Глава 11. Воспользовавшись тем, что Лапуля бросилась к плите, где на горелке скворчала сковородка, мы с Димоном бочком

 

Воспользовавшись тем, что Лапуля бросилась к плите, где на горелке скворчала сковородка, мы с Димоном бочком, словно партизаны, отползли в его комнату.

- Кто такие клешненогие? - спросила я.

- По мнению Лапули, так научно называются крабы, - еле слышно ответил Димон. - Уфф! Я объелся.

- И кто такая старшая мать сына брата Вити? И она же отец Сергея и бабушка Анны? Так не бывает. Человек либо мужчина, либо женщина!

Димон со стоном положил ноги на журнальный столик.

- Старшая мать - это первая жена отца Вити, она родила Олега. А Витю произвела на свет Настя. Очень тебя прошу, не ищи никакого смысла в словах Лапули. Она часть предложения произносит про себя, вот и получилось, что Оля отец Сергея. На самом деле она хотела сказать: «У первой жены моего мужа Виктора, матери его сводного брата Олега, той, что потом расписалась с Сергеем и стала бабушкой его внучки Анны, аллергия на крабы, поэтому она и швырнула в меня кастрюлей с гаспаччо. Всем известно, что этот суп подают с моллюсками». Ясно?

- Не получается, - замотала я головой. - Как первая жена Виктора может быть матерью его сводного брата? И уж тем более бабушкой какой-то Анны?

Димон прикрыл глаза.

- Если отбросить глупый стереотип, будто под венец надо идти один раз и навсегда, то все складывается. Оля расписалась с Витей, пожила с ним пару лет, развелась и пошла в загс с бывшим тестем. От него родился Олег.

- Ага, - сообразила я.

- Второй брак у Оли тоже не задался, она ушла к Сергею, которому в тот момент исполнилось шестьдесят пять лет. У мужика есть внучка Аня. Ну, как, сошелся пазл?

- Вроде да, - без особой уверенности ответила я.

Димон с упоением зевнул.

- Еще раз советую: пропускай все речи Лапули мимо ушей, не вдумывайся в них, и ваши отношения станут идеальными.

- Можно войти? - донеслось из коридора.

Мы не успели ответить, дверь распахнулась, и в кабинет влетела Лапуля.

- Хочу спросить, можно?

- Конечно, дорогая, - кивнул Димон.

Гостья шлепнулась на диван.

- Танечка на диете. Но ты? Почему не захотел поесть?

- Больше не влезло, - признался хакер.

- Димулечка, ты на меня обиделся? - заныла Лапуля.

- Нет, солнышко, - улыбнулся он.

- Я что-то не так сказала? - испугалась Барби.

- Все отлично, - прогудел компьютерщик.

Лапуля прижала ладошки к щекам.

- Вот! Не хочешь признаться! Я чего-то не сказала? Ты ожидал каких-то слов?

- Нет, рыбонька, - уже с меньшим энтузиазмом отозвался хозяин квартиры.

- Так я и знала, - зашмыгала носом Лапуля, - то ли что-то сказала, то ли не сказала, а Димулечка надулся! Или я что-то сделала?

- Ничего ты не сделала, - попытался утешить ее хакер.

- Вообще? - перестала кукситься Лапуля.

- Абсолютно, - заверил Коробок.

Мне оставалось лишь слушать их бессмысленный диалог.

- Совсем-совсем? - уточнила куколка.

- Совсем, - кивнул Коробков.

- Но не совсем-совсем? - насторожилась Барби.

Димон погладил ее по голове.

- Совсем-совсем.

- Если я совсем-совсем ничего не сделала, то, наверное, ты разозлился на то, что я совсем-совсем ничего не сделала! Что мне надо сделать? - захныкала Лапуля.

- Ничего, котик, - скрипнул зубами Димон.

- Совсем-совсем ничего-ничего?

- Совсем-совсем ничего! - слишком громко выпалил хакер.

