Фоническая эквивалентность и ее смысловая функция

Что обеспечивает ощутимость звукового образа? Чем отличается сознательно построенная эквивалентность от случайного скопления определенных звуков? Эти вопросы, возникающие по отношению к поэзии, имеют и в прозе особый вес. Ведь непрерывность прозаического текста, которую не тормозит деление, соотносимое с поэтической строкой и которая не имеет остановок и «поворотных пунктов», стремится скрыть фоническую эквивалентность, восприятие которой всегда требует остановки, возврата от исходного звука к его повторению. Поэтому даже высокая частота и плотность звуковых образов не гарантируют их ощутимости в прозе. Для того чтобы звуковой повтор стал ощутимым, он должен осуществляться в пределах маркированных единиц и предполагать связь со сцеплениями на других уровнях. Таким сцеплением является в первую очередь смежность слов в синтаксических единицах, таких как синтагма, часть фразы или предложение. В приводимых ниже примерах звуковой повтор подчеркнут не только смежностью слов в предложении, но прежде всего параллелизмом ступенчатой звуковой последовательности с членением предложения на отрезки: каждый отрезок повторяет или варьирует звуковую фигуру, прозвучавшую в первой части:

С ледователь с меял с я, | тан ц евал кадриль, | ухаживал, а с ам думал: | не с он ли в с е это? (А. П. Чехов. «По делам службы» // Чехов. А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч. Т. 19. С. 97).

По дачной платформе | взад и вперед | прогуливалась парочка | недавно поженившихся супругов. || Он держ ал ее за т ал ию, | а она ж ал ась к нему, | и оба были сч а ст л ивы (А. П. Чехов. «Дачники» // Там же. Т. 4. С. 16).

Итак, наряду со смежностью в тексте есть еще и другой фактор, позволяющий воспринимать звуковой повтор – эквивалентность синтагм и отрезков. Эту эквивалентность можно определить по разным признакам: по длине, синтаксической структуре, грамматическим категориям, семантическому наполнению и, не в последнюю очередь, по просодии. Ведь просодический ритм вместе со звуковым повтором обусловливает эвфоническое воздействие орнаментальной прозы. Причем функциональные отношения количественной и качественной эвфонии, т. е. ритма и звукового повтора, вполне взаимны: насколько прозаический ритм подчеркивает звуковой повтор, настолько качественно-фоническая эквивалентность делает более ощутимым просодический порядок. Показательно, что приводимые в литературе примеры прозаического ритма нередко насыщены звуковыми повторами.

Согласованность с эквивалентностями на нефонических уровнях делает ощутимым также звуковой повтор в больших, выходящих за пределы отдельной фразы единицах. Звуковое сходство отдаленных друг от друга текстовых сегментов может актуализироваться, например, с помощью их эквивалентности на уровнях семантического содержания и тематической значимости. В самых общих чертах можно сказать, что фоническая эквивалентность ощутима в той степени, в которой она отмечена кооккурентностью (т. е. параллельным протеканием) или изотопией с эквивалентностями на других уровнях. В орнаментальной прозе изотопия разноуровневых эквивалентностей, определяющих друг друга, становится конструктивным принципом. Это роднит словесное искусство прозы и поэзии.

Каким образом звуковая структура дискурса влияет на восприятие тематического порядка истории? Элементарная функция звукового повтора состоит в том, чтобы тематически скрепить фонически эквивалентные слова. Наиболее очевидна она в поэзии, где звуковой повтор помимо прочего подчеркивает, выявляет или создает вторичные тематические связи между содержанием фонически эквивалентных слов. Эта неиконическая, косвенная знаковая функция подробно была описана в работах Ю. Тынянова, Я. Мукаржовского, Р. Якобсона и Ю. Лотмана. Напомним простую формулировку этого правила структурной теории стиха, которую дал Ян Мукаржовский [1938б: 252]:

Сходные по звучанию слова устанавливают также семантические взаимоотношения (vzájemné vztahy významové), безотносительно к тому, согласуются ли они в соответствующем контексте грамматически, и даже тогда, когда в значении своем они не обнаруживают очевидного родства.

В соответствии с известным ассоциационным законом, сформулированным Р. Якобсоном [I960]^[223], можно исходить из того, что в поэзии, где действует презумпция значимости всех формальных отношений, всякая формальная эквивалентность не просто подразумевает, а подсказывает аналогичную или противоположную тематическую эквивалентность. Таким образом, формальные эквивалентности выступают как апеллятивные знаки или сигналы, призывающие соотнести и в тематическом плане элементы, на которых они проявляются.

