Текст Гераклита Эфесского, греческого философа конца VI — начала V века до н. э., приводится в переводе М. Дынника: Гераклит Эфесский. Фрагменты. — М., 1937; фрагмент 15.

элементов, которых ему не хватает для достижения цело­стности; вследствие этого задерживается момент осознания им Самости и, соответственно, момент спокойного, безмя­тежного приятия смерти. Самость сохраняется в состоянии проекции. В случае рассматриваемого сна она обнаружи­вает себя в виде Юпитера, однако последний, приближаясь к Земле, дробится на большое количество мелких небесных тел — своего рода множество «Самостей» или отдельных душ, врезывающихся в землю; таким образом, Юпитер «интегрируется» в наш мир. В мифологическом плане этот образ ассоциируется с инкарнацией, воплощением божест­ва, а в психологическом плане он означает проявление бес­сознательного процесса на уровне сознания.

Вот почему я посоветовал бы рассказчику рассматривать страх по поводу всеобщей катастрофы, выраженный в его сне, с точки зрения собственной смерти. При таком подхо­де характерный смысл приобретает то обстоятельство, что предполагаемый год смерти рассказчика совпадает с сере­диной критической фазы между 1960 и 1966 годами. Конец света, намеченный в сновидении, ассоциируется, таким об­разом, с собственным концом субъекта: речь идет в первую очередь о катастрофе личного характера, о жизни отдель­ного человека, приходящей к своему завершению. Но по­скольку символика сновидения явно относится к некоей коллективной ситуации, субъективный аспект НЛО мне кажется заслуживающим обобщения: летающие объекты выступают как проекция страха смерти, пока еще не рас­познанного и остающегося на уровне бессознательного.

После первоначальных оптимистических рассуждений о космических пришельцах пришло время разговоров об исходящей от них возможной опасности, об угрозе агрессии со всеми ее нежелательными и непредсказуемыми послед­ствиями. В наше время нет особой необходимости задумы­ваться о мотивах, в силу которых латентный и почти незаметный в обычных условиях страх смерти обостряется до чрезвычайной степени; эти мотивы совершенно очевид­ны и дополняются сознанием того, что любая расточитель­ность по отношению к жизни, любые отклонения от нормального ее течения равноценны смерти. Это последнее обстоятельство — помимо опасностей, исходящих от атом­ного оружия и других факторов — может объяснить обост­рение страха смерти, которое наблюдается именно в нашу

Рис. 1: Видение НЛО

эпоху, когда жизнь для очень многих потеряла свой глу­бинный смысл, а свойственные ей ощущения и ритмы веч­ности сменились неумолимым тиканьем секундной стрел­ки. Вот почему хочется пожелать людям найти в себе ком­пенсирующее начало, сопоставимое с анимой из рассмат­риваемого сновидения, и посоветовать им выбрать девиз по примеру Ханса Хопфера, базельского ученика Гольбейна, жившего в XVI веке: «Смерть — последняя черта сущего; я не отступаю ни перед одной»¹.

ПЯТЫЙ СОН

Этот сон рассказан дамой с университетским образова­нием. Он приснился ей много лет назад, без всякой связи с феноменом НЛО.

«На краю мира, как бы в ожидании чего-то, стоят две женщины. Старшая, более высокого роста, поражена па­раличом. Ее облик напоминает мне мою подругу мисс X. Она смело глядит вдаль. Более молодая ниже ростом; ощущая свою силу, она поддерживает старшую под руку, но ей не хватает смелости смотреть вдаль. Во второй из женщин я узнаю себя. В небе, слева от себя, я вижу луну и утреннюю звезду, а справа — восходящее солнце. С правой стороны появляется парящий предмет эллип­тической формы, отливающий серебром. Его экипаж вы­строился в ряд вдоль борта. Члены экипажа выглядят как люди в серебристо-белых одеждах. Две женщины, покоренные этим видением, трепещут в неземном, кос­мическом пространстве: подобное доступно человеку только во сне».

Находясь под сильнейшим впечатлением от собственного сна, рассказчица сразу же зарисовала его; см. рис. 1. Сон описывает типичное явление НЛО; как и третий сон, он содержит тему «экипажа», то есть присутствия человечес­ких существ. Ситуация разыгрывается в исключительных

В оригинале — на швейцарском диалекте: Der Tod ist die letzt Linie der Ding. Ich weich keim. В буквальном переводе: «Смерть — последняя линия Вещи; я не отступаю ни перед одной». Дальше от слов, но, ка­жется, ближе к смыслу это можно было бы перевести так: «Смерть — последний штрих рисунка; я справлялся с другими, не отступлю и пе­ред этим» (прим. Д. Г. Лахути).

