Внимание 1 страница

 

Направленность внимания при потреблении социальной информации зависит от двух факторов: а) ситуативных; б) личностных.

Важнейшим ситуативным фактором является так называемая выпуклость (salience). «Выпуклость» — это заметность, броскость какого-либо явления или предмета. Это то, что прежде всего бросается в глаза или поражает слух. Уже при исследованиях атрибуции было установлено., что в каждом конкретном случае «выпуклым» может быть разный объект, и это зависит от позиции воспринимающего (вспомним различия в типе приписываемой причины у участника и у наблюдателя события). «Выпуклое» представляется самым важным, и здесь крайний субъективизм того, кто воспринимает. На основании многих наблюдений Ш. Тейлор и С. Фиске утверждают, что для большинства людей «выпуклым» является всегда то, что единично и достаточно. Более развернутое представление о том, что воспринимается как «выпуклое», дает следующий перечень: новизна, размер, яркость, цвет, сложность объекта, особенно если он дан в движении и изменении.

Теоретическое обоснование феномена «выпуклости»взято изгештальттеории, где установлен факт привлечения вниманияпрежде всего к фигуре, а не к фону. В социальных ситуациях в качестве «фигур» предстают люди или явления необычные, девиантные. Это подтверждает такой эксперимент. Испытуемым демонстрируется на видео игра в бридж, в ходе которой один из игроков демонстрирует особую агрессивность, в то время как другой постоянно оказывается жертвой. При черно-белом изображении остается неясным, почему именно один всегда остается жертвой. При цветном изображении видно, что «жертва» обладает ярко-рыжим цветом волос. Испытуемые в данном случае немедленно «объясняют» качество быть жертвой нетривиальным цветом волос, т.е. чем-то экстремальным, необычным, «выпуклым», присущим «жертве». Привлечение внимания к «выпуклой» (в данном случае совершенно случайной) характеристике порождает целую цепь умозаключений.

Другой эксперимент осуществлен Тейлор и Фиске, когда испытуемым предложена якобы запись 12 разговоров преподавателей в столовой. Испытуемые должны оценить «качество высказываний», помещенных в каком-нибудь отрывке текста. Эти отрывки текстов чередуются так, что в одних больше говорят мужчины, в других — женщины. Затем все отрывки текстов перемешиваются: соотношение высказываний мужчин и женщин в них представлено либо как 1:5, либо как 5:1. Экспериментаторы формулируют гипотезу: чем реже будет звучать в отрывке речь представителя одного пола, тем она будет более «выпукла» и поэтому ее оценки будут более экстремальными, т.е. либо более негативными, либо более позитивными (по сравнению с тем, как эти же отрывки оценивались независимо от их половой принадлежности). Эта гипотеза была полностью подтверждена. Вывод, который сделали экспериментаторы, заключается в следующем: «выпуклая» информация обладает «сверхпредставленностыо», т.е. ей придается непропорционально большая роль в объяснениях. Люди склонны обращать внимание лишь на «вершину айсберга».

При более тщательном анализе явления «выпуклости» его отличают от другой сходной характеристики — «яркости», «жизненности». Отличие это заключается в том, что «выпуклость» всегда характеризует отношение объекта к контексту: «выпуклым» нечто является в данной ситуации, по отношению к данным условиям. «Яркость» присуща самому предмету как таковому. Кроме того, «яркость» в смысле «жизненность» мы фиксируем в том случае, когда предмет или явление эмоционально значимо для нас, оно интересно, близко по переживаниям. Если мы наблюдаем падение самолета в условиях мирного времени, естественно, оно более «выпукло», чем в условиях войны. Вместе с тем непосредственное наблюдение такого события эмоционально значимо, в этом смысле явление «жизненно», оно провоцирует переживания, касающиеся судьбы людей, по поводу возможных жертв.

