Глава 34. Переступив порог дома вместе с Хейвен, Кармин моментально заметил своего дядю

Переступив порог дома вместе с Хейвен, Кармин моментально заметил своего дядю. В привычной для него манере, Коррадо быстро обвел вошедших взглядом. Опустив голову, Хейвен сосредоточила свое внимание на деревянном полу. Рефлекторно потянувшись к ней, Кармин притянул Хейвен к себе спиной.

Сперва он решил попросту проводить ее наверх, но в итоге все же решил, что подобный вариант делу никак не поможет. Хейвен не удастся избегать Коррадо вечно, да и сам Кармин не сможет ограждать ее ото всего, с чем она может столкнуться в будущем. Не все ее дни будут безоблачными, жизнь обязательно вынудит ее управляться и с бурями.

– Коррадо, – поприветствовал своего дядю Кармин, кивнув ему.

– Кармин.

Хейвен продолжала смотреть в пол, и Кармин ощущал дрожь ее тела, которая пронизывала каждый ее выдох. Вздыхая, он наклонился вперед, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова. Что могло низвергнуть страх, возникающий при виде человека, который отказывался сделать хоть что-нибудь для того, чтобы помочь другому человеку, которого истязали в течение многих лет?

– Он – порядочный человек, – заверил Кармин. – Если закрыть глаза на все хладнокровные убийства.

Эти слова ситуацию совершенно никак не исправили.

Хейвен крепко сжала руку Кармина, впиваясь ногтями в его кожу. Опустив свободную руку на ее подбородок, он приподнял ее голову, не желая того, чтобы она и дальше продолжала сдерживаться.

– Это Хейвен, моя девушка, – сказал Кармин. – Не знаю, встречали ли Вы ее уже когда-либо ранее или нет.

Несмотря на то, что теперь в центре всеобщего внимания оказался сам Кармин, он почувствовал, что Хейвен в его объятиях немного расслабилась. Она слегка выпустила его руку, когда к ней развернулся Коррадо.

– Нет, еще не имел такого удовольствия.

– Приятно с Вами познакомиться, сэр, – произнесла Хейвен сдержанно, и протянула Коррадо руку. Кармин ошарашено уставился на нее. Она протянула руку человеку, который, как ей было известно, никогда даже и не подумал бы сделать подобного в ее адрес.

Коррадо слегка пожал руку Хейвен, выглядя при этом не менее удивленным, чем Кармин.

– Взаимно. А теперь, если вы меня извините, я пойду распаковывать вещи.

Когда он направился наверх, Кармин ухмыльнулся обернувшейся к нему Хейвен. Она слегка улыбалась, с любопытством смотря на него.

– Твоя девушка?

– Да. Тебе не нравится, когда я тебя так называю в присутствии других людей?

– Нет, мне очень нравится это слышать, но… он ведь в курсе, – ответила Хейвен тихо. – Он знает, кем я являюсь.

Кармин покачал головой.

– Ты являешься моей девушкой, Хейвен.

– Но…

– Никаких «но». Прекрати думать о себе подобным образом. Это всего лишь формальность, – она улыбнулась, услышав последнее слово. – Это ярлыки, которые навешивают на нас другие люди. И они не являются определяющими. Если ты – только лишь рабыня, то в таком случае я – всего лишь principe. В этом вся моя сущность, Хейвен? В статусе принца мафии?

– Нет, конечно же, нет.

– Об этом я и говорю, – продолжил Кармин. – То, что люди смотрят на нас каким-то определенным образом, не означает того, что мы являемся именно теми, кем они нас считают. Мы вместе избавимся от навешанных на нас ярлыков. Они не имеют никакого значения, не они определяют нашу сущность. Мы сами ее определяем. К черту всех этих ублюдков.

Хейвен рассмеялась.

– Когда ты стал таким умным?

– Детка, я всегда был умным, – ответил Кармин шутливо. – Просто я чертовски ленив, и редко это демонстрирую.

