От автора 2 страница

 

Прежде всего, уточним смысл основных понятий и терминов.

Начнем с понятия сила. С ним ассоциируются представления об активном действии, об энергичном вмешательстве в ход тех или иных событий, о борьбе за перемены или о сопротивлении им. Сила может быть негативной, разрушительной, насаждающей несправедливость, манипулирующей человеком и людьми. Но, наряду с силой военных и пропагандистских машин, есть еще сила любви, сила правды и добра, созидательная и положительная сила, способствующая расцвету всего лучшего в человеке.

Одна из ипостасей силы - агрессивность, от рождения свойственная любому нормальному человеку. Инстинкт агрессии - это здоровый, необходимый инстинкт, направленный, как и всякий другой, на поддержание жизни. У животных он служит сохранению вида (и, по Конраду Лоренцу, регулирует внутривидовой отбор - В.С.)[259].

Истоки агрессивности у людей связаны с боязнью потерять жизненное пространство и вообще все то, без чего немыслима полноценная жизнь - работу, крышу над головой, культурные и религиозные ценности, уважение окружающих, любовь. В той мере, в какой агрессивность помогает данному человеку или группе людей защитить себя, она является позитивной силой. Но она приобретает негативный характер, если в целях самозащиты применяются средства, губительные для человека и людей.

В связи с этим правильно было бы говорить не о подавлении агрессивности, но лишь о том, что психологи называют сублимацией. Другими словами - о трансформации агрессивности, о придании ей такой направленности, благодаря которой она послужит делу созидания и освобождения человека.

Что касается понятия насилие, то с ним мы связываем представление о сугубо разрушительной, враждебной человеку силе. Пытаясь командовать и повелевать, покушаясь на присвоение ценностей и благ, ему не принадлежащих, насильник попирает не только чужое, но и собственное достоинство.

У истоков насилия очень часто обнаруживается опять-таки страх - страх остаться непонятым, непризнанным окружающими, страх потерять накопленные богатства. Такого рода страх формирует у насильника отрицательные мнения о других людях, побуждает приписывать им те низменные порывы, которые присущи ему самому.

Насилие многолико и многообразно. Следует различать, к примеру, насилие физическое и психическое, насилие открытое и скрытое, насилие меньшей степени и насилие, опасное не только для отдельных людей, социальных групп и наций, но и для всего человечества. Наконец, существует разница между насилием на межличностном уровне и насилием структурным, укоренившимся в наших представлениях о мире и обществе, в созданных нами институтах - экономических, политических, военных, в церкви и школе, в преобладающем отношении к женщине, в способах общения и обращения с природой. Но, каковы бы ни были эти нюансы, все виды насилия сходны в том, что обращены против добра, справедливости, жизни.

 

* * *

 

Какой выбор встает перед нами в связи с проблемой насилия? Как относиться к его проявлениям?

Одна из возможных реакций - отсутствие реакции, безразличие и пассивность.

С точки зрения Ганди, это - самая примитивная, недостойная форма отклика. Фактически это уступка несправедливости вместо попытки бороться с нею. В той или иной степени человек пассивный всегда остается опорой несправедливости.

Почему человек выбирает пассивность? Очень часто потому, что боится дурных последствий какого-то иного выбора - житейских трудностей, потери источников существования, давления и репрессий со стороны властей.

Возможна и другая причина. Общественная ситуация, порожденная длительной несправедливостью, бывает весьма сложна, и людям попросту не ясно, какие действия отвечают их коренным интересам. Возникает ощущение слабости, бессилия перед лицом жестокой реальности, деморализующее порой целые народы.

Более достойная реакция на несправедливость и насилие - ответное насилие. Во всяком случае, здесь налицо попытка выправить положение, продвинуться вперед по пути к миру и справедливости. У ответного насилия, таким образом, благие цели.