Этот закон принципиально значим и для прозы. Тематические отношения, которые подчеркивает, выявляет или создает фоническая эквивалентность, в прозе, как и в поэзии, реализуются в двух формах. Они предстают или как тематическая смежность, т. е. пространственное, временное, причинное, логическое «соседство», или как тематическая эквивалентность денотатов, обозначаемых сходными по звучанию словами.

1. Фоническая эквивалентность ↔ тематическая смежность

В рассказах Чехова звуковой повтор часто вторично связывает тематические единицы, которые обнаруживают уже первично (т. е. в плане истории) какого-либо рода смежность. Наглядным примером может служить рассказ «Спать хочется», уже с самого начала сопровождающийся крайне плотной звуковой инструментовкой:

Спать х оч ется

Н очь. Нянька Варька, дев оч ка лет тринадцати, ка ч ает ко лы бе ль, в которой л ежит ребенок, и чуть с лы шно мур лыч ет... (Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч. Т. 7. С. 7).

Сначала особенно очевидно повторение комбинации [кα]/[къ] (подчеркнутой простой линией), [оч]/[ъч]/[αч]/[ыч] (выделенной пунктиром), а затем – повторение [л]/[л'] (подчеркнутое двойной линией), которое и в сочетании [лы] (подчеркнутом двойной линией и курсивом) встречается трижды. Фонические сцепления подчеркивают здесь пространственную, временную и логическую связь тематических единиц.

Частые звуковые повторы в повествовании, ощутимые через изотопию с просодической ритмичностью синтагм, подчеркивают скорее смежность, чем эквивалентность тематических единиц. В повторах количественно преобладают сонорные [р]/[р'] и [л]/[л'] (подчеркнутые двойной линией) и гортанные [к]/[к'] (просто подчеркнутые) – те звуки, которые включает и имя девочки «Ва рь к а»:

Пе р ед об р азом го р ит зе л еная л ампадка; через всю комнату от уг л а до уг л а тянется ве р евка, на кото р ой висят пе л енки и большие че р ные панта л оны. От л ампадки л ожится на пото л ок бо ль шое зе л еное пятно, а пе л енки и панта л оны б р осают д л инные тени на печку, ко л ыбе ль, на Ва рь ку... <...> Р ебенок п л ачет. <...> А Ва рь ке хочется спать. <...> Ей кажется... что го л ова ста л а ма л енькой, как бу л авочная го л овка. – Баю-баюшки-баю, – му рл ычет она, – тебе кашки нава р ю... (там же).

В этой сгущенной по своему настроению ситуации соединяются звуки разного рода, которые с помощью звукового повтора каждый раз подчеркивают смежность произведения и производителя звуков: плач ребенка («р е б енок п л ачет»), мурлыканье Варьки («Ва рь ка му рл ычет»), стрекотанье сверчка в печи («в пе чк е кр ичит све рч о к»), храп хозяина и его подмастерья («по хр апывают х озяин и подмасте рь е») и жалобный скрип колыбели («к о л ы б е ль жа л о б но скр и п ит»). Глагольные характеристики этих разнородных звуков объединяются фонической эквивалентностью (пл а ч е т – му рл ы ч е т – кр и ч и т – по хр а п ывае т – с кр и п и т).

2. Фоническая эквивалентность ↔ тематическая эквивалентность

Между тематической смежностью и эквивалентностью вполне могут быть переходы. Так, соседство предметов в пространстве А можно интерпретировать как сходство по отношению к тематическому признаку принадлежности к пространству А. Говорить об эквивалентности целесообразно, однако, только тогда, когда это пространство А организовано не в чисто топологическом смысле, но приобретает символическую валентность, т. е. когда признак принадлежности к пространству А тематически актуализирован.

В рассказе «Невеста» мы находим пример подчеркнутых фонической эквивалентностью тематических отношений, которые поначалу имеют лишь характер смежности, а потом, на более глубоком смысловом уровне – эквивалентности:

Бабушка, или, как ее называли в д о ме, бабуля, о чень п о лная, некрасивая, с густыми бровями и с усиками, говорила гр о мко, и уже по ее г о лосу и манере говорить было заметно, что она здесь старшая в д о ме. Ей принадлежали торг о вые ряды на ярмарке и старинный д о м с кол о ннами и садом, но она каждое утро молилась, чтобы б о г спас ее от разорения, и при этом плакала (Чехов А. П. Полн. собр. соч и писем: В 30 т. Соч. Т. 10. С. 204).

