Внимание 8 страница

Одной из первых концепций, предложенных в этой области психологии, была концепция Р. Баркера, названная «экоповеденческая теория», в которой рассматривались процессы, возникающие при взаимодействии группы людей со средой. Центральное понятие концепции Баркера — «место поведения» — объективная, ограниченная во времени и пространстве ситуация, которой свойствен определенный набор типов поведения. Пример — «Лекция». Это не комната, где всегда по понедельникам это происходит; не психологи, которые на ней присутствуют; не текст, который произносится преподавателем. «Лекция» — это и то, и другое, и третье — комплекс всего перечисленного, задающий своеобразную программу действий включенных в него личностей. Несмотря на ряд критических замечаний, высказанных позднее по поводу концепции Баркера, она была оценена достаточно высоко,поскольку вводила в психологию в качестве важнейшего компонента социальную среду. В настоящее время спектр исследований «места поведения» существенно расширен. Наряду с развитием идей Баркера, предложен еще целый ряд подходов, из которых особенно важен в нашем контексте тот, который разработан в рамках когнитивной психологии. «Место поведения» здесь рассматривается в контексте ориентировки человека в мире, для чего введено понятие «образ социального» («social image»).

Для того чтобы понять, как формирование образа окружающей среды вплетается в процесс социального познания, необходимо обратиться ко всей совокупности понятий, относящихся к экологической психологии. Само понятие «среда» достаточно полно описано. В среде выделены четыре подсистемы: 1) природная среда — общий «фон» общества: состояние атмосферы, водный компонент, состав поверхности Земли, структура ландшафта, растительный и животный мир, климат, плотность населения;

2) среда «второй природы» — модификации природной среды, преобразованной людьми: угодья, дороги, зеленые насаждения, домашние животные, культурные растения; 3) «третья природа» — искусственный мир, созданный человеком, не имеющий аналогов в естественном мире (т.е. не «очеловеченная природа»): асфальт, бетон городов, пространство жизни и работы, транспорт, технологические объекты, мебель, культурно-архитектурная среда;

4) социальная среда — своеобразная интеграция трех предшествующих сред, что дает в итоге определенное качество жизни, проявляющееся, например, в культурной оседлости. По мнению О. Н. Яницкого, социальная среда включает в себя набор референтных групп для личности, представление о своих «корнях», Малой Родине, ценности своего «места» (местности) [109].

Совокупность природных и социальных факторов среды образует то, что называют «жизненной средой» или «непосредственной жизненной средой». Ее характеристики даются во вполне психологических терминах, когда выделяются: а) внутренняя среда индивида — моделируемое сознанием представление о «своей среде», ее «образ». Некоторые исследователи называют это «имплицитными теориями среды», подобно «имплицитным теориям личности», т.е. субъективными представлениями о характеристиках этой среды. Внутренняя среда индивида включает совокупность знаний и навыков, которые в ней могут быть актуализированы; б) «первичная экоструктура» — жизненное пространство, непосредственно «моя» среда обитания (дом, квартира, комната, вещи), как бы продолжение моего собственного «Я». Психологически эта среда формирует чувство хозяина — это «мой» мир; в) «групповая экоструктура» — среда сообщества: территория предприятия, вообще места работы, различные помещения совместного пребывания ~ клуб, спортивная секция и т.п.

Именно эта непосредственная жизненная среда выступает основой идентификации личности с каким-то определенным местом ее существования и пребывания. Термин «средовая идентичность», не очень благозвучно звучащий на русском языке, относительно новое образование, претендующее на то, чтобы обогатить представления об идентичности личности. Так же как и в случае формирования других координат идентичности (образ-Я, образ Группы, образ Времени), образ Среды формируется на протяжении всей жизни человека. Исследования Т. Нийта [77; 78] показали, как влияет на восприятие мира ребенком восприятие им своей непосредственной среды обитания: наличие или отсутствие у него своей «территории» — уголка или комнаты. Показано, что дети, живущие в перенаселенных квартирах, демонстрируют часто большую агрессивность, порожденную тем, что негде побыть одному, и т.п. Несмотря на наличие таких негативных воздействий среды обитания в детстве, именно ее образ сохраняется на всю жизнь. Впоследствии ностальгия «привязывается» именно к этой среде.

