Факторы электорального поведения
факторы электорального поведения традиционно принято рассматривать в рамках трех подходов: социологического, соцально-психологического и рационально-инструментального [Голосов, 2000, 85-90]. Классический вариант первого подхода предложен П. Лазарсфельдом, С. Липсетом и С. Роканом. Согласно этому подходу, электоральное поведение людей определяется их принадлежностью к большим социальным группам, а также их положением в системе социальных расколов (cleavages): между центром и периферией, городом и селом, государством и церковью, собственниками и рабочими [Там же, 85—86]. Основы второго подхода изложили Э. Кэмпбелл, П. Конверс, У. Миллер и Д. Стоукс в своей работе «Американский избиратель» (1960). Они рассматривали в качестве основы электорального поведения приверженность партии (партийную идентификацию), формирующуюся у людей в процессе их первичной социализации [Там же, 86—87]. Авторы третьего подхода, Э. Дауне и М. Фиорина, считают, что в процессе голосования люди выбирают ту партию, позицию (идеологию и политику), которой они оценивают (на основе программы партии или результатов пребывания партии у власти) как более выгодную лично для себя. Отсюда вытекают два вида голосования: перспективное и ретроспективное [Там же, 87-88]. В работе Г.В. Голосова эти подходы применены к анализу электорального процесса в современной России и сделан обобщающий вывод о том, что все они «работают» и в нашей стране (главным образом первый и второй), что нет оснований говорить об уникальности моделей поведения российских избирателей и что отклонения от общих закономерностей электорального поведения вызваны чисто политическими факторами (прежде всего балансом сил внутри элиты) [Там же, 101]. Эти обобщения и выводы можно рассматривать в качестве методологической основы исследования факторов электорального поведения. Социологическими центрами России и электоральной статистикой зафиксирована связь поведения избирателей с их при-
[225] надлежностью к основным социально-профессиональным группам (см. гл. 5) и с местом жительства избирателей: город или село центр или периферия [Выборы депутатов Государственной Думы 97—100; Выборы Президента Российской Федерации, 134, 144, 193-Овчинников, 77—79; Петров, 100]. Выявлено также влияние приверженности партии и рационального выбора на характер электорального поведения [Дилигенский, 105—107; Первый электоральный цикл в России, 179-183; 213-216]. Опыт электоральных исследований свидетельствует о том, что участие или неучастие в выборах, голосование за тех или иных кандидатов зависят не только от упомянутых выше, но и от других причин социального и культурного порядка. Чаще всего к ним относят возраст, образование и доход. Кроме того, необходимо учитывать тендерный (от анлг. gender — род) фактор, а именно особенности поведения мужчин и женщин. Данные всероссийского опроса ЦЕССИ (май 1996 г.) свидетельствуют о наличии существенных различий степени участия в выборах у различных возрастных групп (рис. 44).
На графике видно, что с возрастом увеличивается и степень участия в выборах. Это объясняется не только сохранившейся с советских времен привычкой ходить на всякого рода выборы у лии
[226] среднего и старшего возрастов, но и большей степенью их вовлеченности в решение проблем повседневной жизни, а также значительной их зависимостью от государства. В качестве частичного подтверждения этого заключения можно привести данные всероссийского опроса ИСПИ РАН, проведенного в июле—августе 1995 г об ориентации на участие в выборах представителей различных возрастных групп (рис. 45).
Аналогичным образом обстоит дело с образованием: с ростом уровня образования увеличивается степень участия в выборах. Так, согласно данным этого же опроса И СП И, среди людей со средним образованием ориентировались на участие в выборах 39,2% опрошенных, а среди людей с высшим образованием — 54,9% [Политическая социология, 210]. Материалы упомянутого выше телефонного опроса по проекту «Петербуржец—2000» (опрошено 2400 человек) дают сходную информацию (рис. 46). Высокое (-4,3) отрицательное значение стандартизованного остатка у людей со средним образованием свидетельствует о том, что сРеди них меньше, чем в среднем по всем образовательным категориям, тех, кто участвовал в выборах. У людей с высшим образованием — картина обратная. Наблюдаемое значение критерия хи-квадрат в таблице сопряженности этих двух признаков намного превышает табличное при уровне значимости 0,001. Все это свидетельствует о наличии зависимости между образованием людей и их Участием в голосовании на выборах.
[227]
В этом исследовании не зафиксирована взаимосвязь пола и дохода респондентов с участием их в выборах (практически все величины стандартизованных остатков значительно меньше 1,65). Зато установлено наличие связи между обеими этими характеристиками и партийными предпочтениями избирателей (голосованием за партийные списки). Так, у мужчин и женщин наблюдается зеркально противоположное распределение статистически значимых величин стандартизованных остатков по всем избирательным объединениям, за исключением «Единства» и «Яблока» (рис. 47).
