ТЯФ! ТЯФ! ТЯФ!
Из-за специфики городка и гостеприимство местное было специфическое: вместо вина бургомистр выставил на стол дюжины две графинов с наливками и настойками — на всевозможных ягодах и фруктах. И усиленно потчевал. Сварог не особенно и отказывался, отдавая должное всему подряд: все равно у него в кармане лежала склянка с отрезвляющим зельем. Бургомистр был маленький, толстенький, с лицом, сразу выдававшим большое пристрастие к главной отрасли городского производства, — и человеком большого ума, а также хитрости никак не выглядел. — Сказать по правде, почтенный Торма, я рад, что наконец-то нашелся хороший покупатель на все, что слишком долго не могло найти хозяина, — тараторил он, откупоривая новые бутыли. — Вы ведь, я так понимаю, намерены перебраться к нам на жительство? — Вот именно, — сказал Сварог. — Это хорошо, — кивнул бургомистр. — Новые владельцы недвижимости — это новые плательщики налогов, хе-хе. И потом, человек с капиталами будет весьма полезен. Вы уж простите, что я так меркантильно, да что поделаешь, должность такая… — Ничего, — сказал Сварог. — Я сам человек меркантильный, как всякий купец. — И не просто купец… О, вот и вы, наконец, Сувайн! А я уж начал гадать, куда вы запропастились… Знакомьтесь: почтенный Торма Трай, купец из Равены. А это господин Сувайн, наш управитель канцелярии. Наш, так сказать, первый министр, да простится мне за столь фривольное сравнение… Сварог молча поклонился. Здешний первый министр, не церемонясь, подсел к столу. «Интересные дела», — подумал Сварог. Он вспомнил фразу из какого-то земного детектива: «Он мне показался чересчур сильной личностью, чтобы сидеть в крохотной таксомоторной фирме». Действительно, этот самый Сувайн казался слишком сильной личностью для того, чтобы заправлять канцелярией захолустного городишки. Мужественное лицо с резкими чертами и сильным подбородком — ему бы больше подошел офицерский бадагар, а то и придворный мундир. Однако, судя по платью, самый обычный чиновник. Ну, мало ли по каким причинам умные и волевые люди застревают в глуши — тут и отсутствие протекции, и какие-нибудь провинности, наконец, просто случая не подвернулось… Судя по последней фразе бургомистра, прерванной приходом Сувайна, наступало время неизбежных вопросов. Сварог к ним приготовился заранее, потому что прекрасно понимал свое положение. Когда преуспевающий столичный негоциант скупает недвижимость в глуши, это само по себе вызовет вопросы. Но когда вдобавок негоциант этот с оравой приказчиков прилетает на самолете, который здесь видели впервые в жизни… Но что поделать, не было у Сварога времени тащиться сухопутьем или плыть по Ителу… — Похоже, что вы — купец не из мелких, почтенный Торма, — продолжал бургомистр прерванные речи. — Не абы как к нам заявились, а на самолете прилетели. В жизни бы не подумал, что однажды придется самолично лицезреть это чудо техники. Полгорода до сих пор торчит там, на пустыре, глазеет вовсю. Я-то слышал, самолеты предназначены только для военных целей… — Так и было до последнего времени, — сказал Сварог без малейшей запинки. — Однако обстановка изменилась, сами понимаете… И самым решительным образом. Он покосился на свой собственный парадный портрет, висевший на почетном месте. Терпеть не мог эти портреты: короля полагалось изображать величественным, напыщенным, чванным, одетым в геральдическую мантию, усыпанным парой килограммов самоцветов, в короне, со скипетром… Разумеется, сейчас его не могла бы опознать ни одна живая душа: конечно же, заклинание, напрочь изменившее внешний облик… — Войн теперь станет гораздо меньше, — продолжал Сварог уверенно. — Не может же король допустить, чтобы воевали меж собой подвластные ему державы… — Да уж конечно! — подхватил бургомистр. — Такие вещи мы понимаем и тут, в глуши. Это как если бы разные концы нашего городка вздумали вдруг воевать по всем правилам… Сварог безмятежно продолжал: — В окружении короля нашлись умные люди, посоветовавшие, чтобы самолеты не простаивали, найти им мирное применение. Скажем, перевозить особо скоропортящиеся товары, сдавать внаем тем, кто по своим надобностям хочет путешествовать особенно быстро … — Дельная мысль, — закивал бургомистр. — Умнейшие, должно быть, люди… Вот взять иную ягоду: далеко ее не повезешь, быстро портится, а ведь где-нибудь подалее отсюда можно взять не в пример лучшую цену… Вы согласны, Сувайн? — Безусловно, — веско промолвил