Механизмы формирования представлений об окружающей среде обусловлены тем, какое значение придает человек среде [99]. Окружающая среда может быть репрезентирована человеку двояким образом. Прежде всего она «отвечает» на вопрос «где?»: где, в какой ситуации происходит то или иное событие, где Я-сам, где то, что мне близко, и т.д. В английской и немецкой терминологии употребляются специальные термины, обозначающие данный тип значения среды: Whereness и соответственно Wo? Если бы не опасность вульгаризации русского языка, можно было бы употребить такой русский эквивалент этих терминов: «гдетость», т.е. такое качество среды, которое отвечает на вопрос: «где что-то существует или происходит?» Далее, второй аспект значения среды, в котором собственно и выясняется ее значимость для индивида: «А что это такое? Что это означает для меня?» Существительное, которое употребляется в английском и немецком языках — соответственно Whatness и Was? (русский условный эквивалент — «чтотость»). Отвечая на два эти вопроса, человек как бы помещает себя в некоторое пространство, привязывает себя к нему, использует своего рода когнитивную карту с обозначением места своего пребывания. Если место это очень значимо, человек отождествляет себя с ним, возникает «идентификация с местом».

Этот феномен хорошо известен на уровне житейской психологии. Если в обыденных обстоятельствах человеку не столь значимо отождествление себя с каким-либо местом (будь то место его рождения или место какого-то периода проживания), то в ситуациях исключительных это родство с местом приобретает особую роль. Например, в условиях разлуки с родиной ностальгия особенно часто касается места, где прошло детство, или того, где произошли какие-то исключительные события (признание в первой любви, впервые испытанное чувство страха и т.п.). Новобранцы в армии часто устанавливают контакты по принципу землячества («он из наших мест»), и такая идентификация порой более очевидна, чем отнесение себя к какой-нибудь социальной или возрастной группе. Значение среды в нетрадиционной ситуации настолько велико, что идентичность личности по преимуществу становится «средовой». Отсюда и восприятие, и познание социального мира приобретает особую окраску; среда воспринимается как существенная характеристика социального бытия человека.

В таких ситуациях могут возникать особого рода экологические стереотипы и предпочтения, что заставляет специфически окрашивать воспринимаемый мир: местные нормы, стандарты поведения, а не только черты родной природы могут восприниматься как наилучшие, от чего зависит и вся картина мира. В случае предпочтения области проживания целого народа такие представления тесно смыкаются с этническими стереотипами, различными символами и в этом качестве также предстают как элемент конструирования социального мира с позиций идентификации себя с определенной средой. «Использование» среды детерминировано культурными нормами и определенными символами. Это детерминирует характер экологического сознания, что проявляет себя не только в глобальном отношении к среде, но и в способах поведения в конкретных «средовых» ситуациях, например в храмах, на кладбищах и пр. В этом смысле вандализм, проявляющийся в сокрушении памятников, в хулиганских надписях на стенах зданий, есть всегда сигнал не просто невоспитанности, но и разрушения нормальных отношений со средой обитания, т.е. неблагополучия с проблемами социальной идентичности.

Значимость чисто экологических характеристик местности была продемонстрирована в одном из экспериментов: африканским детям было предложено 90 слов, имеющих отношение к жизни континента. Из них надо было выбрать такие, которые в наибольшей степени, по мнению испытуемых, характеризуют их материк. Лишь 25% детей выбрали такие термины, как «расовые проблемы», «ислам», «социализм». Более 80% посчитали, что картина их мира показательнее предстает в таких терминах, как «дикие животные», «черные аборигены», «каннибалы», «пигмеи», «шаманы, потрясающие дротиками» и пр.

Формирование экологического сознания включает в себя формирование не только отношения к природе, но и к другим аспектам среды, а их, как мы убедились, достаточно много. Одно из существенных направлений изучения психологии среды состоит в определении позиции человека относительно дистанции, которую он считает оптимальной для взаимоотношения с другими людьми. Два основных термина описывают характер этих представлений: «уединение» и «скопление». Что касается проблемы «уединения», то это не новая проблема в психологии, которая известна под названием «персональное пространство». Уже в рамках проксемики при исследовании оптимальной организации пространства общения, особенно посредством невербальных средств, было выявлено наличие у человека достаточно точных представлений о том, в каких ситуациях какая дистанция является уместной. М. Аргайл сформулировал «шкалу интимности», где как раз и обозначены различные дистанции, годные для интимного, делового общения или для публичного выступления.

