Тихое пристанище в Индии

 

В Таванге, сразу же по ту сторону границы, нас встретили индийские представители власти, и состоялся большой прием. О нашем отъезде из Лхасы в Индию не знал никто, кроме моего сына Гьяло Тхондупа, который поддерживал связь с бойцами Кхампа. В Таванге индийский чиновник немного говорил по- китайски и неизменно повторял хан-хао (очень хорошо), когда я угощала его хлебом, который испекла сама. Проведя три дня в Таванге, мы отправились в Бомдилу, а оттуда в Тезпур, где нас встречал Гьяло Тхондуп и официальные представители власти, в том числе и Неру. Его Святейшество прочел проповедь. В Сигури нас встретили моя дочь и внуки. Я не могла говорить, только плакала от счастья.

В Массури нам устроили грандиозный прием. Индийская армия и силы безопасности обеспечили охрану, и долгожданное чувство защищенности было для нас большим облегчением. Правительство позаботилось обо всех наших нуждах и проявило к нам большую доброту. Мы наслаждались уединением и покоем; китайцы были далеко, не было больше причин для страха, который в течение последних нескольких лет нашей жизни в Лхасе изматывал наши души. Мы гуляли в садах и смотрели кино. В то время моим любимым напитком стал кофе, которого я никогда не пробовала в Лхасе. Я не любила ездить на рикшах, мне не нравилось, что человек впряжен в повозку. В Массури, где мы прожили один год, было полно тибетцев. Его Святейшество давал пресс-конференции и обсуждал положение в Тибете со множеством людей.

Позже мы переехали в Дхармасалу и жили там в Сваргашраме. Крыша нашего дома изрядно протекала. Когда я была в Китае, мне сделали рентгеноскопию и сказали, что у меня в горле образовалась полость, в которой могут задерживаться частицы пищи. Мне сказали также, что требуется операция, но отказались оперировать по причине моего возраста. Поскольку это образование никогда не причиняло мне никаких неудобств, я не поверила врачам. Уже по возвращении в Лхасу во время обеда для китайцев мне вдруг показалось, будто у меня что-то застряло в горле. В Массури мне оказалось очень трудно есть. В Дхармасале мое состояние ухудшилось.

В конце концов Его Святейшество посоветовал мне поехать лечиться за границу. Я не хотела ехать, потому что боялась умереть во время операции. Тогда мой сын Норбу свозил меня на медицинскую консультацию в Калькутту. Тамошний доктор подтвердил диагноз, поставленный в Китае, и необходимость операции. Английский хирург в Калькутте сказал, что прооперирует меня, если я поеду в Англию. Он утверждал, что у меня редкая болезнь, поражающая одного из десяти тысяч человек. Я вернулась в Дхармасалу попрощаться с Его Святейшеством. По дороге я попала в аварию из-за прокола шины, получила травму и на целый час потеряла сознание.

После аварии я была беспомощна, как ребенок. Без горничной не могла самостоятельно одеться и даже поесть. Через десять дней я отправилась в Англию в сопровождении Норбу и госпожи Таринг, которая была моей переводчицей на время поездки. Меня сразу же отвезли в больницу. В течение первых десяти дней меня лечили от полученных во время автомобильной аварии травм, а затем прооперировали. Через неделю я вышла из больницы. Норбу уехал через десять дней после нашего прибытия в Англию.

В этот период обо мне с большой теплотой заботилась моя давняя знакомая леди Гоулд, чей муж раньше работал в Лхасе в составе британского представительства. Она часто навещала меня и водила осматривать достопримечательности. В течение трех месяцев я жила с госпожой Таринг в отеле на берегу моря. Госпожа Таринг была очень добра ко мне, хотя, я уверена, ей приходилось довольно нелегко. Иногда я вставала по ночам, соскучившись по тибетской пище, и госпожа Таринг стряпала для меня в гостиничной кухне. Сделав несколько забавных ошибок, она быстро научилась неплохо готовить. Меня поразила газовая плита, которой я никогда не видела в Тибете. Персонал гостиницы относился к нам посемейному, и мы нередко стряпали для них. Им очень понравилась наша пища.