Направленность внимания на «выпуклые» объекты слабо контролируется сознанием, реализуется автоматически, и в процесс включаются элементы бессознательного. Правда, следует иметь в виду, что «бессознательное» в когнитивной традиции понимается специфично: здесь «бессознательное» — это то, что проявляется слишком быстро, так что сознание не «успевает» схватить его. Тем не менее мы далеко не всегда отдаем себе отчет в том, что приковываем свое внимание лишь к «выпуклому». Последствия же этого могут быть весьма далеко идущими, особенно если процесс осуществляется в сложной и значимой социальной ситуации.

К личностным факторам направленности внимания в социальных ситуациях относятся: а) потребности, б) ожидания. В данном случае внимание приковывается к тому, что в большей степени связано с потребностями или ожиданиями человека. В отличие от ранее описанного феномена «выпуклости», здесь часто выбор направления внимания совершается сознательно, т.е. процесс контролируем.

Роль потребности при направлении внимания достаточно хорошо известна в бытовой практике: человек, бредущий по лесу и испытывающий жажду, с особым вниманием рассматривает места, где может быть потенциальный родник или источник. Точно так же человек, испытывающий страх, с особым вниманием присматривается к прохожим, проходя по безлюдному переулку. Экспериментальное подтверждение приведено в одном из исследований: испытуемым предлагали оценить человека, с которым во время краткосрочных сборов предстоит жить в одной комнате. Одной группе испытуемых говорилось, что жить вместе с одним человеком придется в течение пяти недель; другой группе — что жить в одной комнате придется с каждым лишь в течение одной недели, а потом будет переселение и соседом может оказаться совсем другой человек. Всем испытуемым показывались слайды с изображением потенциальных соседей: на каждом слайде три человека и среди них тот, с которым и предстоит жить в одной комнате либо в течение пяти, либо в течение одной недели. Фиксировалось время рассмотрения изображений и количество позитивно приписываемых черт потенциальному соседу. Сравнение результатов показало, что гораздо более внимательно (более длительное время) рассматривалось изображение в том случае, когда предполагалось, что данный «сосед» на пять недель, а не на одну. Ему же приписывалось и большее количество позитивных черт. Объяснение экспериментаторов: больше внимания уделяется тому человеку, от которого в какой-то степени будешь зависим, хочется уменьшить страх перед незнакомым а для этого его надо лучше рассмотреть и оценить.

Точно так же внимание в большей мере направлено на то, что связано с ожиданиями воспринимающего. В случае восприятия другого человека это могут быть либо ожидания от каких-либо черт воспринимаемого, либо от той роли, которую он представляет или носителем которой является. Таким образом, направляя свое внимание на какой-либо социальный объект, мы вначале как бы следуем за своим ожиданием. Так, на начальных стадиях взаимодействия с каким-либо человеком мы собираем о нем информацию, поддерживающую наши ожидания.

В одном из экспериментов испытуемым показывали видеозапись интервью с женщиной. Звук при этом был выключен. Одной группе испытуемых было сказано, что интервью касается проблем сексуальной жизни интервьюируемой. Другой группе говорилось, что интервью ведется на политические темы. На основе невербального поведения женщины испытуемых просят оценить, как женщина воспринимает саму ситуацию интервью, насколько ей комфортна эта ситуация. Группа, полагающая, что тема интервью — сексуальные проблемы опрашиваемой, однозначно утверждала, что интервьюируемая испытывает дискомфорт. Группа, принявшая информацию о том, что интервью — о политике, расценивала самочувствие интервьюируемой как нормальное. Отсюда следует вывод, что оценка поведения другого человека строится на основании ожидания его определенного поведения: можно ожидать, что интервью о личных сексуальных проблемах ставит человека в более сложное положение, чем в случае разговора о политике. Испытуемые «увидели» в ситуации именно то, что и ожидали увидеть.

