Вожди зависимых племен

Несколько ниже служилой знати на иерархической лестнице располагались вожди нехуннских племен, включенных в состав имперской конфедерации или зависимых племен и владений, плативших номадам дань. В «Ши цзи» упоминаются этнически, возможно, близкие хунну ордосские племена лоуфань и байян,

⁶ По Н.Я. Бичурину, Ли Лин имел титул чжуки-князя (т.е. сянь-вана) [1950а: 351]. Однако это какая-то неточность, поскольку данный титул давался только ближайшим кровным родственникам шаньюя, как правило, будущему наследнику престола.

[156]

завоеванные шаньюем Модэ. Войдя в империю, они сохранили своих традиционных вождей [Лидай 1958: 16, 34; Бичурин 1950а: 48, 63; Материалы 1968: 39, 51, 72]. Модэ также разбил юэчжей, подчинил дунху, лоуланей, усуней, хуцзе и, по словам Сыма Цяня, еще 26 различных соседних владений и «объединил все народы, натягивающие лук, в одну семью» [Лидай 1958: 29; Бичурин 1950а: 55; Материалы 1968: 43].

Интересно в этой связи легендарное предание об усуньском правителе Гуньмо (впоследствии его имя стало титулом усуньских правителей). По «Ши цзи*, он родился в 176 г. до н.э. в тот самый момент, когда хуннские всадники разгромили войско его отца и, ворвавшись в ставку, разграбили имущество и скот, уничтожили всех его родственников. Новорожденного малыша бросили в степи на съедение животным. Сразу в памяти всплывает бродячий сюжет о Ромуле и Реме:

«Птицы склевывали насекомых с его тела; волчица приходила кормить его своим молоком. Шаньюй изумился и счел его духом, почему взял к себе и воспитал» [Бичурин 19506: 155].

Когда Гуньмо вырос, шаньюй дал ему в подчинение воинское подразделение. Гуньмо проявил себя талантливым военачальником, и шаньюй решил доверить ему удел его отца. Сделавшись правителем над усунями, Гуньмо занялся восстановлением экономического потенциала своего народа и созданием обученного боеспособного войска в несколько десятков тысяч человек. После этого он подчинил близлежащие оазисы и города, а когда шаньюй умер, отказался ездить с подношениями в ставку и объявил независимость. Карательная экспедиция вернулась ни с чем. Согласно версии Сыма Цяня, кочевники посчитали его сверхъестественным существом: «Почему хунны, хотя имели влияние на него, но не нападали слишком» [там же].

Независимо от того, является эта легенда хуннской или усунь-ской этногенетической легендой⁷ или нет, данный случай хорошо

В «Хат шу* приводится иная версия данного события, согласно которой усуни потерпели поражение от юэчжей и были вынуждены спасаться бегством на восток к хунну. Впоследствии, когда Гуньмо вырос, он попросил шаньюя дать разрешение отомстить юэчжам [Кюнер 1961:72–73]. Вопрос о том, какая версия является более правильной, обсуждался среди специалистов [Зуев 1960: 122–123; Hulseve 1979: 803–807; Barfield 1981: SO note 2]. He исключено, что версия *Ши цзи» была хуннским вариантом изложения событий, тогда как версия «Хань шу* была записана в более позднее время со слов усуньских информаторов. Интересно также то, что усуньская легенда легла в основу тюркской генеалогической легенды [Зуев 1967; Савинов 1984; и др].

[157]

демонстрирует силу внутренней власти местных вождей и опасность того, как легко последний мог при благоприятной ситуации изменить имперскому правительству. Поэтому хуннские шаньюи предпочитали, когда это было возможно, ставить во главе подчиненных народов своих наместников (например, Ли Лина над древними хакасами, а Вэй Люя над динлинами), связывали их узами династических браков, как, например, вождя Учаньму, который получил в жены сестру жичу-вана Сяньсяньчаня, заставляли местных правителей присылать своих детей в качестве заложников в ставку шаньюя [Бичурин 1950а: 233] либо переселяли провинившийся народ на более близкие территории [Бичурин 19506: 236].