Другая сторона этой проблемы успешно исследовалась психологами Эстонии. Т. Нийт, например, изучал вопрос о том, какое значение имеют пространственные характеристики как для людей с различными индивидуальными психологическими особенностями, так и для представителей разных культур [77]. Дело не только в выборе дистанции общения, но и в общей потребности человека в определенном «уединении». Эта психологическая потребность тесно связана с социальными условиями ее реализации. (Так, для разных людей в разной степени нетерпима теснота коммунальной квартиры или даже отсутствие собственной комнаты в квартире изолированной. Восприятие мира во многом строится и через призму именно этой характеристики существования.) По мнению И. Альтмана, «уединение» обозначает такую меру социальной стимуляции, при которой люди могут оптимально взаимодействовать. Это обусловлено тем, что «личное пространство» гарантирует индивиду возможность принимать самостоятельно решение о том, какую информацию о себе он готов передавать партнеру и при каких обстоятельствах. Иными словами, должная мера «уединения» выступает компонентом формирования «Я-концепции», а следовательно, экологическая характеристика сопряжена с формированием идентичности.

Другая сторона этого же вопроса — «скопление» людей, их пребывание в толпе, вообще в системе превалирующей тесноты. В данном случае это уже не вопрос тесноты в квартире, а мироощущение человека в ситуации любого массового сборища. Сенситивность к «уединению», как правило, коррелирует с крайне негативной оценкой всякого «скопления». Объединяемое термином «территориальность» предпочтение к той или другой стороне альтернативы «уединение—скопление» выступает значимой переменной в оценке индивидом окружающего мира. Хотя эти оценки могут быть и чисто ситуативными, в конечном счете они могут влиять и на более общую картину мира. Так, в исследовании М. Хейдеметса было показано, что человеку свойственно поддерживать определенный уровень пространственного контакта с другими людьми, и успешность/неуспешность этого определяет в значительной степени не только психологическое состояние индивида, но и эффективность его деятельности [97]. Угроза персональному пространству приводит к повышению его значимости, следствием чего является, с одной стороны, еще более настойчивая идентификация себя с этим пространством, а с другой — толчок к общему восприятию мира через призму восприятия своего пространства, своей среды.

Отношение к среде заставляет человека выработать определенные категории, при помощи которых эта среда может быть адекватно описана. Все они так или иначе относятся к категоризации пространства, т.е. касаются последовательности, расстояния и ориентации. Примерами применения такой категоризации являются построения образа города, что стало в последнее время довольно частым предметом психологических исследований. Начало им было положено книгой К. Линча «Образ города» [64]. Работа выполнена в традициях, весьма близких к когнитивной психологии, и предлагает по существу конкретизацию процесса построения некоторой когнитивной схемы. Линч обозначил пять основных категорий, которыми люди пользуются, организуя свой образ города: дороги (их совокупность — это «умственная карта города»); перекрестки представляют точки принятия горожанами решений и выбора; окраины — дающие ясность твоего собственного положения в городе; районы — обозначают своеобразную иерархию частей города; специальные ориентиры, которые являются такими точками на карте города, которые помогают нам определить, на правильном ли мы находимся пути. Эта категоризация, с одной стороны, служит просто наиболее экономному описанию конкретного города, а с другой — способствует и конструированию такого абстрактного образа города, который оптимален для существования человека. На примере отношения человека к городу (элементу «построенной среды») хорошо также проследить связь проблем экологии и идентичности. Целый ряд исследований посвящен вопросу о том, как человек воспринимает изменения городской среды. Эти изменения внесены урбанизацией: меняется цветовая гамма городских пейзажей, возникают большие плоские поверхности вновь построенных площадей, больших магистралей, начинают преобладать прямые углы и линии, связанные с массовой застройкой новых жилых кварталов [99]. Вопрос в том, как люди относятся к этим изменениям: затрагивают ли они идентификацию с привычным обликом города? Зачастую потеря привычной территории, «присвоенной» человеком, приводит к своеобразной ностальгии, откуда возникает негативное отношение к преобразованиям, особенно у пожилых людей. Это выражается в неприятии новой планировки районов, переименования улиц и т.п.

Все это можно проинтерпретировать как один из элементов разрушения идентичности, что обусловлено разрушением некоторых символов, а среда, как видно, также обладает для человека символическим значением. Потеря территории, предметов, ее наполняющих, или символов, репрезентирующих эти предметы, способствует потере ориентации человека в мире, что есть обязательное условие сохранения идентичности.

