Глава 11. Со стороны виднее 64 страница

«Если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых. Понимаю, что это звучит…»

В панике я бросаю пергаменты на полку и машинально вытираю руки о мантию. Глупая, конечно, реакция, но эти строки вызывают самый настоящий животный ужас – такой, что внутри все холодеет, а тело пробирает дрожь. Письмо, конечно, адресовано мне, но… Но ведь он жив! А письмо – предсмертное. Значит, я просто не имею морального права читать его. В предсмертном письме человек может написать то, чего никогда не стал бы говорить лично. А я все-таки рассчитываю, что мы еще увидимся. Если захочет что-то сказать, то скажет. И потом… я просто боюсь читать его. Что Северус мог мне написать, да еще в таком объеме? Благодарность за помощь? Рассказ о любви к матери Гарри? Пожелания счастливой жизни в гордом одиночестве? Просьбу не принимать близко к сердцу наши отношения? Ну уж нет!

Не глядя, я собираю листы и засовываю их в конверт. Не буду я ничего читать. Не буду.

Вернув на место письмо, я, наконец, достаю с верхней полки флакон и исписанный сверху донизу пергамент – по всей видимости, с рецептом. Коль скоро никаких других зелий в тайнике не обнаруживается, это должно быть именно то, что нужно. В списке никак не меньше полусотни ингредиентов, о некоторых из которых я даже никогда не слышал. Ну, надеюсь, Райк разберется.

Теперь надо как-то закрыть тайник. Я неуверенно толкаю стеллаж в обратном направлении. Этого оказывается достаточно, чтобы он начал, поскрипывая, поворачиваться против часовой стрелки, и вскоре моему взору снова предстают безобидные книжные полки.

Убедившись, что все вернулось на круги своя, я покидаю комнаты Северуса и возвращаюсь в Большой зал.

___________________________________________________________________________

¹ – «Опаснейший подводный камень для правосудия – это предубеждение».
Жан-Жак Руссо.
(прим. авт.)

Глава 65. Все закончилось

Вручив Райку зелье и рецепт, который тот немедленно начинает читать, я сажусь на свое место, стараясь не морщиться, когда уголок папки впивается в кожу, и залпом допиваю оставшееся в бутылке сливочное пиво.

– Ты нашел тайник? – судя по выражению лица, Гарри до последнего не верил, что у меня получится.

– Нашел, – киваю я и, не сдержавшись, добавляю с усмешкой: – И, кстати, я был прав – тебе бы вряд ли это удалось. И пароль ты бы не подобрал.

– И какой был пароль? – заинтересованно спрашивает Рон.

– Ты же не думаешь, что я скажу?

Ага, муховертку вам в задницу, а не пароль. Если бы не преподаватели, так бы и ответил. И никто бы ничего не понял, голову даю на отсечение.

– Ох ты, ничего себе! – вдруг восклицает Райк, отрываясь от чтения.

– Что там? – интересуется Гермиона.

– Новое слово в зельеварении и целительстве, мисс Грейнджер! Нет, я всегда знал, что Северус – гений, но чтобы вот так… И, главное, ни одного запрещенного компонента! – он восхищенно цокает языком и уверенно заявляет: – Ну, теперь дело пойдет на лад. Несколько тестов для верности, и можно будет приступать к основному лечению. Думаю, завтра ты сможешь навестить его, Невилл.

– Правда? – неверяще спрашиваю я.

– Правда. Только не ожидай, что вам удастся поболтать. Я вообще склоняюсь к мысли, что лучше, если он придет в себя после окончания лечения. Говорить все равно не сможет, а его выражение лица будет мешать мне работать. Да и некоторые манипуляции могут быть весьма болезненными… Но ты все равно заходи.

– Конечно, Райк!

– Я предупрежу Поппи, так что через ее камин ты попадешь сразу в мой кабинет.

– Спасибо! – от души благодарю я.

– Тебе спасибо, – он усмехается и, окинув взглядом присутствующих, добавляет: – И удачи!