Однажды к нам пришла полиция и предупредила, что в окрестностях появились грабители. Госпожа Таринг была так напугана, что начала прятать все наши сумки под кровать. Я сказала ей, что если уж вор проникнет в комнату, то первое, что он увидит, – это сумки под кроватью.

Нам было жаль покидать приморский отель, на три месяца ставший нашим домом. Ко мне приехал Гьяло Тхондуп и взял меня в путешествие по Америке, Японии и Гонконгу. С ним была его жена. Когда мы приехали в Америку, мне сообщили о кончине моей матери.

Мы три недели провели в Нью-Йорке и, прежде чем вернуться в Индию, посетили Вашингтон, Сан-Франциско, Японию и Гонконг. Меня не было дома четыре с половиной месяца.

Вернувшись в Дхармасалу, я застала мою дочь очень больной. Болезнь ее началась за два года до моей поездки в Англию. Ее положили в больницу для тибетских детей в Дхармасале. Она постоянно жаловалась на боли в желудке, но в то время нам и в голову не могло прийти, что у нее рак. Она на два месяца уехала лечиться в Калькутту, и я отправилась с ней. В конце концов ее повезли на лечение в Англию.

Через десять дней по прибытии в Англию она скончалась в больнице. В ночь ее смерти мне приснился странный сон. Я увидела нищих вокруг нашей резиденции в Дхармасале, на них была свободно свисавшая тибетская одежда, не подвязанная поясами. Среди них была моя дочь, она ела с ними. Она была одета в свободно болтавшееся синее платье. «Что она там делает?» – сердито подумала я и, вздрогнув, проснулась. У меня было предчувствие, что она умерла.

Через три часа пришла телеграмма. Когда мой зять вернулся из Англии, я спросила, как была одета дочь в момент смерти. Он ответил, что за несколько минут до смерти он одел ее в свободное и широкое синее парчовое платье. Ее кремировали в Англии, а мы устроили молебен за упокой ее души.

В последние годы своей жизни Дики Церинг продолжала ухаживать за семьей, особенно за своим младшим сыном Тендзином Чогьялом. Она позаботилась о том, чтобы он получил хорошее образование в колледже Святого Иосифа в Дарджилинге. В конце концов он отрекся от монашеского обета, поскольку счел невозможным сочетать свою новую культуру и образ жизни с требованиями монашеского устава. Сейчас он управляет гостиницей в Дхармасале.

В 1969 году Норбу стал преподавать в университете Вашингтона в Сиэтле. Там он принял решение отказаться от обета монашества, чтобы иметь возможность жениться. К настоящему времени он ушел в отставку с должности профессора университета штата Индиана. Он написал две книги: «Моя страна – Тибет» и «Тибет». Лобсанг Самтен тоже женат, до своей смерти в 1985 году он возглавлял Тибетский медицинский центр. Церинг Долма руководила Деревней тибетских детей (приютом для осиротевших и брошенный детей) до самой смерти, после чего ее место заняла Джецун Пема. Пема написала автобиографическую книгу «Тибет, история моей жизни», изданную в 1997 году. Гьяло Тхондуп, активный политический деятель среди тибетских эмигрантов и удачливый предприниматель с международными связями, занимался обеспечением мировой поддержки Тибета, пока не вышел в отставку.

В последние годы жизни здоровье Дики Церинг пошатнулось. В 1980 году ее навестила жившая в Тибете сестра и рассказала о кошмарных событиях и положении в стране. Близко знавшие ее люди утверждали, что она так и не смогла оправиться от надлома, вызванного известием об уничтожении людей и мест, которые она так любила.

Она умерла той зимой в своем особняке Кашмир-коттедж в Дхармасале. С ней были ее сын Лобсанг Самтен и Ринчеи, жена Тендзина Чогьяла. Когда Его Святейшество навестил ее последний раз, он сказал ей, чтобы она не боялась, и она ответила, что не боится. Он посоветовал ей медитировать на священную танку на стене и молиться. В последний момент она захотела сесть и скончалась в медитации. Она сожалела только о том, что при этом не присутствовали остальные ее дети. Оплакать ее собралась вся семья. Дики Церинг кремировали в Дхармасале, и все тибетцы молились за нее.