Конкретные функции вождей зависимых этнических групп можно проиллюстрировать на примере восточных соседей хунну – ухуаней и сяньби. У ухуаней не существовало специализированных органов управления и власти. Начиная с уровня клана и выше каждое сегментарное подразделение возглавлялось выборным вождем дажэнем, должность которого не передавалась по наследству [Материалы 1984:63,327]. Власть их была невелика. Вожди не обладали иной возможностью воздействия на соплеменников, кроме как силой собственного убеждения, авторитетом или, наконец, угрозами применения своих магических способностей.

В то же время для реализации своих посреднических функций уху-аньские вожди обладали сравнительно широкими полномочиями.

«Когда старейшине нужно вызвать кого-нибудь, он вырезает зарубки на дереве, которые служат письмом. [Палочки] передаются по родам, и, хотя у них нет письменных знаков, члены кочевья не смеют нарушать [полученного распоряжения]» [Материалы 1984: 327].

Нарушившие же распоряжения вождей приговариваются к смерти [Материалы 1984: 328]. Смерти, кстати, подвергались и закостенелые конокрады [Материалы 1984: 328].

Функции ловли преступников также лежали на старейшинах. Традиционное ухуаньское право обязывало оказывать им в этом максимальное содействие.

«Мятежников, которых ловят старейшины, роды [ило] не соглашаются принимать, а стараются изгнать в дикие земли... Туда изгоняют, чтобы довести изгоняемого до бедственного положения» [Материалы 1984: 328].

В сущности это было равносильно смерти.

Первоначально ухуани предстают в источниках как сравнительно эгалитарное общество, не знающее резкого имущественного

[158]

расслоения и неравенства. «От старейшин и ниже каждый сам пасет скот и ведет хозяйство, не привлекая других к выполнению трудовых повинностей» [Материалы 1984: 63, 327]. В то же время вышеприведенная цитата определенно свидетельствует, что средства производства (скот) и другое имущество находилось у них в частной собственности.

Ухуаньские племена не составляли единое политическое целое. Они представляли собой аморфную («акефальную») этническую общность. Однако известно, что их этнические «предшественники» – дунху еще в конце III в. до н.э. были централизованы и возглавлялись общим вождем [Лидай 1958: 16; Материалы 1968: 39]. Видимо, после поражения от хуннского шаньюя Модэ и распада дунхуского этнического конгломерата произошла эгалита-ризация общественной структуры тех племен, которые впоследствии стали называться ухуанями.

Другая часть этого конгломерата, известная в летописях под этнонимом сяньби, представляла собой политически более структурированное объединение, чем ухуани. В функции вождей сянь-бийских кочевий входили следующие обязанности: (1) военная – организация боеспособной части населения для грабежей и отражения набегов соседей (см., например: [Материалы 1984: 76, 80, 325]). Не случайно среди перечня ценных качеств, которыми обладали самые выдающиеся сяньбийские вожди Таныпихуай и Кэбинэн, на первом месте стоит смелость [Материалы 1984: 75, 324,330]. Можно также напомнить другой хорошо известный факт: (1) возвышение Таньшихуая началось именно после того, как он рассеял напавших на его кочевье грабителей; (2) редистрибутив-ная – распределение награбленной в набегах (главным образом, на Китай) добычи [Материалы 1984: 80, 324–325]. О перераспределении каких-либо внутренних ресурсов сведений в источниках нет; (3) судебно-медиативная – разрешение споров по поводу территорий кочевания, угона скота, нарушения обычаев, членовредительства, убийств и пр. Таньшихуай, когда пришел к власти, установил «предусмотренные законом правила для решения дел между правыми и виноватыми, причем никто не смел нарушать их» [Материалы 1984: 75, 330]. Эти же обязанности упоминаются и в отношении его сына Хэляня [Материалы 1984: 80]. Кэбинэн также был избран вождем, в том числе и за то, что справедливо разбирал тяжбы [Материалы 1984: 324]; (4) внешнеторговая – контроль за внешней торговлей с Китаем и другими народами и странами [Материалы 1984: 325–326].

[159]