Сознание и осознаваемость в терапии

Чтобы преуспеть в большинстве сегодняшних систем образования, включая изучение психологии, вам требуется познавательная способность в ОР. В будущем мы должны будем разрабатывать программы, которые подчеркивают не только когнитивные, но и чувственные способности. Психотерапевт с западной ориентацией обучается знать разные вещи; он усваивает много единиц информации, читает книги, разговаривает на разные темы и знает множество «частей». Когда он занимается с кем-то терапией, он «работает». Он приучен проводить границы и быть отличным от своего клиента.

Западная терапия, подобно западному бизнесу, в значительной степени основывается на некотором показателе эффективности. Ожидается, что и терапевт, и клиент продвигаются вперед, развиваются, исцеляются, растут и достигают успеха. Это стандартное западное мышление. Внутренним критиком для большинства жителей Запада служит конформистский западный ум, который говорит: «Ты знаешь недостаточно, ты работаешь недостаточно, и ты недостаточно хорошо со всем справляешься».

Но есть еще одна, возможно, более древняя цель. Вместо знания частей, людей и фактов, решающее значение имеют взаимоотношения и взаимосвязи между частями, людьми и фактами. Возьмите, например, азиатскую чайную церемонию. Существует форма, определенный церемониал, который следует использовать при приготовлении и питье чая. Как только вы обучаетесь тому, как готовить чай, акцент делается на достижении осознаваемости, на том, чтобы уделять время каждой мелочи, пробовать чай, пить его и, возможно, даже становиться им. Важен не сам процесс питья чая, а медитативный настрой, взаимоотношение между вами и всеми частями, требующимися для того, чтобы готовить и пить чай. Суть тут не в чае, а в осознаваемом образе жизни, выражающемся в чайной церемонии.

Понятия деяния и недеяния основаны на двух очень разных принципах — сознании и осознаваемости. Деяние или его западное определение в качестве «работы» требует силы, прилагаемой в течение некоторого времени и на некотором расстоянии. Работа связана с сознанием различия, частей, напряжения и силы.

Осознаваемость, применяемая к данной задаче, преобразует работу в спонтанные акты «недеяния». В недеянии этап деяния преобладает, когда вы осваиваете форму задачи (как в чайной церемонии). Но все остальное — дело чувствительности, дело осознаваемости. Никакой работы не делается. Вещи происходят. Вы присутствуете. В конце концов работа оказывается сделанной, но это не работа, это — недеяние; потребовалось мало сил, и в этом не участвовало никакое «я». Работа происходила!

О не-работе трудно говорить, но ее можно почувствовать, так как она делает вас счастливым! К счастью, каждый понимает, о чем я говорю. Возможно, вы помните, как учились езде на велосипеде. Через какое-то время вы перестали думать о том, что нужно делать, и езда происходила автоматически, почти без усилий. Езда на велосипеде становится автоматическим чувственным опытом. Вашему маленькому «я» не нужно присутствовать.

Чтобы научиться ездить, вы сперва должны открыть для себя велосипед. Он отличается от вас. Вашему маленькому «я» нужно работать, чтобы усваивать элементы какой-либо деятельности. На некотором этапе вначале требуются усилия, но цель состоит в том, чтобы наслаждаться ездой, а не работать.

В недеянии, вместо того, чтобы спрашивать, как вы справляетесь, преуспеваете ли вы в той или иной задаче, важным вопросом становится, обладаете ли вы осознаваемостью? Работа утомительна; она полна частей. Но в недеянии все соучаствует в работе.

По аналогии, обычная психотерапия — это работа: помогать другим утомительно. Имеется множество проблем, частей и фактов. Имеются два или более людей; имеются терапевт, клиенты, медицина и мир двойственности и границ. Имеются болезнь и лечение, общество и индивидуум, сновидения и реальность.

Все это важно, но опустошает. Недеяние более целостно. С точки зрения сновидения неясно, кто терапевт, а кто клиент. Есть просто два человека, и природа — это мастер дзен. Вы оба там, чтобы изучать, что происходит. Вещи случаются. Взаимоотношение что-то делает. Вы работаете с другим человеком, но, в то же время, происходит работа с вами. Внезапно именно взаимоотношение преобразует, как бы само по себе, и в то же время вы или другой человек меняетесь. Кого бы вы ни воспринимали как терапевта, это еще одно ваше лицо. Целый день нечего делать, кроме как обретать осознаваемость.

То же справедливо и для работы с группами. При недеянии фасилитатор^* — больше не фасилитатор, а, скорее, практик осознания, следующий природе, способствующий происходящему, составляющий часть уборки бессознательного. Это может быть почти автоматической задачей! Как будто инструменты для приведения вещей в порядок, подобно щетке, работают без того, чтобы фасилитатор что-либо делал!

Нет ничего плохого в том, чтобы использовать свой ум в познавательных целях; мы сперва учимся и разбиваем вещи на части, узнавая, кто есть кто и что есть что. У аналитического мышления есть огромные преимущества. На самом деле чтобы учиться быть художником, велосипедистом или фасилитатором в группе, вам нужно узнавать о красках, педалях, сновидениях и проблемах разнообразия.

Но, с другой стороны, мы нуждаемся в осознаваемости. Чувствительность разрушает границы и, в каком-то смысле, вещи происходят. Обучение происходит. Если на первом месте чувственный опыт, то, независимо от того, что вы делаете, работа — больше не простая работа. Вы ничего не делаете весь день, вы больше не работаете над живописью, ездой на велосипеде или групповой терапией — на самом деле вас больше нет. Тем не менее вы все равно можете потеть и выглядеть занятым.

В недеянии вы — не домохозяин, родитель, медитирующий, терапевт, бизнесмен или социальный активист. Вы — часть происходящего, достигающая осознаваемости и сознания первичных сил. Вы находите свой собственный особый стиль совершения недеяния. Никто не пьет чай одинаково. Природа заставляет нас выглядеть разными, даже если в действительности это не так.