Вежливо попрощавшись со всеми, Райк бережно кладет флакон и пергамент в карман мантии и торопливо выходит из Большого зала, оставив меня наедине с жаждущими информации волшебниками.

– Луна, а он, правда, твой дядя? – интересуюсь я, пока они не успели на меня наброситься.

– Ты не первый об этом спрашиваешь, – улыбается она и поясняет со свойственной ей прямотой: – Нет, он не мой дядя. Он просто лечил меня, когда я болела после смерти мамы, и мы подружились.

– О!.. Понятно…

Я болван. Нет, правда, болван. Северус говорил, что узнал о болезни Луны от целителя, с которым работал. Выходит, Райк и был этим целителем. Но откуда же я мог знать, что речь идет о том же человеке, что присылает ему дорогое вино?

– Ты лучше нам скажи, как так вышло, что ты единственный знал правду? – предлагает МакГонагалл, пристально меня разглядывая.

– Ну, не то, чтобы единственный, – со вздохом говорю я. – Кентавры наверняка знали – им всегда больше всех известно. Эльфы опять же. Да и призраки, скорее всего, были в курсе.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду! – в голосе моего декана появляется намек на раздражение.

– Почему он рассказал именно тебе? – вмешивается Спраут.

– Да он не рассказывал, – я пожимаю плечами. – Я сам догадался.

– Ничего себе! – восклицает Рон и поворачивается к хмурой Гермионе: – Представь, даже ты ничего не поняла!

– Это потому, что тебя не было в школе, – быстро говорю я, пока она не успела обидеться. – Если бы была, наверняка бы разобралась во всем еще раньше меня.

Гермиона неопределенно хмыкает.

– Но как ты догадался? – непонимающе спрашивает Гарри. – Ведь не было никаких зацепок!

– Я просто заметил, что он слишком мягко нас наказывает и то и дело отменяет более жестокие наказания Кэрроу. Ну, и начал рассуждать…

– Но ведь он убил Дамблдора! Как ты это объяснил?

Я прикусываю язык. Почему-то мне не кажется, что моя версия будет понята. Ведь согласно ей Северус убил Дамблдора по собственному почину.

– Ну… я просто вспомнил твоего крестного – тогда ведь тоже были свидетели… Нет, я не думал, что Дамблдор превратился в крысу и сбежал! Просто решил, что очевидное не всегда верно.

Кажется, Гарри не до конца удовлетворяет это объяснение. Но другого я ему не предложу.

– И как он отреагировал, когда понял, что ты все знаешь? Наверное, взбесился? – неожиданно спрашивает Джордж немного хрипловатым голосом.

Все головы поворачиваются в его сторону. С самого окончания войны он ни разу не проявлял никакого интереса к происходящему и даже ни с кем не разговаривал. Я мысленно умоляю всех отвернуться, но Джордж как будто даже не замечает пристального внимания.

– Ты знаешь, нет, – отвечаю я. – Поначалу пытался делать вид, что у меня бред, а потом ничего, признался. Мы так мило побеседовали…

– Замолчи! – прерывает Джордж, дернув плечом. – Если ты еще раз употребишь слово «мило», говоря о Снейпе, у меня голова взорвется, так и знай! Я, конечно, не злюсь на него за ухо – промазал, с кем не бывает – но всему есть предел!

Над столами взлетает смешок.

– Да-а-а… – тянет Лаванда. – А мы-то, как дураки, переживали, когда ты пропадал, непонятно где, и злились, что он постоянно назначает тебе отработки…

– Я не хотел, чтобы вы нервничали из-за меня, – смущенно говорю я, опуская глаза, – но я просто не мог сказать вам правду.

– Да ладно, не извиняйся ты! – усмехается Симус. – Не думаю, что кому-то может прийти в голову тебя обвинять. Значит, и когда Гарри с Луной ушли, ты тоже к нему ходил?

Вдруг раздается звяканье и приглушенный возглас. Я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Джинни. Ее глаза расширяются, брови ползут вверх, а на лице медленно проступает понимание. Я мысленно умоляю ее молчать.

– Все в порядке, – говорит она с милой улыбкой. – Просто голова закружилась.