 

* * * *

Хейвен и Кармин смотрели в гостиной телевизор, когда в комнату зашла Селия. Кармин улыбнулся, заметив ее.

– Это же моя любимая тетя!

– Я – твоя единственная тетя, – ответила Селия, качая головой и обводя их обоих взглядом. – Насколько я могу судить, вы перестали скрытничать. Я этому рада. Из вас получилась замечательная пара.

Кармин усмехнулся, смотря на Хейвен, и замечая покрывающий ее щеки румянец.

– Мы отлично смотримся вместе, не правда ли?

Селия рассмеялась.

– А твое эго по-прежнему остается неизменно большим.

– И не только оно у меня большое, – пошутил Кармин. – Да, tesoro?

– Я займусь приготовлением ужина, – ответила Хейвен, поспешно покидая гостиную. Улыбка Кармина померкла – ему стало не по себе от того, что он поставил Хейвен в неловкое положение.

– Всё в порядке? – спросила Селия, когда Хейвен вышла.

Кивнув, Кармин поднялся на ноги.

– Да, всё хорошо. Я пойду, попытаюсь ей помочь.

– Ты? Попытаешься помочь?

Кармин пожал плечами.

– Скорее всего, я буду попросту мешаться под ногами и чертовски ее раздражать, но мне все равно нравится ей помогать.

До Кармина донесся смех Селии, когда он направился на кухню. Усевшись на кухонную тумбочку, расположенную рядом с плитой, он начал наблюдать за тем, как Хейвен занимается приготовлением ужина. Ему казалось увлекательным то, какой сосредоточенной и сконцентрированной она была во время готовки. Она хмурилась и что-то едва слышно напевала, и большую часть времени казалось, будто Кармина и вовсе не было на кухне, за исключением тех случаев, когда он намеренно привлекал ее внимание.

Сделав Кармину вишневую колу, Хейвен приступила к приготовлению качиаторе[30]. Пока она занималась готовкой, на первый этаж спустился доктор ДеМарко.

– Все в порядке? – спросил он, остановившись в дверях кухни.

– Да, доктор ДеМарко. Все отлично, сэр, – Хейвен произнесла эти слова невероятно быстро, заставив Кармина усомниться в том, что она вообще осознавала, что говорила.

– Хорошо, – ответил доктор ДеМарко. – Я буду в своем кабинете.

Как только отец оставил их, Кармин посмотрел на Хейвен.

– Знаешь, простого «да» было бы достаточно.

– Я и сказала «да».

– И добавила к этому еще кучу всего. Ты вообще заметила, что именно сказала?

– Я старалась быть вежливой, – ответила Хейвен.

Кармин закатил глаза. Ему хотелось, чтобы она говорила то, что думала на самом деле, а не то, что, как ей казалось, от нее ожидали услышать.

– Это смехотворно.

– Неправда. В вежливости нет ничего смехотворного.

– Но в этом нет необходимости.

– Нет, есть. Это знак уважения, и твой отец говорил о том, что уважение – вещь необходимая.

– Необязательно соблюдать при этом такие формальности. Ты не проявишь неуважения, если будешь звать его Винсентом.

– Я так не могу, – ответила Хейвен. – Я помню, что ты говорил о ярлыках, но это не меняет того, как я чувствую себя рядом с ним. Ты, наверное, считаешь это глупостью в силу того, что он приходится тебе отцом, но я вижу только лишь его ярлык. Он просто… доктор ДеМарко. Он – не человек. Он – хозяин.

Кармин сомневался в том, что именно ему следовало на это ответить.

– Но он не смотрит на тебя подобным образом. Я знаю, что он делал пиздец какие плохие вещи, но его намерения… что ж, я бы не назвал их благородными… думаю, я пытаюсь донести только лишь то, что он на самом деле не хочет намеренно быть таким мудаком, каким кажется.