Лапуля сжалась в комок.

- О! Ты начал разговаривать в полный рост! Солнышко-заинька-котенька, скажи честно, что я не так совсем-совсем ничего-ничего не сделала?

Я тихонечко хихикнула, услышав заявление про разговор в полный рост, а Димон ответил:

- Лапуля, уже поздно, я устал, давай завтра договорим.

- Так я и знала! - в полном отчаянии заломила руки девушка. - Ты таишь на меня обиду! Димочка, жучок ненаглядный, червячок родненький, открой душу! Я мигом исправлюсь! Ну что не так? Я плохо посолила ужин? Не прожарила до готовности?

- Еда супер, - проскрипел Димон.

- От меня гадко пахнет? - резко сменила тему Барби.

- Ты издаешь офигительный аромат, - заверил хакер.

- Я потолстела? Надела платье противного цвета? Босоножки не подходят по стилю? Скажи, миленький! - задергалась Лапуля.

Коробок закрыл глаза. Похоже, он с огромным трудом удерживается от желания заорать «в полный рост».

- Солнышко, молчи громче! - взмолилась Лапуля. - Мне надо знать, что ты внутри себя думаешь!

Вот тут я поняла наконец, по какой причине родственница Виктора запулила в Барби кастрюлей с гаспаччо.

- Наверное, это декольте! - осенило Лапулю. - Я слишком откровенно оделась! Побегу накину кофту, и ты улыбнешься. Вау, кофта!

Бровки Лапули сдвинулись.

- Танечка, а где моя побритая одежда?

Я решила воспользоваться моментом и увести красавицу подальше от затюканного ею хакера.

- Наверное, уже постиралась, пошли проверим.

Барби моментально забыла про Коробка и поспешила к двери.

Радовалась Лапуля так же бурно, как и расстраивалась. Едва я вытащила из барабана кофту, как девушка захлопала в ладоши.

- Ах, ах, ах! Лучше новенькой! Мяконькая, уютненькая, без катышков! Танечка! Ты умница, кисонька-заинька-пусенька! Но она мокрая!!

- Конечно, - кивнула я, - нельзя шерстяное изделие сушить в центрифуге, оно может сесть на пару размеров.

- Не могу же я носить влажную одежду, - расстроилась девушка.

- К утру высохнет, - пообещала я, пристраивая шмотку на специальную вешалку.

- А поскорей нельзя? - надулась Лапочка.

- Можно вынести на свежий воздух, - предложила я, - на балконе натянута веревка.

- Нет, - отвергла мое предложение Барби, - сейчас в моде свинский грипп, еще заболеет, кашлять начнет!

Я покосилась на кофту. Интересно, каким местом она можем издавать звуки? Однако Лапуля действительно мастер воздействовать на собеседника. Меня не поразили ее слова о том, что кофточка подхватит вирус, удивила, так сказать, техническая деталь. То есть я допускаю возможность инфекции у шмотки и хочу лишь понять, откуда вырвется натужный кашель.

- Ой, - обрадовалась вдруг Лапуля, - вспомнила! Онисим так всегда носки сушил! Побегу!

- Поспеши, дорогая, - сказала я.

Барби, веселая, словно щенок, получивший в свое полное распоряжение хозяйскую гостиную, улетучилась. Я пошла в спальню, по дороге засунула нос в комнату к Димону, обнаружила его спящим на диване, дотащилась до своей кровати, легла, натянула одеяло, поудобнее устроила голову на подушке, свернулась калачиком, и… услышала шепоток Лапули.

- Танюсечка! Открой глазки!

- Что случилось? - пробормотала я, надеясь, что уже заснула и общаюсь не с реальной девушкой, а с собственной фантазией.

- Моя кофточка, - захныкала Лапуля, - мой баран-меринос! Совсем без катышков! Миленькая! Нежная!

- Что случилось? - повторила я, садясь в постели.

Увы, Лапуля была не глюк, и она дрожала от волнения.