управитель. — Лично я не отказался бы от десятка самолетов в личном владении. Для иных торговых операций — вещь незаменимая. — Увы, до этого еще не дошло, хотя когда-нибудь непременно дойдет, пожалуй, — сказал Сварог. — Но уже сегодня можно нанять самолет для деловой поездки. — Недешевое, должно быть, удовольствие… — протянул бургомистр с нешуточным уважением на лице. — Не из дешевых, — согласился Сварог. — Но вы же деловые люди, господа, знаете, что бывают случаи, когда никаких расходов не жаль… — Уж это точно, — закивал бургомистр. — Сэкономишь грошик — потеряешь аурей… — он постарался придать своей простецкой физиономии выражение дипломатической хитрости, что вышло не особенно и удачно. Сварог понял, каков будет следующий вопрос — ну, он и к нему был готов… Бургомистр осторожно начал: — Почтенный Торма, люди везде любопытны, а уж в нашей глуши, где приезд всякого свежего человека — целое событие… Если не секрет, что в наши края привело преуспевающего столичного купца? Да вдобавок не пожалевшего денег на наем самолета? Сплошь и рядом всевозможные банкроты, скорбно подсчитав остаток капиталов, перебираются в глухую провинцию, чтобы вести скромную жизнь… Но вы на банкрота ничуть не похожи. И на человека, попавшего в немилость — тоже… — Кое-какие секреты тут есть, — усмехнулся Сварог. — Я их вам расскажу, если пообещаете хранить все в тайне до поры до времени. Тем более чем немаленькие выгоды ждут всех … Высшие сановники переглянулись. — Клянусь чем угодно! — воскликнул бургомистр. — Клянусь Хорсом, здоровьем жены и деток, нынешним урожаем… Сувайн? — Клянусь чем угодно, — кратко ответил управитель. — Только помните, господа, — внушительно сказал Сварог. — Все, что я вам расскажу, пока еще кое в чем остается государственной тайной, и если станет известно, что я распустил язык, мне несдобровать… и не только мне… — Это понятно, — кивнул Сувайн. — Будьте уверены, ни словечко из этой комнаты не просочится. — Чтоб меня гром разразил на этом самом месте! — пылко воскликнул бургомистр. — Чтоб у меня зеленая плодожорка сады поела под самый корень… — Ну так вот… — неспешно, внушительно начал Сварог. — Ни для кого не секрет, что дела у нас с Горротом плохи. Собственно говоря, они всегда были плохи, но теперь — особенно. Поэтому уже принято решение полностью закрыть большой тракт на Горрот. Отменить его, если можно так выразиться. Новый тракт будет вести в Глан. Вряд ли стоит показывать маршрут подробно, скажу лишь главное: он пройдет всего в полулиге полуночнее вашего городка. Объяснения, надеюсь, не нужны? Челюсть бургомистра форменным образом отвалилась. Выражение его простецкой физиономии было неописуемым. Сувайн держался гораздо спокойнее, но и его никак нельзя было назвать невозмутимым. — Пресвятые небеса! — возопил бургомистр, едва обретя способность говорить. — Да это же то, о чем мы всегда мечтали, начиная с дедов-прадедов — близости к Большому Тракту! Это же… Это же… — Несравнимая с прежней выгода, — склонил голову Сувайн. — Вот оно в чем дело, почтенный Торма… Вы заранее узнали об этом решении и решили извлечь из этого некоторую прибыль? — Да конечно же! — воскликнул бургомистр. — Теперь понятен характер ваших покупок. Дом, где можно устроить контору, таверна — ну, само по себе понятно… немалый кусок земли, где нетрудно завести мастерские по переработке фруктов и ягоды — варить варенья и желе, готовить наливки… А покупатель — вот он! К нему не придется ехать за двадцать лиг на губернскую ярмарку, он сам будет валом валить в обе стороны всего-то в полулиге… — его лицо приняло по-настоящему хитрое выражение. — А ведь в городе еще немало земель и строений, ценных именно с этой точки зрения, так что оборотистому человеку… — он заговорил вкрадчиво. — Однако, почтенный Торма, жизнь в маленьких городках, так уж исстари повелось, течет не только по законам, но и по обычаям, так уж от прадедов… — Да, конечно, — кивнул Сварог. — Если вы понимаете эти тонкости… — Прекрасно понимаю, — сказал Сварог. — Не новичок в купеческом деле. И я, и мои компаньоны заранее предвидели, что для пущего успеха дела следует создать здесь, на месте, новый торговый дом и принять в него пайщиками людей… превосходно знающих местные проблемы и оттого способных оказаться крайне полезными… Вы согласны с такой идеей? — Ну конечно же! — вскричал бургомистр, не сделав паузы ни на миг. — Великолепная идея! — Вот только, я думаю, не стоит умножать