Глава 11. Со стороны виднее 6 страница

– О том, что мне, видите ли, очень не хочется мучиться от галлюцинаций или покрыться розовой шерстью из-за того, что один из ваших ингредиентов втрое старше моей бабушки, – сухо поясняю я. – Полагаю нужно перепроверить все остальное, чтобы убедиться, что вы не подсунули мне больше никакой дряни.

– Ну, знаете, мистер! – возмущенно восклицает он. – Это уже похоже на оскорбление!

– Ничего подобного, – возражаю я и сую ему под нос склянку с желчью: – На оскорбление похоже вот это. А я вас пока не оскорблял. Но не гарантирую, что воздержусь от этого и впредь. И вообще, не советую меня злить.

– И что же? – он щербато ухмыляется, решив, очевидно, сменить тактику. – Мальчишка совсем, школу, поди, только окончил! Что ты мне сделаешь?

Я не выдерживаю, хватаю его за грудки и тяну на себя, чуть ли не вытаскивая из-за прилавка.

– Послушайте, уважаемый, – я стараюсь говорить как можно тише – это обычно больше впечатляет, – я человек вежливый и воспитанный. Ругаться, драться и проклинать не люблю. Но еще больше я не люблю, когда из меня пытаются сделать идиота. В таких случаях я за себя не ручаюсь. Хотите проверить, что будет, – вперед, можете и дальше меня доводить. Я потом, конечно, извинюсь… перед вашими родственниками, – подумав, добавляю я, резко отпуская ворот его мантии.

Он шарахается от меня, едва не падая, и смотрит почти испуганно.

– Да ладно вам, мистер, в самом деле, – бормочет он, лихорадочно собирая склянки. – Подумаешь – ошибочка вышла. Видно, кое-что из старых поставок случайно затесалось. Сейчас заменю, вы только не сердитесь. Вижу, человек вы серьезный.

Я с трудом сдерживаю смешок. За спиной вдруг раздается какой-то звук, и я мгновенно оборачиваюсь, выхватив палочку. Никого. Показалось, наверное. Или просто ветер. Едва ли кто-то смог бы улизнуть так быстро.

Вновь повернувшись к прилавку, я замечаю, что аптекарь заменяет и другие ингредиенты – из тех, что я еще не успел проверить, и старается сделать это как можно незаметней. Весьма разумно с его стороны. Если бы, вернувшись домой, я обнаружил еще какую-нибудь гадость, то все бы здесь разнес. Даже как-то обидно, что он лишает меня такой возможности.

– Ну вот, мистер, все теперь в порядке – изучайте, – предлагает он, кивая на заставленный прилавок. – Итого с вас сто девяносто семь галлеонов, одиннадцать сиклей и двадцать три кната.

Ну, теперь-то изучать что-либо смысла нет. Поэтому я просто собираю ингредиенты и высыпаю на прилавок две сотни.

– На сдачу можете сделать себе приличные зубы, – советую я на прощанье и, так как на Диагон-аллее мне пока больше ничего не нужно, сразу аппарирую домой.

 

* * *

 

В прошлую пятницу я к Снейпу так и не пошел. Решил, что это едва ли будет уместно после того, что случилось с мамой Ханны. Если в этом замешаны Пожиратели смерти (а они в этом замешаны, я уверен), то Снейпа лучше не трогать. Хотя бы какое-то время. Вот я и не трогаю. Неделю уже.

В субботу он ничем не высказал удивления по поводу того, что я не пришел накануне – даже не взглянул на меня ни разу во время завтрака. А вечером у Гарри отработка была, то есть он вообще в бешенстве должен быть.

Ну, а на неделе уже у меня времени не было – задают столько, что хоть вой. И это я еще только четыре предмета изучаю! Ну, и Спраут помогаю в теплицах. Не представляю, как Гермиона со своим объемом справляется. Вид у нее утомленный. И я, наверное, никогда не пойму, как можно читать три учебника одновременно.

