Хуханье-шаньюй и его наследие: ВС 56-9 AD

Третий этап хунно-китайских отношений можно отсчитывать с S3 г. до н.э., когда шаньюй Хуханье принял официальный вассалитет от Ханьской империи. Вкратце история признания им вассалитета такова. После того, как Хуханье потерпел поражение от своего брата Чжичжи, он был вынужден спасаться бегством. Перед шаньюем встала нелегкая задача. Как сохранить свою власть и восстановить мир в Монголии? Чем привлечь на свою сторону голодных и изнуренных усобицами номадов? Один из ближайших сподвижников Хуханье, носивший титул левого ичжицы-вана, предложил весьма хитроумный план. Согласно этому плану шаньюй должен был принять юридический вассалитет от Ханьской империи, которого так давно и тщетно добивались от кочевников китайцы. Это дало бы возможность восстановить цепь богатых подарков, которые не посылались в степь почти полвека, а в случае необходимости также давало бы основания просить у китайцев помощи продовольствием и войсками [Лидай 1958: 218; Paiker 1894/1895: 102; Бичурин 1950а: 88; Материалы 1973: 34].

Первоначально замысел ичжицы-вана вызвал бурю негодования среди родичей шаньюя и верных ему хуннских вождей. Одни отвергали этот план потому, что война и милитаризированный образ жизни являются главными источниками существования степной империи («мы создаем государство, сражаясь на коне»). Другие взывали к гордости свободолюбивых степняков и поддержанию славных традиций эпохи Модэ и его ближайших потомков («служить [династии] Хань в качестве вассала, позорить имена умерших шаньюев»). Наконец, в запальчивости была высказана даже такая точка зрения: пусть, дескать, и шаньюй будет свергнут своим братом, но зато хунну сохранят свою независимость от Китая и авторитет среди других соседних народов. Однако ичжицы-вану удалось в конечном счете убедить шаньюя и большинство присутствовавших в том, что в данный момент иной разумной альтернативы у них нет и если не принять его

[125]

план, то все они, скорее всего, обречены на гибель [Лидай 1958: 218–219; Бичурин 1950а: 88; Материалы 1973: 34–35].

С этого времени политика хэцинь официально была заменена системой «даннических» отношений. Хунну обязывались признавать сюзеренитет Хань и платить дань. За это император обеспечивал свое небесное покровительство шаньюю и дарил ему как вассалу ответные подарки. В действительности вассалитет номадов, замаскированный в терминах, отражавших китайское идеологическое превосходство, был старой политикой «дистанционной эксплуатации».

«Дань» шаньюя имела только номинальное значение. Хуханье был принят в 52 г. до н.э. китайским императором с почестями, которых не удостаивался никто из правителей соседних стран. Все его унижение заключалось в том, что во время представления Сыну Неба Хуханье был назван вассалом без упоминания его имени и пышного титула. Однако ответные «благотворительные» дары были даже намного больше, чем при системе хэцинь [Yu 1967: 40–64]. Китайцы осознавали, что кочевников следует задобрить. Хуханье получил в дар головной убор, пояс, золотую печать, богато инкрустированный меч, кинжал, лук с большим числом стрел, 10 алебард, колесницу, седло и сбрую, 78 комплектов одежды, 8000 кусков шелка, 6000 цзиней (около 1500 кг) шелковой ваты, 20 цзиней (приблизительно 5 кг) золота, 200 000 монет [Лидай 1958: 219; Бичурин 1950а: 89; Материалы 1973: 35].

Имеются данные о «подарках», относящиеся к более позднему времени:

51 г. до н.э. – 8000 кусков шелка и 6000 цзиней ваты;

49 г. до н.э. – 9000 кусков шелка и 8000 цзиней ваты;

33 г. до н.э. – 18 000 кусков шелка и 16 000 цзиней ваты;

25 г. до н.э. – 20 000 кусков шелка и 20 000 цзиней ваты;

1 г. до н.э. – 30 000 кусков шелка и 30 000 цзиней ваты [Лидай 1958: 219, 229, 232, 242; Бичурин 1950а: 89, 90, 93, 97, 101; Материалы 1973: 35-36, 39, 45, 51, 101].