сверх необходимости число пайщиков, — сказал Сварог с тонкой улыбкой. — Не ограничиться ли нам здесь присутствующими? Или у вас будут возражения? — Никоим образом, — сказал Сувайн. — Больше пайщиков — меньше доходов… — Никоим образом! — ликующе подхватил бургомистр. — Уж не засесть ли нам прямо сейчас за составление планов, господа? — Если не возражаете, я бы присоединился чуть погодя, — сказал Сварог. — Нужно же наконец взглянуть на все, что наш приказчик здесь купил… А вы пока что, господа, можете обдумать эту идею. Как он и рассчитывал, оба не стали набиваться ему в провожатые — бургомистр, пылая жаждой наживы, потащил из стола чистые листы бумаги. Чтобы соблюсти видимость вежливости, он спросил: — Я надеюсь, вам не нужен провожатый? — К чему? — пожал плечами Сварог. — Со мной приехали двое приказчиков, они наверняка успели уже все осмотреть — шустрые парни. И уж, конечно, проводят… На лестнице он хлебнул отрезвляющего зелья из склянки, посмотрел на часы. Светское общение с местными властями отняло едва ли не два часа, но по-иному, увы, здесь и не получилось бы. Это в крупном городе, привыкшем к превеликому множеству заезжих купцов (а то и к самолетам) преспокойно можно, не привлекая ничьего внимания, сходу отправиться к нужному дому хоть целой дюжиной. Но здесь, где на каждого приезжего оборачивается вся улица… Да вдобавок прилетев на самолете… Едва он сделал несколько шагов от крохотной ратуши, как из корчмы неподалеку моментально появились, направились к нему двое, в которых любой за версту признал бы приказчиков — понятия не имея, что угодил пальцем в небо… — И что там? — спросил Сварог. Оба двигались следом, почтительно приотстав на полшага, как и полагается сопровождающим патрона вымуштрованным приказчикам. — Домишко простоял пустым полгода, ваша милость. Наследников не нашлось, он и перешел к городу как выморочное имущество. — Владелец? — Какой-то старый дворянин. Лет пять назад перебрался сюда из главного города провинции, когда совсем промотался и издержался. А здесь жизнь дешевая. — Что о нем здесь говорят? — Ничего интересного, ваша милость. Старикашка был чванный, ни с кем практически не общался — ну и ему, естественно, никто не навязывался. Даже в здешние питейные заведения заходить считал ниже своего достоинства. Вино и пиво заказывал домой. Слуг по причине бедности не держал — кухарка и та была приходящая. Сидел дома сиднем… — Вообще-то этакое затворничество может иметь и другие причины, кроме чванства и бедности… — Понимаю, ваша милость, — кивнул сыскарь. — Нет, ровным счетом ничего такого. Уж если бы после его смерти в доме нашли хоть что-то необычное, обязательно рассказали бы — такое тут год обсуждали бы… Нет, ничего такого. Обычные убогие пожитки разорившегося дворянина, вынужденного прозябать в глуши. Там, конечно, может оказаться и тайник — кто бы здесь вздумал искать тайники, местным и в голову не придет… — Пожалуй, — сказал Сварог. — А что сталось с пожитками? — Мебель всю оставили, как стояла. Одежонку в большом городе раздали бы нищим, а посуду и прочие мелочи отправили к старьевщику, но в этой дыре нет ни нищих, ни старьевщиков. Так что все попросту сложили в мешок, запечатали казенной печатью и упрятали в подвал ратуши — вдруг будущему покупателю что-то оттуда да понадобится. Ничего необычного в доме, повторил про себя Сварог. Действительно кому (неважно, здесь или в столице) покажется необычным самое обыкновенное зеркало на стене… — Интересно, почему дом простоял непроданным целых полгода? — сказал он, размышляя вслух. — Не бог весть какие деньги за него, судя по купчей, получили, но для здешней казны и это — прибыток… — А я местным с дурацким видом задал этот вопрос, ваша милость, — усмехнулся сыскарь. — Растолковали подробно. Местная специфика, понимаете ли. Здешних в первую очередь интересует не дом, а сад и земля, пригодная под огороды. Вот с этим как раз обстояло не лучшим образом. Сад небольшой, да вдобавок хозяин его запустил совершенно: благородному дворянину, известно, в позор заниматься садоводством. У себя в поместье — другое дело, но домишко-то не попадает в категорию поместья или имения. А кусочек земли, что годится под огород, зарос бурьяном в человеческий рост. Изгорбатишься, пока приведешь его в божеский вид. Местные говорят, рано или поздно кто-нибудь обязательно приобрел бы, цена ведь небольшая — но только после уборки урожая или как там это у огородников