Все больше удивляют успехи Гарри в зельеварении. Везением это уже не назовешь – его так много просто не бывает. И учебником он буквально зачитывается, практически из рук его не выпускает. Я даже свой внимательно изучил, чтобы понять, что такого уж интересного он там нашел. Так и не понял. Мое внимание только третий закон Голпалотта привлек – минут десять сидел в полном ступоре, пока не сообразил, о чем вообще речь. А Слагхорн только и твердит на каждом уроке, что Гарри – гений, точь в точь, как его мама. Забавно, раньше его с отцом все время сравнивали. Нет, мне, в общем, все равно – получается, так получается. Из меня-то зельевара в любом случае не выйдет. А вот за Гермиону обидно. Она старается, как может, а толку – чуть. Неудивительно, что и общаются они из-за этого несколько напряженно.

Впрочем, у них всегда так. Вот ни разу за пять лет не видел, чтобы Парвати и Лаванда серьезно ссорились. Нет, они, конечно, могут слегка поцапаться, но на следующий же день уже под ручку ходят. С Дином и Симусом то же самое – ну, без прогулок под ручку, разумеется. А эти трое – вечно как на вулкане. Глядя на такое, я иногда невольно даже начинаю радоваться, что не имею к их дружбе прямого отношения. Лучше уж просто приятельствовать – нервы целее будут.

Ладно. Сами разберутся, не маленькие. Я бросаю взгляд на Гермиону, которая свирепо косится на читающего учебник Гарри. Вот, пожалуйста, – пятница, а он читает. Когда такое вообще было? Я вот сейчас совсем читать не могу. Прошла неделя. Этого достаточно или нет? Сложный вопрос.

Я решаю, что типичный для нашей гостиной шум разобраться не поможет, и нужно немного пройтись. Хотя бы по коридорам. Куда я иду, никто, разумеется, не спрашивает. Оно и к лучшему. Не люблю врать.

Оказавшись в коридоре, я невольно облегченно вздыхаю. Все-таки у нас, наверное, самый шумный факультет в школе. Почему-то мне кажется, что в остальных гостиных несколько тише.

Ну, ладно. Думаю, неделя – это все-таки мало. Всего лишь семь дней. Я бы за это время вряд ли смог переварить убийство. Хотя Снейп, наверное, привык. Если к такому можно привыкнуть. Он ведь тоже человек. И наверняка все это его здорово угнетает. Еще и я приду. Нет, пока нужно подождать. Лучше к Спраут загляну.

Я уже направляюсь к выходу из школы, как вдруг неожиданная мысль заставляет меня буквально замереть на месте. А вдруг он решит, что я не захожу потому, что считаю его причастным к этой смерти и к другим тоже? Что я его обвиняю? Это не так – кто я такой, чтобы его судить? – но ведь он может так подумать! Я поворачиваюсь спиной к входным дверям и решительно иду в подземелья.

По мере приближения к кабинету Снейпа решительность стремительно тает, и к тому моменту как я поднимаю руку, чтобы постучать, от нее не остается ровным счетом ничего. Все-таки я трус.

Если Снейпа и удивляет мое появление, то он ничем этого не демонстрирует. Лицо абсолютно бесстрастно, губы плотно сжаты, а глаза смотрят холодно и без какого-либо читаемого выражения. Кивком головы он приглашает меня войти, и, не говоря ни слова, направляется в лабораторию. Там он указывает мне на кресло и возвращается к зелью, приготовление которого я, судя по всему, прервал своим появлением. Ну вот. Мало того, что заявился без предупреждения и на неделю позже, чем было условлено, так еще и не вовремя. Странно, что он вообще меня впустил.

Некоторое время я сижу на краешке кресла и не решаюсь устроиться поудобней, опасаясь своей возней отвлечь его. Украдкой я наблюдаю за ним, он же мое присутствие старательно игнорирует. Я слегка расслабляюсь и сажусь нормально, продолжая поглядывать на него.

– Скажите, Лонгботтом, – неожиданно прерывает молчание Снейп, – профессор Слагхорн уже проявлял к вам интерес?

– Проявлял, сэр, – отвечаю я, радуясь, что он заговорил на нейтральную тему. Ну, почти нейтральную. – Еще в поезде. По-моему, он хотел узнать, что на самом деле произошло в Министерстве.