Кармину показалось, что его слова походили на полнейшую бессмыслицу, но Хейвен все равно кивнула.

– Я понимаю. Возможно, когда мне, наконец, удастся избавиться от своего ярлыка, то же самое произойдет и с ним.

 

* * * *

 

Продолжая сидеть на кухне, Кармин молча наблюдал за тем, как Хейвен раскатывала тесто. Он с удивлением посмотрел на нее, заметив, что она достала рикотту и шоколадную крошку.

– В то мгновение, когда я подумал, что любить тебя еще больше уже попросту невозможно, ты решила приготовить канноли. Ты точно послана мне небесами.

Хейвен улыбнулась, в то время как Кармин, допив колу, спрыгнул с тумбочки.

– Полагаю, это означает, что тебе нравятся канноли?

– У меня итальянские корни, Хейвен. Думаю, было бы грехом не любить канноли.

Хмыкнув в ответ, Хейвен вернула свое внимание ужину, сосредоточенно нахмурившись и закусив губу. Когда ужин был готов, Кармин помог ей накрыть на стол. Как и обычно, он только лишь мешался под ногами.

– Думаю, будет лучше, если я просто позову всех за стол.

Поднявшись на второй этаж, Кармин распахнул дверь кабинета своего отца. Винсент одарил его удивленным взглядом.

– Все в порядке?

Кармин нахмурился.

– Какого черта вы все продолжаете у меня об этом спрашивать?

– Я не знал, что «мы все» продолжаем у тебя о чем-то спрашивать. Ты чего-то хотел?

– Нет, я пришел сообщить тебе о том, что ужин готов.

 

* * * *

За столом царила атмосфера неловкости. Заметив, что Хейвен чувствовала себя некомфортно, Кармин опустил ладонь на ее колено и начал успокаивающе поглаживать ее бедро. Улыбнувшись, она взяла его руку и сжала ее.

Когда все разошлись после ужина, Хейвен в компании Селии направилась на кухню для того, чтобы вымыть посуду. Кармин остановился в дверном проеме, стараясь не мешаться. Облокотившись на косяк, и наблюдая за тем, как Хейвен складывала посуду в посудомоечную машину, он услышал раздавшийся позади него голос.

– Зайди в мой кабинет, – сказал Винсент.

Кармин начал мысленно перебирать свои поступки, раздумывая над тем, не сделал ли он чего-то такого, что отец запретил ему делать, но в итоге так и не смог ничего припомнить.

– Приду через минуту.

После того, как Хейвен кивнула ему, безмолвно заверяя его в том, что с ней все будет в порядке, Кармин направился на второй этаж и зашел в кабинет отца. Он замешкался в дверях, заметив в кабинете, помимо отца, своего дядю.

– Он когда-нибудь вообще стучится? – спросил Коррадо.

– Пытается, – ответил Винсент.

Тяжело вздохнув, Кармин сел в кресло напротив отца.

– Вы позвали меня сюда для того, чтобы научить хорошим манерам?

– Нет, но они важны, – ответил Коррадо. – Помню, всякий раз, когда мы забывали свое место, наша мать спрашивала нас о том, не в сарае ли нас воспитывали.

– Похоже, Ваша мать – та еще сука, – сказал Кармин, не успев подумать. – Черт, в смысле, некоторые люди действительно растут в сараях, так что она тоже проявляла не самые лучшие манеры.

Коррадо смотрел на него настолько суровым взглядом, что Кармин начал потеть. Винсент только лишь усмехнулся, находя происходящее забавным. Кармину хотелось сказать отцу о том, что в этом не было совершенно ничего забавного, но он все же не решился открыть рот. И без того было понятно, что ему хватало духу говорить то, что говорить вовсе не следовало.

– Полагаю, именно к этому я и вел до того, как ты перебил меня комментарием о моей матери, – сказал Коррадо. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но твоя девушка относится именно к той категории людей, о которой ты упомянул, и ее манеры, к слову, куда лучше, чем твои. Похоже, ты настолько сильно не ценишь того, что сделали для тебя люди, что не можешь даже постучаться перед тем, как к ним войти.