Потребность человека получить подтверждение ожиданиям в общем очень велика. Можно привести много житейских примеров, как люди цепляются за свои ожидания. Если ожидания вдруг «опрокидываются», на первых порах часто находятся различные оправдания. Существует, например, распространенное суждение о том, что все адвокаты «хорошо говорят». Вдруг мы слышим какого-то косноязычного адвоката. Первая мысль: виноваты какие-то обстоятельства, например болезнь адвоката и т.д.

Это говорит о том, что в течение какого-то времени людям свойственно удерживать свои ожидания. Причем, когда это касается восприятия другого человека, фиксируется тот факт, что соответствие ожиданию поддерживает аттракцию, т.е. положительное эмоциональное отношение к этому человеку (на житейском уровне это звучит так: «больше любим тех, кто оправдывает»). В случае же нарушения ожидания негативные действия или проявления фиксируются ярче, чем действия амбивалентные, с небольшой ценой. Если кто-то договорился с девушкой о встрече в аэропорту, чтобы вместе лететь на каникулы, и она не явилась, ожиданиям нанесен весьма значимый урон: набор негативных характеристик в адрес обманувшей ожидания может быть весьма значителен. Если же в аналогичном примере девушка не явилась в бар, чтобы вместе выпить и поболтать, разочарование не столь сильно; цена ожидания не так велика, особенно если очень уж точной договоренности и не существовало.

Следования ожиданиям диктует направленность внимания лишь в том случае, когда это ожидание достаточно определенно. Ну а если в какой-то жизненной ситуации имеют место два альтернативных ожидания, как строится направление внимания в этом случае? Оказывается, тогда воспринимающий ситуацию должен сделать выбор, какому ожиданию он намерен следовать. Этот выбор во многом определяется готовностью человека пожертвовать своим ожиданием — ситуация, хорошо описанная в исследованиях когнитивного диссонанса. Если я очень боюсь пережить диссонанс, что эквивалентно решительному краху моих ожиданий, я заранее оговариваю для себя и другую возможность развития события. Более того, если «любимое» ожидание не оправдалось, я начинаю приписывать состоявшемуся выбору позитивные черты, а несостоявшемуся ожиданию — «фавориту», напротив, негативные характеристики.

При всех обстоятельствах личностные факторы, так же, впрочем, как и ситуативные, во многом трансформируют сам процесс сосредоточения внимания на тех или иных социальных ситуациях и объектах, что не способствует объективности познания. Кроме всего прочего, возникает и еще одно противоречие.

С одной стороны, установлен факт фиксирования внимания на «выпуклости» объекта, т.е. на том, что необычно, следовательно, неожиданно. С другой стороны, подчеркивается — и это также подтверждено и на обыденном уровне, и в экспериментах — тенденция концентрировать внимание прежде всего на ожидаемом, даже известная «подгонка» наблюдаемого явления под ожидаемое. По-видимому, наличие такого противоречия отражает крайнюю сложность процесса социального познания: выбор стратегии внимания зависит от многих побочных факторов, в частности от силы, значимости той или другой стороны противоречия, от степени ясности ее выражения, а главное — от цели, преследуемой воспринимающим субъектом. К этому вопросу — о цели социального познания — придется еще неоднократно возвращаться.

 

2.2. Кодирование

 

Когда информация отобрана путем концентрации внимания на определенных ее сторонах, возникает проблема распознавания ее смысла. Можно обозначить четыре основных фактора, от которых зависит выявление смысла полученной социальной информации.

 

2.2.1. Способы интеграции

 

Существуют две модели интеграции информации: аддитивная и усредненная. Суть аддитивной модели заключается в том, что в соответствии с ней каждый новый пункт информации добавляется к предшествующей. При этом умеренные оценки какой-либо информации как бы взаимоуничтожаются и остается один из полюсов оценки — либо позитивный, либо негативный. Это можно пояснить на таком эксперименте.