называется — когда будут и время, и рабочие руки, чтобы расчистить все как следует… Они неторопливо шагали по широкой пыльной улице. Более всего городишко походил на деревню: дома разбросаны далеко друг от друга, повсюду огромные сады и далеко протянувшиеся огороды. Уютное местечко, если подумать… вот только как здесь оказалось это зеркало? А впрочем, именно в таких местах возможны самые неожиданные находки; войны проходят стороной, мятежей лет сто не случалось, мало ли что могло сохраниться бог знает с каких времен… — Пришли, ваша милость. Ветхий покосившийся забор, накренившаяся калитка… Домик в два этажа стоял посреди сада, и в самом деле пребывавшего в жутком запустении: землю устилает толстый слой накопившейся за несколько лет жухлой листвы, сорняки произрастают буйным цветом, а справа, и действительно, тянутся заросли бурьяна высотой в человеческий рост. Сварог присмотрелся к убогому балконишке, издали понятно, выглядевшему инородным телом: ну конечно, этот чванный старикашка не забыл осуществить дворянское право на балкон. Денег вот только не было, и балкон получился размером с трактирный столик… Один из сыскарей распахнул перед Сварогом отчаянно заскрипевшую калитку, и они направились к дому по прямой заросшей тропинке. Окна такие пыльные, что и не рассмотреть внутренности дома. Деревянное крыльцо поскрипывало и даже пошатывалось. — Отпирайте, — распорядился Сварог. Сыскарь достал связку ключей, найденных среди других вещей покойного Пешера. Рассуждая логически, вместе с купчей Пешер обязательно прихватил бы и ключи от дома, так что который-нибудь должен и подойти… Подошел третий. — Ну, ребятки, смотрим в оба, — сказал Сварог. — Мало ли что… Низкая дверь распахнулась с жутким скрипом, в нос моментально ударил запах пыли, старого хлама и запустения. Из-под их ног в дальний угол юркнула серая домашняя мышь, не особенно даже и торопясь — интересно, почему она не сбежала из дома, где вот уже с полгода не сыщешь ни крошки съестного? Ах, вот оно что… В комнате, где они вошли, в углу лежала аккуратно свернутая холстина, вовсе не выглядевшая пыльной. Рядом стояла парочка пустых бутылок, выглядевших так, словно их сюда принесли всего-то пару дней назад. Тут же валялся кулек с зиявшей в нем дырой, проделанной явно мышиными зубками. Ну да, конечно. Местная молодежь, надо полагать, очень быстро додумалась использовать пустующий дом для амурных дел: выпивка, закуска, холстинное ложе любви… Интересно, как они сюда забираются? А что тут думать… Сварог подошел к выходившему на задворки, в запущенный сад, окну, присмотрелся, потрогал створки. На подоконнике — ни следа пыли, створки не запреты на массивные кованые шпингалеты, а лишь притворены. Распахнув их, Сварог высунулся в сад: ага, под окном даже для удобства чурбак положили. Так и оставив окно распахнутым, обернулся. На противоположной стене он увидел зеркало — овальной формы, высотой в половину человеческого роста, в массивной, с претензиями на вычурность, раме. Монументальное изделие, сразу видно, крайне почтенного возраста. Что же, вот оно? Или… — Быстренько обойдите весь дом, — приказал он. — И чердак тоже. Посмотрите, есть ли здесь еще зеркала, кроме вот этого… Оба направились к выходу с ретивым равнодушием людей, привыкших получать самые неожиданные приказы и исполнять их без размышлений. Оставшись один, Сварог подошел к зеркалу вплотную. Да, оно было старое, очень старое: по краям разрушилась амальгама, оставив причудливые разводы, деревянная рама источена шашелем. Как ни разглядывай, ничего необычного в нем не усмотришь. Оно исправно отражало комнату, а также Сварога — как это за зеркалам водится, в его истинном облике, а не «личине». Он так и стоял, когда вернулись сыскари, и старший доложил: — Нигде, ваша милость, ни одного зеркала, ни висячего, ни ручного. Мы уж и в сундуки заглянули… — Ну что же… — сказал Сварог, охваченный нешуточным воодушевлением с тревогой вперемешку. — Идите и караульте в прихожей. Никого не пускать, без моего приказа сюда не входить. Они вышли, опять-таки без малейшего удивления. Нетерпеливо придвинувшись к зеркалу еще ближе, почти касаясь лбом прохладного стекла, он отметил, что зеркало вытерто начисто, ни единой пылинки: ну конечно, любая представительница женского пола, оказавшаяся здесь с кавалером не упустит случая, обнаружив зеркало, перед ним повертеться… Медленно, раздельно, внятно он начал: — Абаукирате кане