– Я ценю то, что для меня делают, но мне никогда не приходилось переживать о том, что кто-то ударит меня по лицу, в то время как Хейвен – приходилось. Человек научится симулировать уважение к людям, которые представляют угрозу его жизни, независимо от того, хочется ему быть вежливым или нет. Рискну предположить, что зачастую, когда Хейвен отвечает «Да, сэр», ей на самом деле хочется закричать «Пошел ты, мудак».

– Ты хотел бы когда-нибудь пройти посвящение, Кармин? – спросил Коррадо.

– А? – Кармин услышал вопрос Коррадо, но внезапная смена разговора застала его врасплох.

– Необязательно притворяться глухим. Ты реагируешь импульсивно, поэтому просто ответь на мой вопрос. Ты планируешь проходить посвящение?

– Я не думаю…

– Именно, ты не думаешь, – сказал Коррадо резким тоном, перебивая его. – И, возможно, не мне об этом говорить, но совершенно очевидно, что ты никак не можешь осознать всей реальности происходящего. Тебя ждет огромнейшее разочарование, если ты намереваешься присоединиться к нам, потому все то, что ты сказал об уважении в адрес тех, кого уважать совсем не хочется, имеет к нам самое непосредственное отношение. Это касается всех нас – в том числе, меня и твоего отца. Нас не бьют по лицу, когда мы забываем свое место, потому что мы получаем сразу пулю. Поэтому, если ты хочешь ответить на мой вопрос утвердительно, то тебе стоит поучиться у девушки, выросшей в сарае и научившейся уважительно относиться к тем, к кому истинного уважения она, возможно, и не испытывает.

– Нет, – ответил Кармин. Прищурившись, Коррадо посмотрел на Кармина. Поняв, что его ответ был неправильно понят, Кармин пояснил свои слова. – В смысле, ответ на Ваш вопрос – нет.

– Продолжай, – сказал Коррадо, указав на Винсента.

Винсент сделал глубокий вдох.

– Нам нужно обсудить то, что ты увидел в моем сейфе. Коррадо считает, что для всех будет лучше, если ты будешь понимать, чему ты противостоишь.

Кармин не был уверен в том, что ему хотелось услышать всю правду своими ушами, но он все равно кивнул отцу, призывая его тем самым продолжать. В течение последующих двадцати минут Винсент рассказывал о подпольных войнах и о людях, жизни которых были загублены. О разрушениях, которые стали очевидны после того, как все успокоилось.

– Мать девушки входила в число этих людей, – сказал Винсент, заканчивая свою историю.

Несмотря на то, что услышанное Кармина не удивило, слова отца все же произвели на него сильное впечатление.

– Так она родилась в семье мафиозного клана?

Винсент кивнул.

– В те времена она была еще совсем ребенком, поэтому у нее, скорее всего, не осталось никаких воспоминаний о прошлом.

– Ты осознаешь всю серьезность ситуации? – спросил Коррадо. – Несмотря на благие намерения твоего отца, он, в сущности, делает то же самое, что и Фрэнки – сознательно продолжает сохранять право собственности на человека, в жилах которого течет кровь мафиозного клана. Я попытаюсь сделать все возможное для того, чтобы об этом никто не узнал, но существует вероятность того, что об этом все же станет известно. И тогда все мы окажемся в опасности… особенно вы с ней.

– Почему особенно мы?

– Потому что меня и твоего отца попросту убьют, Кармин, – ответил Коррадо. – А вы станете пешками.

Кармин помолчал, обдумывая все услышанное.

– Я все равно не до конца понимаю произошедшее. Зачем Фрэнки понадобилось оставлять у себя ребенка, рискуя при этом своей жизнью? Почему он не мог просто взять и продать Хейвен? Ему же не было до нее никакого дела.