– Не только, – усмехается он, быстро шинкуя какие-то длинные стебли, идентифицировать которые на расстоянии у меня не получается. – Думаю, вы заметили, что он пытается собрать вокруг себя студентов с интересными родственными связями. И тех, кому удалось как-то отличиться на его глазах.

Я вспоминаю Джинни с ее Летучемышиным сглазом и Гермиону с ее блестящими ответами. Ну, и Гарри, конечно. Да, все так.

– Заметил, сэр, – спокойно говорю я. – Наверное, в моем случае дело в родителях и в том, что я был в Министерстве вместе с Гарри. Ну, возможно, еще в оценке «превосходно» по зельеварению и хвалебных одах профессора Спраут. Хотя в последних двух причинах я сомневаюсь. Он приглашал меня на встречу своего клуба.

– И что же вы ему сказали? – Снейп аккуратно ссыпает стебли в котел, помешивает семь раз по часовой стрелке и два – против, убавляет огонь под котлом, затем начинает сосредоточенно толочь что-то в ступке.

– Я сказал, что отвратительно себя чувствую и собираюсь провести вечер в больничном крыле.

Он перестает толочь и, глядя на меня с легким удивлением, спрашивает:

– Почему столь категорично, Лонгботтом?

– Он мне не нравится, сэр, – бесстрастно отвечаю я.

Это не совсем правда. Правильнее было бы сказать, что он меня смертельно раздражает. Учебе это, к счастью, не мешает, но видеть его вне уроков решительно не хочется.

– Чем именно он вам не нравится? – интересуется Снейп, возвращаясь к прерванному процессу.

– Я не могу вам сказать, сэр.

– Вот как?

– Не могу, сэр, – повторяю я. – Это неэтично – критиковать одного преподавателя в присутствии другого.

– Это верно, – соглашается Снейп. – Впрочем, думаю, я и так понимаю, чем он вам не угодил. Возможно, вы даже правы. И в своей оценке, и в том, что избегаете этих собраний.

– Он ведь был вашим деканом, сэр? – спрашиваю я, стараясь не удивляться его словам – я-то был уверен, что он попытается меня переубедить.

– Был.

– И вы… хм… посещали этот его клуб, сэр?

– Трижды за все годы учебы, – усмехается он. – На шестом курсе он перестал меня приглашать.

– А почему?.. – я не знаю, как лучше сформулировать вопрос.

– Видите ли, я предпочитал посвящать свободное время чему-нибудь действительно полезному, а не тратить его на бессмысленную болтовню, да еще и в сомнительной компании. А ему потом просто надоело.

– Ясно, сэр, – киваю я. Действительно, предельно ясно. Интересно, кого он называет «сомнительной компанией»? Вряд ли самого Слагхорна. – То есть вы считаете, что мне не нужно к нему ходить?

– Вовсе нет, – возражает Снейп. – Я лишь объяснил вам собственные мотивы. Профессор Слагхорн – на редкость полезный человек. Безусловно, он ищет личную выгоду, но и в долгу не остается. Практически все его любимчики после окончания Хогвартса занимают солидные должности.

Я невольно морщусь. Во-первых, мне не нравится слово «любимчики». Во-вторых, раздражает сама идея. Сидеть там с ним, улыбаться, заискивать даже, делать восторженное лицо – все для того, чтобы получить тепленькое местечко после школы. Тьфу, противно!

Судя по сухому смешку, Снейпа моя реакция забавляет. Он несколько раз помешивает зелье, гасит огонь и накрывает котел крышкой – очевидно, оно должно настояться. Все еще посмеиваясь, он раскладывает по шкафам остатки ингредиентов, моет руки и, наконец, усаживается в соседнее кресло.

– Знаете, Лонгботтом, Слагхорн, в сущности, неплохой человек, – замечает он. – Однако ваша антипатия к нему меня ничуть не удивляет.

– Почему? – решаюсь спросить я.

Снейп не отвечает, а уточнять мне почему-то не хочется. Я так и не понял, как к Слагхорну относится он сам. Вдруг услышу что-нибудь нелестное в свой адрес?

