Отделаться от этого привкуса, когда думал о лыжах. Я радовался, что на

Свете существуют не только лыжи, и я радовался, что ушел от неестественно

Ранней высокогорной весны к этому майскому утру в долине.

На крыльце гостиницы, раскачиваясь на стуле, сидел хозяин. Рядом с ним

Сидел повар.

Привет лыжникам! - сказал хозяин.

Привет! - ответили мы, прислонили лыжи к стене и скинули рюкзаки.

Хорошо было наверху? - спросил хозяин.

Отлично. Только слишком много солнца.

Да, в это время уже слишком много солнца.

Повар остался сидеть. Хозяин вошел с нами в дом, отпер контору и вынес

Нашу почту - пачку писем и несколько газет.

Давай выпьем пива, - сказал Джон.

Давай. Только здесь, не на воздухе.

Хозяин принес две бутылки, и мы выпили их, читая письма.

Не выпить ли еще? - сказал Джон. На этот раз пиво принесла служанка.

Она улыбнулась, откупоривая бутылки.

Много писем, - сказала она.

Да. Много.

Quot;Prosit" [на здоровье (нем.)], - сказала она и вышла, захватив пустые

Бутылки.

Я уже забыл, какой вкус у пива.

А я нет, - сказал Джон. - Там, в хижине, я часто вспоминал его.

Ну вот, - сказал я, - дорвались наконец.

Ничего нельзя делать слишком долго.

Нельзя. Мы пробыли там слишком долго.

До черта долго, - сказал Джон. - Не годится делать что-нибудь слишком

Долго.

Солнце светило в открытое окно и пронизывало бутылки с пивом на столе.

Бутылки были наполовину пусты. Пиво в бутылках пенилось не сильно, потому