Теории политических элит

В ходе изучения предшествующих тем курса мы выяснили, что большинство населения обычно не только не придает политике большого значения, но и почти не участвует в ней (или же участ­вуют эпизодически). Это порождает проблему взаимоотношения рядовых граждан и правящей элиты. Элита (от франц. elite — от­борная, лучшая часть) представляет собой высший, относительно замкнутый слой общества, господствующий над всеми остальными слоями в силу своего преобладания по объему экономического, политического или культурного капитала. Элита состоит из «луч­ших людей» по богатству, престижу, рождению, заслугам, положе­нию, образованию и т.д. Обычно выделяют экономическую, поли­тическую и интеллектуальную элиту. Политической элитой называ­ют людей, занимающих наилучшие позиции в сфере государствен­ной власти и доминирующих на этой основе над всеми остальны­ми людьми (массами). Элита и массы образуют парные категории, теряющие свой смысл вне сопоставления. Действительно «лучшую часть» людей можно выделить только из их общей массы (если бы не было этой массы, то не с кем было бы сравнивать). Поэтому противопоставление элиты массам является основным методологи­ческим принципом всех элитистских теорий. В то же время во многих этих теориях используется дополнительный принцип про­тивопоставления элиты классу, социально-профессиональной груп­пе, партии и движению.

[128]

Таким образом, лучшую часть можно выделять в любом сооб­ществе людей. В этом смысле можно говорить о бизнес-элите, военной элите, шахтерской элите, партийной элите, профсоюзной элите, региональных элитах и т.д. Так как «лучшие» выделяются из значительного множества людей на основе того или иного типа капитала, а капиталы конвертируются, то экономическая, полити­ческая и интеллектуальная элиты могут перемешиваться между собой. Поэтому правящая элита фактически состоит из представи­телей этих трех элит, у каждого из которых преобладает экономи­ческий (состояние), политический (влияние) или культурный (спе­циальные знания и навыки) капитал. Вместе с тем для допуска в круг правящих лиц человек должен тем или иным способом овла­деть символическим капиталом — завоевать моральное право гос­подствовать над людьми. Лишь в этом случае правящая элита при­мет его как «человека своего круга» — круга власти.

В основе современных теорий правящей элиты лежат класси­ческие разработки Г. Моски, В. Парето, Р. Михельса, М. Остро­горского и др. Гаэтано Моска (1858—1941) рассматривал элиту⁷ как немногочисленный правящий класс, монополизирующий полити­ческую власть. Этот класс может формироваться аристократичес­ким или демократическим путем, но всегда остается правящей верхушкой, противостоящей основной массе населения. В ходе ис­тории власть переходит от одних элит к другим, никогда не доста­ваясь массам. Вилъфредо Парето (1848—1923) считал элиту группой прирожденных руководителей нации, обладающих личными каче­ствами, обеспечивающими им превосходство над другими людьми. Он утверждал, что в обществе всегда есть элита и контрэлита, т.е. что группа «прирожденных руководителей нации» внутренне рас­щеплена на правящую и оппозиционную части, непрерывно борю­щиеся друг с другом. Поэтому он называл историю «кладбищем аристократий». Роберт Михельс (1876—1936) и Моисей Острогор­ский (1854-1919) дополнили теорию правящей элиты теорией пар­тийной элиты. Они обобщили опыт создания массовых партий в различных странах мира. Создавая эти партии в XIX в., люди счи­тали, что с их помощью им удастся подчинить своему контролю правящую верхушку государства. Однако в этих структурах граж­данского общества так же, как и в структурах государства, возник­ло влиятельное меньшинство, присвоившее себе право принимать важнейшие партийные решения и фактически отстранившее «пар­тийные массы» от участия в партийных делах. Р. Михельс назвал эту тенденцию «олигархизацией» политических партий (олигархия в переводе с греческого означает власть немногих). Это партийное меньшинство срастается с правящей элитой, становится ее состав-

[129]

ной частью, противостоящей не только основной массе членов своих партий, но и всему населению. Надежды на демократизацию государственной власти рушатся.

Русский политолог М. Острогорский на основе сравнительного анализа партийных систем Великобритании и США [Острогор­ский М. Демократия и политические партии. Т. 1, 2. М, 1929—1930] еще в начале XX в. пришел к выводу о том, что для преодоления «партийного ига» необходимо создавать временные инициативные объединения граждан, не способные обюрократиться. Такие струк­туры могут служить противовесом системе «постоянных партий», поскольку они позволяют всем активным гражданам оказывать влияние на политическую жизнь. Острогорский рассматривал ак­тивного гражданина как «краеугольный камень демократии».

От классического элитизма отличается так называемый демо­кратический элитизм М. Вебера, который не считал представи­тельную демократию неспособной противостоять власти меньшин­ства. Он выделил в самом правящем меньшинстве избираемую и назначаемую части. Первая часть придает власти легитимность, а вторая обеспечивает ее эффективность. Первая часть (партийные лидеры) контролирует деятельность второй (чиновников), а дея­тельность ее самой контролируется народом с помощью механизма выборов. Гарантией демократии служит наличие множества пар­тий, конкурирующих друг" с другом в борьбе за контроль над бю­рократией. В этой борьбе формируются лидеры, способные подчи­нить себе бюрократию на основе мобилизации граждан.