– А что вы сейчас варили, сэр? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

– Не вашего ума дела, Лонгботтом, – вежливо отвечает Снейп.

Н-да. Сменил, называется. Остается только помалкивать.

– Вы, видите ли, сегодня немного опоздали, – продолжает он ехидно, – поэтому я и счел возможным заняться тем, что вас не касается.

Я с трудом сдерживаю подступающий смех. Да, совсем «немного опоздал» – всего на неделю! Но я ведь как лучше хотел. Я осторожно поглядываю на него, не зная, нужно ли мне как-то объяснить свою неявку. Не хочется ему врать. Можно было бы придумать что-нибудь о сильной учебной нагрузке или плохом самочувствии, но все это будет звучать фальшиво. А говорить правду… «Понимаете, сэр, я не пришел, потому что в этот день произошло убийство, в котором явно замешаны Пожиратели смерти, и мне не хотелось еще больше портить вам настроение»? Если я хоть что-то в этой жизни понимаю, то это прозвучало бы еще фальшивей. Хотя это, в общем, правда. С той лишь разницей, что я не знаю, какую конкретно роль сыграл в этом лично он. Если подумать… мне не кажется, что он мог при этом присутствовать. Ведь исполнители обычно сильно рискуют. Их могут убить авроры или даже предполагаемые жертвы, их могут увидеть и опознать свидетели. Стал бы Волдеморт так рисковать шпионом? Едва ли. Не факт, что он вообще предупреждает его о подобных операциях. А если и предупреждает… чем Снейп может помочь? Он не имеет права навлекать на себя подозрения. Я читал о войнах. Хороший шпион – это половина победы. А плохих шпионов не бывает. Во всяком случае, живых плохих шпионов.

Снейп ни о чем не спрашивает. Он даже на меня не смотрит. И слава Мерлину – у меня, наверное, все мысли сейчас на лице написаны. Усилием воли я загоняю их поглубже в подсознание. Думаю, что в следующий раз я приду в любом случае. Что бы там ни произошло. И в каком бы он ни был настроении. Выдержу как-нибудь.

– Лонгботтом, скажите, у вас этим летом были головные боли? – вдруг спрашивает он, резко поворачиваясь ко мне.

– Нет, сэр, – удивленно отвечаю я. – То есть… нет, не было.

– Так я и думал, – Снейп удовлетворенно кивает и неожиданно интересуется: – Лонгботтом, что вам известно о Пророчестве?

– Простите, сэр?

– Пророчество, Лонгботтом, – он щелкает пальцами, – то самое, которое вы так предусмотрительно разбили. Что вы о нем знаете? Я не имею в виду то, что пишут в газетах, разумеется.

Вопроса хуже он задать, наверное, не мог. И что отвечать, я не знаю. Бабушка по вполне понятным причинам просила ни с кем об этом не говорить. Но лгать Снейпу… Даже если не принимать во внимание то, что мне не хочется этого делать, обмануть его практически нереально! Он моментально ложь распознает. Но бабушка просила…

– Если вас беспокоит сохранение тайны, могу заверить, что содержание Пророчества мне известно, – спокойно говорит он.

Ну вот. Понял, что я что-то знаю. И как теперь выкрутиться? Вот если бы он спросил что-нибудь вроде: «Поттер проболтался?», то я бы с чистой совестью ответил: «нет», и тема была бы закрыта. Но он не спрашивает. Просто выжидательно смотрит. Прости, ба. Я бы все равно не смог его обмануть.

– В газетах пишут, что в Пророчестве говорится о Гарри и Вы-Знаете-Ком, – медленно говорю я, – но это не совсем так. В пророчествах вообще не бывает ничего конкретного. Там сказано, что волшебник, способный победить Вол… Вы-Знаете-Кого, родится у людей, которые трижды бросали ему вызов… в конце июля… – я замолкаю и закусываю губу. Ну вот. Я нарушил слово. Впервые в жизни. Правда, бабушка не просила меня не говорить конкретно Снейпу, но все же…

– Что ж, ваша осведомленность многое упрощает, – удовлетворенно замечает он. – В противном случае мне пришлось бы… а, впрочем, это неважно.

– Сэр, я…

– Лонгботтом, мне абсолютно неинтересно, откуда вы узнали содержание Пророчества, – перебивает Снейп. – И какое отношение к этому имеет ваша бабушка, также глубоко безразлично. И я догадываюсь, что вы ни с кем это не обсуждали. Я только хочу, чтобы вы кое-что прочли.

Он поднимается с кресла подходит к стеллажу с книгами, копается там примерно с минуту и протягивает мне увесистый фолиант, которому на вид не меньше нескольких сотен лет, с гордым названием «Пророчества истинные и ложные».

– Откройте там, где закладка, и прочтите абзац, который я отметил, – командует Снейп, снова устраиваясь в кресле, и видя, что я медлю, раздраженно добавляет: – Да не тряситесь так, я не Трелони, а вы – не Поттер.

Да я и не думал ни о чем таком. Просто не по себе почему-то. Я нерешительно открываю книгу. Отмеченный восклицательным знаком абзац в глаза бросается сразу:

«А ежели Пророчеством двое али более отмечены, да будут связаны они крепчайшими узами, покуда не свершится то, что дόлжно. И ежели Избранному Пророчеством какая беда грозит, препоны на пути встречаются али кто покушается на покой разума его, да узнают сие поборники его в тот же миг, дабы приспети на помощь к нему».

– Нуждаетесь в переводе на современный язык? – осведомляется Снейп, увидев, что я не читаю, а тупо смотрю перед собой.

– Нет, сэр, – я качаю головой, пытаясь хоть немного переварить прочитанное.

– В таком случае, переверните четыре страницы и прочтите еще один абзац, – велит он.

Как скажете, сэр. Я послушно листаю книгу, не слишком соображая, что именно делаю, пока не натыкаюсь на очередной восклицательный знак:

«Коли помощь Избранному нужна, жизнь его бедственной сделалась али бремя какое на плечах его, да закрутит Фортуна колесо свое, повернувшись лицом к нему, забыв о прочих, покуда не исполнит Избранный свое предназначение или же поборникам немедля не потребуется участие ее».

Снейп протягивает руку, я закрываю книгу и молча возвращаю ему. Больше всего мне хочется остаться одному и обдумать все это, и я мысленно умоляю его указать мне на дверь. Ничего подобного Снейп не делает.

– Что вы поняли, Лонгботтом? – спрашивает он.

– Ну… – по правде говоря, я ни в чем не уверен, – кажется, я понял, почему мне постоянно не везет…

– А еще что вы поняли?

– Так будет продолжаться, пока Пророчество не исполнится, – медленно говорю я. Чего он вообще хочет? Все же понятно написано. Ну, то есть не то, чтобы очень понятно, но читабельно. Нет, ему от меня что-то нужно. Лучше бы отпустил и дал подумать спокойно. Я бы сейчас с удовольствием…

– Лонгботтом, да проснитесь вы! – Снейп тянется через стол и неожиданно щелкает пальцами у меня перед носом. Я вздрагиваю. Ощущение такое, словно я и в самом деле только что проснулся. – Сидите тут! – командует он и скрывается в соседней комнате. Интересно, что там находится? Судя по тому, что он приносит оттуда чай и кофе, должна быть кухня. Но зачем преподавателям кухня? Едят они в Большом зале, да и эльфы наверняка могут все, что угодно, доставить. Что же тогда в этой комнате?

Вскоре Снейп возвращается с двумя чашками кофе. Одну из них он буквально впихивает мне в руки. Я не хочу кофе, но делаю большой глоток, чтобы его не обижать. Ха, как будто он может обидеться! А кофе потрясающе вкусный… кажется, я все-таки его хочу…

– Ну что, Лонгботтом, пришли в себя? – насмешливо спрашивает Снейп.

– Вроде бы, сэр, – неуверенно отвечаю я, сжимая чашку обеими руками. – Что со мной было?