Подавив вздох облегчения, я перевожу взгляд на Аба. Если догадалась Джинни, то мог догадаться и он. Лицо старика не выражает ничего определенного, но притаившуюся в бороде усмешку смело можно назвать гаденькой. Очаровательно. Впрочем, и ему, и моей замечательной подруге можно полностью доверять. Они не проболтаются.

– Да, предупредить хотел, что Гарри в школе, на случай, если он не в курсе, – отвечаю я на вопрос Симуса.

– Вот как, – дрогнувшим голосом произносит Гарри. – Значит, он тогда помочь хотел?

На это я решаю ничего не отвечать – по-моему, все очевидно.

– Слушай, Невилл, а те зелья для Майкла ты тоже у Снейпа брал? – неуверенно спрашивает Терри.

– Ага, у него, – киваю я, стараясь не морщиться от неприятных воспоминаний. – И для вида немного пошарил в кабинете профессора Слагхорна… Простите, профессор…

– Ничего страшного, – потрясенно бормочет тот.

– Значит, и тебе не эльф тогда помогал? – догадывается Ханна.

Я снова киваю. В подробности вдаваться решительно не хочется.

– Мне кажется, это хорошо, – неожиданно говорит Луна. – Хорошо, что ты все узнал. Потому что если бы ты не догадался, профессор Снейп был бы один все это время. А в одиночестве слишком тяжело такое выдержать.

– Я бы без него точно не выдержал, – со вздохом признаюсь я. – Да и вообще, будь он на стороне Волдеморта, я бы и месяца в школе не протянул. И остальным пришлось бы несладко.

– Это уж точно! – поежившись, произносит МакГонагалл, рассеянно кроша на столе имбирное печенье. – Не знаю, как вам, а мне перед ним стыдно. Понимаю, что сохранение тайны входило в план Альбуса, и тем не менее… Есть во всем этом что-то невыразимо гадкое!

Я мысленно аплодирую. Лучше, чем ничего. Гермиона взмахом руки привлекает мое внимание.

– Я вот чего не понимаю, Невилл, – наморщив лоб, говорит она. – Если ты с ним сотрудничал, к чему вся эта история с мечом Гриффиндора?

– Кхм… ну, видишь ли, это была не моя затея…

– Это я виновата, – признается Джинни с мрачным видом. – Мы с Невиллом тогда поцапались, и я решила отыграться. Еще и Луну подбила. Хорошо, Невилл вовремя пришел.

– Он ничего тебе за это не сделал? – интересуется Симус. – Орал, наверное.

– Самую малость, – усмехаюсь я. – Он, вообще-то, не такой уж монстр, знаете ли. Просто все видели в нем только злобного преподавателя. А он ведь еще и человек, который…

К горлу подступает комок, и мне приходится замолчать. Обсуждать все это нет ни малейшего желания. Как бы сбежать?..

– И ведь никому даже в голову ничего не приходило – вот что поразительно! – замечает Флитвик. – Никто даже не задумался ни разу…

– Я задумалась, – вдруг сообщает Спраут. – Когда Невилл подбросил Алекто Ризус Моверию. Меня удивило, что Северус, с его опытом и знаниями, так долго не мог понять, что произошло.

– Ризус Моверию! – ахает Гермиона. – Но, Невилл, это же очень опасно! Вы могли пострадать!

Мне удается выдавить из себя только нервный смешок.

– Гермиона, не хочу тебя огорчать – ты одна из моих лучших учениц – но, поверь, ты при всем желании не сможешь рассказать Невиллу о гербологии что-то, что ему неизвестно, – посмеиваясь, говорит Спраут. – Поверь, это не просто знания, это – гениальность.

– Вы со Снейпом, похоже, друг друга стóите, – хмыкнув, замечает Джордж. – Один в зельеварении гений, другой – в гербологии. Вам бы в паре работать.

– Ну, примерно так мы и работали, – я пожимаю плечами, мечтая, чтобы этот допрос как можно быстрей закончился, и открываю еще одну бутылку. – На самом деле, профессор Снейп – замечательный человек. Ужасно ехидный, конечно, но это даже забавно. Во всяком случае, чувство юмора у него отменное.