- Не могу объяснить, - залепетала девушка, - она… ушла в астрал.

- Куда? - переспросила я.

- Слово «смерть» очень страшное, - поежилась красавица, - предпочитаю его не произносить. Кофточка ушла в астрал, так деликатнее. Вот Насте не нравилось это выражение, она меня дурой обзывала. Но я не обижалась: собственное мнение надо отстаивать, когда оно отстоится, тогда всем станет понятно. Да?

- Вещь не может умереть, - вздохнула я.

- Почему? - заморгала Лапуля.

- Она не живая, - продолжала я глупый разговор.

- Из барана мериноса сделана, - всхлипнула Лапуля, - а он одушевленный. Пожалуйста, помоги ее оторвать.

Я поняла, что спокойно заснуть не удастся, и потянулась за халатом. При своей карамельно-кукольной внешности Лапуля обладает завидным умением упорно добиваться своего. Лучше пойти с ней, иначе она до утра простоит у меня над душой.

- Где кофта? - наверное, слишком резко спросила я, очутившись на кухне.

- Там, - шепнула Лапуля и ткнула пальцем в кухонный шкаф.

Я открыла дверцу, обозрела тарелки и сказала:

- Здесь посуда.

- Рядом, - добавила Барби.

- В СВЧ-печке? - ахнула я и нажала на хромированную кнопку.

Перед глазами возникла странная кучка, издающая малоприятный запах.

- Ты решила высушить кардиган в СВЧ-печке? - недоумевала я.

- Онисим всегда туда носки клал, - всхлипнула Лапуля.

- Кто такой Онисим? - от изумления задала я не только глупый, но и опасный вопрос.

Лапуля не преминула воспользоваться моей оплошностью.

- Жених Карины, которая разводит пингвинов. Милые-милые-милые, но очень прожорливые.

Я попыталась отодрать руины кофточки от стеклянной подставки и машинально согласилась:

- Пингвины и впрямь очаровательны.

- Это про Карину, - встрепенулась Лапуля, - она здорово рыбу ловила, долбанет плавником, и акула в коме.

- У Онисима носки оставались целыми? - запоздало удивилась я, решив по совету Димона не реагировать на загадочные высказывания Барби вроде слов про женщину Карину, которая имеет плавники.

- Они плавились, - деловито ответила Лапуля, - всегда превращались в кашу. Из-за этого Кара от мужа ушла. Я бы тоже расстроилась, вся зарплата на новые носочки уходила.

- Зачем он тогда их в СВЧ-печку совал? - я искала рациональное зерно в действиях незнакомого Онисима.

Ответ сразил меня наповал:

- Чтобы их высушить, когда мокрые в ботинках, противно.

Я швырнула в мойку прозрачную подставку и спросила:

- Он дурак?

- Нет, - запротестовала Барби, - он надеялся, что носки сейчас умерли, а в следующий раз останутся живы. Как спортсмены!

- При чем здесь спортсмены? - ощущая головокружение, простонала я.

- Всякие там гимнасты сначала ничего не умеют, падают, косолапенькими выглядят, потом тренируются, тренируются, тренируются… И опля! Олимпийский чемпион! - выстроила логическую цепочку Лапуля. - С носками рано или поздно должно то же самое случиться. Портятся, портятся, портятся… опаньки - и сухие-красивые вынимаются. Но у Онисима ничего не получалось! Потом Кара его бросила, и мы с ним перестали общаться. Грустная история! В браке главное - взаимопонимание и уважение. Я Карине говорила, когда она к маме уехала: «Заинька-котенька, подумай, всю неделю до завтрашнего дня поразмышляй. Онисим шикарный парень, прости ему носки. Ты сама не идеал, любишь спать с миксером. Вдруг он включится, и Онисиму… того… самого… вроде… э… отрубит? Он же не злится, просто натягивает хоккейную форму - и баиньки! Но нет, она его бросила! Конечно, тут же Аня появилась и подобрала! Аня неразборчивая, ей по скрипке: сушит Онисим носки, ест их с кетчупом или книги им вслух читает! Был бы мужик! Но это неправильно. Верно?

