НАСТРОЕНИЕ РОМАНА

 

"Неоткрытая бутылка..."
"Мосты округа Мэдисон"
Роберт Джеймс Уоллер

Неоткрытая бутылка, неналитые стаканы.
И протянутые руки в глубину пустого шкафа.
И вполне простые жесты вдруг покажутся престранны,
Будто в жизни – открывают неизученные графы.

Словно пыль времён на полках, а не кухонного чада
Столь убого, прозаично наложившиеся блики.
Словно время закатилось, да и знать его – не надо,
Словно мы – одни на свете, так ничтожны, так велики.

Азиатские мотивы возникают ниоткуда,
То ли музыка такая, то ль узоры на клеёнке…
Проявляется картинка, необъявленное чудо –
Из туманного пространства обратимой фотоплёнки.

И стакана – по стакану – лёгкий звяк – сопровождает
Тёплых пальцев прикасанье (хорошо, что нет бокалов!)…
По меже твоей морщинки прядка движется седая…
Я смахну её рукою – чтобы взгляду не мешала!
* * *

МОЙ ПЬЕРО

Мой грустный белый клоун, мой Пьеро,
С застывшею слезинкой на щеке,
Стоит на эскалаторе метро
С большим воздушным шариком в руке.

А шарик тот предательски дрожит,
И выдаёт дрожание руки.
А эскалатор крутит виражи,
На месте, изнывая от тоски.

Мой грустный клоун снова едет вниз,
А я – наверх. И мне ужасно жаль…
Перемахнуть бы – этакий каприз –
Через перила – вот и вся печаль…

Но я сама – такая, как Пьеро,
И не решусь вступить в открытый бой.
А всё, как мир, понятно и старо,
Не хочет приходить само собой.

И нет для вдохновения причин –
Смотрю в глаза – не скрытно, не тайком:
Навстречу мне съезжает Арлекин.
А белый шар завис под потолком…
* * *

У ЛЕТА ДВА ЛИЦА…

 

У лета – два лица, как у любви.
Улыбчиво-приятное и злое.
И душу понапрасну не трави –
Увидишь оба. Зеркало кривое

Отобразит такое – не поймёшь,
Откуда что взялось на самом деле.
Не отличить, где истина, где ложь,
Хоть то и то – на грани, на пределе.

Согреет, приголубит. Обожжёт…
Обдаст холодным ветром. Приласкает.
Поманит вновь пчелу на свежий мёд.
А что поделать? Жизнь у нас такая…
* * *

СЛУЧИЛАСЬ ЛЮБОВЬ…

 

Случилась любовь. Не случилось её продолжение.

А может, оно так и было Всевышним замыслено.

Потом, через тысячу лет, на меня снизойдёт озарение,

Откроется эта простая и чёткая истина.

 

Потом… А сегодня, по мартовской, грязной промозглости,

Настрой усугубив совсем не весенней погодою,

Влечёт меня город, в моём, несознательном, возрасте,

Вовсю насладиться любви оборвавшейся кодою.

 

Трамваем, маршрута далёкого и незнакомого,

Меня волочёт по чужим затемнённым окраинам…

Ведь даже блины очень часто спекаются комьями,

Когда сковородка уж слишком активно надраена.

 

Когда не прогрета и маслом калёным на залита,

А то ещё, тесто замешено чуть жидковатое…

А сердце – оно, может быть, отогреется за лето,

Сегодня же – снег оседает изорванной ватою.

 

Сегодня увозит меня за предел разумения

Водитель трамвая, задумавшись, видно, про вечное…

Сегодня я помню себя ещё более-менее,

А завтра проснусь никакая, седая, увечная.

* * *

УЧЁНАЯ

 

Ты мне говоришь о любви – я не верю, не верю!

Какая любовь, если сердце немеет с тоски.

Взгляни на меня: это горе, года и потери

Всю душу мою истрепали, порвав в лоскутки.

 

Взгляни на меня: седина, толщина и болячки –

Того и гляди, что помру, не увидев Париж.

На тверди земной ощущаю подобие качки –

А ты мне упорно опять о любви говоришь!

 

В ответ – хохочу. Вспоминаю с ехидной усмешкой,

И лишь в одиночестве – соль разъедает глаза.

Ах, кто бы расставил по жизни приметные вешки,

Чтоб видеть заранее: "можно!", "опасно!", "нельзя!"…

 

Но нет светофоров на бурных судеб перекрёстках,

На страх свой и риск продолжаем опасный полёт.

И ветка ударит в лицо, неожиданно хлёстко,

Отпущена тем, кто случайно прорвался вперёд.

 

Получишь разок, вот и следуешь дальше с опаской,

От яркого света спеша заслониться рукой.

И как тут поверить тому, кто с любовью и лаской

Ко мне обращается, умной, учёной такой?..

* * *

ЛЕКАРСТВО ОТ ЛЮБВИ

 

Ты мне сказал, что утратил способность влюбляться,

Что очерствел, и покрылся защитной корою,

Что это всё хорошо в девятнадцать и в двадцать,

Это тогда цитадели сдаются без боя.

 

Что отсырел и слежался за долгие годы

В пороховницах – народом помянутый порох,

Что от любовной изжоги – достаточно соды

Попринимать, и лекарств убедительный ворох…

 

Ты говорил горячо и с любовной дороги

Всё поворачивал в лес, для меня незнакомых,

Странных, мужских, убедительных терминологий,

Слабую женскую душу ввергающих в кому.

 

Видно, казалось тебе: убедительней будет,

Если военный жаргон применить в разговоре,

Словно горячий компресс к застарелой простуде,

И внутривенно какое-то средство в растворе…

* * *

 

 

СОДЕРЖАНИЕ