– Небольшой шок, – он слегка пожимает плечами. – В зельях нет необходимости, вы и без того пьете их, как тыквенный сок.

– Ясно, сэр, – я глубоко вздыхаю, пытаясь привести мысли в относительный порядок.

– Теперь вы в состоянии нормально разговаривать?

– Пожалуй, да, – говорю я по-прежнему не слишком уверенно.

– И? – поднимая бровь, иронично спрашивает Снейп.

– Ну… – я изо всех сил надеюсь, что не скажу сейчас какую-нибудь глупость, – пока Пророчество не будет исполнено, моя удача будет на стороне Гарри. А еще я узнáю, если с ним что-то случится.

– Верно, – кивает он. – Как вам кажется, были уже прецеденты?

– Ну, с удачей понятно. Мне всегда казалось, что она меня избегает. В детстве со мной чего только не случалось. А в остальном… Эти головные боли, сэр… – медленно говорю я. – В ту ночь, когда напали на мистера Уизли, у меня была жуткая мигрень. И на истории магии тоже. Но ведь непосредственно Гарри опасность не угрожала…

– И какие же выводы вы можете из этого сделать? – Снейп явно хочет, чтобы я додумался сам – он-то наверняка уже разобрался.

– Ну… – до конца я не уверен, но надо же хоть что-то сказать, – мне кажется, у Гарри из-за шрама какая-то мысленная связь с Вы-Знаете-Кем, поэтому он иногда видит, что тот делает. А, так как Вы-Знаете-Кто его враг, то Пророчество воспринимает это как угрозу и предупреждает меня.

– Не совсем, – он слегка морщится. – Вы говорите так, словно Пророчество – это какое-то живое существо, что в корне неверно. Пророчество лишь спровоцировало появление между вами и мистером Поттером почти незаметной, но прочной связи, которая, хоть и действует постоянно, становится ясно ощутимой для вас лишь в тех случаях, когда Поттеру угрожает опасность или требуется помощь.

– Но я же чувствовал боль, сэр! – возражаю я. – Значит, угроза была.

– Непосредственной угрозы, как вы верно заметили изначально, не было, – с нажимом говорит Снейп, – поскольку это Поттер проникал в сознание Темного Лорда, а не наоборот. Вот если бы кто-то пытался проникнуть в сознание Поттера – это была бы угроза.

– «Покушается на покой разума его», – припоминаю я то, что прочитал.

– Верно, – кивает он.

– Почему же у меня так болела голова, сэр?

– А вы не догадываетесь? – насмешливо спрашивает он и тут же объясняет: – У вас ментальная связь с Поттером, у Поттера ментальная связь с Темным Лордом. Но у вас с Темным Лордом никакой связи нет. Проникая в его сознание, Поттер невольно «тянет» за собой и вас. Ну, а вам там явно нечего делать.

– Понимаю, сэр, – задумчиво говорю я и тут же понимаю еще кое-что. Не успев как следует все обдумать, я выпаливаю: – Так вот чему вы пытались научить Гарри! Не зельям, а как избавиться от этой связи с Вы-Знаете-Кем!

– Не избавиться, а закрыться, – поправляет Снейп, глядя на меня с явным любопытством. – Признаюсь, я удивлен. Как вы догадались?

– Ну, мне еще тогда казалось странным, что дополнительные занятия не приносят Гарри никакой пользы, – отвечаю я, смутившись. – У меня, например, довольно быстро все наладилось. Вот мне и пришло в голову, что зелья – это просто прикрытие, и дело в чем-то другом. А сейчас понял. Гарри с этих занятий возвращался ужасно вымотанным и уставшим. И у меня каждый раз ужасно болела голова. Вам ведь наверняка приходилось проникать в его сознание, чтобы научить закрываться. А это считается угрозой.

– Вы неплохо соображаете, Лонгботтом, – замечает Снейп с едва заметным оттенком одобрения. – Все абсолютно верно.

– Но Гарри так ничему и не научился, – рассуждаю я вслух. – И после пасхальных каникул вы перестали с ним заниматься. А почему вы перестали, сэр?