Испытуемым (разделенным на 4 группы) зачитывается биография какого-либо крупного политического деятеля, состоящая из четырех разделов. Первой группе предложены все четыре раздела, содержащие только позитивную информацию о деятеле. Естественно, что в ответ на просьбу экспериментатора оценить качества изображаемого политика они дают ему позитивную оценку. Второй группе, соответственно, зачитываются четыре негативных раздела биографии, и испытуемые дают на этом основании негативную оценку политику. Третьей группе предлагаются два раздела, содержащие позитивную информацию, один раздел — умеренно позитивную и один раздел — умеренно негативную. Четвертой группе — соответственно: два раздела негативной информации, один — умеренно негативной, один — умеренно позитивной. Оценки, полученные политиком в этих группах, весьма характерны: в третьей группе, несмотря на наличие двоякого рода информации, степень позитивности оценки оказалась такой же, как и в первой группе. Умеренно позитивная и умеренно негативная информация просто взаимоуничтожились, и осталась позитивная информация, по уровню такая же, как и в случае с четырьмя позитивными разделами. Точно так же в четвертой группе — умеренно негативная и умеренно позитивная информация взаимоисключились и осталась негативная информация, при том же уровне ее негативности, как и в ситуации второй группы. Графически это выглядит, как на рис. 12.

По-иному выглядит способ интеграции информации при усредненной модели. В том же эксперименте было предсказано, что в Данном случае наличие нейтральной информации (добавление умеренно позитивной и умеренно негативной) снизит уровень по-

Рис. 12. Аддитивная модель комбинирования информации

 

зитивной оценки (в 3-й группе) и повысит уровень негативной оценки (в 4-й группе). Это предсказание подтвердилось и получило графическое изображение, представленное на рис. 13.

В обыденной жизни имеют место обе системы (модели) комбинирования информации: людям приходится часто давать те или иные оценки личностям, событиям, ситуациям, когда «соперничают» между собой позитивная и негативная информация о них, например, в спортивном судействе, при анализе правонарушений и т.п. Окончательный вывод, как видно, во многом зависит от того, какая модель будет избрана. К сожалению, пока нет данных, которые могли бы спрогнозировать приоритет той или иной модели у каждого конкретного человека и в каждом конкретном случае. Поэтому практическая ценность знания двух типов моделей только в том, что оно заставляет «озаботиться» ценностью и достоверностью кодирования социальной информации, которое совершает каждый субъект.

 

2.2.2. Последовательность предъявления

 

Этот феномен уже был исследован при изучении эффектов межличностного восприятия, где и получил название «эффект

 

первичности» и «эффект новизны». При характеристике этих эффектов было показано, что при восприятии знакомого человека имеет более сильный вес новая информация (т.е. позже представленная), а при восприятии незнакомого человека — ранее предъявленная информация, хотя закономерности эти не бесспорны, так как не учитывают множество других факторов (степень знакомства, степень положительной или отрицательной оценки человека и т.п.). В психологии социального познания расширяется спектр рассматриваемых ситуаций и делается попытка выявить некоторые дополнительные детали процесса кодирования информации в зависимости от последовательности ее предъявления. Материалом в данном случае служат многочисленные житейские ситуации. Предположим, мы наблюдаем выступление адвоката в суде, его стремление убедить судей в невиновности подсудимого. Должен ли адвокат начать свою речь с утверждения этой невиновности или закончить этим суждением, преподнеся его как вывод? Хотя могут быть даны две различные рекомендации в данном случае, однако при всех обстоятельствах следует учитывать тот факт, что в случае длинной речи внимание слушателей к концу ослабевает. Следовательно, при построении стратегии выступления необходимо соотнести и этот фактор (длительность сообщения) с ожидаемым результатом.

Эти соображения должны быть учтены в любой публичной речи, будь то учебная лекция или пропагандистское выступление. Не случайно в исследованиях массовой коммуникации разработан целый ряд приемов, способствующих наилучшим образом использовать знание проблемы эффективности пропагандистского выступления, в том числе и знание закономерностей последовательности предъявления информации. В частности, это важно при проведении избирательной кампании: претенденты должны учитывать, что при наличии большого «расстояния» (т.е. времени, прошедшего между выступлением претендента и принятием решения избирателем) обычно «побеждает» последняя информация. Так или иначе, в данном случае становится очевидным, что смысл получаемой социальной информации опять-таки зависит от еще одного привходящего фактора.