– Мы не можем знать наверняка, – ответил Коррадо, – но, возможно, он хотел выдать ее за свою дочь. Моника Антонелли была женщиной нестабильной. Она была… – он махнул рукой, словно подбирая нужное слово, – …fuori come un balcone. Она была сумасшедшей. Именно по этой причине они покинули Чикаго и поселились в пустынной местности. Они называли это отдыхом. Реабилитацией после нервного срыва, но она так и не смогла оправиться. Наследники важны для наших семей, особенно для старшего поколения. Думаю, Фрэнки хотел воспользоваться сложившейся ситуацией в надежде помочь своей жене. Возможно, он полагал, что при царившем хаосе никто ничего и не заметит. Никто не смог бы и подумать, что там было что-то нечисто, и, ко всему, девочка стала неузнаваемой после того, как он обстриг все ее кудри. Помимо всего прочего, он жил так далеко, что ее в любом случае никто не смог бы ни увидеть, ни узнать.

– Кроме того, никто не станет держать маленьких детей для того, чтобы использовать их в качестве рабочей силы, – добавил Винсент. – Ребенок не сможет ни посуду мыть, ни готовить. Никому и в голову не придет думать о том, что именно из-за этого ее продали, а не убили. Наличие детского, рабского труда было недопустимо, и, несмотря на то, что в те времена все нарушали правила и убивали невиновных, некоторые вещи по-прежнему были под запретом.

Кармин вздохнул.

– Мы закончили? Я могу идти?

Коррадо усмехнулся.

– Несмотря на то, что он входит без стука, ему, по крайней мере, хватает ума на то, чтобы дождаться разрешения уйти.

– Не всегда, – заметил Винсент. – Иногда он просто встает и уходит.

Покачав головой, Кармин покинул кабинет отца, и поднялся на третий этаж, обнаружив в библиотеке Хейвен. Заметив его, она отложила книгу.

– Все в порядке?

Кармин покачал головой.

– Детка, хотя бы ты не задавай мне этот вопрос.

 

* * * *

Утро следующего дня началось точно так же, как и предыдущее. Хейвен приготовила завтрак, в то время как Кармин только лишь сидел в стороне, наблюдая за ней. Время от времени она смеялась и подразнивала его, но, как только рядом с ними появился Коррадо, все это моментально улетучилось. Кармин, возможно, счел бы подобную перемену интересной, если бы она его так сильно не огорчала. В присутствии Коррадо Хейвен все время пыталась сохранять дистанцию, словно они были однополярными магнитами, неизменно отталкивающимися друг от друга.

Это напомнило Кармину о маме, и данное воспоминание совершенно никак не улучшило его настроения. От охватившей его ностальгии, грусти и тоски он почувствовал себя еще хуже. Помимо прочего, мысли о выпускном Доминика, огорчали его по причине того, что его мама, которая всегда очень серьезно относилась к школе, не сможет увидеть его собственный выпускной.

Около часа дня Кармин принял душ. Вернувшись в спальню в одном лишь только полотенце, обернутом вокруг его бедер, он заметил лежавшую на его кровати Хейвен, одетую в короткое черное платье. Улыбнувшись, он присел на кровать позади нее, проводя рукой вверх по ее бедру.

– Не хочешь развлечься, детка?

– Сейчас? – спросила Хейвен. Он кивнул, проводя рукой еще выше. – Кармин, мы не можем заняться этим прямо сейчас.

– Почему? Мы можем сделать это быстро.

– Они же узнают, – ответила она. – Разве они не смогут этого понять?

В ответ Кармин только лишь посмотрел на нее, обдумывая ее слова, и улыбнулся, заметив ее румянец. Он провел рукой по ее теплой щеке.

– Да, у тебя на лице все будет написано. В таком случае, я оденусь.

Она безмолвно наблюдала за ним, пока он поднимался на ноги. Бросив полотенце на пол, Кармин начал одеваться, отмечая, что Хейвен покраснела еще больше, смотря на него.