ойте, абаукирате кане сабе… Заклинание он выучил наизусть и говорил без малейшей запинки, не опасаясь ничего напутать. — … киратумане сай!!! Зеркало вдруг потемнело, как кусок угля, раздалось что-то вроде короткого зловещего хохота — и в лицо Сварогу ударил вихрь словно бы ледяного крошева, ослепил, отшвырнул назад, он растянулся на полу… Что-то непонятое, странное, дикое с ним происходило. Тело пронизали судороги, его трясло, словно ухватился за провод под током, болезненные корчи как-то странно согнули, прекрасно сидевшая на нем, по мерке сшитая купеческая одежда вдруг словно бы стала огромным бесформенным мешком, спеленавшим, как младенца. Он бился и корчился, пытаясь выпутаться, решив, что теперь уже не до секретности — что-то явно пошло не так! — громко закричал, зовя сыскарей. И вместо человеческого голоса в комнате раздался заливистый, жалобный собачий лай. От неожиданности Сварог забился еще яростнее — и наконец освободился от спутывавшей его ткани. Вскочил… Но тут же упал на четвереньки, на руки… нет, на покрытые темно-рыжей шерстью собачьи лапы. Хотел поднять руку — и поднялась собачья лапа, и пришлось тут же на нее опереться, чтобы не потерять равновесие. Несколько мгновений он разглядывал себя — живот, ноги, лапы, оглянулся за спину — и увидел кудлатый темно-рыжий хвост. Закричал, то ли от удивления, то ли от страха — и вновь вместо человеческой речи прозвучал собачий визг. Это он сам и был… Он стал собакой. Самой натуральной. Темно-рыжий пес стоял над клочьями разодранной одежды, лапы подгибались и дрожали, откуда-то из глубин сознания наплывало самое настоящее безумие. Это была доподлинная реальность. Это именно с ним произошло наяву. Король Сварог Барг теперь был собакой. Окружающий мир в чем-то резко изменился. Запахи, удесятеряясь в силе, хлынули в нос, теперь он точно знал, что в разорванном мышкой кульке было яблоко и печенье, что запах вина из пустых бутылок носит явственный грушевый привкус. Запахи накатили волной, затопили, полмира теперь состояло из запахов. И слух стал гораздо… нельзя описать, слова не подворачиваются. Сильнее, мощнее… Одним словом, и слух, как возможность чуять запахи, удесятерился в силе. Он отчетливо слышал теперь отчаянную возню в прихожей, чей-то болезненный вскрик, падение тела, яростное пыхтение борющихся, отчаянную возню, протяжный не то стон, не то всхлип, чей-то повелительный голос: — Кончайте его! В следующий миг дверь распахнулась, и ворвался не кто иной, как управитель городской канцелярии, господин Сувайн, с пистолетом в одной руке и скрамасаксом[7]в другой. Сейчас его волевое, решительное лицо было лицом убийцы. Он выпалил с порога. Сварог не успел шарахнуться в сторону, но и боли не почувствовал. На миг лицо Сувайна исказилось от удивления, но он тут же опомнился, оскалясь, ринулся вперед, умело и ловко занося скрамасакс для страшного удара, а следом за ним, толкаясь, застревая в дверях, мешая друг другу, ломились какие-то молодчики, вооруженные до зубов… Все происходящее Сварог видел теперь в совершенно другом ракурсе — с высоты пусть и крупного, но пса, то есть где-то на уровне человеческого пояса. Он ничего не понимал и не пытался понимать. Некогда было. Совершенно ясно, что его люди убиты, а сейчас примутся убивать и его самого, совершенно беззащитного перед дюжиной клинков… Работало не сознание, а инстинкты. Быть может, даже не человеческие, а собачьи. Неумело развернувшись, скребнув когтями по трухлявым половицам (еще несколько выстрелов сзади!) он метнулся к окну, оттолкнулся задними лапами и выпрыгнул. Форменным образом взвыл от боли — он удалился передними лапами и мордой о тот самый чурбан под окном. Поднялся на ноги и, ведомый тем же инстинктом, припустил вглубь заброшенного сада. За спиной раздавались выстрелы и крики, потом выстрелы прекратились, раздался крик управителя: — За ним! В погоню! Идиоты! Нечеловеческий вопль — ага, похоже, кто-то повторил неудачу Сварога, приземлившись прямо на чурбан, но с гораздо более печальными результатами: если и не сломал ногу, то вывихнул точно. Он так и орал, не переставая. Сварог бежал — и как-то так это у него ловко выходило, как у настоящей собаки, словно давненько умел бегать на лапах. Ветки кустарника выдирали клочья шерсти, высокая жесткая трава хлестала по морде. Он понемногу замедлил бег, а там и вовсе остановился. Вновь заработали инстинкты — правда, при определенном участии человеческого