КУНД Густава Гендриговича

Из допросов после ареста 26 июня 1938 г. я понял, что арестован с целью проверки, какая у меня связь с Эстонией.

Я доказал, что выехал из территории нынешней Эстонии в 1912 г. после смерти родителей, работал в Ленинграде до 1918 г., затем служил в Красной Армии до дня ареста.

Думал, что арестован по ошибке, но когда в камеру 88 прибыло еще около 20 командиров преимущественно не русской национальности, я понял, что это не ошибка, а что-то другое, чего объяснить не могли. В камере говорили, что раз попал, то отсюда не вырвешься, если дела нет, то создадут, и что люди от побоев сходят с ума и имеются случаи убийства и самоубийства. В подтверждение этого я видел следы побоев у ст. лейтенанта МАМОНТОВА полк НКВД, политработника ОЛЕШКЕВИЧА Минск воен. уч., майора Ластовка 7 к.д., майора Лесняк – 100 с.д., все они говорили, что показали ложь на себя, под боем, под диктовку следователя. Я, капитан Низберг и капитан Андреев И.Б. избегли побоев тем, что сочинили совместно с следователем мнимую версию о шпионаже, чувствовалось, что в тюрьме добиваются только подписи на бумажку, не важно виноват человек и было ли совершено преступление (говорили, что это нужно для того, чтобы осудить человека на особом совещании заочно).

Были и версии, что командный состав после поверки будет направлен в Китай и Испанию, и что арест и протоколы являются маскировкой мероприятия.

После, когда все это не исполнилось, думается, как это члены партии и старые командиры дали ложные показания под боем. Я сейчас уверен, что те командиры в камере и я в фашистском плену или тюрьме выдержали бы любые побои не проронив ни слова, но тут была другая обстановка – применялись методы: 1) если дашь показания, получишь лучшие условия в тюрьме и сведения и связь с семьей, 2) версии о возможности поездки в Китай и в Испанию, 3) за статьи за которые дают 10 лет оказалась админ. высылка, 4) главное внушали, что так нужно для Советской власти, и когда старые члены партии, уполномоченные дивизии, которые знали своих командиров, что они не шпионы, кулаками делали из них шпионов, начинаешь думать, что может быть действительно так нужно. Сейчас, когда очевидно по вмешательству партии прекратились побои и многим шпионские протокола переделываются на правдивые, чувствуем, что то, что делалось, была линия партии. Но или из-за служебного престижа или в целях оправдания ареста. Перелом проходит очень туго, если была у человека 63 статья то перескакав на 68 и 72-ю или в крайнем случае обвинить в служебном преступлении, но не по-большевистски решить, если не виноват, взять на себя ответственность и выпустить, в этом вопросе прошу вмешательства в дела парторганизации. Испытав всякое на себе, думается, что совершенно недопустимо осуждение человека заочно, потому что могут быть ложные как бумажные свидетельские документы, так и показания самого подсудимого, добытые не чистым путем. Не чувствовалось прокурорского надзора за следствием, говорили, что прокурор побаивается показываться. Чувствуется, что нужна воспитательная работа среди следователей, так как даже не только на следствии, но и разговоры следоват. между собой – это сплошная похабщина. Обиды за арест и пребывание в тюрьме не чувствую, так как знаю, что это не линия партии. Больно, что друзья и может быть и семья считают меня врагом народа и тревожно, жена осталась с грудным ребенком без средств. Прислушиваясь к колхозникам, советским служащим и военным чувствуется, что редко кто обобщает причины. Большинство надеется на товарища Сталина на партию, ожидая справедливого разрешения дела. Не знаю, как меня исключали, т.к. арестован с партбилетом в кармане. Прошу ЦК уделить нам больше внимания.

КУНД

Ф. 4, воп. 21, спр. 1804, л. 150—152. Копія

2. СВЕДЧАННІ КАТАЎ

11. Паказанні былога аперупаўнаважанага НКУС Шырокага П.А.