Мотив автомата в новелле Гофмана «Песочный человек».

В новелле «Песочный человек» (1816) фантастическое механическое начало становится страшной силой, которая порабощает и уродует все живое.

Натанаэль влюбился в куклу Олимпию потому, что она молча слушала юношу, «не сводила с него глаз и поминутно вздыхала: «Ах-ах-ах!» [12. С. 220]. Поведение влюбленного в куклу Натанаэля не только порождает комические эффекты, но и дает возможность показать автоматический, нечеловеческий характер жизни, где исчезли живые чувства. Границы между одушевленным и неодушевленным, живым и механическим неразличимы не только для Натанаэля. Ни один человек в обществе не заметил, что Олимпия – кукла. После ее разоблачения в людей «вселилась отвратительная недоверчивость к человеческим лицам. Многие влюбленные, дабы совершенно удостовериться, что они пленены не деревянной куклой, требовали от своих возлюбленных, чтобы те слегка фальшивили в пении и танцевали не в такт, <…> а более всего – чтобы они не только слушали, но иногда говорили и сами, да так, чтобы их речь и впрямь выражала мысли и чувства».

В жизнь Натанаэля Песочный человек вошел как сказочный персонаж, герой фантастической нянюшкиной сказки. Натанаэлю становится страшно, когда он убеждается в реальности Песочного человека. Коппелиус, хорошо известный детям старый адвокат, превращается в инфернального Песочного человека, точнее, Песочный человек совмещается с Коппелиусом. Ирреальные детали повествования предстают как детский вымысел, но одновременно Э. Гофман уверяет в реальности ирреального, максимально сближает Коппелиуса с Песочным человеком. В тщательно выписанном портрете Коппелиуса [12. С. 195] присутствует непосредственно высказанная оценка: «злобная улыбка», «ужас и отвращение», «кошачьи глазки», «шипенье из-за стиснутых зубов». Осязаемый, материальный облик Коппелиуса заставляет поверить в реальность инфернального персонажа и свидетельствует о его бездуховности. Коппелиус всегда несет злое, разрушающее начало. В начале новеллы Коппелиус объявлен виновником гибели отца Натанаэля, а в финале – самого Натанаэля. Коппелиус (он же Коппола) преследует Натанаэля в течение всей жизни, внутренне оставаясь самим собой – Песочным человеком, отвратительным призрачным колдуном, «который всюду, где бы ни появился, приносил горесть, напасть – временную и вечную погибель».

Невеста Натанаэля, Клара, считает, что злодейские образы двойников Коппола и Коппелиуса – плод воображения юноши, а отец Натанаэля погиб не из-за таинственной связи с потусторонними силами, а в результате неудачно проведенного алхимического опыта. Брат Клары, Лотар, связывает с Коппелиусом враждебное проникновение некоей темной космической силы в душу человека. Матушка и отец Натанаэля убеждены, что с появлением Коппелиуса инфернальные силы вошли в их семью. Для Натанаэля вторжение Коппелиуса ассоциируется с роком. Сначала Гофман не присоединяется ни к одной из версий своих героев, а пытается отразить сложность и запутанность жизни, взаимопроникновение мифического и бытового, живого и механического. Объяснения всего происходящего, которые дают герои новеллы, не противоречивы, а взаимодополнительны. Мир чудесен, безумен, многолик и предполагает возможность разного понимания своей сущности, реальной и ирреальной трактовки происходящего. В конце новеллы точка зрения автора соответствует точке зрения Натанаэля. Песочный человек становится персонификацией всесильного неумолимого рока.

Ирреальное темное начало благосклонно к филистерам – без-духовным механизмам: Клара обретает «семейное счастье, какое отвечало ее веселому, жизнерадостному нраву и какое бы ей никогда не доставил смятенный Натанаэль». У филистеров аналогичные с роком цели – искоренить все духовное, творить мертвую действительность. Когда Клара в очередной раз отвергла Натанаэля, тот восклицает: «Ты бездушный, проклятый автомат!» Для Клары мир ясен, прост, буднично прозаичен, лишен инфернального, мистического, поэтому у Натанаэля Клара ассоциируется с автоматом, механической куклой. Мещанка Клара – такой же бездуховный автомат, как и кукла Олимпия. Счастье Клары куплено ценой отказа от попытки иного, нефилистерского, видения и понимания жизни.

В новелле принципиально важен мотив глаз, начатый в нянюшкином рассказе. Сначала Песочный человек выступает персонажем «диковинной истории», им пугают непослушных детей: «это такой злой человек, который приходит за детьми, когда они упрямятся и не хотят идти спать, он швыряет им в глаза пригоршню песку, так что они заливаются кровью и лезут на лоб, а потом кладет ребят в мешок и относит на луну, на прокорм своим детушкам, что сидят там в гнезде, а клювы-то у них кривые, как

у сов, и они выклевывают глаза непослушным человеческим детям». Когда отец Натанаэля вместе с Коппелиусом проводит опыты, с ним происходит «ужасная перемена»: «Казалось, жестокая судорожная боль преобразила его кроткое честное лицо в отвратительную сатанинскую личину. Он походил на Коппелиуса! <…> Мне чудилось, что везде мелькает множество человеческих лиц, только без глаз, – вместо них ужасные, глубокие черные впадины. «Глаза сюда! Глаза!» – воскликнул Коппелиус глухим и грозным голосом». Коппола продавал глаза, доставая из кармана лорнеты и очки, и «все страшней и страшней сверкали и скакали эти пылающие очи, и кровавые их лучи ударяли в грудь Натанаэля. Объятый неизъяснимым трепетом, он закричал: «Остановись, остановись, ужасный человек!». Когда Спаланцани и Коппелиус вырывают друг у друга деревянное тело Олимпии с обезображенным, лишенным глаз лицом, наступает кульминация – полное снятие человеческой маски с автомата, исчезновение грани между живым и безжизненным. Натанаэль с ужасом убедился, что «смертельно блед-ное восковое лицо Олимпии лишено глаз, на их месте чернели две впадины: она была безжизненною куклою». Через секунду «Натанаэль увидел на полу кровавые глаза, устремившие на него неподвижный взор, Спаланцани невредимой рукой схватил их и бросил в него, так что они ударились ему в грудь. И тут безумие впустило в него огненные свои когти – и проникло в его душу, раздирая его мысли и чувства».

Механическое ужасает, вытесняет живое. У Натанаэля тоже похищены глаза. Символичен акт приобретения Натанаэлем подзорной трубы, глядя в которую он влюбляется в Олимпию. Подзорная труба – дьявольский механизм, который оживляет бездуховное, мертвое. Натанаэль, обретая новое зрение, лишается глаз, становится частью мира автоматов, оказывается в полной зависимости от безжизненного мира. В глазах Клары отражается красота природы, но если смотреть на них через трубу, они становятся безжизненными: «Натанаэль глядит в глаза Кларе; но это сама смерть приветливо взирает на него очами любимой».

Вся эта цепь неслучайных совпадений ввергает Натанаэля в «трагический круг непрекращающегося духовного страдания». Яростный протест Натанаэля против рока и надругательства над своей душой заканчивается безумием и гибелью героя. Новелла завершается пронзительным предсмертным воплем сошед-шего с ума Натанаэля: «А... Глаза! Хороши глаза!...». Безумные слова Натанаэля: «Куколка, куколка, кружись! Кукол-ка, куколка, кружись!»– адресованы всему окружающему миру. Все герои новеллы оказываются во власти Копполы, неживого начала.