Существует большое количество экспериментальных исследований, в частности на выявление эффекта первичности. Поскольку проблема является особенно актуальной для средств массовой информации, именно в этой области предложена даже определенная теоретическая схема и введен особый термин «прайминг». Термин имеет много различных значений: в рамках СМИ он используется для обозначения наиболее эффективного времени для предложения информации, но часто и просто для обозначения последовательности ее предъявления. В более широком контексте исследований в области социального познания термин «прайминг» употребляется именно в последнем его значении.

Так, он использован, например, в исследовании Е. Хиггинса и др. [см. 14]. Испытуемых просили принять участие в двух якобы различных экспериментах: на восприятие и на понимание прочитанного. В первой серии одной группе предложили запомнить слова, обозначающие положительные черты человека {смелый, уверенный, независимый, упорный), а другой — слова, обозначающие отрицательные черты {безрассудный, самодовольный, отчужденный, упрямый). Через пять минут во второй серии, которая имитировала тест на понимание прочитанного, испытуемым в обеих группах зачитывали описание некоего Дональда. Поступки, им совершаемые, могли быть оценены одновременно и как «положительные», и как «отрицательные» (занятия воздушной акробатикой, например, могут свидетельствовать и о смелости, и о безрассудстве и т.д.). После этого обе группы описывали своими словами Дональда. В первой группе, запоминавшей «положительные» слова, Дональд был охарактеризован в весьма привлекательном свете, во второй группе он предстал отрицательным персонажем. Таким образом, эффект прайминга был зафиксирован [см. подробно 14, с. 144].

Следовательно, порядок предъявления информации также способствует ее определенному «конструированию», во всяком случае ее «равнопредставленность» воспринимающему субъекту отнюдь не гарантирована.

 

2.2.3. Относительная важность

 

Для характеристики этого качества вводится специальный термин «индивидуация информации»[5]. Его расшифровка в рамках психологии социального познания сводится к выявлению значимости информации для индивида при сопоставлении им «своей» и «чужой» группы. В экспериментальных исследованиях этого процесса выделены два возможных искажения смысла информации: а) когда оценивают группу по ее одному индивидуальному представителю; б) когда оценивают представителя какой-либо группы, игнорируя оценку самой группы.

Для иллюстрации первого положения был осуществлен такой эксперимент. Заключенных просили оценить такое качество тюремщиков, как «гуманность». Естественно, что были получены достаточно негативные оценки. Затем части заключенных прочитали весьма убедительный рассказ про «гуманного тюремщика», а другой части такого рассказа не читали. После этого и первую и вторую части испытуемых попросили письменно оценить тюремщиков как группу с точки зрения «гуманности». Слушавшие рассказ про «гуманного тюремщика» оценили группу в целом выше, чем те, кто рассказ не слушал. В данном случае возникла оценка группы по одному-единственному представителю, причем эта оценка оказалась сильнее, чем существующий стереотип [151, р. 241]. Указанное явление можно часто наблюдать при межэтнических отношениях, когда, например, негативное отношение к какой-либо национальной группе может быть «снижено» за счет позитивной оценки одного-единственного представителя этой группы. Впрочем, этот эффект не наблюдается при очень сильных негативных стереотипах.

Для иллюстрации второго положения был предложен следующий эксперимент. Испытуемым (детям) рассказывают о двух возможных психологических типах людей: «жаворонках» и «совах». При описании «жаворонков» стремятся сформировать положительный стереотип, а при описании «сов» — отрицательный. Далее начинают рассказывать о каком-либо конкретном человеке, например о матери одного из участников эксперимента. Ее характеризуют как «сову». Теперь, когда просят описать ее в позитивных или негативных характеристиках, описание не только со стороны ребенка этой матери, но и многих его друзей приобретает сугубо позитивный характер. «Индивидуация» информации проявляется здесь в том, что стереотипные черты попросту опускаются: личность оценивается вне группы [Ibid.].