Нужно также упомянуть и еще о некоторых специальных областях экологической психологии, которые имеют отношение к психологии социального познания.

Одной из таких специальных областей является так называемая рискология — научная дисциплина, активно развивающаяся в последние годы и исследующая различные проблемы риска. Рискология охватывает широкий круг вопросов и подходит к анализу риска с различных точек зрения: так, например, риск изучается в комплексе технических (инженерных) дисциплин. Но есть и особая область исследования риска, целиком связанная с проблемами психологической ориентации человека в мире. В этом качестве риск изучается в контексте экологической психологии вместе с другими проблемами влияния окружающей среды на поведение человека.

Здесь анализируется такая ситуация, когда наиболее значимым для человека является не объективная степень риска, а его субъективное восприятие риска, для чего вводится понятие «воспринимаемый риск». Конечно, степень риска, которому подвержен человек в той или иной ситуации, определяется и объективными характеристиками опасности и угрозы, однако поведение во многом опосредовано тем, как и насколько индивид воспринимает эту опасность. Под «воспринимаемым риском» и понимается как раз сочетание субъективной вероятности неблагоприятного события и оценки его возможных негативных последствий.

Образ среды во многом обусловлен тем, насколько она представляется источником разного рода рисков. В экспериментальных исследованиях выявлены различные факторы воспринимаемого риска. Из них чрезвычайно важным является, например, степень удаленности от непосредственного очага угрозы, а также мера информированности (отдельного человека или группы) о конкретных «рисковых» ситуациях. В обыденной жизни все эти выявленные в исследованиях факторы хорошо известны. В конкретных чрезвычайных ситуациях включение риска в поведение человека во многом обусловлено именно степенью его информированности как о характере угрозы, так и о возможных последствиях. В ряде исследований, проведенных в нашей стране после Чернобыльской катастрофы, установлены различные типы поведения в ситуациях риска. Чрезвычайно важным фактором восприятия окружающей среды через призму риска является осмысление связи «чисто» экологических (природных) катастроф и социальной ситуации, в рамках которой они происходят. Мы вернемся к этому вопросу подробнее ниже, но сейчас необходимо сказать о том, что образ мира как целостное образование в сознании человека включает в себя представление о единстве природной и социальной среды.

Возвращаясь к проблеме идентичности, можно сделать вывод, что идентификация с определенным типом среды есть важнейший компонент образа-Я.

Таким образом, традиционная для социальной психологии проблема социальной идентичности выступает органической частью психологии социального познания. Стремление к позитивной идентичности предполагает наличие определенного образа мира: утрата ее означает для человека видение «другого» мира. Всякий раз, когда идентичность становится негативной, возникает стремление уйти в этот «другой» мир: следовательно, дисгармония между «Я» и «моей» группой принадлежности становится механизмом расшатывания сложившегося образа мира. Что же касается самой возможности сравнения различных групп принадлежности, то это, несомненно, обогащает картину окружающей индивида социальной реальности. Построенные образы двух элементов этой картины («Я» и «Группа») или при другом «счете» — четырех («Я», «Группа», «Время», «Среда») могут быть рассмотрены как своеобразные «результаты» процесса социального познания.

 

Глава VIII

ИНСТРУМЕНТЫ АНАЛИЗА СОЦИАЛЬНЫХ ЯВЛЕНИЙ

 

В число элементов социального мира, кроме проанализированных, входит еще большое количество разнообразных явлений. Их трудно классифицировать и даже дать сам их перечень. Жизнь общества многолика и пестра, и несомненно, что образ его может быть достаточно полным лишь при учете всей мозаики составляющих его явлений. К ним могут быть отнесены, например, различные социальные институты, социальные и национальные движения, другие проявления массовых движений, наконец, различные явления культуры, искусства, науки, религии. Каким образом организуется познание этих многообразных явлений? Возможно, следует выяснить способы познания каждого из них, но вряд ли эта задача обозрима. В современной социальной психологии предпринята попытка обосновать некоторый общий подход к анализу таких явлений.

 

1. ОСНОВЫ ТЕОРИИ «СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ»

 

Наиболее разработанной в этом смысле является теория «социальных представлений», автором которой выступил французский социальный психолог С. Московиси и которая принята большинством исследователей французской школы. Развернутая характеристика идей этой школы дана в отечественной литературе [40]. В данном контексте важно выявить некоторые положения теории, непосредственно касающиеся процессов социального познания, хотя, впрочем, вся она имеет к этому сюжету достаточно близкое отношение.