ума… То, что с ним произошло, было жутким, непонятным и страшным, но сейчас не время пытаться хоть что-то осмыслить. Сейчас следовало решить одну-единственную насущнейшую задачу: оторваться от погони. Найти укрытие, безопасное место, где можно будет относительно — относительно, конечно! — спокойно все обдумать. Если поддаться панике и в самом деле превратиться в перепуганную насмерть загнанную собаку — конец. Уж коли человеческое сознание никуда не делось, осталось при нем, следует этим бесценным инструментом воспользоваться… Судя по звукам, его преследователи неслись по пятам так же остервенело, бездумно, напролом, охваченные известным азартом погони. Медленно-медленно ступая, прямо-таки скользя меж кустов, он отошел на десяток уардов вправо, а потом, сделав над собой определенное усилие, двинулся навстречу погоне — но, разумеется, на приличном от нее расстоянии. В горячке погони они не станут оглядываться по сторонам, да и кустарник высок… И очень быстро настал момент, когда с погоней он разминулся — они, топоча и хрустя ветками, пронеслись дальше, а Сварог тихонечко двинулся в противоположном направлении — к дому. Вот именно, к дому. Там его будут искать в последнюю очередь, как-то так исстари подразумевается, что человек — тьфу, уже не человек! — в его положении постарается оказаться как можно дальше от места нападения. Ну, а мы поступим совершенно наоборот… Оказавшись совсем близко от дома, он старательно принюхался, но не учуял ничего живого. Зато сильно пахло кровью и свежей смертью. Бедняги, толковые были ребята… Но кто же мог предвидеть… Сквозь пролом в боковой стенке крылечка он осторожно протиснулся внутрь, забился в самый темный угол. Вообще-то рискованно, получается, что сам загоняешь себя в ловушку — но придется рискнуть. Все его преследователи — самые обычные люди, и не более того. Окажись среди них хоть один необычный, погоня не пронеслась бы мимо, очертя голову, не разминулась бы… Он лежал в темноте, вывалив язык, тяжело дыша. Теперь, когда пришло спокойствие, он в полной мере осознал, что с ним произошло — и провалился в такой ужас и отчаяние, что едва не взвыл на весь сад. Это было дико, невообразимо, неправильно. Этого не должно быть. И тем не менее… Сварог подозревал, что довольно долго провалялся в этом оцепенелом отчаянии, тоскливом ужасе, прежде чем стала возвращаться некоторая ясность мыслей. Черт его знает, как оно там обстоит, никогда не интересовался специально, но, не исключено, став собакой, получил и некую толику звериных инстинктов вдобавок к человеческому сознанию. Быть может, они и помогли опомниться быстрее, не валяться, как падаль, содрогаясь в дикой тоске. Рассуждать нужно быстро, лихорадочно быстро. В нынешнем своем положении выиграть можно, только опережая противника мыслью. Потому что другого оружия попросту нет. Это заговор, конечно. Натуральнейший. Можно, конечно, предположить, что с заклинанием, с самим зеркалом произошла какая-то накладка, и зеркало, вместо того чтобы показать Багряную Звезду, превратило его в собаку… но чтобы именно сейчас, именно в тот же миг ворвался человек, которому по должности надлежит быть мелким, городским чиновником, во главе дюжины вооруженных головорезов, всерьез собрался убить? Таких совпадений не бывает. Значит, все взаимосвязано. Сувайн знал заранее, что Сварог пойдет в домик с зеркалом, а отсюда проистекает… Отсюда проистекает, что заговор серьезный, крупный и, не побоимся этого слова, изящный. Коли уж Сварога превратило в собаку то самое заклинание, что было прочитано в донесении покойного Пешера… Л-ловко, мать вашу за ногу! До чего же ловко! Недюжинного ума человек все придумал, рассчитал и устроил. Труп Пешера со всеми его пожитками — сплошная инсценировка. Ловушка. И донесение, конечно же, фальшивое. Немало людей на земле знало, что королю Сварогу попали в руки несколько донесений агентов покойного Гинкера, и король нашел способ их расшифровать. Кто-то оказался предателем. А кто-то знал, как именно агенты Гинкера шифруют свои донесения. Вот и состряпали поддельное, использовав в качестве наживки главную заботу Сварога — Багряную Звезду. Тот полицейский сопляк говорил чистейшую правду… Так что это, конечно, не он. Он видел тело, он нашел бляху и донесение — и кто-то умный и хитрый, которому сопляк доверял, подтолкнул его идти к королю, должно быть, выдумав убедительную причину для того, чтобы самому остаться за