 

условиях, «на краю мира»; по ту сторону находится кос­мическое пространство со своими планетами и солнцами, или страна мертвых, или бессознательное. Если речь идет о космическом пространстве, можно предположить, что ле­тающий объект представляет собой межпланетный ко­рабль, сконструированный более высокоразвитыми по сравнению с нами жителями другой планеты. Если же речь идет о стране мертвых, существа на летающем предмете могут рассматриваться как ангелы или духи умерших, ко­торые опускаются на землю в поисках души. Эта интер­претация касается мисс X, которая в то время «нуждалась в поддержке», то есть, иначе говоря, была больна; состоя­ние ее здоровья внушало серьезную тревогу. Она умерла спустя два года после описываемого сновидения; вот поче­му рассказчица усматривает в своем сне некое предчувст­вие. Наконец, если речь идет о бессознательном, мы видим здесь его персонификацию в образе «анимуса»; последний появляется в характерной для него множественной форме. Фигуры одеты в праздничные белые одежды, что подска­зывает гипотезу о брачном союзе противоположностей. Подобный символический образ свойствен также идее смерти как окончательного осуществления целостности. Вот почему соображение рассказчицы, согласно которому ее сон возвещает о смерти подруги, не кажется мне безос­новательным.

В сновидении использован символ диска, летающей та­релки, несущей на себе духов; это — межпланетный ко­рабль, который, прилетев из иных миров, приблизился к границе нашего мира в поисках душ умерших. В сновиде­нии не уточнено, откуда именно прибыл этот корабль — с Солнца, с Луны или откуда-то еще. Согласно некоторым мифологическим представлениям (см., например, Acta Archelai), молодая Луна прибавляет в объеме пропорцио­нально числу душ умерших, которые с помощью двенад­цати черпаков переносятся с Земли на Солнце, после чего, пройдя очищение, изливаются на Луну. Тем не менее в современной литературе о НЛО я пока не встречал сооб­ражений о том, что эти межпланетные корабли могли бы представлять собой нечто вроде ладьи Харона, перевозя­щей души на противоположный берег Стикса. Здесь нет ничего удивительного, ибо, с одной стороны, аналогии с античным миром становятся все более и более чуждыми современной культуре, а с другой стороны такие аналогии чреваты весьма неприятными выводами: ведь значитель­ный рост числа наблюдаемых в последнее время (особенно в течение последнего десятилетия) НЛО — рост, приковав­ший к себе всеобщее внимание и вызвавший определенное беспокойство, — мог бы навести на мысль, что появление множества летательных аппаратов с иных миров должно означать пропорциональное увеличение количества смер­тей.

Известно, что в прошлом все явления того же рода, что и НЛО, интерпретировались в подобном духе: они предвещали «большую смерть», войну или эпидемию, и выража­ли мрачные предчувствия, сходные с теми, которые царят н настоящее время. И ни в коем случае не следует думать, будто широкие массы людей сегодня настолько развиты и образованны, что предположения вроде только что выска­занного уже не имеют шансов укорениться в обществе. Средние века, античность, даже первобытная эпоха все еще далеко не канули в пучину прошлого — как бы в это ни верили так называемые «просвещенные» люди; свойственный отдаленным во времени эпохам образ мышления продолжает и сейчас цвести пышным цветом в самых ши­роких слоях населения. Непосредственно в нашей среде, активнее, чем когда-либо, развиваются самые архаичные мифологии и магические представления; лишь сравнитель­но немногие люди благодаря полученному в духе рациона­лизма образованию действительно отошли от первобытного состояния¹.

Оставляя в стороне религиозную символику с ее всеобъ­емлющим влиянием, шеститысячелетней историей и по­стоянно повторяющимися фундаментальными темами, можно утверждать, что и ее «бедные родственники», а именно магические представления и ритуалы, продолжают жить как ни в чем не бывало, несмотря на все усилия про­свещения. Впрочем, у нас, в Швейцарии, необходимо про­жить долгие годы в сельской местности, чтобы столкнуться с этим тщательно скрываемым, никогда не выходящим на

Я отсылаю читателя к книге: А. Jaffe. Geistererscheinungen und Vorzeichen, 1958, где исследуется мифологический смысловой кон­текст странных, необычных «происшествий», случающихся с совре­менным человеком (прим. автора).

поверхность «фоном»; но овладев ключом к нему, человек открывает для себя все более и более удивительные вещи. Так, «врачеватель» (Medizin-Mann) первобытных племен обнаруживается ныне в образе «штруделя» (Strudel): слово это на бернском наречии означает «колдун». Такие «кол­дуны» заключают договоры с дьяволом, расписываясь под ними кровью, наводят порчу, прибегают к заговорам (на­пример, «доят» корову на расстоянии, чтобы отнять молоко у коровы соседа); они пользуются настоящими рукописны­ми учебными пособиями по колдовству. Я сам нашел у од­ного из этих «колдунов» книгу подобного рода, написан­ную в конце XIX века и начинающуюся мерзебургскими магическими формулами¹ в переводе на современный не­мецкий, а также заклинанием неизвестного происхожде­ния, обращенным к Венере. Клиентура «сельских колду­нов» часто бывает очень многочисленной, причем немалая часть клиентов — городские жители. Я лично ознакомился с целым собранием из нескольких сот писем, полученных одним из «врачевателей» в благодарность за успешное из­гнание злых духов из домов и хлевов, за снятие порчи с людей и животных, за излечение самых различных болез­ней.

Некоторым из моих читателей, незнакомым с фактами такого рода, покажется, что мой рассказ содержит преуве­личения. Позволю себе упомянуть о том, что легко подда­ется проверке: золотым веком астрологии оказалось не мрачное средневековье, а середина XX столетия, когда пе­риодические органы печати сплошь и рядом не гнушаются публиковать гороскопы на неделю. Немногочисленные ото­рванные от реальной жизни интеллектуалы с удовлетворе­нием читают в энциклопедическом словаре, как в 1723 г. некий господин заказал гороскоп для своих детей; эти же интеллектуалы, однако, и не ведают, что именно сегодня и среди нас гороскоп по авторитетности и значимости поч­ти сравнялся с визитной карточкой.

Для всех, хотя бы немного знакомых по собственному опыту с подобными скрытыми, «фоновыми» явлениями, существует неписаное правило, согласно которому «об этом не говорят». В результате возникают многочисленные слухи и выдумки; никто не хочет признавать их истин­ность, боясь прослыть отсталым глупцом. Но в действи­тельности все обстоит иначе.

Приводя здесь данные, «размывающие» устои современ­ного общества, я стремлюсь главным образом разъяснить символику сновидений, которая многим непонятна именно из-за незнания исторического материала, служащего ее ос­новой. Что сказали бы обо мне люди, если бы я попытался установить связь между сновидением какого-нибудь про­стого человека и Вотаном или, скажем, Бальдуром¹? Они заподозрили бы меня в излишнем мудрствовании, обвини­ли бы в преувеличениях — даже не догадываясь, что в род­ной деревне человека, рассказавшего о своем сновидении, живет некий «врачеватель», изгоняющий злых духов из лошадей с помощью руководства по магии, которое начи­нается мерзебургскими заклинаниями. Тот, кто не знает, что во многих регионах Швейцарии все еще продолжает блуждать «армия Вотана» — независимо от того, «рацио­налист» он или нет, — обвинит меня в произвольном тол­ковании кошмаров, посещающих горожан в уединенных высокогорных гостиницах и связанных с местными поверьями о «покойниках». Гуляя по окрестностям, эти горожане невольно поддаются влиянию местных жителей, для кото­рых Doggeli — то есть «призраки» или «ночные множества блуждающих духов» — составляют страшную, но открыто не признаваемую и как бы неведомую реальность.

По правде говоря, пропасть, будто бы отделяющая древ­ний мир от нашей современности, очень легко сходит на нет. Мы до такой степени отождествляем себя с сиюминут­ным сознанием настоящего, что забываем о существовании «вневременных» основ психики. Все, что имеет более дол­гую историю, чем эфемерные проявления современности, рассматривается человеком сегодняшнего дня как неразум­ный бред и вздор, которого следует избегать. Поступая так, мы подвергаем себя самой серьезной из угрожающих ныне психических опасностей, а именно — опасности пасть жертвой разного рода интеллектуальных «измов», утра­тивших все контакты с реальной психической жизнью и