– Ты столько раз видела меня обнаженным, что уже должна бы была привыкнуть к этому.

– Я никогда к этому не привыкну, – ответила Хейвен, не отрываясь от Кармина. – Я ценю красивые произведения искусства.

Кармин рассмеялся.

– Я уже обнажен, поэтому можешь не ублажать меня сладкими речами.

Одевшись, Кармин наполнил водкой свою флягу и взял необходимые вещи. Спустившись на первый этаж, где уже успели собраться все остальные, они отправились в школу.

Когда они приехали, Кармин припарковал «Мазду» на школьной стоянке. Хейвен, тем временем, с беспокойством осмотрелась по сторонам.

– Расслабься, колибри. Мы поможем моему брату должным образом распрощаться со средней школой, а затем займемся тем, чем ты пожелаешь.

– Все в порядке. Просто мне не хочется тебя опозорить.

– Ты никогда меня не опозоришь, – ответил Кармин, обнимая ее.

– Вдруг я упаду с лестницы у всех на глазах?

– Тебе не придется ходить по лестницам.

– Я могу упасть и без них. Вдруг я просто возьму и упаду?

– Не упадешь. Я тебя удержу.

– А вдруг я потяну тебя за собой?

– Думаешь, тебе действительно удалось бы это сделать? – спросил Кармин шутливо. – Полагаю, в таком случае я просто упаду. Вынужден тебя разочаровать, это меня нисколько не смутит.

Хейвен шумно выдохнула.

– А вдруг я начну икать и прерву тем самым церемонию?

– Если подобное случится, то я, вероятно, рассмеюсь, но это все равно ничего не изменит. Ты в любом случае меня не опозоришь.

– А вдруг…

К тому времени, когда у Хейвен иссякли вопросы, они уже благополучно заняли свои места в задней части зала. Когда все расселись, в зале появился выпускной класс, возвестивший о начале церемонии. Хейвен наблюдала за происходящим с большим интересом. Какой бы нелепой церемония ни казалась Кармину, он понимал, что для Хейвен данное мероприятие имело большое значение. У нее никогда не было возможности узнать, что же представляла собой средняя школа.

Он не мог подобрать правильных слов, поэтому сохранял молчание, наблюдая за директором Рутледжом, говорившим о том, как сильно он гордится всеми выпускниками. При других обстоятельствах Кармин с радостью пропустил бы мимо ушей все высокопарные речи, обычно произносимые на подобных церемониях, однако сидевшая рядом с ним Хейвен слушала выступающих с таким интересом, что Кармину захотелось узнать, что же именно она слышала.

– Я хочу, чтобы вы хотя бы на секунду представили свое будущее, – начала свою речь выпускница, поднявшаяся на сцену. – Представьте каждый аспект своей жизни – свою работу, своих мужей или жен, своих детей, и даже своих друзей. Но представляйте не то будущее, к которому, как вам кажется, вы движетесь. Представляйте то будущее, которое вы действительно желаете. Забудьте обо всем том, чего ожидают от вас другие люди и сосредоточьтесь на том, чего вам хочется по-настоящему. Визуализируйте тот путь, который приведет вас к желаемому. Это ваш путь. Ваше место в жизни.

Притянув Хейвен к себе, Кармин поцеловал ее волосы, когда она опустила голову на его плечо.

– Поистине выдающиеся люди никогда не стали бы великими, займись они тем, чего ожидали от них другие. Если бы Исаак Ньютон стал фермером, как того хотела его мать, или если бы Элвис послушался чужого совета и продолжил водить грузовик, то мы никогда не узнали бы о них. Но мы знаем, благодаря тому, что им хватило храбрости пойти той дорогой, которую они сами для себя избрали.

Хейвен впитывала каждое слово, произносимое выпускницей. Когда речь закончилась, выпускники подбросили свои шапочки в воздух и начали покидать зал.

