ИНТ. ЮРТА. НОЧЬ
На жертвенном столике у очага выстроены кожаные куклы-божки, перед ними горит жировой светильник и лежат подношения: луковица саранки и корень лакрицы. Темуджин ножом дорезает цевье стрелы, надевает наконечник, пробует, прочно ли надет.
Остальные дети укладываются спать, залезают под войлочные одеяла, толкаются, пытаются занять место в середине – самое теплое.
ОЭЛУН Всем спать. Быстрее заснете, быстрее утро наступит, а утром я сварю вам похлебку.
Дети старательно зажмуриваются. Оэлун наклоняется к ним и каждого целует в лоб. А Темуджина гладит, целует в плечи, все-таки она наказала его сегодня сильнее, чем следовало. Оэлун остается с сыном подольше, чтобы пошептаться.
ТЕМУДЖИН А меркиты монголов тоже не любят?
Темуджин прикрепляет к цевью роговую пластинку.
ОЭЛУН Не любят.
Темуджин какое-то время молчит.
ТЕМУДЖИН Мам, а твой муж-меркит за тебя дрался?
ОЭЛУН Нет. Я ему сказала, чтоб бежал в лес и спрятался. Есугей меня все равно забрал бы, а его убил.
ТЕМУДЖИН Мам, а ты своего мужа-меркита часто вспоминаешь?
ОЭЛУН Нет. И он меня давно забыл. Меркиты, монголы – все одинаковые. У них украдут жену, а они радуются: хорошо, жену украли, а не коня.
ТЕМУДЖИН (помолчав) Я – монгол. Но пусть только попробует кто-нибудь мою жену украсть.
|