Присутствующие недоверчиво смотрят на меня и явно собираются продолжить пытку. Но тут двери снова распахиваются.

В Большой зал заходит Грипхук, беглый гоблин, который помог Гарри сохранить меч, солгав Беллатрикс, и наверняка еще и помог ребятам проникнуть в «Гринготтс». Ему-то что нужно? Неужто поздравить пришел? Гоблин подходит к нашему столу, и я вижу на его лице самое что ни на есть угрожающее выражение. Нет, явно не поздравить.

Грипхук останавливается прямо напротив Гарри и требовательно произносит:

– Я пришел за объяснениями, мистер Поттер.

– Не понимаю, о чем вы, – сухо отзывается Гарри и, кажется, с трудом сдерживает ярость.

– Вы все прекрасно понимаете! – Грипхук повышает голос. – Вы похитили у нас меч Гриффиндора, и как полномочный представитель сообщества гоблинов я требую…

– Похитили? Требуете? – взвивается Гарри, вскакивая на ноги. – Да как вы можете мне такое говорить? Вы бросили нас в «Гринготтсе» и удрали, прихватив меч, как последний трус, а теперь еще и меня в чем-то обвиняете?

– Я взял то, что принадлежало мне по правду. Или вы забыли, каков был уговор? Я помогаю вам проникнуть в банк, и получаю за это меч Гриффиндора. Я свою часть сделки выполнил. О том, чтобы я помог вам еще и покинуть «Гринготтс», речи не шло.

– Да ведь мы даже не говорили, когда именно отдадим вам меч! – вмешивается Рон. Гермиона пихает его локтем, но слишком поздно.

– Так ведь и я не говорил, когда его заберу, – парирует Грипхук презрительно, всем своим видом давая понять, что никогда не ждал от волшебников ничего хорошего.

Я просто ушам своим не верю. Мало нам проблем, так еще и это! Перехитрить гоблинов, наверное, только Гриффиндору со Слизерином и удалось. С ними лучше не связываться. При всем моем уважении к этим существам, натура у них мстительная, жестокая и эгоистичная. Я и уважаю-то их за ум и хитрость, но уж никак не за душевные качества.

– Итак, мистер Поттер, я требую, чтобы вы вернули мне меч, который по праву принадлежит гоблинам. Меч, который вы украли.

– Да ничего я вам не верну, слышите! – выкрикивает Гарри, окончательно переставая владеть собой. – Где вы отсиживались, пока мы сражались? В тепленьком местечке? А теперь надеетесь, что все будет по-вашему, да?

– Гарри, успокойся! – испуганно шепчут Гермиона и Джинни, пытаясь усадить его на скамью. – Не связывайся, пожалуйста!

– Не смейте обвинять нас, мистер Поттер! Мы не имеем отношения к вашей войне, хотя и вполне удовлетворены ее исходом. Но скажите на милость, каким-таким образом мы могли бы присоединиться к вашей битве, возникни у нас вдруг такое желание, если никто не удосужился нам о ней сообщить? – зло цедит Грипхук, явно теряя терпение. – И я по-прежнему требую вернуть похищенный вами меч.

– Ой, только не говорите, что вы ничего не знали! – Гарри нервно усмехается. – Вам же всегда больше всех надо! Просто вы думаете только о собственной шкуре, вот в чем все дело!

Лицо Грипхука еще больше искажается от ярости. Гарри выглядит немногим лучше. Вмешиваться в этот спор никто не решается, поскольку никто не может толком понять, в чем он заключается.

Я тоже не знаю, что у них там произошло, но понимаю одно: скандала допускать нельзя. Гарри в магическом мире – первое лицо. После победы над Волдемортом простые волшебники будут ловить каждое его слово. Грипхук и раньше, насколько я знаю, был не самым последним гоблином в сообществе. Кроме того, он – единственный из всех, кто принял непосредственное участие в войне, внес свой вклад в победу, да еще и добыл меч Гриффиндора.