[228] На графике видно, что среди сторонников КПРФ преобладают мужчины, среди сторонников ОВР и СПС — женщины, у «Единства» и «Яблока» они представлены в одинаковой степени. Обнаружена также взаимозависимость голосования и возраста (рис. 48).
Среди сторонников КПРФ преобладают старшие (55—65, 66 и более) возрастные группы, а среди сторонников СПС — младшие (18—24, 25—29). У сторонников ОВР и «Яблока» не наблюдается статистически значимых величин стандартизованных остатков. Это значит, что голосование за них не связано с возрастом. Сложнее выглядит взаимосвязь голосования и образования (рис. 49).
[229] На графике видно, что число сторонников КПРФ уменьшается с повышением уровня образования. У СПС наблюдается обратная картина. Среди сторонников ОВР больше представлены люди со средним специальным образованием, среди сторонников «Яблока» — люди с высшим образованием. Голосование за «Единство» не связано с образованием избирателей. В нашем исследовании зафиксирована связь голосования за все объединения с уровнем дохода (рис. 50).
Здесь, как и в предшествующих случаях, у КПРФ и СПС значения стандартизованных остатков имеют обратные знаки по всем градациям дохода. Среди сторонников КПРФ больше людей с относительно низкими, а среди сторонников СПС — с относительно высокими доходами. У сторонников «Яблока» и ОВР статистически значимые величины стандартизованных остатков (с противоположными знаками) наблюдаются только в группе с доходами от 2000 до 4000 руб. в месяц на члена семьи, а у сторонников «Единства» — только в группе со средними доходами (1000—1500 руб.). Остальные градации представлены пропорционально их удельному весу в выборке. Обобщая эти данные, можно утверждать: раскол среди избирателей существует главным образом при голосовании за КПРФ, с одной стороны, СПС (по всем позициям) и «Яблоко» (по некоторым позициям) — с другой. Остальные партии не вызывают подобного противостояния. В данном опросе также изучалась приверженность избирателей политическим партиям. На вопрос: «Вы всегда голосуете за пред- [230] ставителей одной и той же политической партии или ваш выбор может меняться?» — 42,2% респондентов ответили, что это постоянный выбор, 48,4% — изменчивый выбор. Кроме того, в качестве причины голосования за конкретного депутата по одномандатному округу 21% опрошенных назвали его поддержку избирательным блоком, которому они симпатизируют. Приведенные данные свидетельствуют о том, что, несмотря на незавершенность формирования партийной системы нашей страны, у определенного числа граждан существует приверженность конкретным партиям и движениям, которая в известной мере обусловливает их голосование на выборах. Таблица сопряженности альтернатив ответа на вопрос о голосовании за партии и блоки с альтернативами ответа на вопрос о характере электоральных предпочтений дает представление о доле людей с постоянным и изменчивым выбором в электоратах отдельных избирательных объединений (табл. 29). Анализ частот и стандартизованных остатков в этой таблице позволяет сделать вывод о том, что за «Единство», ОВР и СПС преимущественно голосовали люди с изменчивым выбором, а за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР — с постоянным выбором. К этому нужно добавить, что среди людей, голосовавших за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР, преобладали те, которые в качестве причины голосования за кандидата по одномандатному округу назвали его поддержку блоком, которому они симпатизируют. Разумеется, эти данные характерны только для Санкт-Петербурга, в целом по России устойчивых приверженцев партий намного меньше. Отечественные и зарубежные исследователи электорального процесса в России считают, что доля таких избирателей составляет от 22 до 30% [Дилигенский, 105; Комаровский В. Демократия и выборы в Российской Федерации: теория и история вопроса // Социологические исследования. 1996. № 6. С. 29; Первый электоральный цикл в России, 179, 200; Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 4. С. 56]. Это намного меньше, чем в США и других западных странах (см. гл. 10). Анализ факторов электорального выбора показывает, что представители одних и тех же социально-профессиональных групп могут в той или иной степени голосовать за кандидатов и партии, придерживающиеся противоположных политических позиций по основным вопросам государственной жизни. Характер электорального поведения людей в значительной степени определяется спецификой их отношения к политике, уровнем их политических знаний и степенью развития навыков политического участия, т. е. теми их качествами, которые принято включать в структуру политической культуры.
[231] Таблица 29 Доля устойчивых сторонников в электоратах избирательных объединений
[232]
|