сценой. Довольно незатейливо, но чертовски эффективно. Это, конечно, какая-то организация. Ни за что не может один человек, будь он хоть семи пядей во лбу, и убить Пешера, и подготовить реквизит, и устроить так, чтобы убийство произошло как раз в дежурство полицейского сопляка, и мягонько подтолкнуть сопляка, и обеспечить Сварогу здесь самый теплый прием. Какая-то серьезная компания подобралась… Он насторожил уши: к крыльцу приближались двое, не спеша, спокойными шагами — теперь, в своем новом положении, он легко определял такие детали. — Выстрелы могут встревожить окрестных жителей… — послышался незнакомый голос. Ответил Сувайн, с едва уловимой ноткой превосходства: — Сразу видно, что вы житель больших городов, любезный Одо… Вот-вот вишня начнет окончательно созревать, как всегда, налетят стаи дроздов. Старая садоводческая магия не всегда помогает, да и не каждый ею владеет, так что отпугивать будут выстрелами. Со дня на день в городке начнется жуткая канонада. Если кто-то нас слышал, обязательно решил, что кто-то уже начал… — Ну, хоть с этим все в порядке, — фыркнул незнакомый Одо. — А вот с главным… Простите великодушно, Сувайн, но винить тут некого, кроме вас. — Я стрелял в него в упор, уардов с двух, в голову. Я неплохой охотник, знаете ли. И люди у меня стреляют неплохо. Но пули рикошетили каким-то чудом… — Никакого чуда, — скучным голосом ответил Одо. — Это всего-навсего означает, что лар, даже обращенный в собаку, сохранил свои качества. Ладно. В этом вы не виноваты. И никто не виноват. Я впервые в жизни сталкиваюсь с тем, что в собаку обращают лара. До сих пор речь шла исключительно об обычных людях. Кто же мог предвидеть… Но, в конце концов, это не главное. В главном вы все же оказались не на высоте. Почему окно было открытым? — Дом пустой, за ним никто не присматривает… — отозвался Сувайн сокрушенно. — Сюда повадились лазить молодые парочки, явно они и оставили… — Ну вот видите, — сказал Одо с той нехорошей вкрадчивостью, от какой виновного бросает в холодный пот. — Вы об этом прекрасно знали. И не поставили человека под окном. Следовало бы вообще расставить половину людей вокруг дома. Вы, простите, поступили в традициях вульгарной деревенской драки — ворвались всей гурьбой, и он смог уйти… — Мне раньше не приходилось… — Следовало попросить совета, — сказал Одо. — Изложить свой план заранее. Но вы были самоуверенны и напористы, твердили, что все подготовлено идеально… — он непритворно вдохнул. — И я имел глупость вам поверить. Решил, что на вас всецело можно положиться. А вы… Отличиться-то вам хотелось, но вот соображения не хватило… Сувайн, к некоторому удивлению Сварога, промолчал — должно быть, субординация, объединявшая этих двоих была такова, что Сувайну следовало засунуть оскорбленную гордость подальше… — Ну ладно, — сказал Одо. — Не будем мелочно препираться. Не до того. Нужно побыстрее обмозговать, что делать дальше. Он сбежал. Это скверно. Но не смертельно. Он — один-одинешенек, к тому же в собачьем облике. Весь окружающий мир видит в нем не более чем собаку. Воду он еще найдет, а вот с едой будет гораздо труднее… Связаться со своими людьми у него нет ни малейшей возможности. Самолет… Крепко сомневаюсь, что собачьи лапы способны управлять самолетом — да и не проберется он туда… Говорить он не может… — Одо неприятно хохотнул. — А если бы и мог, что-то мне не верится, чтобы здешние люди поверили бы псу, утверждающему, что он не кто иной, как король Сварог… — Собака может писать, — мрачно сказал Сувайн. — Когтем по земле. — Черт, верно… Ну и что? Представляю себе бесхитростного местного жителя, когда самая обыкновенная собака начнет писать ему на земле, что она, собака эта — король Сварог… К тому же у вас маловато грамотных, я так полагаю? — Хорошо, если один из пяти-шести. — Отлично… Вообще, как, по вашему мнению, будут реагировать местные, если пес начнет выцарапывать в пыли послание? Сувайн немного подумал, потом сказал: — Подавляющее большинство, я так полагаю, без затей двинет этакому псу по башке поленом или приколет вилами. Народец у нас простой, примитивный, во многих отношениях — типичная деревенщина. Таких вещей принято опасаться — нечисти, чертовщины. — А меньшинство? — вкрадчиво спросил Одо. — Меньшинство… Да пожалуй, посадит этакое чудо на цепь покрепче и потащит продемонстрировать этакую диковину… — он нехорошо, зло рассмеялся. — Городским властям. — Так… И с этой стороны