– А вот это уже не ваше дело! – отвечает он так резко, что я чуть не подпрыгиваю в кресле.

– Извините, сэр, не мое, конечно, – поспешно соглашаюсь я.

– Что же касается неспособности Поттера к обучению, – говорит Снейп, немного смягчаясь, – то это, к сожалению, клинический случай.

– Мне кажется, что дело не в этом, сэр, – осторожно замечаю я, надеясь, что он не прикончит меня на месте за попытку возразить. – Я думаю, что, после того, как Гарри спас жизнь мистеру Уизли, ему казалось, что если он закроется от этой связи, то кто-нибудь может погибнуть.

– Поразительная самонадеянность вполне в духе Поттера, – он брезгливо морщится. – Уверенность в собственной исключительности. Учитывая то, что ничьих жизней он не спасал, это звучит особенно впечатляюще.

– Но, сэр, а как же…

– Не говорите о том, о чем не знаете, Лонгботтом, – раздраженно перебивает Снейп, взмахнув рукой. – В доме Уизли, к вашему сведению, есть весьма забавные часы. Стрелки обозначают членов семьи, а вместо цифр – указатели их местонахождения. «Дома», «на работе», «в школе» и так далее. Также есть указатель «смертельная опасность». Молли Уизли наблюдает за этими часами пристальней, чем Филч за студентами. Особенно в те дни и ночи, когда ее супруг занимается чем-то потенциально опасным. Его местонахождение в ту ночь было ей прекрасно известно. Думаю, дальше объяснять нет нужды. И я предупреждал, – раздражение в его голосе переходит в настоящую злость, – что не стóит внушать Поттеру уверенность в том, что он совершил подвиг!

– Я все понял, сэр, – киваю я. – Вы, конечно, правы.

Заступаться за Гарри, объясняя, что он не виноват в том, что эту уверенность ему все-таки внушили, пожалуй, ни к чему. Снейп, конечно, говорил мне год назад, что не кусается, но вид у него сейчас настолько свирепый, что я начинаю в этом сомневаться.

– Профессор, – мне в голову вдруг приходит не слишком приятная мысль, – помните, я рассказывал, что во время того приступа перед тем, как мы отправились в Министерство, была не только головная боль, но еще и такой мерзкий зуд…

– Полагаю, вы вычислили фальшивку, Лонгботтом, – спокойно отвечает он, не дослушав.

Я резко разворачиваюсь к нему всем корпусом, едва не свалившись с кресла. Чашки жалобно звякают.

– Мерлин!.. – бормочу я. – Значит, я мог все это предотвратить, если бы рассказал Гарри, и тогда нам не пришлось бы…

– Не идиотничайте, Лонгботтом! – зло перебивает Снейп. – Что именно вы могли предотвратить? Даже если бы вы точно знали, что означают ваши ощущения, думаете, Поттер стал бы вас слушать?

– Но, сэр, я…

– Заткнитесь! И запомните: вашей вины здесь точно нет. И чтобы я больше не слышал от вас ничего подобного! Вам понятно?

Я судорожно киваю. Спорить со Снейпом, когда он в таком состоянии, – это практически акт суицида. С ним вообще лучше не спорить. Вот только странно он как-то сказал о вине. Будто виноват не я, а кто-то другой. Но кого здесь вообще можно винить? Ведь не Гарри же! Снейп его, конечно, терпеть не может, но это уже слишком.

– Сэр, а приступы паники могут быть проявлением нашей ментальной связи? – спрашиваю я, пока он не успел разозлиться еще больше.

– Вполне, – отвечает он, изучающе меня рассматривая. – У вас они случаются?

– Иногда, – говорю я. – Сейчас я понимаю, что по времени все совпадает. Последний сильный приступ был летом, перед пятым курсом. Я подумал, что на Гарри как раз тогда напали дементоры.

– Все верно. Угроза жизни или здоровью провоцирует приступ паники в том случае, если вы находитесь далеко от Поттера. Скажите, а в детстве с вами такое было?

– Да, довольно часто, сэр, – припоминаю я. Неприятная мысль заставляет меня резко выпрямиться в кресле: – Значит, в детстве ему постоянно угрожала опасность?