Нетрудно заметить, что объем поставок шелка хуннскому шаньюю постепенно вырос в сравнении с «подарками» эпохи политики хэцинь. Кроме того, по мере необходимости шаньюй получал от Китая земледельческие продукты для поддержки своих подданных. Так, в 52 г. до н.э. номадам было передано 34 000 ху зерна. Этих продуктов должно было хватить тысяче человек почти на целый год. Однако скорее всего они были предназначены для поддержки большего числа кочевников в голодное время. Легко подсчитать, что при использовании данных продуктов в течение

[126]

одного-двух месяцев как дополнительного источника питания их должно было хватить гораздо большему числу скотоводов.

Л.Н. Гумилев высказал предположение, что союз Хуханье с Китаем приостановил развитие земледельческих тенденций в хуннском обществе. Теперь зерно поставляли китайцы, что избавляло хуннов от занятий земледелием, зато стимулировало развитие скотоводства, так как кожи находили спрос на китайских рынках [1960:194]. Но это не подтверждается никакими конкретными данными. Напротив, скорее следует согласиться с О. Латтимором, что аккультурационные и седентеризационные процессы в маргинальных экологических зонах значительно активизировались [Lattimore 1940: 509-526].

В 49 г. до н.э. был заключен еще один договор между кочевниками и Хань. Особенностью данного договора являлось то, что он был заключен вне юрисдикции китайского императора. Согласно версии, излагаемой в «Хань шу», его инициаторами являлись хань-ский полководец Хань Чан и дворцовый чиновник Чжан Мэн. Они узнали от шпионов, что часть вождей подговаривают Хуханье вернуться на север, и обеспокоенные этим, решили подтвердить договорные обязательства 53 г. новыми. По новому «договору о союзе» (кит. мэн юэ): (1) Хань и Хунну рассматривались как одна семья; (2) китайцы и номады обязывались не нападать друг на друга и оказывать друг другу военную помощь; (3) они же обязывались пресекать нарушения границы, возмещать украденное и награбленное, наказывать виноватых [Лидай 1958: 220–221; Бичурин 1950а: 92; Материалы 1973: 37-38].

Мне кажется, что в описании данных событий Бань Гу допустил принципиальную неточность (или, может быть, искажение?). Во-первых, очень сомнительно, чтобы китайские чиновники пожелали взять на себя исключительную прерогативу главы государства: заключение международных договоров с другими странами. За такую дерзость (и не только у китайцев) полагалась смертная казнь, да еще и в особенно жестокой, мучительной форме. Во-вторых, обе стороны знали, что без ратификации договора ханьским императором он не имел реальной юридической силы. Более того, хунну нередко нарушали заключенные ранее договоры и очень сомнительно, чтобы новый договор являлся достаточным основанием для сохранения границ в мире. В-третьих, сама процедура заключения договора типична для заключения различных клятвенных обязательств или отправления ритуалов для кочевников. Обе стороны поднялись на гору Дуншань, затем была заколота белая

[127]

лошадь (очень широко распространенный у номадов жертвенный обряд; можно напомнить, например, церемонию провозглашения Джамухи гур-ханом в 1201 г.) и из черепа убитого сакского правителя, оформленного в виде ритуальной чаши, было выпито вино (надо полагать, смешанное с кровью). В-четвертых, обычные договоры с Хань предполагали крупные «подарки» кочевникам. На этот раз ни о каких дарах номадам в летописи не сообщается.

Исходя из всего этого, можно допустить, что инициатором договора выступил сам Хуханье, который данным жестом продемонстрировал Ханьскому двору свою лояльность (заключая договор не с Сыном Неба, а с простыми чиновниками, он как бы еще больше понижал свой статус перед императором). Возможно, именно поэтому, оказавшись в столь щекотливой ситуации, ханьский император решился на весьма уникальный в истории международной дипломатии шаг. Договор был ратифицирован, а дерзкие чиновники были прощены, им было позволено откупиться от казни деньгами.