Конфликт между ними – это не просто перепалка, он вполне может привести к серьезному конфликту между гоблинами и волшебниками в целом! И что тогда? «Гринготтс» закроется. Гоблины перестанут производить вещи и деньги. Волшебники начнут предъявлять претензии. Снова начнется война? Снова будет проливаться кровь? И из-за чего? Нет, меч Гриффиндора, при всей его ценности, этого не стóит.

Я окидываю взглядом присутствующих. Судя по встревоженным лицам преподавателей, а также Джинни и Гермионы, понимаю это не я один. Пока не поздно, нужно вмешаться. Тем более я имею на это полное право. Отдавать ему меч у меня нет ни малейшего желания, но и другого выхода, похоже, нет.

– Позвольте мне вставить слово, Грипхук, – произношу я и поднимаюсь со скамьи, незаметно придерживая рукой папку.

– Мистер Лонгботтом? – он смотрит на меня так, словно только что заметил. – Не думаю, что вы сможете разрешить наш спор.

– Думаю, что как раз смогу, – не соглашаюсь я. – Дело в том, что Гарри не крал у вас меч Гриффиндора. Это сделал я.

– Что вы такое говорите, мистер Лонгботтом? – Грипхук недовольно хмурится. – Если вы пытаетесь прикрыть…

– Нет-нет, уверяю, это действительно был я! И вы легко поймете это, едва взяв его в руки. Я не знал, что он у вас, хотя это, конечно, не оправдание. Меч был мне по-настоящему нужен, и я сумел его получить. С его помощью я убил змею Волдеморта… И я хочу поблагодарить вас за это, Грипхук, – добавляю я с почтительным поклоном, – точнее, все сообщество гоблинов, и в первую очередь Рагнука, покойного Мастера. Ни одно оружие, сделанное волшебником, не сравняется по своим качествам с оружием гоблинского производства. Сражаться вашим мечом – большая честь для меня.

– Хм… если это действительно так… – Грипхук неуверенно потирает подбородок.

– Боюсь, вы с Гарри просто не поняли друг друга, – вдохновенно продолжаю я, мимоходом подумав, что врать у меня получается лучше, чем у Гарри. – Он, конечно, не собирался красть у вас меч и, безусловно, планировал вернуть вам его. Но как мудрый гоблин вы наверняка понимаете, в каком мы все сейчас состоянии. Война только что закончилась, мы даже еще не успели похоронить погибших. Гарри взвинчен и не вполне соображает, что говорит…

– Вовсе я не!.. – возмущается Гарри, но Джинни с силой наступает ему на ногу, вынуждая молчать.

– У меня складывается такое впечатление, мистер Лонгботтом, – медленно произносит Грипхук, сверля меня глазами, – что вы просто пытаетесь задурить мне голову.

– Уверяю вас, вы заблуждаетесь! Я пытаюсь извиниться и поблагодарить вас, не более. А еще я собираюсь вернуть вам меч. Коль скоро это именно я его украл, а не Гарри, который даже не держал его в руках в последнее время, думаю, что это мое право.

Не успеваю я позвать Лауди, как он появляется сам и с почтительным поклоном вручает мне меч Гриффиндора. Как же не хочется отдавать его! Но если все пойдет по плану, то и не придется. Забрав сейчас меч, Грипхук покроет позором все сообщество. Такие оскорбления, как то, что он невольно нанес Гарри, во времена Основателей можно было смыть только кровью. А сейчас от них можно откупиться щедрым даром.

Я сгибаюсь в поклоне чуть ли не пополам, чтобы ни в коем случае не возвышаться над гоблином, и протягиваю ему меч. Если эта проклятая папка сейчас выпадет, я просто не знаю, что буду делать.

– Возвращаю вам то, что было украдено, – торжественно произношу я положенную формулу, – и надеюсь на ваше прощение и милость.

Ф-фух! Повезло, что дед немного учил меня гоббледуку! По-английски получилось бы не так эффектно. И папка на месте.

Грипхук принимает меч у меня из рук, изо всех сил стараясь не показывать изумления.