– С детьми может случиться, что угодно, особенно с волшебниками, уж вам это должно быть прекрасно известно, – неопределенно отвечает Снейп. – Вы бы лучше о себе подумали.

– В каком смысле, сэр?

– В прямом. Вполне вероятно, что замедленное развитие вашей магии обусловлено отчасти этим.

Это похоже на правду. А если еще и вспомнить, что Гарри рос среди магглов и до одиннадцати лет даже не знал, что является волшебником… Наверняка стихийная магия пугала его родственников, и он, скорее всего, пытался ее подавить. Ну, а от меня ее наоборот требовали. То есть конфликт налицо.

– Насколько я слышал, – продолжает Снейп, – магия Поттера проявилась еще в младенчестве. Это очень рано даже для сильного волшебника, коим он, бесспорно, не является.

Тут я с ним не согласен, но решаю не спорить и только говорю:

– А я впервые смог совершить волшебство в восемь лет, сэр.

– Вот именно. Это, как вы сами понимаете, довольно поздно даже для слабого волшебника, коим не являетесь вы. За три года ваша магия просто не успела стабилизироваться и оставалась стихийной даже после вашего поступления в школу. Неудивительно, что вместо простейших заклинаний у вас всякий раз получалось нечто фееричное.

– То есть дело не в том, что я ни на что не способен? – с надеждой уточняю я.

Снейп возводит глаза к потолку, крепко сжимает слегка подрагивающие губы и, наконец, произносит:

– Вам бы следовало подумать о королевской службе, Лонгботтом.

– Почему, сэр? – оторопело спрашиваю я.

– Из вас мог бы получиться отличный придворный шут.

Я подавляю вздох. Ну, вот опять. Ему без издевательств над окружающими просто жизнь не мила. А больше всего раздражает, что я опять не понимаю, чем все это заслужил. Придворный шут, очень мило! Да я и шутить-то не умею!

И вообще, все это как-то слишком. Тролль с ним, с его чувством юмора, но я, кажется, получил чересчур много информации для одного вечера. Эта ментальная связь… Гарри точно нельзя ничего рассказывать – его не обрадует то, что у меня из-за него такие проблемы. Ладно, головные боли, но моя удача, которая сопутствует исключительно ему, пока… как там?.. «поборникам немедля не потребуется участие ее». Грубо говоря, пока я не окажусь при смерти, видимо. Н-да, его это точно не обрадует. Но ему удача нужнее. Я-то с Волдемортом не сражаюсь.

– Полагаю, вам нужно немного пройтись, – говорит Снейп, заметив, что я погрузился в размышления. – И не принимайте эту информацию так близко к сердцу.

– Постараюсь, сэр, – невесело усмехаюсь я, поднимаясь с кресла. – Думаю, мне действительно нужно пройтись. А можно взять эту книгу?

– Нет, нельзя.

– Но я никому ее не покажу, сэр!

– Не сомневаюсь, Лонгботтом, – усмехается он. – Но эта книга содержит информацию, которая вам пока ни к чему. Если возникнут вопросы, задавайте их мне.

– Хорошо, – киваю я и разворачиваюсь, чтобы уйти. – Всего доброго, сэр.

– Всего доброго, Лонгботтом, – неожиданно говорит он мне в спину, от чего я чуть не спотыкаюсь.

Даже не знаю теперь, чему больше удивляться: наличию ментальной связи с Гарри или тому, что Снейп впервые в жизни весьма вежливо со мной попрощался.

Глава 18. Не зная фактов

Я осторожно опускаю в котел невесомое перышко и наблюдаю, как прозрачное зелье подергивается тонкой пленкой, переливающейся всеми цветами радуги. В памяти всплывает полузнакомое слово «бензин». Кажется, про него что-то рассказывала Бербидж. Что же магглы с ним делают? А, точно, кормят свои машины. То есть не кормят, конечно, а заправляют – они ведь неживые. Кстати, есть что-то в этой аналогии. С помощью бензина эти машины ездят, а я с помощью зелья Бодрости буду работать, как домовый эльф.