Арсенал» против «Астон Виллы» 04.02.86

Январская 1986 года четвертьфинальная игра розыгрыша Кубка Футбольной лиги, которая проходила на стадионе «Астон Виллы», – лучшее из всего, что я запомнил: прекрасная арена, где я не был с самого детства, и достойный итог (1:1 – в первом тайме гол забил Чарли Николас, а во втором, при полном преимуществе, удачные моменты не реализовали Рикс и Куинн). И еще историческая деталь: морозный январский воздух (во всяком случае, морозный в той местности) был словно настоян на марихуане – такого я раньше на трибунах не замечал.

После Рождества стало наблюдаться нечто вроде мини-возрождения: когда дела пошли совсем неважно, мы в первую субботу обыграли «Ливерпуль» на своем поле, а в следующую «Манчестер Юнайтед» на поле противника (хотя до того продули «Эвертону» 1:6 и три субботы подряд не могли открыть счета: во вторую субботу у себя дома сыграли по нолям с «Бирмингемом» – командой, которая вылетела из премьер-лиги, и таким образом продемонстрировали самый плохой футбол за всю историю первого дивизиона). Мы расслабились и – невероятная глупость – позволили себе на что-то надеяться, но с февраля и до конца сезона все опять пошло наперекосяк.

Переигровка четвертьфинала розыгрыша Кубка Лиги с «Виллой» на своем поле – самый кошмарный день в моей жизни и очередной спад в отношениях с клубом. Дело не только в том, как мы проиграли (Дон Хоуи поставил Маринера в полузащиту, а Вудкока посадил на скамью запасных); не только в том, что в розыгрыше Кубка уже не осталось сильных противников и нам открывалась прямая дорога на «Уэмбли» (если бы мы обыграли «Виллу», то встретились бы в полуфинале с «Оксфордом»); не в том, что мы шестой год подряд ничего не завоевывали. Положение было гораздо хуже, хотя и все вышеперечисленное не радовало.

Моя нескончаемая депрессия рвалась наружу, а происходившее на «Хайбери» напоминало ночные кошмары. Но и это еще не все: я, как всегда, хотел, чтобы «Арсенал» мне показал, что плохое – не вечно, что есть возможность сломать стереотип и черная полоса близится к концу. А «Арсенал» словно бы задался целью демонстрировать совершенно обратное: мол, пропасть – это навсегда: такие люди и такие клубы неспособны найти выход из пространства, в которое сами себя заключили. В тот и в последующие дни мне не переставало казаться, что и я, и «Арсенал» совершили слишком много ошибок и так долго пускали все на самотек, что уже ничего не исправить; вернулось на этот раз еще более пугающее ощущение, что я навсегда привязан и к клубу, и к этой неполноценной жизни.

Меня ошарашило и измочалило поражение (1:2 – на последней минуте). На следующее утро моя девушка позвонила мне на работу и, уловив в моем голосе уныние, спросила:

– Что случилось?

– А ты разве не слышала? – жалобно отозвался я.

Она разволновалась, а когда узнала, в чем дело, на секунду успокоилась – всего лишь на секунду, ибо сразу же вспомнила, с кем имеет дело, а потому постаралась изобразить самое искреннее сочувствие. Я знал, что она не понимает моей боли, но не решился объяснить, что существует такой затор, такой тупик, из которого мне не выбраться, пока не выберется «Арсенал»… глупая, вздорная мысль (совершенно искажающая смысл перевода команды в низший дивизион); но хуже было другое – я искренне в это верил.