обстоит вроде бы неплохо… Ну что же, Сувайн, давайте подумаем… Оттуда, с неба, наблюдения точно не велось — иначе над нами уже висели бы боевые машины высокородных небесных господ… Сварог мысленно выругал себя на все корки — да, это единственная промашка, которую он допустил. Элкон предлагал повесить постоянное наблюдение, но Сварог, особенно и не раздумывая, самонадеянно решил, что в этом нет нужды… — Своим ближайшим соратникам он, конечно же, все рассказал, — продолжал Одо. — А соратнички эти, знаете ли — тот еще народ. Вы в жизни не слышали про господина по имени Интагар или рыжую девку с королевским титулом, но поверьте мне на слово: люди опаснейшие. Есть там еще одна милая старушка по имени Грельфи, которую я, будь моя воля, живьем бы изжарил… — его голос дрожал от лютой злобы. — Вот с ней мне приходилось сталкиваться лицом к лицу… Так вот, пройдет какое-то время — и они встревожатся, не получая известий от короля. И вот тогда… Нетрудно поставить себя на их место. Сыскарей сюда нагрянет больше, чем жителей в вашем городишке, и они начнут перетряхивать тут все вверх дном. Да вот, кстати, на их месте я бы еще непременно поднял по тревоге драгунский полк и велел оцепить город так, чтобы мышь не выскользнула. Вполне вероятно, они и это сделают. А уж если с ними сюда припрется Грельфи, чертова бабка быстренько восстановит всю картину происшедшего… Сувайн сказал неуверенно: — Зеркало можно уничтожить… Там, в глубине сада, есть заброшенный колодец, довольно глубокий, я как раз собирался сбросить туда трупы… Можно и зеркало заодно. Или разбить, разбросать осколки, раму сжечь… Можно, наконец, сжечь и дом… Одо сказал, не скрывая издевки: — Сувайн, уж простите, но в этих вещах вы не разбираетесь абсолютно. Не поможет, могу вас заверить. Она все равно прочтет, что было и как. Сильна, стерва… К чему я клоню? К очень простой истине: они, конечно, встревожатся, но не сразу. Чутье, опыт и знания мне подсказывают, что два-три дня у нас в запасе есть. Быть может, скорее два, чем три — будем пессимистами, это нас подстегнет… А дальше они всей оравой сядут на самолеты, нагрянут сюда… и, честно признаюсь, я-то смогу ускользнуть, с большой долей вероятности, а вот вам останется только застрелиться. Или зарезаться, повеситься, утопиться — как вам более по вкусу. С собой я вас не возьму — зачем вы нам, проваливший дело? Уж простите за подобную откровенность, но мы с вами играем в крайне серьезные игры. Да, вот именно. Вам останется зарезаться. Потому что король Сварог, возвращенный в прежнее состояние — а это, между прочим, не так уж и трудно совершить людям знающим — чует мое сердце, очень на вас рассердится. Я бы на его месте ух как рассердился. К тому же он и так нрава тяжелого… — Вы хотели говорить о деле, — бесстрастно сказал Сувайн, с великим трудом, должно быть, переносивший насмешки. — Ну, извините, отвлекся. Итак… Мне думается, я довольно точно предсказал будущие действия королевских сподвижничков. Это не особо и сложно. И, подозреваю, сам Сварог, если только уже способен здраво рассуждать, думает примерно так же. Собственно, его задача — отсидеться эту пару-тройку дней где-нибудь в укромном местечке. А наша задача, соответственно, найти его раньше. У вас есть соображения? Крайне неуверенным тоном Сувайн протянул: — Что-то такое в голове крутится… Не могу еще точно сформулировать… — А вы побыстрее, — с ласковой угрозой посоветовал Одо. — А что, если так… Все знают, что я заядлый охотник и держу неплохую псарню. Предположим, я за большие деньги выписал из Снольдера гончака редкой породы… но по оплошности перевозчиков он сбежал. Любому, кто поймает его и доставит ко мне, я заплачу десять ауреев золотом… Для наших мест это очень приличные деньги, любезный Одо. Все без исключения городские мальчишки будут рыскать по садам и задворкам, да и немало взрослого народа победнее. Нужно только побыстрее распространить это известие по корчмам, среди записных разносчиков сплетен и главных городских болтунов… — Ну что же… — задумчиво сказал Одо. — В принципе, неплохо… В принципе… Но хотелось бы чего-то более… эффективного… — Значит, мне начинать… — Нет, погодите пока, — решительно сказал Одо. — Не будем хвататься за первую же подвернувшуюся идею. Пойдемте к вам, посидим, выпьем чуточку винца, не увлекаясь, и уж там порассуждаем, как следует. У меня тоже уже есть кое-какие идеи, я знаю, кого вызвать на подмогу, правда, это тре
|