– Что ж… кхм… – он откашливается, благоговейно глядя на меч, и через несколько секунд, взяв себя в руки, с достоинством произносит: – Полагаю, мистер Поттер, мне следует принести вам свои извинения. Мы и в самом деле друг друга не поняли, и я надеюсь, что впредь подобного не повторится.

– Ладно, – бормочет Гарри, с сожалением покосившись на меч. – Надеюсь, что не повторится.

– Мистер Лонгботтом, – Грипхук снова поворачивается ко мне. – С учетом того, что вы признали свою неправоту и не планировали в действительности похищать меч у гоблинов, а также того, что с его помощью вы сумели внести немалый вклад в победу, позвольте от имени сообщества гоблинов принести вам в дар этот шедевр нашего искусства.

Я потрясенно молчу, надеясь, что все-таки ослышался. Грипхук смотрит на меня с торжественной серьезностью, но в глубине умных глаз я без труда различаю самую настоящую издевку. Определенно, ход заслуживает аплодисментов. Разумеется, он ни на секунду не поверил в добрые намерения Гарри, и сейчас готов скорее сожрать этот меч, чем отдать ему. Но и уйти просто так не может. Мерлин, я должен был предусмотреть, что он решит подставить меня, сочтя это меньшим из зол! И как теперь быть? Сказать, что я не могу его принять?

– Вы не можете отказаться от подарка гоблина, – произносит Грипхук, словно прочитав мои мысли. – Этим вы нанесете оскорбление всему сообществу.

Тут он прав. Гоблины слишком редко делают волшебникам подарки, чтобы от них можно было просто так отказаться. Я обреченно киваю и протягиваю ему раскрытую ладонь. Грипхук медленно проводит по ней острием меча, не раня, и бормочет что-то себе под нос на гоббледуке.

Я напрягаю слух, но из знакомых слов улавливаю только «приношу в дар», «чувствовать кровь» и «до самой смерти». Смысл, в общем, понятен.

Я неловко беру меч у него из рук, стараясь не смотреть на Гарри, и сжимаю усыпанную рубинами рукоять. Кажется, что из теплого металла через мою руку проходит какая-то волна. Кончики пальцев приятно покалывает, а тело как будто становится сильнее. Хоть я и не стремился к такому исходу, этот подарок мне чертовски нравится.

– Надеюсь, вы понимаете, мистер Лонгботтом, что не сможете передать этот меч в дар или по наследству? – деловито уточняет Грипхук, явно чувствуя себя победителем.

– Понимаю, – обреченно киваю я, с трудом отвлекаясь от ощущений.

Грипхук удовлетворенно хмыкает и, церемонно попрощавшись со всеми присутствующими, избавляет нас, наконец, от своего утомительного общества.

– Прости, что так вышло, – я все-таки решаюсь повернуться к Гарри. – Я надеялся, что он отдаст его тебе, но, видимо, гоблины мне пока не по зубам…

– Мне? – Гарри нервно фыркает, верно, не успел еще оправиться от скандала. – Да ты что, Невилл? Странно, что он не ушел с этим мечом…

– Он не мог, – качает головой Гермиона, которая, конечно, поняла все правильно. – Он прилюдно нанес тебе оскорбление. А ты ведь не просто какой-то парень, ты – Победитель Волдеморта. Этого ему ни волшебники, ни другие гоблины не простили бы. Ценный подарок – единственный выход. Я тоже надеялась, что он вернет меч тебе, но, думаю, так все равно лучше, чем если бы вы расстались врагами.

– Ты молодец, быстро сообразил, что нужно делать, – одобрительно произносит МакГонагалл, методично превращая в пыль уже третье по счету печенье. – Я, признаться, несколько растерялась, услышав все эти претензии.

– Просто я знал больше, – смущенно поясняю я. – От профессора Снейпа. А с Грипхуком вообще лет с трех знаком.

– Откуда ты так хорошо знаешь гоббледук? – допытывается Гермиона.