Во французской школе особенно активно работают в названном ключе С. Московиси, Ж.-П. Кодол, Д. Жоделе и др. Сущность теории «социальных представлений» выражена, прежде всего, в ее общей направленности. Подобно тому как это имело место в теории социальной идентичности А. Тэшфела, основное «острие» теории направлено против американского подхода к социальному поведению, которое, по мнению С. Московиси, «десоциализировано». Поэтому первая задача теории «социальных представлений» — установить более тесную связь между когнитивными процессами человека и социальными макропроцессами. Употребляя принятый нами девиз — выявить то, что находится «за пределами когниций», теперь за этими пределами необходимо рассмотреть саму «ткань» социальных отношений, всю их совокупность. Эта идея Московиси находится в тесной связи с его общими воззрениями на предмет социальной психологии, а именно на необходимость ее большей «социологизации», т.е. включения в ее исследования в значительно более полном объеме социального контекста [см. 7].

Классическое определение социального представления дано самим Московиси и рядом его сотрудников. Московиси понимает под социальным представлением сеть понятий, утверждений и объяснений, рождающихся в повседневной жизни в ходе межличностной коммуникации. Употребление термина «представление» в теории Московиси требует специального пояснения. Оно не эквивалентно тому значению, которое традиционно для психологии или логики, где «представление» есть звено в переходе либо от восприятия к мышлению, либо от образа к понятию. Для Московиси социальные представления есть осмысленные знания, они являются в современном обществе эквивалентом тому, что в традиционных обществах рассматривается как мифы и верования. Они могут быть названы поэтому «современной версией здравого смысла». Д. Жоделе к этому добавляет: «Категория социального представления обозначает специфическую форму познания, а именно знание здравого смысла, содержание, функции и воспроизводство которого социально обусловлены» [см. 40]. В этом определении особенно значимо в нашем контексте подчеркивание той мысли, что социальное представление — это форма познания социальной действительности. Необходимость введения такого понятия в лексикон социальной психологии вызвана к жизни недостаточностью других моделей, особенно бихевиористской, для объяснения смысловых связей человека с миром.

Развивая высказанные в этих определениях мысли, можно сказать, что социальные представления рождаются в обыденном, повседневном мышлении с целью осмыслить, понять окружающий человека социальный мир, осмыслить и интерпретировать окружающую человека социальную реальность. Понятно, что именно через социальное представление, посредством его обыденный человек и осуществляет познание социального мира. Отсюда легко видеть, что основная идея концепции социальных представлений органично включена в те поиски, которые типичны для других представителей психологии социального познания в Европе.

По мнению авторов концепции, для человека всегда есть возможность встречи с чем-то «странным и незнакомым» (то ли потому, что оно слишком удалено от индивида, то ли потому, что не соответствует нормам, то ли просто потому, что «избыточно» при постижении картины мира). Такая встреча таит в себе опасность разрушить привычный ход вещей, взорвать устоявшийся образ. Московиси полагает, что человек испытывает потребность как-то «приручить» новые впечатления и тем самым уменьшить риск неожиданности, приноровиться к новой информации. Он считает, что именно при помощи социальных представлений «странное и незнакомое» становится со временем понятным и знакомым. В самом деле, мало кто может точно сказать, не будучи специалистом, что такое биохимия, ядерная физика, социология знания или этология. Но каким-то образом обрывки информации об этих сложных материях просачиваются в массовое сознание, простая сумма сведений о них мелькает в повседневных дискуссиях и разговорах и позволяет даже не очень сведущим людям беседовать на эти сложные темы.

В этом процессе принимает участие и предшествующий опыт человека, например, отрывочные сведения, почерпнутые в школе, от знакомых и пр. В общем, с участием многих различных источников представления о «странном» сложным путем проникают в «щель» обыденного сознания и как бы трансформируются в нем в достаточно понятное и не столь странное. Происходит, по мнению Московиси, «торжество обычного через овладение странным». Это и есть русло социального познания обыденного человека. На этом пути, естественно, возникает опасность утерять значительную часть информации, коль скоро сложные характеристики не менее сложных явлений превращаются в банальности. Более того, под влиянием таких трансформаций социальное представление может вообще очень далеко отойти от действительного содержания встреченного нового («странного») объекта или события и приобрести своеобразную автономию. Однако именно так происходит процесс, и в который раз социальной психологии приходится констатировать, что она изучает не то, как «должно быть», а то, как «есть».