На основании многих других исследований выявлено, что в случае конфликта между стереотипной и «индивидной» информацией, люди чаще ориентируются и при оценке группы, и при оценке отдельных членов группы на индивидуально значимую информацию. Но это тоже — своеобразный «сдвиг» в объективности оценок, а значит, включение в процесс кодирования информации дополнительного субъективного компонента.

2.2.4. Акценты («иллюзорные корреляции»)

 

Значение расстановки определенных акцентов в принятой социальной информации исследовано при изучении восприятия человека человеком. Наиболее широко известен акцент, который проявляется при возникновении «иллюзорных корреляций». Последние означают такую особенность межличностного познания, когда связь определенных черт человека воспринимается как более тесная, чем она есть на самом деле. «Иллюзорные корреляции» широко распространены в обыденных суждениях о других людях: «привлекательная стюардесса», «ведьма-учительница», «ленивый толстяк» и др. Особенно часто связь усматривается между некоторой личностной чертой и ролью, которую выполняет человек, как в двух приведенных примерах. Но иногда связь усматривается и просто между двумя абсолютно не связанными между собой личностными качествами.

В одном из экспериментов испытуемым предъявили небольшую группу учащихся, протестированных по таким показателям, как «толерантность» (терпимость) и «понятливость». Тестирование не обнаружило никакой связи между этими двумя качествами у членов группы. Однако этот результат не был сообщен испытуемым и их попросили самих диагностировать наличие или отсутствие такой связи. Большинство усмотрело связь между названными качествами. Когда позже испытуемых спросили, на каком основании ими было сделано такое заключение, они ответили, что слышали ранее, будто понятливые обычно толерантны. Следовательно подобная «иллюзорная корреляция» уже получила хождение в обыденном сознании и в каждом конкретном случае на нее остается только сослаться.

Распространенность «иллюзорных корреляций» в обыденном сознании вообще очень широка. В современных обществах большую роль в их распространении играют средства массовой информации: так, настойчивое повторение утверждения о том, что рост преступности связан с притоком иммигрантов, формирует в массовом сознании довольно прочную связку «преступники — иммигранты»; подобно этому могут возникать и такие «иллюзорные корреляции», которые связывают какое-либо негативно воспринимаемое качество с принадлежностью к национальной группе.

«Иллюзорные корреляции» приводят к двум важным следствиям в социальном познании: сверхдоверию и иллюзии контроля. На первом основаны многие предрассудки. Если несколько раз, идя сдавать экзамен, вы встретили продавщицу мороженого и экзамен оказался успешно сданным, вы легко свяжете успех и такую встречу. Иллюзия контроля может возникнуть, если неоднократно успешному действию предшествовала какая-то незначительная деталь. Вы заметили, что всякий раз, когда вы приходили на экзамен, надев любимый свитер, вы сдавали этот экзамен успешно. Отсюда недалеко до возникновения иллюзии контроля над ситуацией: я могу контролировать успех экзамена, всегда надевая этот свитер.

Таким образом, включение эффекта ожиданий, зависимости от прежней информации, построенной на ложных корреляциях, вновь делает человека заложником неизбежных искажений в познании социальной реальности.

 

2.3. Хранение

 

Информация сохраняется тем лучше, чем лучше она структурирована. Этот общеизвестный из теории информации факт находит в психологии социального познания свою конкретизацию и развитие применительно к особому типу информации. Исследованы и описаны четыре основных способа структурирования социальной информации в целях ее наилучшего сохранения: прототипы, схемы, скрипты, имплицитные теории личности.