– Да вовсе я его не знаю! Так, дед кое-чему научил…

Мало мне допросов насчет Северуса, так теперь еще и этот инцидент можно в список личных достижений заносить. Это Гарри с первого курса под колпаком, а я за свою жизнь привык, что мало кому есть до меня дело. Последний курс не в счет – то была война.

– Невилл, а что ты собираешься с ним делать? – спрашивает Луна, кивая на меч, который я все еще держу в руках.

– В школе оставлю, конечно. Что же еще? Палочка компактней, да и возможностей больше.

– Ну, мало ли! – ухмыляется Симус. – Мечом уж очень удобно змеям головы сносить. Мог бы заняться на досуге, а то они что-то расплодились.

– Уже не ирландцу жаловаться на расплодившихся змей! – со смехом говорю я. – Так, пожалуй, я прямо сейчас его и отнесу в кабинет директора. Заодно с Финеасом поговорю, а то так и не собрался за эти дни. Назад не ждите – я жутко устал.

– Между прочим, этот тип называл тебя идиотом! – заявляет Рон, нахмурившись.

– Ага, знаю, я сам его попросил, – отзываюсь я уже на пути к выходу. – Это было очень забавно – когда он в красках описывал ваш разговор. Мы давно так не смеялись.

– МЫ??? – ошарашено переспрашивает Рон мне вслед, но к этому моменту я оставляю позади Большой зал вместе со всеми многочисленными вопросами, которые сегодня возникли в его стенах.

Пусть они как-нибудь без меня все это обсудят. А то сил уже нет.

– Так-так, Лонгботтом опять во что-то ввязался, – вместо приветствия насмешливо произносит Финеас, растягивая слова. – В кабинет аппарирует домовый эльф, хватает меч и исчезает, не пискнув ни слова, – как это понимать? Тебе настолько понравилось убивать змей, что ты никак не можешь остановиться?

– Нет, просто сюда пришел гоблин…

Я вкратце рассказываю ему о Грипхуке и обвинениях, возвращая меч на прежнее место под его портретом. Бывшие директора благожелательно поглядывают на меня. Отсутствие на портрете Дамблдора даже не удивляет. Его мне только не хватало.

– Занятная история. Но, признаться, я рассчитывал, что ты зайдешь сюда раньше. От Поттера ведь не дождешься адекватного разговора.

– Так я потому и не заходил. Думал, что Гарри наверняка захочет поговорить с Дамблдором, – объясняю я, усаживаясь в кресло. Папка по-прежнему чертовски мешает, но директорам я тоже не собираюсь ее показывать. – Никто ведь тогда не знал, что я помогал профессору Снейпу…

– «Профессору Снейпу»… – передразнивает он ехидно. – В спальне ты тоже его так называешь?

– Финеас, ну зачем обязательно быть такой скотиной, скажи на милость? – вмешивается Дайлис Дервент, грозя ему волшебной палочкой. – Только смущаешь мальчика.

– Судя по звукам, которые на днях доносились из гостиной, он давно уже не мальчик и его не так-то просто смутить! – невозмутимо парирует Финеас.

– Звукам? – с ужасом переспрашиваю я, чувствуя, как щеки заливает краска.

– Похоже, вы двое были настолько рады друг друга видеть, что не только забыли о заглушающих заклинаниях, но и дверь толком не заперли, – он явно наслаждается моим смущением.

– О, Господи! – выдыхаю я и закрываю руками пылающее лицо.

Черт, как же так вышло? И как мне теперь им в глаза смотреть? Я даже не помню, что именно тогда кричал. Помню только, что мне было безумно хорошо. Так хорошо, как никогда уже не будет…

– Невилл, не переживай так, – мягко говорит Дайлис. – В конце концов, мы все здесь по себе знаем, на что способны люди в такие моменты. А ты, Финеас, мог бы и придержать язык. Что за привычка ставить окружающих неловкое положение?

– Это не привычка, это моя натура, – возражает Финеас. – Лонгботтом, прекрати уже изображать из себя почтенную старую деву, впервые увидевшую обнаженного мужчину. Это нелепо. Лучше скажи, ты, случайно, не знаешь, как там дела у этих Верховных эльфов?

