Несобственно-прямая речь в русском языке: типология

Данное определение покрывает широкий диапазон явлений. Поскольку присутствие ТН и ТП сильно варьируется, можно было бы установить необозримо большое количество типов НПР. Мы сосредоточимся только на самых важных. Их классификация основана на наличии признаков, сближающих НПР или с ТН, или с ТП.

1. Основной тип (тип А) НПР

Основной тип (тип А) НПР в русском языке отличается употреблением времен ТП (признак 4 → ТП). Это наиболее однозначно маркированная, в качестве передачи чужой речи, разновидность НПР. Вот ее идеальная схема:

Привожу примеры употребления разных времен глагола, соответствующих всякий раз ТП:

а. настоящее время ТП

Это не Крестьян Иванович! Кто это? Или это он? Он! Это Крестьян Иванович, но только не прежний, это другой Крестьян Иванович! Это ужасный Крестьян Иванович!.. (Ф. М. Достоевский. «Двойник» // Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 1. С. 229).

б. прошедшее время ТП

Увы! он это давно уже предчувствовал! (там же.)

Когда НПР содержит настоящее время ТП в повествовательном тексте, где нарратор изредка пользуется настоящим нарративным или настоящим гномическим, оппозиция ТН и ТП нейтрализована. О нейтрализации можно также говорить, когда прошедшее ТП нельзя отличить от прошедшего нарративного.

2. Второй тип (тип Б) НПР

Второй тип (тип Б) НПР в русском языке отличается употреблением прошедшего нарративного (признак 4 → ТН). Таким образом, НПР еще больше приближается к повествовательному тексту^[200]. Идеальная схема этого типа, встречающегося в русской литературе не реже основного, выглядит следующим образом:

Привожу пример опять из «Двойника»:

Все было так натурально! И было отчего сокрушаться, бить такую тревогу! (там же. С. 156).

Прошедшее время в данном примере не обозначает прошлое персонажа, а является прошедшим нарративным. Но если прошедшее ТП не поддается различению с прошедшим нарративным, оппозиция текстов по отношению к признаку времени нейтрализована.

Нередко оба типа НПР чередуются в одном и том же тексте. Это происходит и в «Двойнике». В следующей цитате тип А подчеркивается мною простой линией, тип Б – двойной (полужирный – тип А, курсив – тип Б. – Прим. ред.):

Конечно, на дворе ходило много посторонних людей, форейторов, кучеров; к тому же стучали колеса и фыркали лошади и т. д.; но все-таки место было удобное: заметят ли, не заметят ли, а теперь по крайней мере выгода та, что дело происходит некоторым образом в тени и что господина Голядкина не видит никто: сам же он мог видеть решительно все (там же. С. 219).

3. Несобственно-прямое восприятие

Если нарратор передает восприятие персонажа, не облекая передачу в формы выражения, свойственные персонажу, то получается разновидность НПР, которую я предлагаю назвать, по аналогии с понятиями, принятыми в западной нарратологии^[201], несобственно-прямым восприятием. Эта форма была в России описана как «создание образов непосредственного восприятия» [Шлыкова 1962] и как «изображение, с позиции переживающего их лица, каких-либо моментов и отрывков действительности, „бытия" немой природы, любых явлений из области „объективно-внеположенного“, могущего стать предметом субъективной реактивности человека, не всегда обязательно оформляющегося в речевом, ни даже внутренне речевом акте» [Андриевcкая 1967: 9]. Несобственно-прямое восприятие имеется уже тогда, когда только признаки 1 (тема), 2 (оценка) → ТП, а все остальные → ТН (или нейтрализованы).

Эта форма часто фигурирует опять же в «Двойнике», где она способствует псевдообъективности повествования. Она встречается там, где нарратор передает восприятие Голядкиным его двойника, не окрашивая повествовательного текста отчетливыми стилистическими или экспрессивными признаками, указывающими на персонажа как на воспринимающего:

Прохожий быстро исчезал в снежной метелице. <...> Это был тот самый знакомый ему пешеход, которого он, минут с десять назад, пропустил мимо себя и который вдруг, совсем неожиданно, теперь опять перед ним появился... Незнакомец остановился действительно, так шагах в десяти от господина Голядкина, и так, что свет близ стоявшего фонаря совершенно падал на всю фигуру его, – остановился, обернулся к господину Голядкину и с нетерпеливо озабоченным видом ждал, что он скажет (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 1. С. 140—141).

Такая лжеобъективность вызывает как раз тот эффект, что читатель не сразу догадывается о настоящей природе двойника и не сразу понимает онтологию этой повести, которая на первый взгляд остается в романтической традиции реальной фантастики.