На ранних стадиях ответное насилие часто напоминает инстинктивный порыв, вершится спонтанно, без долгих раздумий. Но очень скоро оно становится сознательным, приобретает организованный, программный характер. Мнение, будто ответное насилие - самый быстрый и эффективный способ достижения справедливости, давно и глубоко укоренилось в умах. Сказывается и недостаток знаний о других способах борьбы.

Каковы, однако, последствия ответного насилия? Чтобы с его помощью отстоять справедливость, мы должны хотя бы отчасти превосходить врага, то есть иметь больше средств давления и разрушения, чем имеет он. Мы принимаем для этого практические меры. Но поскольку враг поступает точно так же, разгорается соперничество по поводу того, кто же лучше подготовился к уничтожению противной стороны. Так раскручивается спираль насилия и устрашения. Ее ярчайший пример - гонка вооружений между Востоком и Западом.

Избирая путь ответного насилия, мы позволяем агрессору навязать нам средства, используемые им самим.

Допустим, при помощи ответного насилия достигнута победа над врагом. Но даже победа, венчающая освободительную войну, в большей или меньшей степени иллюзорна. Ведь чем ожесточеннее столкновение, тем меньше шансов, что по окончании конфликта отношение к человеческой личности будет более уважительным, а в жизни общества укрепятся начала справедливости.

Наконец, еще одна форма реакции на насилие - активное ненасилие. Предпосылки такого выбора заложены в каждом из нас независимо от расовой, религиозной или культурной принадлежности.

Строго говоря, термин “ненасилие” - дословный перевод понятия “ахимса”, использованного Ганди для характеристики своей позиции, - не раскрывает суть явления с должной полнотой. И, может быть, даже не говорит о нем главного, не отражает конструктивного духа этой жизненной позиции, подчеркивая лишь, что она несовместима с насилием. Но те, кто, взыскуя справедливости, отказываются от насилия, должны прибегнуть к какой-то другой силе как к средству борьбы. Говоря об этой другой силе, Ганди пользуется понятием “сатьяграха” - сила истины, сила духа. Христиане могли бы добавить - и сила справедливости, сила любви. Поэтому, рассуждая об активном ненасилии, правильнее всего было бы пользоваться синтетическим термином “ахимса/сатьяграха”.

Адепты “ахимсы/сатьяграхи” не приемлют безразличного, пассивного отношения к несправедливости, как и попыток воздать за нее насилием. Сталкиваясь с ее конкретными примерами, они стремятся осмыслить их как можно глубже, чтобы помочь освобождению не только жертв, но и главных виновников несправедливости. Победить ее в точном смысле слова - значит добиться освобождения и угнетенных, и угнетателей.

Там, где в ходу ответное насилие, врага отождествляют с допущенной им несправедливостью. Способ ее устранения - личное возмездие, вплоть до умертвления врага. В случае же активного ненасилия человек или группа людей рассматриваются отдельно от совершенного ими зла. Применяя стратегию несотрудничества, мы мешаем повторению несправедливости, и в то же время взываем к совести тех, кто прежде всего в ответе за несправедливость и зло.

Практика активного ненасилия связана с определенным взглядом на личность и общество. Человек рассматривается как величайшая ценность во всем сотворенном мире. Каждая человеческая личность достойна безусловного и абсолютного уважения. Все прочие ценности должны служить человеку и его жизни. В свою очередь, человек, подтверждая свое высокое достоинство, обязан бережно, любовно относиться не только к себе подобным, но и к природе, к животным и представителям растительного царства.

Как существо сознательное, всякий человек наделен даром изменять свою жизнь и делать новый выбор. Сознание человека бывает деформировано или недостаточно развито. Но под воздействием событий и фактов, так или иначе выражающих истину, оно способно оживать и расти. Поэтому недопустимо наклеивать ярлык на кого бы то ни было, подразумевая, что данный индивид не в силах изменить себя.

Ненасильственная борьба ведется прежде всего на уровне сознания-разума-совести. В основе всякой приверженности ненасилию - глубокая, неизменная вера в способность человека раскрывать свое сознание, свое существо правде.