Я, пошатываясь, пошла к двери, но на пороге притормозила.

- Лапуля!

- Аюшки? - нежно отозвалась Барби.

- Одного не пойму: если ты видела, что носки Онисима превращаются в «запеканку», почему решила воспользоваться его наработками и засунула кофту в СВЧ-печку?

- А вдруг бы она высохла? С носочками не срослось, а с ней получилось бы? - заморгала Лапуля. - Онисим, как все мужчины, умный, он не зря печечку использовал!

Убитая наповал этим аргументом, я вернулась в спальню и наконец-то благополучно заснула.

 

На следующее утро Чеслав встретил меня с самым угрюмым видом.

- Печать на теле Осипа полностью совпадает с отметиной на трупе Елизаветы.

- Кошмарова убили той же «ручкой»? - уточнила я.

- Да, - кивнул босс, - и ее в хранилище не нашли.

- То есть как? - обомлела я.

- Исчезла, - мрачно сообщил Чеслав, - в описи присутствует, а в коробке ее нет.

- Значит, кто-то утащил опасную вещь, - пробормотала я.

Шеф взял со стола скрепку и начал ее разгибать.

- Логичный вывод. Но взять «ручку» некому.

- Никогда не задумывалась, куда деваются улики, после того как дело завершено, - призналась я.

Чеслав отшвырнул испорченную скрепку.

- У нас свой порядок. Тебя пока не заставляли оформлять бумаги. Член бригады должен проработать шесть лет, чтобы самостоятельно заниматься документами. Твои дела обрабатывал либо я, либо Дима. Все складывается в ящики, составляется опись и относится Горынычу. Тот присваивает коробкам номера, отмечает их в книге и ставит на стеллаж. У Горыныча муха мимо носа не пролетит. Иногда приходится поднимать старые бумаги, и все всегда было на месте. Когда появилась возможность делать анализ ДНК, к нам обратилась…

- Ирина Викторова, - кивнула я, - она много лет твердила, что ее муж, обвиненный в убийстве, невиновен. Ты отдал на экспертизу стакан, найденный на месте происшествия, и выяснилось, что на нем есть следы слюны женщины.

- Верно, - вздохнул Чеслав, - у Горыныча идеальный порядок, ничего не пропадало.

- Ты точно помнишь, что клал «ручку»? - на всякий случай спросила я.

Босс не обрадовался моему вопросу.

- Тут надо опираться не на мои воспоминания, а на документы. В описи она указана, значит, ей следует там быть. А ее нет.

- Фатима совершенно уверена, что отметины идентичны? - гнула я свою линию.

- Стопроцентное совпадение, - буркнул Чеслав.

- И как она сравнила синяки? С чем? «Ручки»-то нет! - не успокаивалась я.

- Есть фото синяка Лизы, - пояснил шеф. - Дальше продолжать? Или ты уже догадалась, что с чем сравнивали?

Я подошла к большой доске и взяла фломастер.

- Если печать одна и та же, значит, Осипа убил тот, кто украл «ручку»!

- Возможно, - согласился Чеслав, - но вор мог продать ее.

- Если мы отыщем мерзавца, выйдем на убийцу, - не сдалась я. - Ты положил «ручку» в коробку и сам отнес улику в хранилище?

- Так, - кивнул шеф.

- Горыныч ее взял и похоронил на полке?

- Точно, - подтвердил босс.

- Возникают два предположения, - осторожно сказала я, - «печать» похитил либо ты, либо Горыныч. Третьего не дано. Где находится хранилище?

Босс ткнул пальцем в пол.

- На минус первом этаже.

- Как туда попасть? - наседала я.

Чеслав встал, открыл тумбу стола и достал оттуда пластиковую карточку.

- Пошли.