– Пока скверно, – отвечаю я, радуясь, что он решил сменить тему, и убираю руки от лица. – Выглядят не лучше умирающих. Но, думаю, все будет в порядке, когда мы восстановим замок.

– Я всегда говорил, что это так называемое бессмертие еще по ним ударит, – холодно произносит он без особого сочувствия. – Ну, ничего, выкрутятся – эти уродцы живучие.

Я решаю, что нет смысла призывать его к толерантности. Если у него до сих пор «грязнокровки» нет-нет, да и срываются с языка, чего уж об эльфах говорить?

Побеседовав с директорами еще немного, я ухожу, дав Финеасу клятвенное обещание регулярно докладывать о состоянии Северуса, если не лично, то хотя бы через портреты или эльфов. Портрет Дайлис Дервент висит в вестибюле, много она не узнает, а другие портреты в Сент-Мунго почему-то не отличаются общительностью.

Оказавшись в маленькой комнатке, которую я уже начал считать своей, я, наконец, облегченно вздыхаю. Ничего себе денек вышел. И это ведь еще не самое страшное. Впереди похороны. А о том, что будет на суде, я вообще думать боюсь. Уж там-то мне от вопросов и ответов не отвертеться. Пока, правда, не очень понятно, когда именно этот самый суд состоится.

Я прячу папку с компроматом в комод и вызываю Минси, которая появляется только через две минуты, причем, вид имеет крайне недовольный. С Кричером опять общалась, не иначе. Интересно, как они досуг проводят? Мотаются друг к другу в гости? Впрочем, с их способностями они вообще где угодно могут быть.

Получив от меня четкий приказ сообщить министру, чтобы завтра он непременно заглянул в Хогвартс, Минси с видимым облегчением аппарирует. Совсем обнаглела.

Я сажусь на кровать. Мерлин с ними, с эльфами, не до них сейчас! Ведь от меня наверняка не отстанут… К завтрашнему дню еще какие-нибудь вопросы появятся. Нет, все! Завтра скажу, что не хочу обсуждать эту тему, и никто из меня больше ни слова не вытянет. А то ведь если начну говорить, то и сам потом не остановлюсь. Потому что от слов «просто поразительно, что он оказался на нашей стороне!» меня начинает трясти. И мне хочется что-то сказать в его защиту, как-то доказать, что ничего удивительного в этом нет, даже если не учитывать мать Гарри.

Вот только не получается ее не учитывать. Пусть все и забыли об этой истории, но я-то помню. Если бы она была жива, я бы, наверное, ее возненавидел. Но ее давно нет. Да и не виновата она в том, что он ее любит. Любит…

Вздохнув, я достаю из комода волшебную палочку Северуса. Цейлонское черное дерево и сердечная жила дракона, тринадцать дюймов. Я фыркаю, вспомнив выдвинутую каким-то оптимистом теорию о том, что размер палочки волшебника якобы должен совпадать с размером кое-чего другого. Ну-ну. Представляю, что бы сейчас со мной было, будь оно так! А женщин этот шутник, по-видимому, вообще в расчет не принимал.

Я провожу пальцем по полированной, идеально гладкой поверхности. Раздобыть что ли где-нибудь «Ведьмополитен» и почитать гороскоп совместимости волшебных палочек? Девчонки утверждают, что он ужасно точный. Наверняка там будет написано что-то вроде «даже и не думайте» или «взрывоопасное сочетание». Интересно, а какая волшебная палочка была у матери Гарри?..

Мерлин, я так с ума сойду! Я возвращаю палочку на место, забираюсь на кровать и сворачиваюсь калачиком. Говорят, что время лечит. Сейчас бы уснуть лет на десять и проснуться здоровым. Чтобы сердце не болело. И чтобы к горлу не подкатывал то и дело этот мерзкий комок. И чтобы я мог просто жить и не думать о нем. И о ней тоже.

Из полудремотного состояния меня вырывает негромкий, но решительный стук в дверь. Я твердо решаю не открывать и притвориться спящим – в конце концов, я ведь говорил, что устал – но тут из коридора доносится голосок Джинни: