Студопедия — Голубая луна 20 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Голубая луна 20 страница






– Как только захочешь остановиться, просто скажи, и все. Я уйду, – прошептал он мне в щеку.

Я издала тихий звук, очень близкий к хныканью, и попросила:

– Трахни меня, Ричард! Пожалуйста, трахни меня!

По его телу, до самых кончиков пальцев, пробежала дрожь, а дыхание вырвалось длинным, почти судорожным выдохом. Он чуть отстранился, чтобы расстегнуть на мне лифчик, и медленно снял его, проведя руками по моим плечам. С помощью лямок он опять опустил мне руки, легко толкнул ставшую ненужной деталь туалета, и та упала на пол.

Руки скользнули по моей талии. Его ладони казались обжигающими. Он скользил пальцами вверх так медленно, что мне хотелось заорать. Наконец, его руки нашли мою грудь, приподняли ее, чуть сжали и начали массировать. Пальцы обхватили соски, и, не выдержав, я закричала.

Развернув к себе лицом, он почти швырнул меня на край кровати. Подхватив за ягодицы, он поднял меня, сам оставаясь на коленях. Губы нашли мою грудь, язык затрепетал вокруг соска – быстро, влажно, нестерпимо.

Я прижалась сильнее, и его рот накрыл сосок целиком, начал его посасывать. Ощущение было почти слишком сильным. Оно заставило меня захотеть завопить, начать извиваться, умолять его остановиться и не останавливаться никогда. Я почти зарыдала, когда он наконец отпустил грудь, напоследок прихватив и потянув сосок зубами. Наступила очередь второй груди, на этот раз острее – я чувствовала зубы. Он слегка прикусывал мягкую ткань, потом обводил языком сосок. Один быстрый болезненный укус, и я вдруг оказалась на полу, глядя на него снизу вверх.

Он встал надо мной на колени, запустил руки в прорехи на футболке и сорвал ее окончательно, обнажая фантастическую грудь и плечи. На груди были две рваные раны – выше и чуть ниже. Первая доходила до соска, так что на его кончике засохла кровь.

Поднявшись на локти, я потянулась к нему. Ричард не стал мне мешать. Я провела языком по его совершенной груди, по ранам, и он задохнулся. Я слизнула кровь с рассеченного соска, и когда он не оттолкнул меня, приникла к нему ртом. Я вылизала рану, достаточно сильно, чтобы опять пошла кровь.

Настала его очередь закричать. Он мягко толкнул меня обратно на пол и быстро стянул с меня обувь и носки. Я не сопротивлялась. Сердце билось так быстро, что было больно чувствовать его почти в горле, как рвущегося из ловушки зверя.

Его руки легли на мои джинсы. Расстегнутая верхняя пуговица заставила мой живот сжаться. Ричард медленно расстегнул молнию и начал снимать с меня джинсы. Они подсохли, и я помогла ему избавить мои бедра от лишней ткани. Одним последним движением он сорвал с меня джинсы, и я осталась лежать в одних черных трусиках, подходивших к покинувшему нас лифчику.

Оставаясь на коленях, он рассматривал меня. Руки начали расстегивать его собственные джинсы, но замерли в нерешительности.

– Я так долго этого хотел, Анита. Хотел, чтобы тебе понравилось, но так…

Может, в остальное время мы с Райной друг друга и ненавидели, но сейчас у нас с ее сущностью наступил момент полного взаимопонимания. Я подалась к Ричарду.

– О, нет! Только не это! Хоть сейчас не будь со мной бойскаутом!

Мои пальцы тем временем расправились с его молнией. Он поймал мои руки и заглянул в глаза.

– Это снова ты.

– Да, это я, – ответила я и отняла у него руки.

Он не стал возражать.

– Разденься для меня, Ричард. Дай мне посмотреть на тебя безо всей этой одежды.

– Ты уже видела меня обнаженным, – заметил он тихо.

– Но не так, – сказала я. – Без остановок, без вопросов.

Он поднялся на ноги.

– Для меня это все изменит, Анита. Что-то это должно изменить и для тебя.

Я закрыла глаза руками и, не выдержав, закричала:

– Ради всего святого, Ричард, хватит болтать! Я хочу, чтобы ты меня взял! Хочу почувствовать тебя в себе так сильно, что даже думать не могу нормально! И как только ты можешь спокойно стоять и быть таким рассудительным?!

На мои скрывавшие лицо руки что-то упало. Это были его джинсы и все, что нашлось под ними. Я села, увидела, что на Ричарде больше ничего не осталось, и несколько мгновений просто смотрела на него. На совершенный коричнево-золотистый цвет его кожи, не изменявшийся от линии лодыжек до рельефных бедер и выше, на твердую грудь и разворот плеч.

Его волосы лежали с одной стороны лица золотой каштановой массой, оставляя половину лица в тени.

Я поднялась и пошла к нему. Мне было страшно. Страшно и нестерпимо. Положив руки ему на грудь, я поднялась на цыпочки и подставила ему губы. Мы поцеловались, и от этого я всем телом почти упала на него. Ощущение, что он обнажен, готов, и нас не разделяет ничего, кроме тонкого черного кружева, заставило меня задрожать и разорвать поцелуй.

Поймав меня за талию, он не позволил мне отстраниться. Еще через секунду он оказался на коленях, а руки сорвали с меня остатки одежды так быстро, что это казалось почти яростным. Я вдруг оказалась голой, прямо перед ним, а он смотрел на меня снизу вверх, и его взгляд заставлял все мое тело звенеть от напряжения.

Положив большие ладони сзади на внутреннюю поверхность моих бедер, он слегка развел мне ноги. Скользнул пальцами вверх по ним и обхватил ладонями попку, придвинув меня совсем близко к своему лицу. Прижавшись ко мне щекой, он языком провел по бедру влажную дорожку. У меня так сильно билось сердце, что дышать толком не получалось, и только чудом я сумела выговорить:

– Пожалуйста, Ричард, пожалуйста! Пожалуйста!

Одна рука передвинулась ближе, и в меня скользнул палец. Я вздрогнула, откинув голову и зажмурившись.

– Мокрая, – прошептал он.

Открыв глаза, я посмотрела на него и выдохнула:

– Знаю.

– Такой была Райна.

– Она и сейчас такая, – сказала я, пытаясь справиться с дыханием. – Заставь ее уйти.

Он снова провел языком по внутренней поверхности бедра, и от одного ощущения его ласкающих губ, мои ноги слабели и раскрывались ему навстречу. От первого прикосновения языка к самому чувствительному месту я задохнулась.

Он поцеловал меня там так же, как до этого целовал в губы – исследуя языком все уголки, все складочки. Сначала движения были длинными, уверенными, затем он нашел нужную точку и обхватил ее губами. При этом я видела его глаза. В них горел темный свет, нечто более примитивное, чем то, что можно описать словами. В этом не было ничего от сути вервольфа, но всё – от истинной сути человека. По моему телу раскатывались пульсирующие волны. Чувства были обострены до предела. Ощущение было настолько приятным, что изливалось через край, а наслаждение – таким полным, что почти причиняло боль. Он потягивал меня губами, вбирал в себя, пока оттуда во все тело золотым потоком не разлилось тепло, так что мир вокруг подернулся белой дымкой, словно я смотрела сквозь туман. Вместе с последней каплей удовольствия меня покинула Райна. Когда он опустил меня на пол, я почувствовала, что мунин отступает.

У него блестели губы, и он вытер их остатками футболки.

– Я могу умыться, – предложил он.

Я покачала головой.

– Даже не вздумай, – и протянула к нему руки.

– Она ушла? – спросил он.

Я кивнула.

– Только я. Только мы.

– Отлично, – улыбнулся он и опустился на меня, целиком накрыв своим обнаженным телом.

Для классической миссионерской позиции он был, пожалуй, слишком большим. Прижатая его грудью, я бы задохнулась. Поэтому он оперся на руки и медленно скользнул в меня. Я чувствовала каждый входивший в меня влажный и упругий дюйм. Заполнив меня, он посмотрел мне в глаза. Его радужка приобрела тот потрясающий волчий янтарный цвет. На смуглом лице глаза казались почти оранжево-золотыми.

Он скользнул дальше, потом обратно, еще и еще раз, нежно, словно обеспечивая себе пространство. Потом его бедра нашли нужный ритм. Я провела руками по его спине, ниже и обхватила ягодицы, подталкивая и направляя. Стоило мне вонзить ногти в гладкую упругую поверхность его напряженного тела, как он начал двигаться быстрее, сильнее, удерживая свой вес на руках.

Я приподняла бедра навстречу его телу. Не пойманная его весом, я могла двигаться. И мы слились в едином ритме, в волнах движения, жара и слаженно работающих мускулов.

Во мне, в нем что-то открылось. Я почувствовала, как связывающая нас метка отворилась подобно двери. И сквозь эту дверь полился теплый золотой поток энергии. Он омывал меня, вливался в меня. От него, как от электрического поля, поднялся каждый волосок на моем теле.

Не выходя из меня, Ричард поднял меня на руки. Он наполовину держал меня, наполовину – прижал к постели. Он содрогался на мне, и меня с головой накрыло тепло его кожи, тяжесть его тела. Его сила скользила по моей коже, тепло вливалось в меня сквозь каждую клеточку тела. Я будто окуналась в море золотистого тепла. И с каждым толчком золотая пульсация росла. Превращалась в волны, которые заставили мое тело сжаться вокруг него.

Он закричал, но не кончил и откинулся на руках, прижимая меня к кровати бедрами. Глаза сохраняли цвет янтаря, были совсем не человеческими, и мне было на это плевать. Я видела в этих глазах его поднимающегося зверя. Видела, как он смотрит на меня глазами Ричарда. Видела, как по этому родному и красивому лицу проносятся мысли, больше связанные с пищей, чем с сексом, и уж никак не связанные с любовью.

Я была в кольце его рук, которые вцепились в кровать. Услышав звук рвущейся материи, я повернула голову и увидела, как его пальца удлиняются и на них появляются когти. И как эти когти с невыносимо громким звуком разрывают матрас.

Не в силах скрыть страх, я посмотрела ему в глаза.

– Ричард, – позвала я.

– Я никогда не сделаю тебе больно, – прошептал он, его руки дернулись и в воздух полетели белые кусочки постели.

– Ричард! – крикнула я громче, еще не в панике, но близко к тому.

Он вспорол постель до самого края, выдернул когти и скатился с меня, упав на бок и свернувшись в клубок. Руки удлинились, кисти превращались в лапы, а ногти стали опасным чудовищным оружием.

Черт.

Я начала разглаживать ему спину, приговаривая:

– Прости, Ричард. Прости.

– Я не перекинусь во время секса, Анита. Но так близко к полнолунию, это тяжело.

Он повернул голову ко мне, и я увидела, что глаза все еще волчьи. Руки начали изменяться, возвращаясь в человеческую форму. Я наблюдала за трансформацией, ощущая порывы энергии волной танцующих на моей коже насекомых.

Я знала, что если оставить его сейчас, то он никогда уже не оправится. По большому счету, это не должно было быть моей проблемой. Но это подтвердило бы самый худший из его страхов: что он монстр и может быть только с другими монстрами. А Ричард монстром не был. В это я верила. Я верила, что он не причинит мне вреда. Я верила в него больше, чем иногда в себя саму.

– Перевернись, – приказала я.

Он, не двигаясь, смотрел на меня.

Я потянула его за бедро, переворачивая, и он не стал сопротивляться. Теперь он был не вполне готов. Ничто так не портит все веселье, как зовущий на помощь партнер. Я коснулась его, и он вздрогнул, закрыв глаза. Взяв в руки, я начала его гладить, пока он не стал горячим и упругим.

Я скользнула на него сверху, и в такой позиции он был почти слишком большой для меня. Со мной сверху все чувствовалось сильнее, более остро. У него вырвался тихий стон.

– Я люблю тебя, Ричард! Я люблю тебя!

Я двигалась над ним, и он проникал так глубоко, что еще чуть-чуть, и я могла бы попробовать его на вкус.

Его руки скользнули на мою талию, поднялись на грудь. И прикосновения его рук в то время, когда я была верхом на нем, переходили все границы. Сначала я двигалась медленно, потом все быстрее. Я с силой вгоняла его в себя, быстро, глубоко, туго, так, что уже не могла понять – доставляет мне это удовольствие или причиняет боль.

Волнами рос и приближался оргазм. Я чувствовала, что он заполняет меня, как теплая вода наполняет чашу, поднимаясь со дна до самых краев. Я чувствовала, как он крошечными спазмами переполняет меня.

Дыхание Ричард сбилось, он стал дышать чаще, и я поняла, что он тоже совсем близко.

– Подожди, – прошептала я. – Погоди…

Поднявшись, он вонзил пальцы в кровать, и я снова оказалась в кольце его рук. Я чувствовала, как движутся его руки. Как они меняются под кожей. Я поняла, что это своего рода извержение, отражение того, что его тело делало внутри меня. Когти вспарывали постель, и когда я услышала, как с тяжелым треском рвется матрас, было уже слишком поздно.

Во мне взорвался оргазм, выгнув позвоночник и заставив закричать в голос. Он ворвался в меня дикой пляской всех нервных окончаний, словно каждая клеточка тела хотела сорваться в полет и оставить остальные далеко позади себя. Целую ослепительную секунду я чувствовала, что у меня нет ни кожи, ни костей, ничего, кроме огненного шара наслаждения и ощущения его тела подо мной. Только его тело еще связывало меня с действительностью, только ощущение его единого мощного извержения во мне могло заставить меня вспомнить, где я, кто я.

Медленно открыв глаза, я увидела, что его зрачки снова стали нормальным, человеческими, а цвет сменился на родной, карий. Он поднял ко мне руки, и я упала на него. Он устроил мою голову у себя на груди, и я услышала, как мне в щеку бьется его сердце. Я лежала и чувствовала, как подо мной пульсирует и живет его тело. Его руки обнимали меня.

Он легко рассмеялся, приподнял мою голову, поцеловал – нежно, слегка, и прошептал:

– Я тоже тебя люблю.

Теплый. Он такой теплый. Он?! У меня распахнулись глаза, а сон слетел мгновенно, со звоном разбитого стекла. Обнаружилось, что я лежу на кровати, у меня оглушительно бухает сердце, а на моем животе покоится смуглая рука. Проследив по этой руке взглядом, я увидела Ричарда. Он лежал на животе, его лицо занавесью скрывали волосы. Я проснулась на спине, попав в плен руки Ричарда, простыни сбились на талию.

Подняв голову, я увидела, что над кроватью висят “Подсолнухи” Ван Гога. Коттедж Ричарда. Мой мы чуть не сровняли с землей.

У меня появилось непреодолимое желание натянуть простыни и прикрыть грудь. Ну, да, да, прошедшей ночью Ричард уже видел все шоу целиком, но этим утром мне было просто необходимо прикрыться. Я стеснялась. Стеснялась не мучительно и нестерпимо, конечно, но так, слегка и смущенно стеснялась.

Через секунду я сообразила, что и так лежу, скрестив руки на груди, словно прячусь. На фоне моей бледной белой кожи рука Ричарда казалась совсем темной. Жан-Клод часто говорил, что кожа у меня почти такая же бледная, как у него. У меня и так было достаточно моральных проблем из-за секса с немертвым вне брака. Единственным утешением было то, что я оставалась моногамной. Теперь я лишилась и этого слабого оправдания перед собой. И меня поглотила пучина порока, как всегда боялась моя бабуля Блейк. В каком-то смысле, она была права. Стоит заняться сексом с кем-нибудь одним, как распутство становится намного более вероятным и с другими.

Занавески были закрыты не до конца и, проходя сквозь белый тюль, лучи утреннего солнца падали на кровать. Раньше я никогда не видела рядом с собой мужское тело при свете утра. Я еще никогда не спала с мужчиной так, чтобы проснуться рядом с ним. Ну, вообще-то раз такое было, со Стивеном, но, учитывая, что тогда я была вооружена, а в дверь вот-вот должны были ворваться плохие парни, согласитесь, это не то же самое.

Я нерешительно потянулась к руке Ричарда. Вы могли бы подумать, что я стала храбрее после того, что у нас было ночью, но на самом деле я почти боялась к нему прикоснуться. У меня, конечно, были на его счет сексуальные фантазии, но это – это было почти слишком. Проснуться рядом с ним, таким теплым и живым. Прости меня, Господи, но я не могла этого не ценить.

Я легко коснулась его руки, точнее – крошечных золотистых волосков на ней. Потом провела рукой над ними по линии руки, пока под моими пальцами не осталось ничего, кроме гладкой кожи его плеча. Кончики пальцев омывало теплом его тела. Он был невероятно теплым. Температура была выше нормальной, у него был почти жар.

Почувствовав появившееся в его плечах и спине напряжение, я поняла, что он просыпается. Я повернула голову и встретила взгляд его карих глаз, которые смотрели на меня сквозь густую занавесь волос.

Поднявшись на локоть, другой рукой он убрал волосы с лица. Он улыбнулся, и это была та самая улыбка, от которой я не меньше сотни раз таяла и стекала в собственные носки.

– С добрым утром, – сказал он, не переставая улыбаться.

– Доброе утро, – ответила я, и чисто автоматически натянула на грудь простыню.

Он шевельнулся, подбираясь ближе ко мне, от чего простыня соскользнула с его талии вниз, открывая гладкую поверхность ягодиц. Он поцеловал меня – мягко, нежно, потом потерся щекой о мою щеку, так, что я почувствовала его теплое дыхание у себя на ухе, и зарылся лицом в мои волосы. Он приветствовал меня по-волчьи. Он легко поцеловал меня в шею, и остановился на плече, так как неприкрытые участки кожи на этом закончились.

– Похоже, ты напряжена, – заметил он.

– А ты – нет, – вздохнула я.

Он рассмеялся, и этот звук заставил меня задрожать и в то же время улыбнуться. Такого смеха я от Ричарда еще не слышала. Он был очень мужской, очень... какой-то такой – собственнический, удовлетворенный.

И я почувствовала, что лицо заливает краска. Такое смущение заставляло чувствовать себя глупо просто из-за того, что я смущаюсь.

– О, дьявол.

– Что? – спросил он, поглаживая меня по щеке.

– Прижмись ко мне, Ричард, – попросила я. – Секс – это, конечно, здорово, но когда я представляла себе этот момент, я думала, как ты обнимешь меня, ляжешь близко-близко.

Улыбка стала совсем нежной, довольной. Он перевернулся на бок, и даже натянул на себя простыню. Потом приглашающе поднял руку.

Я тоже повернулась на бок, прижавшись к нему спиной, свернувшись клубочком в его теплом теле. Для того, чтобы лежать ложечкой, он был, пожалуй, слишком большой, так что мы ерзали, хихикали и отпускали глупые шуточки, пока не нашли самое удобное положение. Я обернула вокруг себя его руку, ныряя в теплую линию его груди и всего остального, и глубоко вздохнула. Ощущение, что он обнажен и прижимается ко мне самыми интимными местами, было не столько возбуждающим, сколько казалось правильным. Я чувствовала себя обладательницей его тела, всего его. И хотела прижиматься к нему так вечно.

У него была почти обжигающая кожа.

– Такое ощущение, что у тебя температура, – не выдержала я.

– Полнолуние, – сказал он. – Завтра к вечеру, когда луна будет совсем полной, температура тела будет под сорок.

Он отвел мне волосы сзади и уткнулся носом в шею, от чего по мне тут же побежали мурашки.

– Щекотно! – пискнула я.

– Да, – я почувствовала, как он кивнул. – Определенно.

Я телом чувствовала, как он становится больше и еще горячее.

Я рассмеялась и перевернулась на спину.

– А вы, мистер Зееман, похоже, рады меня видеть.

– Как всегда, – шепнул он и приник ко мне поцелуем.

Поцелуй рос, превращался в б о льшее. Я придвинулась ближе, скользнула ногой, обвивая его за талию, но он отстранился и поднялся на колени.

– В чем дело? – спросила я.

Прошлой ночью, когда на самом деле было бы уже слишком поздно, мы уже определились, что я пью таблетки. При мысли об этом он очень мило пришел в ужас. Так как вервольфы не могли быть носителями заболеваний, достаточно позаботиться о предохранении, и вы в безопасности. Это, кстати, объясняет и то, что прошедшей ночью я не особенно волновалась, когда слизывала кровь ликантропов. Вульгарно, конечно, но не опасно.

– Не могу, – глухо сказал Ричард.

Я оглядела его с ног до головы.

– О, а я бы сказала, что ты очень даже можешь.

Он покраснел за меня.

– Ты меня видела вчера, Анита. Сегодня еще ближе к полнолунию, и мой контроль стал еще слабее.

Я откинулась на кровать, издав неопределенное “О-о…”. Я была разочарована. Еще минуту назад я волновалась, что мы поддались похоти, а теперь грущу, что мы не можем сделать этого снова. Вот и доверяй мне, что я руководствуюсь логикой, когда речь заходит о моих мужчинах.

– И я рад, что ты разочарована, – сказал он. – Я целую минуту думал, что ты вот-вот встанешь, скажешь, что все это ужасная ошибка, и вернешься к Жан-Клоду.

Я закрыла лицо руками, но когда начала говорить, заставила себя смотреть на Ричарда. Он сидел так близко, такой соблазнительно вкусный, но я не могла не уточнить. Если он думает, что все это приведет к тому, что я брошу Жан-Клода, я просто не могла не внести ясность. Но мне очень хотелось этого не делать.

– Как ты думаешь, Ричард, что означает прошлая ночь?

Улыбка чуть побледнела по краям, но не пропала.

– Для меня это кое-что значило, Анита. Я думал, что-то это значило и для тебя.

– Значило. И значит. Но…

– Но остается Жан-Клод, – сказал Ричард совсем тихо. Сказал только потому, что кто-то должен был это сказать.

Завернувшись в простыню, я кивнула.

– Ага.

– Ты сможешь вернуться и продолжать с ним встречаться после этой ночи?

Я села и потянулась, чтобы взять его руку. Он дал ее мне.

– Я так тосковала по тебе, Ричард. Секс – это мило, но…

У него взлетели брови.

– Мило, просто мило?

Я улыбнулась.

– Это было потрясающе, и ты это знаешь. И ты знаешь, что я не это имела в виду.

Он кивнул, и на глаза упали волосы. Он убрал их с лица и снова кивнул.

– Знаю. Я тоже тосковал по тебе. По выходным я без тебя просто теряюсь.

Я прижала его ладонь к своей щеке.

– Я тоже.

Он вздохнул.

– И что, ты собираешься быть с нами обоими?

Не выпуская его руки, я дала ей упасть мне на колени.

– Ты бы на это пошел?

– Может быть.

Он нагнулся и очень нежно поцеловал меня в лоб.

– И обрати внимание, что я не прошу тебя его бросить и встречаться только со мной.

Я коснулась его лица.

– Знаю, это для меня и облегчение, и неожиданность. Спасибо тебе за это.

Он откинулся так, чтобы рассмотреть мое лицо. Сам он стал очень серьезным.

– Тебе не нравятся ультиматумы, Анита. Если я буду на тебя давить, то проиграю.

– Почему ты хочешь выиграть, Ричард? Почему ты просто не бросишь меня?

– Ага, теперь она предоставляет мне выбор, – улыбнулся он.

– Я уже давала тебе выбор, – сказала я. – То есть я знаю, почему меня терпит Жан-Клод. Я укрепляю основу его силы. А тебе было бы лучше, если бы ты выбрал себе в лупы милую и надежную верволчицу. Я подрываю основу твоей силы.

Он ответил очень просто:

– Я тебя люблю.

– Почему я чувствую себя за это виноватой? – спросила я.

– Я много думал о том, почему я не могу тебя ненавидеть. Почему не могу тебя отпустить.

– И? – спросила я нетерпеливо, закутываясь в простыню, как в гнездо, чтобы не быть голой. Если в результате этого разговора Ричард все-таки меня бросит, я не хочу быть при этом обнажена. Глупо, но правда.

Отсутствие одежды Ричарда не волновало. Честно говоря, оно отвлекало меня.

– Мне нужен партнер-человек. Не монстр.

– Многие люди были бы до смерти счастливы стать твоим пушистым зайчиком, Ричард.

– Это я уже понял, – усмехнулся он. – Но ни с кем из них у меня не было секса.

– Это почему?

– Чем дальше от полнолуния, тем лучше у меня контроль. Ни глаза, ни руки не изменяются. Я вполне могу сойти за человека, но я не человек. Ты знаешь, кто я, и даже ты почти не можешь этого принять.

Ответить тут было нечего, так что я не стала даже пытаться.

Опустив взгляд на постель, он пальцами перебирал край простыни. Голос стал совсем тихим.

– В мой первый год в стае, у одного из других новых волков была подружка-человек. Когда они занимались любовью, он сломал ей таз.

У меня расширились глаза.

– Да уж, грубовато!

Ричард покачал головой, и когда лицо снова закрыли волосы, не стал их убирать.

– Ты не понимаешь, Анита. Сила есть сила. Мы можем поднять небольшую машину и бросить ее. А если не можешь правильно оценить свою силу, то не можешь ее контролировать.

Он резко взглянул на меня сквозь занавесь из волос. От такого жеста был без ума Габриель, видимо, волосы приносили им ощущение комфорта и напоминали мех.

– Ты первый человек, не ликантроп, с которым у меня был секс с тех пор, когда я сам стал волком.

– Полагаю, я польщена.

– И я боялся причинить тебе вред, как мой друг своей подружке, или тысячей других способов. Во время секса ты теряешь контроль. Это часть удовольствия. Я же не могу себе этого позволить, если только я не с другим ликантропом.

Я посмотрела на него.

– Что ты хочешь сказать, Ричард?

– Что ты можешь встречаться с нами обоими. И заниматься сексом с нами двоими. Я буду далеко не в восторге, но…

Я уставилась на него. То, что он не закончил фразу, мне не понравилось. Заставило меня нервничать.

– Но что, Ричард?

Он обеими руками убрал волосы назад, открыв окаменевшее лицо.

– Ты можешь встречаться с нами обоими, а я буду встречаться с другими ликантропами.

Я онемела и продолжала таращиться на него.

– Скажи что-нибудь, – попросил он.

Я открыла рот, закрыла, попробовала еще раз, и, наконец, у меня получилось.

– Хочешь сказать, что ты так и будешь спасть с Люси.

– Не с Люси, она… Ну, ты ее видела. Она никогда не сможет быть лупой в моей стае.

– Так значит, ты собираешься продолжить кастинг на лупу?

– Так или иначе, я знаю, что если ты спишь с Жан-Клодом, то я имею полное право спать с другими.

По идее спорить с ним я не могла, но мне ужасно хотелось.

– Так ты пытаешься заставить меня бросить Жан-Клода.

– Нет, – качнул он головой. – Я просто хочу сказать, что если ты не хранишь верность мне, то почему я должен хранить верность тебе?

– Видимо, ни почему. Кроме того, что… я думала, мы любим друг друга.

– Любим. Я люблю.

Поднявшись, он подобрал с пола джинсы.

– Но ты любишь меня недостаточно, чтобы бросить Жан-Клода. Почему я должен любить тебя так, чтобы отказаться ото всех остальных?

Я смотрела на него во все глаза, и чувствовала, как их заполняют слезы.

– Ну, ты и сволочь.

Он согласно кивнул, не надевая белья, скользнул в джинсы и осторожно их застегнул.

– И самое сволочное то, что я-то люблю тебя достаточно, чтобы отказаться от всех на свете. Но я просто не знаю, смогу ли делить тебя с Жан-Клодом. Просто не знаю, смогу ли перенести мысль о том, что ты у него в постели. Стоит мне представить, что ты с ним так, это выводит меня… – он покачал головой. – Пойду в душ. В конце концов, у меня еще остались мои тролли, которых надо изучать.

Я не могла даже начать думать о том, что он только что сказал. На один раз всего этого было слишком много. А когда теряешься, лучше сосредоточиться на деле.

– Мне надо поехать с тобой и поговорить с твоими биологами. Нужно узнать, покупает ли эту землю Фрэнклин Найли. Тот нападавший, который прошлой ночью потерял руку, его очень боялся. А тот, кто заставляет человека колебаться в окружении вервольфов, должен быть чертовски страшным. И обычные виды имущества такой ценности не имеют.

Ричард стремительно вернулся на кровать. Подхватил меня за талию и поцеловал. Он прижал меня к себе, ворвался в меня сквозь губы и закружил вокруг себя. Когда он опять посадил меня на кровать, я была чуть жива и еле дышала.

– Мне хочется все время к тебе прикасаться, Анита. Хочу держать тебя за руку и глупо улыбаться. Хочу, чтобы мы вели себя, как влюбленные.

– Мы и так влюбленные, – выдохнула я.

– Тогда, хотя бы на сегодня, давай отбросим все сомнения. Просто побудь со мной так, как мне всегда хотелось. Если мне захочется сегодня к тебе прикоснуться, я не хочу побояться это сделать. Хочу, чтобы то, что было прошлой ночью, все изменило.

– Хорошо, – кивнула я и улыбнулась.

– Не похоже, что ты уверена, – заметил он.

– Мне бы очень хотелось ходить и везде держать тебя за руку, Ричард. Но до меня только что дошло… О, дьявол, Ричард, что я скажу Жан-Клоду?!

– Я спрашивал у Жан-Клода, как тебя изменили метки, насколько труднее стало нанести тебе физический вред. Он тут же догадался, почему я спрашиваю. В результате он узнал всю грустную историю про моего друга и его покойную подружку.

Я пристально посмотрела на него.

– И что он сказал?

– Он сказал: “Будь в себе уверен, mon ami. Ты – не твой друг с его печальной историей. А Анита – не человек. С нами она больше, чем человек. Мы оба стремимся к ее человечности, как к последнему огоньку свечи в мире тьмы. И нашей же любовью мы делаем ее и менее человечной, и более”.

– Ты запомнил все дословно? – удивленно спросила я.

Ричард долго и очень внимательно посмотрел на меня. Потом кивнул.

– Запомнил, потому что он прав. Прав. Мы оба любим тебя по-своему, но по одной и той же причине. Его к тебе привлекает не только сила. Ты видела в нем монстра. И то, что ты больше так не считаешь, заставляет его чувствовать себя больше человеком.

– Звучит так, будто вы немало поговорили на эту тему.

– Ага, настоящий мужской разговор, – ответил он горько и устало.







Дата добавления: 2015-09-06; просмотров: 387. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Принципы резекции желудка по типу Бильрот 1, Бильрот 2; операция Гофмейстера-Финстерера. Гастрэктомия Резекция желудка – удаление части желудка: а) дистальная – удаляют 2/3 желудка б) проксимальная – удаляют 95% желудка. Показания...

Ваготомия. Дренирующие операции Ваготомия – денервация зон желудка, секретирующих соляную кислоту, путем пересечения блуждающих нервов или их ветвей...

ИГРЫ НА ТАКТИЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ Методические рекомендации по проведению игр на тактильное взаимодействие...

Реформы П.А.Столыпина Сегодня уже никто не сомневается в том, что экономическая политика П...

Виды нарушений опорно-двигательного аппарата у детей В общеупотребительном значении нарушение опорно-двигательного аппарата (ОДА) идентифицируется с нарушениями двигательных функций и определенными органическими поражениями (дефектами)...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия