Студопедия — 3 страница. Особой приметой городского жилья была несгораемая кровля – железная или черепичная (обычно использовалась дешёвая цементная черепица): это было средством
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

3 страница. Особой приметой городского жилья была несгораемая кровля – железная или черепичная (обычно использовалась дешёвая цементная черепица): это было средством






Особой приметой городского жилья была несгораемая кровля – железная или черепичная (обычно использовалась дешёвая цементная черепица): это было средством профилактики массовых пожаров, от которых жестоко страдали сёла. Железная кровля требовала частой краски: оцинкованное железо тогда почти не выпускали, и для защиты «чёрного» металла от ржавчины крышу покрывали суриком. Иные городские управы требовали от владельцев бревенчатых домов строить между ними глухие кирпичные стены – брандмауэры – которые при большом пожаре должны были помешать распространению огня.

Более богатые горожане обзаводились «пятистенками» - домами удвоенной длины, между срубами которых выкладывалась из брёвен внутренняя поперечная стена. Для отопления части такого дома могла использоваться дополнительная печь – «голландка». В отличие от громоздкой русской печи, она занимала меньше места и быстрее прогревалась, однако не годилась для приготовления пищи, а в морозную погоду быстро остывала. В доме-пятистенке часть жилого пространства уже можно было сдавать внаём, причём квартиранты почти не мешали хозяевам.

Ещё более зажиточные горожане строили двухэтажные дома. Иногда они были бревенчатыми, но чаще имели смешанную конструкцию. Тогда цокольный этаж (иногда им был по сути высокий подвал) выкладывался из кирпича, затем его перекрывали кирпичным же сводом, а над ним ставили бревенчатый сруб. При этом жилым помещением дома был именно его второй этаж: дерево в качестве стенового материала ценилось выше кирпича, поскольку обладало хорошими теплоизоляционными свойствами. Протопить каменное помещение было дорого, а остывало оно зимой быстрее бревенчатого. В помещения первого этажа (окна которого нередко оказывались на уровне земли) пускали жильцов, либо сдавали эти помещения в аренду для складских или производственных нужд. Если высота первого этажа позволяла, там открывали лавку или мастерскую. Тогда на окна навешивали железные ставни: в случае пожара нижний этаж становился несгораемым шкафом для самых ценных вещей.

Для отопления дома высотой в полтора-два этажа приходилось класть печи, имевшие две топки – по одной на каждом этаже. Такие печи-«столби-ки» обычно облицовывали кафелем, на глади которого ярко блестели печные вьюшки – латунные заглушки, закрывавшие отверстия в дымоходе. Чтобы угли в печи не остывали зря, вьюшку открывали, как только огонь в топке затухал. После этого часть печных газов не уходила по трубе в небо, а поступала в комнату, неся добавочное тепло (а вместе с ним и едкий дымок остывающих углей, а то и угарный газ).

В отличие от деревенской избы, зачастую обросшей хозяйственными пристройками, городской дом обычно их не имел. Хранить большие запасы чего бы то ни было горожанину не требовалось; ему нужна была разве что поленица дров, но её выкладывали во дворе или в особом сарае. Зато туалет (с неизменной выгребной ямой) располагался точно также, как в деревне: в виде отдельного от дома сооружения из тёса. Только в двухэтажных домах туалет обычно пристраивали к основному срубу; иногда такую «уборную» делали даже тёплой. Тогда для чистки выгреба хозяевам приходилось регулярно вызывать золотаря. Те, кто пользовался «удобствами» во дворе, просто переносили время от времени тесовую кабинку и устанавливали её над вновь выкопанной ямой, предоставляя самой природе позаботиться о старом выгребе.

Интерьеры домов такого типа не отличались изысканностью. В тесной отапливаемой части жилища удавалось расположить только кровать, обеденный стол, несколько лавок или табуреток (стулья ещё оставались роскошью), пару сундуков и подвесной шкафчик для посуды. Чтобы вся семья могла лечь спать, кого-то приходилось укладывать на пол или на сундук, а кому-то отправляться на печь. Личная жизнь при этом оказывалась приватной более чем относительно. Впрочем, точно также тесно жили в те времена миллионы крестьян, ещё менее избалованных бытовыми удобствами.

Теснота жилищ не мешала их хозяевам сдавать часть помещений так называемым «угловым жильцам». Это были рабочие, обычно – фабричные, получавшие особенно ничтожную зарплату; за 2-3 руб. в месяц они снимали «жилплощадь» в виде любого из четырёх углов на полу. Для не имевших ещё семьи выходцев из деревни такой вариант размещения был терпимой альтернативой жизни в пригороде, где арендная плата была лишь чуть ниже, но откуда было нелегко добираться на смену, нередко начинавшуюся в 4-5 часов утра.

Зная о нехватке дешёвого жилья в городах, многие владельцы крупных фабрик и заводов строили для своих рабочих общежития. На языке того времени они назывались «казармами» (для одиноких рабочих) или «каморками» (для семейных). Жилые постройки этих типов постоянно упоминаются в рекламных изданиях промышленных предприятий рубежа двух веков. В Москве 1910-х годов в казармах и каморках, а также в подвальных помещениях проживало до трети всех горожан (около 500 тыс. чел.) По современным стандартам уровень удобств в казармах и каморках оставлял желать много лучшего.

Как правило, казармы строились по принципу «большой спальни», когда в одном помещении рядами устанавливались десятки коек. Кроме места для сна жилец казармы имел в лучшем случае тумбочку для самых нехитрых вещей. Чаще её заменял поставленный под койку сундучок. В казармах не был редкостью режим «тёплой постели», когда на койки, оставленные рабочими, уходящими на смену, ложились те рабочие, которые только что отработали свои часы. Правда, в отличие от обывательских домиков казармы гораздо раньше получили водопровод, паровое отопление (благо, и воды, и отработанного пара на фабрике было достаточно) и даже электрическое освещение.

О специфике жизни в казармах красноречиво говорят иные дошедшие до нас факты. Так, для профилактики пожаров полы в казарме нередко делались асфальтовыми. Как о значительном достижении в деле казармостроения издатели фабричных книг сообщают о том, что в их общежитии рабочие разного пола проживают в раздельных помещениях. В другом аналогичном издании незамужние ткачихи благодарят хозяев фабрики за построенное для них отдельное помещение: «Мы живём теперь спокойно, вдали от грязи, окружавшей нас раньше среди казарменной жизни». Сохранившиеся до наших дней здания казарм своим голым техницизмом производят тяжёлое впечатление даже на наших современников, привычных к издержкам жизни в большом городе.

«Каморки», казалось бы, предоставляли семейным парам чуть больше удобств. Здесь помещение было разделено перегородками на индивидуальные жилые ячейки, каждая из которых имела свой запирающийся выход в коридор. Однако нехватка жилья нередко вынуждала размещать в каждой такой каморке не одну, а две семьи, или применять тот же принцип «тёплой постели».

Ещё более суровые условия жизни ждали тех горожан, кому по воле судьбы довелось попасть в «ночлежные дома» (в просторечии именовавшиеся просто ночлежками). Ночь под их кровом стоила жильцу какой-нибудь пятак; возможные убытки от эксплуатации социального объекта покрывались городской управой и/или благотворительными организациями. За такие деньги обитатель ночлежки получал место на дощатом топчане, который он мог застелить для удобства собственной верхней одеждой, да ещё кипяток без ограничений. Вероятно, ночь в полицейском участке выглядела бы не намного хуже. Фотография одной из таких ночлежек в подмосковном городке запечатлела выложенную по фасаду многоэтажного кирпичного здания надпись: «Водки не пить, песен не петь». Заметим только, что редко кто задерживался в ночлежке надолго: для большинства обитателей она была временным жилищем, которым пользовались только пока не находили работу. Ночлежка, изображённая в пьесе М. Горького «На дне», напоминает скорее блатную «малину», чем легальный ночлежный приют; не случайно актёры Художественного театра, готовясь сыграть горьковских персонажей, отправились искать натуру на московскую Хитровку – в типичный уголовный притон.

Описание нелёгких бытовых условий повседневной жизни городской бедноты, казалось бы, подтверждает правоту советских историков, много лет выводивших большевистскую революцию из «рабочей нужды». Однако нельзя забывать, что производительность труда промышленных рабочих в России была существенно ниже, чем на предприятиях Западной Европы, оснащённых сходным оборудованием: в странах Запада на рубеже 19-20 веков трудно было встретить фабрику, где бы в нескольких соседних корпусах работало в общей сложности чуть не 15 тысяч человек, как это было на знаменитой мануфактуре Морозовых в Орехово-Зуеве. Русский ткач наблюдал за работой всего двух станков, выпускавших дешёвый народный товар, покупатель которого не мог платить за него слишком дорого. На тех производствах, где требовался квалифицированный труд, рабочие получали существенно больше и могли позволить себе жить гораздо лучше. Однако таких предприятий было в России немного: это были, в основном, казённые или полуказённые заводы – оружейные, металлургические, химические.

От приютов бедноты перейдём к жилищам более состоятельных горожан. Обобщённо их можно поделить на два типа: особняк и квартира в доходном доме. Площадь этих жилищ, уровень комфорта, обстановка целиком зависели от достатка владельца или арендатора, а также от города, где тот жил. Столичные стандарты дорогого жилья были в провинции недоступны ни за какие деньги, однако прогресс и здесь был налицо.

Особняком называли жилой дом, занятый членами одной семьи, а также (иногда) прислугой. Как правило, особняк помещался на ограждённом участке городской территории. Таким образом, владелец (или арендатор) особняка обладал вместе с ним целым миром, который украшали и иные постройки: каретный сарай, домик привратника, сенник, ледник, флигель для гостей. Разумеется, такой комплект сооружений имелся не в каждой городской усадьбе. Да и центр её – собственно жилой дом – тоже мог сильно отличаться размерами и удобствами.

В провинции особняк чаще всего был одноэтажным, нередко - бревенчатым (сруб часто обшивали дранкой и штукатурили), реже – выстроенным из кирпича. От домиков бедноты особняк в таком случае отличался, прежде всего, жилой площадью. В нём было несколько комнат (как изолированных, так и проходных, расположенных анфиладой), в том числе прихожая, гостиная, спальня, детская, иногда – кабинет хозяина. Кухня в особняке обычно оборудовалась дровяной плитой. Как особую роскошь рекламные объявления отмечают ванну и тёплый туалет. Не было в особняках редкостью и электрическое освещение. В таком доме семья могла не только жить, но и работать: например, частнопрактикующий доктор мог принимать пациентов.

Особняк в богатом городе, особенно в столицах, выглядел иначе. Это был уже кирпичный дом в 2-3 этажа, выстроенный по проекту профессионального архитектора. В таком доме имелся добрый десяток просторных комнат и залов, в том числе – библиотека, картинная галерея, музыкальный салон (с хорошим кабинетным роялем), в иных домах – гимнастический зал (со снарядами, включая велотренажёры) или бильярдная комната. Для связи между помещениями иногда устраивался внутренний телефон или проводились звонки в комнаты прислуги. Отопление такого особняка выполнялось водяным, от котла в подвале, или воздушным (калориферным), однако в некоторых комнатах могли быть устроены камины.

Потолки в особняках были лепными, двухстворчатые межкомнатные двери украшали бронзовые ручки, стены были затянуты штофными (матерчатыми) обоями, с которыми гармонировала по цвету обивка мебели, полы устилали ковры или шкуры животных (под ними, как правило, скрывался добротный дубовый паркет). Картину дополняли напольные или каминные часы, стулья, кресла и диванчики у стен, деревянные или мраморные колонки с мелкой скульптурой, а также люстры, торшеры и бра (иногда ещё керосиновые, но всё чаще уже электрические, стилизованные под недавнюю старину). В таком доме хозяева могли принять разом не один десяток гостей, привыкших к самому изысканному комфорту.

Доходные дома стали появляться в столицах ещё на исходе 18 века. К концу 19-го столетия этот тип жилища проделал значительную эволюцию и проник в провинцию, особенно в богатые губернские города, где их жителями становились местные высшие чиновники, а также коммерсанты, не желавшие пока обзаводиться особняком.

Доходный дом рубежа веков даже в провинции был исключительно кирпичным, в 3-4 этажа (в столицах – до 5-6 этажей), и имел современную секционную планировку. Заметим, что ранее доходные дома строились по коридорной схеме: комнаты жильцов располагались по сторонам коридора, в который естественный свет попадал только через окна над дверями жилых помещений; в конце коридора находились лестницы и туалеты (сходную планировку имеют современные общежития). Квартиры в домах, построенных на рубеже веков и позднее, располагались уже вокруг лестничной клетки, имевшей собственное естественное освещение. До внедрения электричества лестницы по вечерам освещали газом, что позволяло швейцару в полночь гасить рожки на всех этажах подъезда одним поворотом главного вентиля. Обычно на площадке лестницы было не больше двух квартир.

Парадная (или «чистая») лестница такого дома была каменной, шириной от 1,8 до 3,5 м. Её ступени делались из прессованной гранитной крошки (в случае пожара они не загорались, в отличие от прежних деревянных, и давали жильцам возможность покинуть дом), с приспособлениями для крепления ковровой дорожки; на площадках подчас имелись скамейки для отдыха. Высокие потолки, особенно в квартирах первых этажей (3,2 – 3,5 м) и необходимость сделать лестницу по возможности более пологой приводили к тому, что с этажа на этаж иногда вели не два, а три лестничных марша; в подъезде возникала настоящая лестничная клетка (в пролёт которой иногда бросались самоубийцы). В домах, выстроенных в мегаполисах в начале ХХ века, появились первые лифты. Нередко они ещё действовали давлением воды, которая поступала из городского водопровода в чугунный цилиндр, поднимавшийся вдоль шахты лифта снизу доверху. Водяной лифт ценили за безопасность: в случае серьёзной поломки его кабина просто плавно опускалась до первого этажа.

В таких домах нередко имелась и ещё одна, так называемая чёрная лестница. Она была круче и ỳже парадной (стандарт ширины – от 1,0 до 1,5 м), соединяла задние двери квартир (нередко – их кухни), выходила во внутренний двор дома и служила для выноса мусора; по ней же в квартиры вносили дрова. Чёрной лестницей пользовалась прислуга, поэтому освещение здесь было тусклым – часто лишь светом чердачного фонаря. Такую планировку строители применяли для того, чтобы вывести к наружным стенам дома как можно больше жилых комнат и дать им естественное освещение через окна. Однако ряд помещений в многокомнатных квартирах всё-таки оказывался лишённым света; там обычно жила прислуга или устраивались кладовки (чуланы).

Другой особенностью секционной планировки доходных домов стали «дворы-колодцы». Стремясь вписать в участок дорогой городской земли как можно больше квадратных аршин жилья, строители «освещали» часть комнат окнами, выходящими во внутренний двор. Такие квартиры домовладелец мог сдавать жильцам как полноценные помещения, хотя расстояние между стенами внутреннего двора зачастую не превышало 5-7 метров, и света в комнатах было явно недостаточно.

Зато дорогие квартиры в бельэтаже (2-3-й этажи: уже не так слышен уличный шум, но ещё невысоко подниматься) поражали воображение современников своим удобством. Квартиры состояли из 10-12 комнат общей площадью 200 и более квадратных метров. Это был по сути тот же особняк, только в многоэтажном доме. К услугам жильцов здесь имелось центральное отопление, водопровод, ванная комната (воду, правда, прислуге приходилось греть в колонке, которая топилась дровами), туалет с проточной канализацией («ватерклозет», по терминологии тогдашних сантехников), электричество (проводка, правда, была ещё открытой, и по стенам комнат тянулись к люстрам на потолке витые провода, обегающие фарфоровые ролики), телефон, а иногда уже совсем неслыханное чудо техники – централизованная система удаления пыли, к трубам которой, проведённым в каждую комнату, прислуге оставалось только подключать шланг и трубку со щёткой. Цена аренды такой квартиры в Петербурге могла достигать 1,5-2 тыс. рублей в год.

Были в доходном доме и иные квартиры, рассчитанные на жильцов со скромным достатком. Им приходилось подниматься на верхние этажи и довольствоваться 2-3 комнатами, а иногда и помещениями в мансарде. Однако и эти жильцы пользовались водопроводом, канализацией, отоплением; только телефон для них имелся лишь в комнате швейцара, и за вызов к аппарату жилец должен был заплатить стражу подъезда чаевые.

Кроме перечисленных, в городах встречались и иные жилые здания. Так, практически в каждом городе имелись гостиницы, где постояльцы могли остановиться на непродолжительное время. Гостиницы, выстроенные в начале ХХ века в обеих столицах («Метрополь» в Москве, «Астория» в Петербурге) поражали воображение современников неслыханным прежде уровнем комфорта и техническим чудесами. Например, арендаторы офисов в «Метрополе» получали в виде бонуса диковинный в 1900-е годы прибор – электрический чайник. Разумеется, гостиницы в провинциальных городах были гораздо скромнее, хотя нередко носили звучные имена.

Разновидностью гостиниц можно считать «дома меблированных комнат» (в просторечии – «меблирашки»). В них селились те гости города, кто был вынужден задержаться в нём, но не имел средств на оплату дорогих гостиниц или на аренду квартиры. Обитателями меблированных комнат могли быть мелкие коммерсанты, гастролирующие артисты, чиновники или офицеры, приехавшие в город на службу, но ещё не отыскавшие подходящего постоянного жилья. Уровень бытовых удобств в таких зданиях был ниже, чем в новейших гостинцах, напоминая доходные дома первой половины 19 столетия с их коридорной планировкой.

В городах, где находились высшие учебные заведения, прежде всего – в Петербурге, - на рубеже веков стали появляться первые студенческие общежития. Нужда в них была очевидной: значительная часть студентов приезжала на учёбу из далёких городов и нуждалась в дешёвом жилье. Однако решить эту проблему до 1917 года так и не удалось: большинство иногородних студентов того времени снимали комнаты у хозяев и даже арендаторов больших квартир в доходных домах. Плата за такое съёмное жильё в Петербурге могла на исходе 19 века достигать 20 руб. в месяц. Чтобы сделать расходы более приемлемыми, студенты часто селились по двое в одну комнату.

Рассмотрим теперь вопрос о питании горожан. Очевидно, что оно напрямую зависело от достатка каждой семьи, а также от личных пристрастий и вкусов. Спорить о них и даже научно изучать нет возможности. Много сведений о существовавших 100 лет назад в русской кулинарии блюдах можно найти в тогдашних поваренных книгах (некоторые из них были переизданы с конца 1980-х гг.) Тем, кто интересуется историей кулинарии, можно посоветовать очень полезные исследования В. Похлёбкина. Оставаясь же на уровне науки, можно сделать лишь некоторые замечания.

В отличие от деревенской трапезы, еда горожан была более разнообразной уже в силу того, что они имели доступ к продуктам питания различного происхождения. Даже рынки в больших городах предлагали покупателям, например, восточные фрукты и сладости; ассортимент специализированных лавок и магазинов (например, «колониальных товаров») был ещё богаче. В то же время знакомого нам нынче разнообразия продуктов сто лет назад просто не могло быть. Тогдашняя отечественная пищевая промышленность знала лишь несколько способов сберечь продукты при дальней перевозке и длительном хранении. Для этого продукты солили, сушили, вялили. Замороженная рыба, дичь или мясо попадали на рынки и кухни городов только зимой. Правда, умельцы умудрялись сберегать запасённый зимою лёд в особых подземных хранилищах чуть не до конца лета, однако промышленного масштаба такие холодильники не имели. Энциклопедический словарь начала ХХ века ещё неуверенно называет вагоны-ледники словом «рефригератор», явно не освоенным пока русским языком. Заметим, что и в индустриально развитых странах мира бытовые холодильники стали выпускать только на рубеже 1910-1920-х гг., однако промышленное морозильное оборудование появилось уже в 1880-е.

Даже перевозка продуктов по морю или железной дороге существенно повышала их цену: бананы из Центральной Америки, которые широко продавались в приморских странах Западной Европы, в России оставались деликатесом; их можно было найти лишь в таких столичных магазинах, как гастроном Елисеева. Почти отсутствовала в старой России и консервная промышленность: для бедных покупателей консервы были бы слишком дороги (из-за упаковки продукта в лужёную жесть), а богатым клиентам можно было привезти французские или английские консервы. Да что там консервная промышленность, если первый в России хлебозавод, то есть предприятие, производящее хлеб индустриальным методом, был построен в Петрограде только в 1916 г. и исключительно ради сбережения ставшей в условиях войны дефицитом муки: распределять её по карликовым пекарням больше не было возможности. По нынешним стандартам даже знаменитая некогда в Москве хлебопекарня Д.И. Филиппова была кустарным предприятием.

Таким образом, городской кулинар столетней давности мог рассчитывать в основном на такие продукты, как парное мясо и дичь, свежая речная рыба (особенно востребованная во время поста), овощи и зелень с окрестных огородов (причём помидоры сто лет назад оставались экзотикой), на фрукты и ягоды местного происхождения. Немалая часть этих товаров носила сезонный характер. Из числа продуктов, полученных промышленной переработкой сырья, торговая сеть даже в больших городах могла предложить только сахар, табачные изделия, водку и пиво. Лишь в начале ХХ в. в обиход средних городских слоёв стали медленно внедряться такие привычные сейчас заводские продукты, как сгущённое молоко (только из Швейцарии), макароны, маргарин, какао, крупы быстрого приготовления (сорт овсяных хлопьев «Геркулес» появился именно в те годы). Из различных видов растительного масла простая публика предпочитала тогда не подсолнечное или кукурузное, а льняное, рапсовое, конопляное; богатые покупатели требовали в магазинах «прованское» (оливковое) масло. Заметим, что проблема фальсификации пищевых продуктов производителями или продавцами уже тогда стояла весьма остро и была, прежде всего, именно городской бедой. Примеры такой фальсификации настолько неаппетитны, что их лучше здесь не приводить.

Помимо наличия пищевых продуктов, возможности кулинара ограничиваются также доступными ему средствами тепловой обработки пищи. Здесь городская повседневность также заметно отличалась от деревенской. Далеко не каждая городская семья, даже имевшая прислугу, могла ждать приготовления пищи в русской печи. Да и сами такие печи встречались только в домах бедноты. На кухнях многоэтажных домов, а также в особняках стояли уже дровяные плиты, которые требовали иной технологии приготовления пищи и иной кухонной посуды: вместо глиняных крынок и чугунков там использовались кастрюли и сковородки. Кстати, привычная для нас посуда из эмалированного железа в начале ХХ века ещё была новинкой, а посуда из алюминия и вовсе не производилась; даже нержавеющая сталь оставалась экзотикой. На кухнях господствовали кастрюли и чайники прежних времён: железные, покрытые оловом, чтобы не ржавели (лужёные), или изготовленные из меди.

Более новым прибором для тепловой обработки продуктов стали различные керосиновые горелки, появившиеся в России на рубеж 19-20 веков. На них пищу можно было только варить, жарить или тушить. Зато керосинку можно было поставить в любом удобном месте, превратив его в кухню; это было особенно важно в квартирах на верхних этажах домов, а также в мансардах и подвалах, где никакие другие приборы приготовления пищи нельзя было разместить. Торговая марка одной из керосинок – «Примус» - стала в русском языке собирательным названием для всех таких приборов. Для кипячения небольших объёмов воды иногда использовались спиртовки. Светильный газ на кухнях, судя по всему, у нас не применялся. Его получали из каменного угля на предприятиях (в Петербурге – на двух специальных газовых заводах), чтобы освещать цеха, но отпускали и городским потребителям. Однако уголь в России был существенно дороже нефти, а потому керосин в быту оказывался выгоднее газа.

Разумеется, чтобы утолить голод, горожанину необязательно было становиться к плите или отдавать распоряжения кухарке. Неотъемлемой частью повседневной жизни любого города были предприятия общественного питания самых различных типов. Рассмотрим хотя бы некоторые из них.

Одним из самых распространённых мест общественного питания в русских городах были трактиры; в конце 19 в. их по всей России числилось около 40 тысяч. На современном языке их следовало бы назвать настоящими ресторанами: посетителей трактира обслуживали «половые», то есть слуги. В наши дни, когда в типичном фаст-фуде практикуется самообслуживание, такой сервис кажется роскошью. Однако горожане рубежа 19-20 веков чётко отличали трактир от ресторана. Так, в трактире посетителям не предлагали меню: слуга сам называл блюда, которые могла приготовить кухня. Набор таких блюд был типично русским: щи, рассольник, солянка, пироги, кулебяка, блины, расстегаи, квас. В трактире было бесполезно спрашивать фрукты; с введением в 1890-е гг. казённой винной монополии (исключительного права государства на розничную продажу водки) трактиры лишились права продавать крепкие напитки. Теперь для любителей спиртного там оставались только вино, пиво и мёд.

При этом иной трактир (например, заведения Егорова или Тестова в Москве) мог не уступать ресторану ни по богатству ассортимента, ни по качеству приготовления блюд, ни по ценам; фактически это и был ресторан для публики с консервативными пищевыми пристрастиями. Но немало было и дешёвых трактиров, где столовалась небогатая публика: ремесленники, извозчики, мастеровые. В таких заведениях обращение половых было грубее, да и посуда попроще; так, носики чайников были окованы металлом, чтобы их не разбили. Иногда в трактире имелись два зала для посетителей разного достатка и запросов. Нередко их развлекала механическая шарманка («музыкальная машина»), которая начинала работать, если её механизм завести, а в монетоприёмник опустить копейку. В начале ХХ века её всё чаще заменял граммофон, чья ярко раскрашенная труба стала неотъемлемой принадлежностью трактира. В трактирах допускались любые не запрещённые законом игры (хотя на практике нередко играли и в запрещённые – например, в напёрсток или в ремешок; для таких игроков трактирщик нередко содержал особое помещение, дорогу в которое знали только надёжные люди).

Ресторан как тип предприятия общественного питания стал распространяться за пределы Петербурга только с середины 19 века, тесня трактиры на их исконной территории – в провинциальной глубинке. Если театр начинается с вешалки, то ресторан – уже со входа. Двери посетителям открывал одетый в импозантную ливрею швейцар. Затем гости попадали в объятия гардеробщика, помогавшего им расстаться с верхним платьем. Заметим, что нередко швейцар и гардеробщик не получали от владельца заведения зарплату и жили только на чаевые. В зале ресторана посетителей встречал метрдотель, который предлагал познакомиться с меню и давал пояснения относительно блюд (немалая часть которых носила французские названия). Метрдотель передавал заказ гостей официантам (но не официанткам, как это стало практиковаться в СССР), которые и приносили требуемые блюда. «Культурную программу» ресторана исполняли музыканты – инструменталисты и певцы. В дорогих ресторанах гостей могли развлекать артисты иных жанров – вплоть до фокусников, жонглёров и исполнителей шутливых миниатюр. В перворазрядных заведениях имелся не только общий зал, но и кабинеты для обслуживания особенно важных гостей. В каждом ресторане было несколько блюд, которые там готовили особым образом, привлекавшим ценителей и знатоков. Все рестораны предлагали посетителям вина и другие алкогольные напитки. Интерьер ресторанов и наряды его официантов подчёркивали европейский характер самого заведения и его кухни. Обед в таком ресторане без вина и фруктов (по-нашему, бизнес-ланч) стоил в Петербурге 2-3 рубля, что казалось тогда весьма дорогим удовольствием. Посетители получали счёт на подносе и могли (но не обязаны были) оставить на нём чаевые.

Наряду с трактирами и ресторанами в городах России действовало немало иных типов предприятий общественного питания. Среди них – кондитерские, портерные, рюмочные, столовые, буфеты, кофейни. Отметим как особый тип такого заведения кухмистерские. Это были домашние столовые с простым меню и ограниченным кругом постоянных клиентов. Кухмистерскую содержала семья, искавшая дополнительного заработка и имевшая в доме небольшой излишек жилой площади. Её гостеприимством часто пользовались небогатые холостые чиновники, а также студенты. Самым большим набором предприятий общепита обладали, конечно, Петербург и Москва. Названия тамошних ресторанов стали легендарными: «Донон» и «Вилла Роде» в Петербурге, «Славянский базар», «Эрмитаж» (где кухней заведовал француз Оливье – якобы изобретатель знаменитого салата), «Прага» (С.П. Тарарыкин) и «Яр» в Москве.

Рассмотрим теперь одежду горожан – неотъемлемую часть их повседневной жизни. В этой области разнообразия было несколько меньше, чем в городской кухне. Дело в том, что немалая часть жителей города носила служебные мундиры – военные или штатские, а потому не могла выглядеть слишком оригинально. Заметим, что правила ношения мундира были весьма строги. Например, офицер не мог появляться на людях в гражданском наряде: при нём невозможно было носить шашку – средство защиты чести и достоинства. Между тем, по неписаной армейской этике офицер, подвергшийся оскорблению в общественном месте, должен был немедленно подать в отставку: если он не мог постоять за себя, то лишался морального права командовать людьми.







Дата добавления: 2015-09-06; просмотров: 393. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Общая и профессиональная культура педагога: сущность, специфика, взаимосвязь Педагогическая культура- часть общечеловеческих культуры, в которой запечатлил духовные и материальные ценности образования и воспитания, осуществляя образовательно-воспитательный процесс...

Устройство рабочих органов мясорубки Независимо от марки мясорубки и её технических характеристик, все они имеют принципиально одинаковые устройства...

Ведение учета результатов боевой подготовки в роте и во взводе Содержание журнала учета боевой подготовки во взводе. Учет результатов боевой подготовки - есть отражение количественных и качественных показателей выполнения планов подготовки соединений...

Правила наложения мягкой бинтовой повязки 1. Во время наложения повязки больному (раненому) следует придать удобное положение: он должен удобно сидеть или лежать...

ТЕХНИКА ПОСЕВА, МЕТОДЫ ВЫДЕЛЕНИЯ ЧИСТЫХ КУЛЬТУР И КУЛЬТУРАЛЬНЫЕ СВОЙСТВА МИКРООРГАНИЗМОВ. ОПРЕДЕЛЕНИЕ КОЛИЧЕСТВА БАКТЕРИЙ Цель занятия. Освоить технику посева микроорганизмов на плотные и жидкие питательные среды и методы выделения чис­тых бактериальных культур. Ознакомить студентов с основными культуральными характеристиками микроорганизмов и методами определения...

САНИТАРНО-МИКРОБИОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВОДЫ, ВОЗДУХА И ПОЧВЫ Цель занятия.Ознакомить студентов с основными методами и показателями...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.015 сек.) русская версия | украинская версия