Хейвен стояла в стороне вместе с Тесс и Дией, в то время как Кармин присел на кирпичную стену, граничащую со школой. Он молча наблюдал за Хейвен, отмечая каждую ее улыбку.

Услышав позади себя шум, он обернулся и увидел присевшего рядом с ним Доминика.

– Поздравляю, – сказал Кармин, доставая свою флягу, делая глоток и протягивая ее брату.

– Спасибо, – сделав глоток, Доминик поежился. – Знаешь, а Хейвен выглядит счастливой.

Кармин кивнул, снова смотря на нее. Она над чем-то смеялась, ее лицо светилось от радости.

– Да, так и есть.

– Она очень изменилась за минувшие девять месяцев. Она больше не та запуганная девушка, какой была в первый день появления в нашем доме. И она умна. Как-то она поправила меня, и это при том, что школу-то заканчиваю именно я. Я сказал, что чувствую себя тошно, а она сказала, что я, наверное, имел в виду «тошнотворно». Черт побери, бро. Я и не знал, что есть какая-то разница.

Кармин усмехнулся.

– Похоже на нее.

– И она больше не вздрагивает.

– Да, я на дух не переносил эти вздрагивания.

После того, как они вновь обменялись флягой, Доминик снова заговорил.

– Это ведь была она, да? – Кармин с беспокойством посмотрел на брата, по его лицу понимая, что именно тот имел в виду. Кармин кивнул, и, вздохнув, Доминик протянул флягу брату. – Так я и подумал.

– И давно ты знаешь?

– С тех пор, как мы устроили семейные «переговоры», – ответил Доминик. – У тебя было такое лицо, словно она разбила твою машину или что-то вроде того.

Кармин сделал глубокий вдох, чувствуя себя виноватым из-за того, что он винил в случившемся Хейвен. У него по-прежнему время от времени случались такие моменты, когда правда казалась ему невыносимой. И она всегда будет причинять ему боль, но он научился жить с этой болью.

– Думаю, мама была бы рада увидеть ее, – сказал Доминик. – Увидеть, как сильно она изменилась. Полагаю, именно этого она и хотела, и ты сделал это за нее.

– Это не моя заслуга.

Доминик рассмеялся.

– Как бы ни так. Думаешь, это заслуга отца? Он привез ее к нам, но именно ты помог ей измениться. Мама всегда говорила, что ты совершишь в своей жизни великие вещи, и теперь я вижу, что она была права, потому что, независимо от того, что ты сделаешь завтра, Кармин, значение имеет и то, что ты сделал сегодня.

Кармин вновь посмотрел на Хейвен, обдумывая слова своего брата. Она казалась такой расслабленной, такой непринужденной, она так сильно походила на обычную девушку. Смотря на нее и наблюдая за тем, как она смеется и разговаривает, было очень трудно представить, что на ее долю выпало столько испытаний.

– Я не дал ей ничего, кроме любви.

– А ты никогда не думал о том, что именно в этом она и нуждалась? Порой нам и не нужно ничего делать. Мы должны просто быть рядом.

Они сидели на стене до тех пор, пока фляга не опустела. Он убрал ее в свой карман, когда Доминик поднялся на ноги.

– Знаешь, а в этом есть нечто забавное. Ну, возможно, и не забавное, но уж точно ироничное. Она живет с нами уже девять месяцев. И на формирование новой жизни тоже уходит девять месяцев. Кажется, что она родилась заново. И то, что завтра тебе исполнится восемнадцать, завершает общую картину. Возможно, все еще только начинается. Возможно, мы находимся на пороге чего-то нового, а не на финишной черте.

Отойдя от Кармина на несколько шагов, Доминик вновь обернулся к брату и слегка нахмурился.

– Хотя, это, наверное, не ирония. Хейвен, пожалуй, снова поправила бы меня и сказала, что это, скорее, символизм.

– Или метафоризм, – ответил Кармин, усмехнувшись.