 

2.3.1. Прототипы

Прототип как способ хранения социальной информации имеет определенное отношение к более известному и широко употребляемому в социальной психологии феномену — стереотипу. Стереотип, как известно, есть упрощенный, схематический образ предмета, явления, группы, обладающий высокой устойчивостью. Естественно, что, когда мы получаем информацию о новом объекте, мы сопоставляем ее в том числе и со стереотипом — сравниваем, соотносим со сложившимся упрощенным образом аналогичных объектов. Однако при внимательном изучении проблемы выяснено, что мы осуществляем это сопоставление не со всеми чертами, присущими данной группе явлений (например, социальной группе), а лишь с чертами типичного представителя этой группы. Прототип и есть типичный представитель данной группы объектов.

В когнитивистской традиции это часто определяется как «лучший пример данной категории». Если использовать термин не обязательно применительно к социальному познанию, можно сказать: «корова есть прототип млекопитающего», хотя киты и летучие мыши также относятся к млекопитающим. Иными словами, прототип фиксирует совокупность характеристик, свойственных не большинству членов группы, а лишь определенному члену группы, которого мы полагаем типичным. Степень, с которой объект рассматривается как типичный для данной категории, называется степенью типичности. Она зависит от того, насколько близко объект стоит к прототипу. Так, в приведенном примере корова потому прототип млекопитающего, что в условиях нашей культуры она наиболее близка к категории млекопитающих.

Как видно, использование прототипа имеет место и при описании явлений несоциального мира. В некоторых случаях уже и здесь возникает ряд затруднений: «членство» объектов в категории может носить вероятностный характер, т.е. существует градуированная типичность — члены категории могут быть более или менее типичны, более или менее удалены от «сердцевины» категории или даже принадлежать к различным категориям. Так, на перекрестке двух категорий «птицы» и «млекопитающие» может, например, находиться летучая мышь (она дальше, чем воробей, от сердцевины категории «птицы» и дальше, чем корова, от сердцевины категории «млекопитающие»). Определение меры прототипичности не представляется весьма простым делом [130, р. 113—115].

Еще сложнее ситуация с социальными категориями: здесь особенно велик соблазн выделить в качестве центрального признака категории действительно не наиболее существенный (что важнее для характеристики категории «бабушка»: «старая женщина» или «мать матери»?), а такой, который легче приходит на ум. Прототип в этом случае выступает в виде самого грубого орудия категоризации «среднее», «типичное» определяетсяна глазок; выделение прототипа из стереотипа не всегда строго.

Тем не менее первое отличие прототипа от стереотипа состоит в том, что он фиксирует характеристики лишь типичного представителя группы, рассмотренного как «экземпляр», отдельный «случай».

Второе отличие заключается в том, что в прототипе некоторые черты стереотипа дополняются другими чертами, или вероятностными или почерпнутыми из предшествующего опыта. Например, я обладаю прототипом «доктор». Для меня это означает, что это — мой доктор — мужчина средних лет, элегантный, добрый, слегка рассеянный. Думая о моем докторе, я объединяю черты стереотипа и черты, присущие данному представителю категории. В значительной степени впоследствии я буду сопоставлять черты всякого нового встреченного мною доктора именно с «моим» доктором, т.е. с прототипом. Легко видеть, что если этот «мой» доктор плох, то весьма вероятно, что и обо всех других докторах я буду думать плохо.

Уже из этого примера видно, что прототип действительно выступает некоторым способом хранения информации. При этом его роль может быть как положительной, так и отрицательной. Прототип играет положительную роль в хранении информации, так как позволяет быстрее категоризировать объекты высокой степени протипичности (быстрее выносить о них суждения, сокращая этот процесс). Это происходит потому, что информационный поиск становится более целенаправленным — не нужно «блуждать» по разным категориям, так как наличие в сознании прототипа повышает уровень ожиданий от встречи с аналогичными представителями группы. Другое проявление положительной роли прототипа состоит в том, что при его помощи информация лучше запоминается. Это подтверждено в многочисленных экспериментах.