Принципиальное требование активного ненасилия - готовность расплачиваться за убеждения. Всякое преображение требует жертв. Избирающим ответное насилие желательно, чтобы за конфликт платил противник. В отличие от них сторонник активного ненасилия принимает на себя последствия своих шагов, жертвуя репутацией, карьерой, благополучием, а бывает, и жизнью.

Убежденность в том, что человек представляет собой наивысшую ценность, обязывает нас прибегать лишь к средствам, которые сами по себе выражают абсолютное уважение к человеку.

Нам надо знать, что это за средства, как их применять, как побеждать зло в самих его первоосновах, оказывая целительное, умиротворяющее воздействие на людей и общество. Но прежде чем обратиться к описанию этих средств, вспомним о духовно-этических основах ненасилия и его евангельских корнях.

 

* * *

 

В истории церкви идеалы ненасилия попирались не раз. Но все же именно они составляют основу христианской этики, а Библия позволяет проследить, как созревало мироотношение, достигшее своих вершин в учении Иисуса.

Уже в текстах Ветхого Завета насилие - не та неумолимая, таинственная стихия, которая, согласно языческим поверьям, вторгается в мир людей помимо их воли. В ветхозаветной традиции насилие предстает как зло, ответственность за которое лежит на самом человеке. Следовательно, это зло не является неизбежным.

О том, чтобы совладать с насилием, поняв его суть, о полной неприемлемости его в человеческих отношениях - особенно в отношениях древних иудеев с соседними племенами - речи пока нет. Священные книги прямо предписывают сурово обращаться с пленниками войны и повествуют о массовых расправах над ними. В повседневном быту утверждается закон талиона - закон воздаяния виновному за причиненный вред по принципу “око за око, зуб за зуб”.

Однако, санкционируя возмездие, иудаизм обозначает и его допустимые пределы. Тем самым осуждена слепая, безудержная месть (вроде истребления всех мужчин в роду в наказание за убийство, совершенное одним из них).

Вообще, в своей внутренней жизни народ древнего Израиля делает важные шаги к постижению правды-справедливости-любви как силы, без которой людям не узнать подлинного счастья. Наполняется смыслом понятие шалом (мир), означающее не просто жизнь без войн, но гармоничное единение человека с себе подобными, с природой и Богом. Поклонение одному лишь Единому Богу, Богу любви и справедливости, развенчание ложных богов, включая идолов богатства и военной мощи; запрет на человеческие жертвоприношения, признание жизни человека священным даром, выраженное в заповеди “Не убий!”; взгляд на Бога как на радетеля о бедняках и сиротах, о скитальцах и убогих, постоянные напоминания пророков о том, что Ему угодны попечение о слабых, защита прав и достоинства униженных; забота о поддержании равновесия в обществе путем празднования раз в пятьдесят лет юбилейного года - года благодарения Богу, года примирения соседей, перераспределения имуществ и земли в пользу менее удачливых соплеменников - все это слагаемые древнеиудейского представления о справедливом мире-шаломе.

В поисках справедливости народ Израиля следует за Богом, который, посылая людям знамения, говоря с ними устами пророков, указывает им путь к освобождению. Сопровождая их на этом пути, Он воспринимается как Бог близкий, благорасположенный к людям. Отношения глубокого доверия, складывающиеся между Богом и Его народом, помогают последнему бесстрашно выполнять свою миссию.

Итак, Ветхий Завет учит людей любить Бога и своих ближних. Новые измерения любви, без которых нельзя искоренить насилие и обрести мир, открываются человечеству в деяниях и проповеди Христа.

Принимая крестную муку во спасение всех людей, Христос подтверждает безусловную ценность каждой человеческой личности. Сотворенный по образу и подобию Господа, спасенный искупительной жертвой Христа, всякий человек достоин абсолютного уважения даже тогда, когда перестает уважать себя. Отнестись к нему с тем же уважением, с той же любовью, с которой Бог Евангелия относится ко всем нам, значит помочь ему заново обрести свое достоинство.

Любовь, проповедуемая Иисусом, всеохватна и безгранична, самоотверженна вплоть до готовности любящего отдать свою жизнь за другого человека, будь он плох или хорош. Это уже не только любовь к ближним, но и любовь к врагам. Собственно, тут и совершается переход от морали ветхозаветной к морали евангельской. “Вы слышали, что сказано: “люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего”. А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих и гонящих вас... И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный” [Мф 5, 43-48].

Любить врага, отказываясь платить злом за зло, обращая к нападающему “другую щеку”, - все равно, что будить его спящую совесть, атакуя ее силою правды о непреложной ценности человека, напоминая, что насильник попирает прежде всего свое собственное достоинство. Христианская любовь, побеждающая вражду и помогающая противнику изменить самого себя, способна, как никакое другое средство, разрывать спираль насилия и утверждать мир между людьми.

 

* * *

 

В эпоху раннего христианства позиция церкви и поступки верующих указывают на стойкую приверженность ненасилию.

Не желая проливать чужую кровь на поле брани и поклоняться, вместе с другими солдатами Рима, обожествленному императору, первохристиане отказываются нести воинскую повинность. В конфликте с языческой властью они сознательно принимают муки как последствия своего выбора и воздерживаются от насильственного отпора палачам. Эти личные свидетельства об истинности христианской веры совершали переворот в умах и душах современников.

Раннехристианское неприятие насилия отражено в писаниях Тертуллиана, Лактанция, Киприана, Иоанна Златоуста и других.

С превращением христианства в официальную религию Рима положение меняется. Христиане, в той или иной мере облеченные властью, слишком часто оказываются не на высоте своих задач. Отчетливо обозначающийся разрыв между верой и жизнью связан, помимо всего прочего, с влиянием греческой философии (точнее, с заложенными в ней тенденциями к отделению духовного от земного).

А между тем империя, с которой идентифицировало себя христианство, довольно скоро вступила в полосу глубокого кризиса и подверглась вторжениям варваров. Как реагировать на их натиск? Позволительно ли верующим защищать свое государство с оружием в руках? Откликаясь на эти вопросы, Блаженный Августин формулирует доктрину справедливой войны (bellum justum).

Исходя из того, что войны лучше предотвращать, чем вести, один из учителей церкви обусловил участие христиан в военных действиях рядом жестких требований. Так, война должна быть оборонительной и преследовать объективно справедливые цели. Необходимо обеспечить защиту гражданскому населению. Страдания, причиненные войной, должны быть меньшими, чем если бы она не велась вовсе. Нужна уверенность в военной победе.

Эта доктрина, которую позднее развил Фома Аквинский, по существу знаменует возврат к морали Ветхого Завета - к делению людей на друзей, которых надо беречь, и врагов, которых можно убивать.

Теологическая конструкция, призванная помочь в борьбе с войной, на деле служила и служит оправданию самых жестоких и разрушительных войн. В наши дни на нее ссылаются, чтобы обосновать правомерность ядерного сдерживания, испытаний, производства и хранения оружия массового уничтожения.

Но параллельно в христианстве всегда сохранялось течение, верное духу евангельского ненасилия. В IV веке Св. Мартин Турский оставляет службу в римском войске, чтобы посвятить себя служению Богу и бедным. В следующем столетии папа Лев Великий, вступив в переговоры с вождем гуннов Аттилой, добился их временного ухода из Италии, а несколько лет спустя, после падения Рима, спас город от полного разорения. Аналогичную роль мирного посредника между захватчиками-варварами и жителями городов империи играл в те времена Св. Северин.

В средневековой Европе складывается обычай “замирения Божьего” (the Truce of God): по воскресеньям и в дни церковных праздников военные действия прекращаются.

Быть может, никто из христиан Запада не воплотил ценности ненасилия в своих делах и поступках так ярко, как Св. Франциск Ассизский, и не постиг радикальный смысл Евангелия полнее, чем он. Обаяние его личности, как и личности его ближайшей спутницы Св. Клары, до сих пор живо ощущается христианами. Франциск творил целостный, отличный от общепринятого образ жизни, основанный на высочайшем уважении к человеку, на любви к врагам и деятельном сострадании бедным. Не приемля богатства, злоупотреблений властью и кровопролитий, Франциск бросал отважный вызов несправедливости. Он вдохновил широкое движение не только в среде духовенства, но и среди мирян, не желавших браться за оружие и нести воинскую повинность. Можно добавить, что папа Григорий IX издал буллу в защиту людей, разделявших эти настроения.

Как ни велика историческая роль, сыгранная Лютером, Кальвином и Цвингли, они не открыли заново ненасильственных заповедей Иисуса. Напротив, лидеры Реформации поддерживали доктрину справедливой войны. Однако в XVI-XIX веках внутри протестантизма сложились направления, возвращавшие христиан к идеалам Нагорной проповеди и возрождавшие евангельское ненасилие на уровне церковных учений. Это меннониты, квакеры, плимутские братья-бретрены, чей последовательный пацифизм не единожды навлекал на них гонения со стороны инаковерующих.

У просвещенных европейцев XIX - начала XX века идеи пацифизма во многом отделяются от религии, приобретают более или менее выраженное гуманистическое звучание, нередко сочетаясь с социалистическими взглядами.

Для пробуждения совести христиан, для того, чтобы они начали заново постигать радикализм евангельского ненасилия, понадобились первая, а потом и вторая мировые войны. В межвоенный период заявили о себе созданные этими людьми миротворческие организации. Одна из них - Международное содружество примирения.

Отвергая доктрину справедливой войны, IFOR уделяло и уделяет особое внимание сотрудничеству с католическими и протестантскими богословами, с православной церковью в создании теологии мира. В ходе Второго Ватиканского собора представители Содружества рекомендовали признать отказ от службы в армии по идейным мотивам и приверженность ненасилию в качестве фундаментальных ориентаций христианина, и эти советы были учтены при подготовке пастырской конституции Gaudium et Spes. Однако недвусмысленный отказ официальных церковных кругов от доктрины справедливой войны остается делом будущего.

Превращение христианских церквей в церкви ненасилия и мира решающим образом зависит от позиции каждого из нас, от наших личных свидетельств об истине. Процесс трансформации должен идти не сверху вниз, но снизу вверх. И в этом смысле примером служат многие церкви Третьего мира. В условиях диктаторских правлений они рвут традиционные узы, связующие их со светскими властями, и принимают сторону народа Божия - простых людей, более всего страдающих от несправедливости.

 

* * *

 

У ненасильственных действий, к характеристике которых мы приступаем, всегда должна быть объективно справедливая цель - исправление ситуации, в которой допущены нарушения прав человека. Методы ненасилия нельзя применять чисто прагматически, без опоры на моральные принципы, вытекающие из абсолютного уважения к человеку. Другими словами, без постоянного стремления к гармонии целей и средств. В противном случае ненасильственные методы выродятся в подобие давления - станут сравнительно изощренной, усовершенствованной формой насилия. В итоге ни те, кто применяет эти методы, ни их противники не станут лучше.

В ненасильственной борьбе за справедливость и примирение - будь то в сфере политики, экономики, экологии, в области межэтнических и конфессиональных отношений - накоплен немалый опыт, позволяющий выделить и описать наиболее эффективные приемы. Но ничего похожего на универсальную рецептуру прикладного ненасилия, пригодную для всех исторических эпох, обществ и ареалов, нет и быть не может. Для каждого конкретного случая нужны свои особые, оптимальные методы. Причем развивать и применять их должны сами жертвы несправедливости. В реальной жизни мы видим, как постоянно рождаются новые формы ненасильственной борьбы. Поэтому можно смело сказать, что отличительная черта активного ненасилия - его творческий характер.

Ненасилие побуждает человека искать и взращивать скрытую в нем самом силу правды, действовать по мере ее роста все более инициативно, изобретательно, уверенно. Таким образом, ненасилие освобождает личность, в то время как механизмы и приоритеты современного общества потребления давят на людей, навязывают им товары, модели поведения, образ жизни.

Ненасилие подразумевает веру в творческие способности, присущие всем людям. Это - призыв развивать самих себя для собственного блага каждого и на благо общества в целом. Ненасильственные действия не разворачиваются по прихоти одного-единственного лидера или узкого круга лиц. Урегулирование конфликтов и примирение мыслимы лишь на основе равноправного сотрудничества всех заинтересованных сторон, и опять-таки все - независимо от пола, возраста или социального статуса - приглашаются к участию в ненасильственных движениях. Очевиден как глубинный демократизм ненасильственных действий, так и тот факт, что они являются совместным начинанием, предполагающим солидарность и единение людей в борьбе за справедливость, в поисках путей к миру и освобождению.

В наше нетерпеливое время важно помнить, что освобождение - процесс, требующий от людей внутренней сосредоточенности, терпеливой и последовательной работы. Мы же слишком часто уповаем на немедленный успех. Множество политиков пытается наскоро переделать человека, как переделывают машину, - посредством внешнего вмешательства. Людей обязывают выполнять решения, к поиску которых они никоим образом не причастны. Диктатуры всех мастей внедряют “всеобщее счастье” в приказном порядке. Однако все, что навязано людям против их воли, не может существовать иначе, как за счет нового насилия. Революционное же нетерпение, толкающее к насильственным акциям, - лишь признак незрелости тех, кто ему поддался. Оно враждебно человеку, его подлинным интересам, и не имеет ничего общего с трудом во имя освобождения.

Серьезная, глубокая приверженность ненасилию формируется в ходе внутренней подготовки и обучения. Отправная точка в этом процессе - анализ того конфликта, который предстоит разрешить ненасильственными методами, выработка реалистичного, объективного взгляда на конфликтную ситуацию.

 

* * *

 

Пытаясь разобраться в природе какого-либо конфликта, мы нередко исходим из того, что правда во всей ее полноте - на стороне потерпевших, а зло творят исключительно их недруги. При всей устойчивости подобных представлений жизнь устроена иначе. Для тех, кто свыкся с “поляризующей моделью” социального анализа, уже само отступление от нее будет откровением.

Начать следует с вопроса о том, какая именно несправедливость свершилась в данном случае. Какие права личности или группы лиц нарушены? Кто конкретно пострадал, в чем выразился ущерб? Не жалея времени на общение с теми, кто подвергся притеснениям, идентифицируя себя с ними, надо как можно точнее уяснить суть дела.

Далее, закономерен вопрос о факторах, благодаря которым несправедливость стала возможной. Каковы ее структурные предпосылки? Что и почему служит ей опорой? Необходимо изучить предысторию конфликта, его политические, социокультурные, моральные параметры, ознакомиться с местными традициями и особенностями правовой системы. Параллельно определяется круг личностей, вовлеченных в конфликт, спектр задействованных в нем социальных групп и институтов, специфика международного контекста. Эти поиски помогают сторонникам ненасилия увидеть реальность, как она есть, открыть для себя правду о ситуации, в которой творится несправедливость.

Надо спросить себя и о том, в чем виноват лично я или та группа, к которой я принадлежу, чем и как я - хотя бы и сам того не замечая, храня молчание и бездействуя - поддержал несправедливость, и признать свою долю вины.

Не менее важно понять, чем руководствуется нарушитель справедливости, отчего он поступает так, а не иначе. Определив, какое зло он совершил, постараемся понять, в чем состоит его частичная правота, выявить ту долю правды, которую он отстаивает в меру своего понимания. Это позволит нащупать точки соприкосновения для начала диалога с оппонентом.

Анализ должен отражать суть происходящего со всей возможной достоверностью. В противном случае он не выполнит своих функций как инструмент ненасильственной борьбы. И не просто потому, что слабый анализ - ненадежная основа для построения плана действий. Ведь одна из главнейших задач ненасилия - пробудить совесть и сознание других людей при помощи открывшейся нам истины. Если же анализ не правдив, он не будет иметь убеждающей силы.

По мере того как разворачивается борьба, анализ должен регулярно возобновляться, чтобы участники могли осмыслить новые факты, принять во внимание перемены в ситуации и скорректировать выводы.

 

* * *

 

Теперь о тех, кто, собственно говоря, и проводит анализ для подготовки к ненасильственным действиям, - о базовой группе как субъекте ненасильственной борьбы.

Работа с подобными группами занимала центральное место в деятельности пионеров активного ненасилия (в частности, Ганди и Сисара Чавеса). Длилась она достаточно долго, порою годами. Ведь ненасильственная борьба требует глубоких перемен в ментальности, принципиально новых взглядов на противника, на феномены агрессии и несправедливости. Интуитивные, спонтанные действия - не самое подходящее средство там, где надо искать альтернативу кровопролитию и решения фундаментальных общественных проблем.

Чтобы создать базовую группу, надо собрать вместе людей, признающих, что налицо социальный конфликт, и готовых помочь его урегулированию. Инициатива может исходить от одного или нескольких лиц, обеспокоенных происходящим, признающих факты несправедливости, стремящихся к правде и миру.

Поскольку в ходе конфликта участники ненасильственных действий призовут на помощь силу духа, первостепенная задача группы - в том, чтобы укрепить веру каждого из них в преобразующую силу правды-справедливости-любви. Апеллировать, в зависимости от религиозных и идеологических предпочтений участников, можно к евангельским ценностям, к жизненным примерам Ганди и Мартина Лютера Кинга, к наследию великих гуманистов - таких как Торо и Толстой. На всех этапах борьбы внутренняя убежденность должна укрепляться и обновляться.

Харизматические личности - те, кому ниспослан дар обновлять веру и убеждения, возрождать людские надежды, - должны исполнять свою миссию, не претендуя на то, чтобы в одиночку определять ход ненасильственной борьбы. Не так уж редки случаи, когда внешне слабые, невзрачные люди, с трудом формулирующие свою мысль, выражают, несмотря на это, те стороны правды, о которых остальные не подозревают. Чутко, внимательно прислушиваясь к ним, мы избегаем соблазна уступить влиянию одного-единственного лидера и не позволяем кому бы то ни было доминировать в группе.

По большому счету, ни семья, ни школа, ни церковь, ни общество не готовят нас к ненасильственным действиям. Вот почему нам надо самим учиться управлять своими рефлексами и реакциями, языком тела и жестов, мыслями и поступками, уметь контролировать их силою духа. Мы должны учиться стойкости перед лицом насмешек и унижений, под воздействием грубого психического и физического принуждения.

Подготовиться к этому можно, изучая исторические прецеденты, соотнося свои текущие проблемы с опытом других ненасильственных движений.

Особенно полезно, когда учебным полем ненасилия становится сама группа, а ее члены учатся применять ненасильственные методы в собственных житейских спорах. Лишь в постоянной борьбе с самим собой, в неустанной тренировке самого себя человек растет и по-настоящему взрослеет.

Каждый участник группы привносит в ее жизнь и деятельность элементы своей неповторимой индивидуальности, свою собственную правду. Коль скоро в главном мы едины, будем воспринимать наши различия как нечто обогащающее нас! Научимся слышать друг друга, общаться на высоком духовном уровне, совместно работать, переживать трудности, праздновать и веселиться!

В процессе обучения особенно полезна ролевая игра, или социо-драма: готовится сценарий, разыгрываются сцены конфликта, ставится задача найти ненасильственный выход из предложенной ситуации. Ролевая игра помогает участникам группы развить в себе дар предвидения, учит контролировать свои поступки, ставить себя на место противника и осваивать искусство диалога с ним.