Однако в этом случае возникает опасность возникновения сис­темы олигархического господства самих партийных лидеров. Осо­бую роль в предотвращении этой опасности Вебер отводил инсти­туту президентства. Он считал, что только всенародно избираемый глава государства, несущий прямую ответственность перед гражда­нами, являющийся руководителем административного аппарата, наделенный правом отлагательного вето, роспуска парламента и проведения всенародного референдума, может противостоять про­изволу и чиновничества, и политических клик [Социологические исследования. 1988. № 5. 139—146]. Но и в этом случае демокра­тия выглядит не как правление народа, а как правление полити­ков, хотя и облеченных народным доверием. Для преодоления дан­ного противоречия были разработаны плюралистические теории власти. Согласно этому подходу в обществе существует множество конкурирующих групп интересов, уравновешивающих друг друга в сфере власти. Они образуют множество центров власти. Демокра­тия — это баланс этих групповых интересов, автократия — доми­нирование одного группового интереса над остальными.

[130]

Один из основных разработчиков теории групп интересов, аме­риканский социолог А. Бентли, на основе изучения политического процесса в США показал, что для реализации своих интересов люди вынуждены объединяться в группы, которые и являются ос­новными субъектами политики. Действия этих групп имеют массо­вый характер. Они оказывают серьезное давление на правительство и Друг на друга, устанавливая таким образом равновесие полити­ческих сил. Совокупность существующих в обществе неофициаль­ных, групп интересов (профсоюзы, общественные движения, ассо­циации, комитеты и др.) образует среду, в рамках которой дейст­вуют официальные структуры власти (официальные группы интере­сов): парламент, правительство, суд, администрация, полиция, армия [Bentley, 260-300].

К этой теории примыкает разработанная Арендом Лейпхартом теория сообщественной демократии (consociational democracy), ос­нованной на автономии, сотрудничестве, взаимном вето и пропор­циональном участии элит в управлении государством [Лейпхарт 1992, 217—218]. Этот тип осуществления власти можно также на­звать демократией соучастия [Лейпхарт 1997, 29]. К плюралисти­ческим теориям власти можно отнести и теорию полиархии (поли-архия в переводе с греческого означает власть многих) Роберта Даля. По мнению Даля, полиархией можно назвать систему пред­ставительной демократии, основанную на выборности должност­ных лиц; свободных, честных и часто проводимых выборах; свобо­де выражения; доступе к альтернативным источникам информа­ции; автономии ассоциаций и всеобщих гражданских правах [Даль, 85—86, 90]. Эта система обеспечивает эффективный и компетент­ный гражданский контроль деятельности властей [Там же, 91].

С точки зрения плюралистического подхода в обществе сущест­вует множество элит, одновременно конкурирующих и сотруднича­ющих друг с другом. В принципе каждый класс, слой, социально-профессиональная группа, территориальная и этническая общность людей могут иметь свою элиту — незначительную часть своих наи­более авторитетных представителей, наделенных правом от имени всех остальных защищать их интересы в сфере государственной власти. Базовые социальные группы могут влиять на политическую деятельность своих элит с помощью различных институтов прямой демократии: выборов, референдумов, обращений, демонстраций, пикетов и т.д. Вместе с тем плюралистический элитаризм не раз­решает проблему доминирования меньшинства над большинством [Смелзер, 542—544]. Независимо от количества элит и способа их рекрутирования они остаются выделенным из массы правящим привилегированным слоем, деятельность которого лишь в незначи-

[131]

тельной мере поддается эффективному контролю со стороны боль­шинства населения, не участвующего в повседневном осуществле­нии государственной власти.

Между тем демократия — это режим, при котором существует не только контроль правящей элиты над администрацией, но и контроль рядовых граждан над самой элитой. Однако этот массо­вый контроль может осуществляться и фактически осуществляется в ограниченных пределах: во-первых, из-за политической некомпе­тентности самих масс; во-вторых, из-за их естественной полити­ческой пассивности; в-третьих, из-за столь же естественного со­противления элит. Проблема заключается в том, что массы долж­ны быть достаточно активными и подготовленными для воздейст­вия на элиты. Вмешательство масс в деятельность элит снижает эффективность их контроля над администрацией, что невыгодно самим массам. Элиты заинтересованы в активной массовой под­держке их руководства администрацией, поскольку значительно уступают ей по численности, организованности и сплоченности (в современных индустриальных странах в аппарате управления за­действовано более 10% занятого населения). Поэтому политическая мобилизация масс является важнейшей задачей элит при осущест­влении давления как на администрацию, так и друг на друга.

Но они не всегда могут осуществлять демобилизацию масс, после того как необходимость в их активности отпадает. Это при­обретает особое значение в кризисные периоды развития общест­ва, когда в политической жизни начинают доминировать образую­щие контрэлиту жесткие и авторитарные лидеры, закономерно сменяющие гибких и либеральных лидеров периода стабилизации. Лидеры контрэлиты (оппозиции), опирающиеся на авторитарный стиль руководства (на силу, а не на согласие), организуют массо­вые действия для отстранения от власти правящей элиты, состоя­щей из лидеров, придерживающихся либерального стиля. Однако после завоевания власти они вынуждены подавлять спровоциро­ванную ими же самими избыточную политическую активность на­селения, применяя против масс силовые методы.

Точно так же вынуждены действовать и либеральные лидеры при переходе от кризиса к стабилизации. Они поднимают массы на борьбу с авторитаризмом, вытесняя из структур власти сторон­ников жесткого курса, блокируя их деятельность системой граж­данского соучастия в принятии и реализации государственных ре­шений. Но после выполнения этой задачи они вынуждены ограни­чивать политическое участие активизированной ими обществен­ности ради снижения степени ее некомпетентного вмешательства в управление и повышения уровня эффективности последнего.

[132]

В реальной политической жизни современных государств суще­ствуют специфические механизмы рекрутирования правящих элит и их взаимодействия с массами. Рассмотрим некоторые из этих механизмов.