Московиси предлагает пересмотреть образ обыденного человека как наивного наблюдателя или даже как наивного ученого, которому свойственна «невинность наблюдения», «нейтралитет к миру», «прозрачность информации». Он — не Адам, он живет в социальном окружении, принадлежит к различным группам, смотрит на мир часто их глазами: социальное представление есть продукт именно группы, поскольку в ней получаемые обрывки знаний вращаются, обрастают определенной смысловой нагрузкой. Такой обыденный человек скорее напоминает ученого-любителя, который пополняет свой багаж знаний самообразованием, беседами, личными наблюдениями и размышлениями.

Все это нужно человеку, чтобы понять смысл окружающего его мира, чтобы облегчить процесс коммуникации с другими людьми по поводу различных событий [см. 54], наконец, для того, чтобы построить для себя относительно непротиворечивую картину мира. При этом совершается отнюдь не только когнитивная «работа» — трансформации одних понятий и категорий в другие, «понятные». У социального представления «пристрастная», как использовал этот термин А. Н. Леонтьев [61], природа, поскольку факты окружающего мира подвергаются трансформации и оценке, апеллирующим именно к реальному социальному опыту индивида. По мере введения нового, непривычного, непонятного в сферу обычного представления наполняются реальным смыслом, следовательно, «окрашиваются» определенным образом и как минимум конкретизируются.

В ряде пунктов теория социальных представлений как бы смыкается с когнитивными теориями соответствия. Как и в них, проводится мысль о том, что в жизни человека поджидает целый ряд неожиданностей и противоречий и это грозит разрушением устоявшейся картины мира — связанного и непротиворечивого. Желание сохранить эту устоявшуюся картину мира приводит индивида — так говорится в теориях когнитивного соответствия — к селективному отбору информации, получению лишь той, которая воссоздает «соответствие». Логика построений в теории социальных представлений сходна, однако здесь нет акцента на потребность человека в «соответствии», но фиксируется потребность понять смысл, т.е. сделать свою жизнь осмысленной, с более или менее ясной стратегией поведения, а для этого ему и приходится преобразовывать «необычное» в «обычное». Поскольку то же самое необходимо и группе, она также участвует в производстве социального представления. Поэтому-то социальное представление и выступает как фактор, конструирующий реальность не только для отдельного индивида, но и для целой группы. Одна из ключевых идей Московиси состоит в том, что социальное представление не есть «мнение» отдельного человека, но именно — «мнение» группы, которое можно рассмотреть как ее своеобразную «визитную карточку». Не случайно Д. Жоделе настаивает на том, что социальное представление — это «общее видение реальности, присущее данной группе, которое может не совпадать или противостоять взглядам, принятым в других группах. Это видение реальности ориентирует Действия и взаимосвязи членов данной группы» [132, р. 35].

Какова же структура социального представления? Она складывается из трех компонентов: информация, поле представления, установка. Именно эти три компонента пополняются как в ходе социализации, так и в повседневном жизненном опыте: информация как отмечалось, проникает в «щели» обыденного сознания через разные источники; поле представления формируется непосредственно в группе — в ней определяется общая смысловая рамка, в которую помещается новая информация, а также диапазон возможных толкований того или иного понятия (так, например, ребенок в семье усваивает первые возможные интерпретации понятий, которыми оперируют взрослые); установка есть интериоризация того, что уже почерпнуто и из полученной информации, и от «поля», созданного в группе, и из собственного опыта. Конечно, в современных обществах процесс формирования социального представления весьма непрост: развитие образования, средств массовой информации видоизменяют процесс преобразования «высоких» понятий в суждения здравого смысла. Однако многочисленные эмпирические исследования, проведенные в рамках теории социальных представлений, показали, что и в современных сложных обществах механизм возникновения представлений действует примерно так же, как это изображено в теории.

Социальное представление выполняет три основные функции:

1) оно является инструментом познания социального мира — его роль здесь аналогична роли обычных категорий, посредством которых индивид описывает, классифицирует, объясняет события;

2) оно есть способ опосредования поведения — способствует направлению коммуникации в группе, обозначению ценностей, регулирующих поведение;

3) оно является средством адаптации совершающихся событий к уже имеющимся, т.е. способствует сохранению сложившейся картины мира.