В предложениях, знакомящих читателя с бабушкой «невесты», наблюдается эквивалентность между словами и словосочетаниями «в д о ме», «о чень п о лная», «гр о мко», «г о лосу», «в д о ме», «торг о вые (ряды)», «д о м с кол о ннами», «б о г». Чисто акустически эту цепочку в тексте отнюдь не легко заметить. Но звуковой повтор ведь феномен не чисто акустический. Связанные через ударные [о] слова обозначают тематические единицы, обладающие особой смысловой нагрузкой. Звуковое сцепление согласуется с тематическим, становясь заметным на его фоне. Фонически эквивалентные единицы оказываются связанными друг с другом тем, что относятся к бабушке, характеризуют ее физический облик, мышление, социальное положение и религиозность. Они находятся в отношениях пространственной, логической и идеологической смежности. Поскольку эти слова должны рассматриваться и как идеологические приметы, и как символические репрезентанты того мира, который заключает в себе история, они одновременно находятся и в отношении эквивалентности. Они создают идеологическую парадигму, тематические признаки которой таковы: сознание собственника, пробивная способность, властолюбие, твердость, себялюбие и лицемерие.

В интерпретациях звуковой фактуры художественной прозы внимание нередко сосредоточивается на иконической функции. Она проявляется в двух формах. Первая – звукоподражание (ономатопея) – более или менее точно воспроизводит акустические феномены через звуковую форму слова. Для нарративного текста такой тип иконичности имеет, естественно, ограниченное значение. Вторая форма иконичности – звуковая символика. Она не воспроизводит звуковых феноменов, но через сложные ассоциации рождает определенные впечатления, чувства, настроения. Звукосимволическое значение таких повторов, правда, весьма расплывчато и, как правило, не безусловно, т. е. зависит от семантики связанных фонической эквивалентностью лексем. В интерпретациях однозначность и непосредственность звуковой символики в общем нередко переоценивается.

Однако иконичность приобретает большое значение для художественной прозы, если она понимается не в узком смысле как ограниченное отдельными звуками отображение акустических феноменов или настроений, а как соотношение в данном контексте формальных и семантических упорядоченностей. Такую иконичность можно наблюдать в рассказе «Спать хочется». Созвучие шумов сравнивается с музыкой:

...в с ё это сл ивает с я в ночн ую, у ба ю кива ю щ ую м у зык у, котор ую так сл адко слу шать, когда л ожишь с я в по с те ль. Т еперь же э т а музыка т олько раз д ражае т и гне т е т, по т ому ч т о она вгоняе т в д ремо т у, а спа ть нельзя; если Варька, не д ай бог, усне т, т о хозяева прибью т ее (Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч. Т. 7. С. 7).

Для связи тематического порядка истории и фонического порядка текста значимо, что смысловой контраст между обоими высказываниями об «убаюкивающей» музыке сопровождается оппозицией их звукового рисунка. Первому предложению гармонический синтаксис, ритмическая эквивалентность синтагм и мелодическая инструментовка сообщают ту музыкальность, о которой само это предложение рассказывает. Второе предложение – противоположное по содержанию, обнажающее внутренний конфликт – характеризуется неравномерным, беспокойным членением, гораздо более взволнованной интонацией и преимущественно эксплозивно-консонантной звуковой инструментовкой (зубные взрывные [д] и [т]). Особенно заметен звуковой повтор в последовательности позиционно и просодически эквивалентных и связанных содержательно через логическую смежность предикатов «гнетет» – «уснет» – «прибьют». Итак, оба предложения изображают тематическую оппозицию сна и бодрствования на фоническом уровне, в контрасте «убаюкивающих» сонорных [р], [л] и «острых» зубных взрывных [д] и [т].

Далее предлагается типология возможных результатов проекции формальной эквивалентности на тематический план:

1. То, что в плане формальном является эквивалентным, оказывается в плане тематическом не эквивалентным, а смежным.

2. То, что в плане формальном является эквивалентным, оказывается эквивалентным и с точки зрения тематики.

а. Формальная эквивалентность подчеркивает маркированную (т. е. явную) уже тематическую эквивалентность.

б. Формальная эквивалентность выявляет скрытую, неявную тематическую эквивалентность.

в. Формальная эквивалентность создает не существующую еще тематическую эквивалентность, активизируя тематический признак, не отобранный в истории.

3. Формально эквивалентные элементы в плане тематическом не оказываются ни эквивалентными, ни смежными (нулевой эффект). И в этом случае значимой может быть такая несоизмеримость.