Обращение ко второй паре противопоставлений начинает развенчание повседневного. В качестве ограниченного, замкнутого в себе самом повседневное противопоставлено истинной жизни и истинному миру, жизни и миру, где все партикулярное медленно размывается, где местные и провинциальные порядки растекаются в универсальность. В этом противопоставлении отношение дополнительности, которым были связаны обыденное и необычное, переходит в отношение иного рода, в отношение иерархии, которая разделяет две сферы реального. Это приводит к тому, что повседневное обесценивается, о чем писали уже древние греки. Платон в «Теэтете» показал, как молодая служанка посмеялась над философом Фалесом, который, засмотревшись на небесные светила, упал в колодец. Однако насмешки девушки не могут остановить развитие культуры. Свободные искусства, которые достойны свободного гражданина, возвышаются над невежественными рабскими действиями, и этот иерархичный ступенчатый порядок изменяется лишь в редких случаях, во время сатурналий и карнавалов. Давление, «пресс» образования приводит к тому, что постепенно оформляется более широкий взгляд на мир и тем самым обесценивается все то, что имеет!' место в закоулках и темных подвалах обыденной жизни.
С началом Нового времени отход от повседневного приобретает новые формы. Предшествующий порядок мира и общества уступает место порядку, который позволяет творить. Вертикальная ось переворачивается в горизонтальную плоскость, становится временной осью и превращается в прогресс. Истинное сознание — это то, которое может быть лишь в конце пути. Идеологические противники повседневности, пытающиеся представить «тупую, темную повседневность» (Т. Лейтхойзер), «религию повседневности» (К. Косик) в качестве «превратного мира» (К. Маркс), попадают в весьма трудное положение. Они всегда приходят либо слишком рано, либо слишком поздно. Единственно необычным в конце является «чудо разума» («miracle de la raison») Лейбница или «чудо рациональности» («Wunder der Rationalitat»), о котором говорит Гуссерль. Если это чудо достигается собственными усилиями человека, то алтарь, который сооружается верховному существу («etre supreme»), служит самопочитанию человека в «религии человека», очарование которой, однако, было недолгим.
