УИТБИ, ЙОРКШИРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ 5 страница

На несколько мгновений у меня перехватило дыхание от ужаса. Однако взглянув в безмятежные, лишенные малейших проблесков злобы глаза зверя, я воспрянула духом. Вспомнив о том, как сладко замирало все у меня внутри, когда мягкий мех прикасался к моей коже, я протянула руку и прикоснулась к серебристой шкуре. Судя по его одобрительному взгляду, он отнюдь не счел мое прикосновение непозволительной дерзостью. Тем не менее я опасалась совершать лишние движения и сидела неподвижно, не решаясь даже отряхнуть подол и рукава от приставших к ним травы и листьев.

Зверь сам приблизился ко мне. Я чувствовала, как под его человеческим взором тают остатки моего страха и напряжения. Он понюхал мою руку, потом ткнулся косматой головой мне в грудь. Шелковистый мех ласкал мою шею, меня обволакивал знакомый запах, запах из недавнего сна. Я упивалась этим запахом, как вдруг зверь по непонятной причине оставил меня и помчался прочь. Глядя ему вслед, я заметила, что лапы его отрываются от земли с почти сверхъестественной плавностью и он почти летит по воздуху; никогда прежде я не видела, чтобы человек или животное передвигались с такой быстротой. Казалось, огромный пес одержим какой-то неведомой силой, ускорявшей его аллюр. С невероятной легкостью он перепрыгнул через груду камней, валявшихся у главной башни аббатства, вскочил в одно из нижних окон и исчез внутри.

Я по-прежнему сидела на земле, оторопев от изумления. Я точно знала, где нахожусь, ибо развалины аббатства Уитби невозможно было спутать с каким-либо иным местом. А вот вопрос о том, кто я, вызвал у меня серьезные сомнения. Пытаясь убедиться в реальности собственного существования, я обхватила себя за плечи.

Туман, развеявшийся к ночи, вновь окутал мыс. Создавалось впечатление, что с каждой минутой дымка тумана становится все гуще. Откуда-то из-за стен аббатства до меня долетел низкий протяжный стон. Это всего лишь ветер, сказала я себе. Мне следует незамедлительно вернуться в отель, в свою спальню. Но теперь, оставшись без своего четвероногого компаньона, я чувствовала себя одинокой и беззащитной.

Мне отчаянно хотелось последовать за диковинным зверем. Но аббатство внушало мне трепет даже при свете дня, мысль же о том, чтобы войти туда ночью, представлялась невероятной. Арочные окна зияли, словно пасти гигантских чудовищ, готовые изрыгнуть страшные тайны прошлого, загадки, которым лучше остаться неразгаданными.

Но ведь это же святое место, напомнила я себе. Прежде здесь был монастырь, а не средневековая камера пыток, где духи замученных, до сих пор не обретя покоя, мечтают отомстить живущим на земле за свою страшную кончину. Нет, здесь, в этих стенах находили приют люди, желающие служить Богу, и самый воздух насквозь пропитался благодатью. У меня нет причин бояться. Тем более ничего необъяснимого со мной не произошло. Мне приснился странный сон, не более того. Находясь во власти забытья, я встала, как уже бывало со мной прежде, добрела до стен аббатства и встретила здесь огромную собаку, соскочившую с потерпевшего крушение корабля. Все просто и ясно.

Не сводя глаз с аббатства, я медленно поднялась на ноги. Попробую заглянуть в одно из окон, вдруг сразу увижу зверя, сказала я себе. Но прежде, чем я успела сделать первый шаг, в окне башни мелькнула тень, странная белая тень, и колени мои невольно подогнулись. В следующее мгновение до слуха моего донесся утробный вой — так холодными зимними вечерами порой завывал ветер в трубах пансиона мисс Хэдли. Пес-волк, скрытый от меня аббатскими стенами, посылал в ночную темноту заливистые рулады. Что, если он тоже видел белый призрак? Я могла бы поклясться, что тень имела очертания женской фигуры, но может быть, виной всему была рассказанная старым китобоем история о святой аббатисе, в течение веков не покидающей своей обители? Наверное, легенда произвела на меня столь сильное впечатление, что глаза сыграли со мной злую шутку. Как и всякий человек, только что очнувшийся от лунатического забытья, я пребывала в расстроенных чувствах и вполне могла увидеть то, чего не было в действительности. Темнота и туман способствовали обману зрения. А пес-волк, издававший жуткие завывания, всего лишь вторил ветру. Несмотря на все мои попытки воззвать к голосу разума, спокойствие, которое я ощущала рядом с удивительным зверем, бесследно улетучилось. Все мои нервы были напряжены до предела.

Ночь становилась все более холодной и темной, свет луны не пробивался сквозь плотную завесу тумана. Я понимала, что должна двигаться, но никак не могла стряхнуть с себя оцепенение. Наконец холод и сырость, исходящие от земли, на которой я сидела, заставили меня встать. Я повернулась к церковному двору и тут же замерла на месте, пораженная открывшимся мне зрелищем.

Открыв рот, я хватала им воздух, однако он не проникал в легкие. Колени мои беспомощно подогнулись. Я не понимала, кто стоит передо мной, человек или призрак. Теперь на нем не было изысканного вечернего костюма, но я узнала его с первого взгляда. То был мой спаситель, избавивший меня от насильника на берегу реки, мужчина, которого я видела на фотографии, сделанной в доме Гаммлеров. Как он сумел отыскать меня здесь, на йоркширском побережье, посреди ночи? Казалось, он светится, подобно фигуре из цветного стекла. То был не свет луны, но сияние, испускаемое его безупречной белой кожей. Благодаря этому сиянию окружавшая его мгла превратилась в подобие нимба. Подавшись назад, я споткнулась о камень. Он не сделал ни шага в мою сторону.

— Кем бы вы ни были, прошу, уходите, — взмолилась я.

Дрожащий мой голос был слаб и жалок. Не удивительно, что незнакомец не внял моей просьбе. Он по-прежнему хранил молчание. Приглядевшись к нему, я заметила, что он отнюдь не прозрачен, как это пристало духу, но плотен и крепок. На нем был длинный приталенный сюртук, из тех, что джентльмены носят во время загородных прогулок.

— Зачем вы преследуете меня? — пролепетала я.

«Ты знаешь».

Он не разомкнул губ, но голос его отчетливо прозвучал в моем сознании. Тот самый глубокий и звучный голос, который я слышала во сне. Несмотря на легкий акцент, произношение его было вполне аристократическим. Каждый слог, каждую букву он выговаривал с поразительной отчетливостью. Тон его был неколебимо спокоен и исполнен властности. Я не знала, что ответить, не знала даже, ждет ли он от меня ответа. Сердце мое колотилось под ребрами, точно пойманная птица.

До тех пор пока я не буду двигаться, он тоже не двинется с места и не причинит мне вреда, пронеслось у меня в голове. Сама не знаю, на каком основании я сделала подобный вывод, столь чуждый законам логики. Не в силах более выносить его пронзительный взгляд, я закрыла лицо руками.

— Чего вы хотите от меня? Почему не оставляете меня в покое?

«Ты знаешь».

— Нет, не знаю! Ничего я не знаю!

Я разразилась рыданиями, такими бурными, что вскоре руки мои промокли от слез. Наконец я подняла голову и увидела, что мой таинственный преследователь исчез. Несколько секунд я тщетно вглядывалась в темноту, потом начала убеждать себя, что он был всего лишь видением. Когда мне удалось немного успокоиться, он вновь возник передо мной, неподвижный как статуя.

— Кто вы? Кто вы? — закричала я, содрогаясь от звуков собственного голоса. Мною овладел приступ безудержного гнева. Был ли стоявший передо мной человеком или призраком, он не имел права дразнить и мучить меня.

«Твой слуга и повелитель», — последовал беззвучный ответ.

— Прошу, оставьте меня.

Я пыталась придать своему голосу непререкаемые нотки, сознавая в глубине души, что поступлю разумнее, воззвав к состраданию незнакомца. Один раз он уже спас мне жизнь и, возможно, сейчас, вняв моим мольбам, не станет причинять мне вреда.

«В твоей власти распоряжаться мною, Мина. Я прихожу лишь тогда, когда ты сама меня зовешь. Когда ты испытываешь желание».

— Прекратите меня преследовать, — бросила я, повернулась и прошла прочь. Собрав свою волю в кулак, я двинулась по направлению к кладбищу. Однако некий неодолимый импульс заставил меня оглянуться. Незнакомец исчез, растворился в тумане, оставив меня в одиночестве. Тело мое била дрожь, лицо и руки все еще были мокры от слез.

Для того чтобы убедиться в его исчезновении, мне не требовались глаза: я ощущала его отсутствие каждой клеточкой своего тела. Меня окатила холодная волна разочарования. Где он сейчас? Увижу ли я его вновь? Теперь я была готова на все, лишь бы отыскать его, выследить его так, как он выследил меня, и потребовать наконец внятных объяснений. Собственная смелость поразила меня. Мне казалось, я словно разделилась надвое. Новая Мина, отважная и решительная, питала отвращение к слабой и робкой особе, которой я была прежде. Она хотела избавиться от этой трусихи, выкинуть ее прочь и в одиночку распоряжаться моим телом.

— Вернись, — потребовала я.

Но тот, кого я ждала, не подчинился моему приказу.

Сердце мое билось уже не так судорожно, дыхание стало ровнее. Ветер, проникая сквозь мою промокшую одежду, до костей пробирал меня холодом. Я так замерзла и устала, что у меня осталось одно лишь желание — оказаться побыстрее в тепле.

Внезапно из тумана возникло нечто, окутавшее меня, подобно кокону. Я не видела этого кокона, не могла к нему прикоснуться, он был соткан из прозрачной энергии, легчайшей вибрации, но в нем я чувствовала себя защищенной.

«Ты замерзла. Зайди внутрь».

Единственным сооружением, внутрь которого я могла войти, были развалины аббатства.

«Ты пойдешь со мной?»

Мне не было нужды отвечать. Мое тело все решило за меня. Ноги сами собой понесли меня вперед, хотя я не представляла, куда иду. Вокруг царила непроглядная темнота, а может быть, я плотно закрыла глаза. Я чувствовала себя птицей, парящей над незнакомой местностью, меня увлекала некая таинственная сила, которой я безраздельно доверяла. Во мраке под моими плотно сжатыми веками вспыхивали огненные всполохи.

Открыв наконец глаза, я обнаружила, что лежу на кровати, покрытой богатым покрывалом. Комната была освещена мерцающим светом свечей, закрепленных на стенах в огромных металлических канделябрах. В очаге плясал огонь. В высокие стрельчатые окна, которые я прежде видела лишь снаружи, заглядывала темнота. Теперь окна были застеклены, и сквозь подернутые морозом стекла я смогла разглядеть ясное небо, усыпанное мириадами звезд.

Я догадалась, что мне удалось преодолеть не только пространство, но и время. Крыша и стены аббатства были целы, в комнате царило блаженное тепло, и рядом со мной лежал он.

«Прошлое никуда не исчезает, Мина, — донесся до меня его беззвучный голос. — Все пережитые когда-то мысли, чувства и воспоминания по-прежнему здесь».

Рассмотрев незнакомца в свете свечей, я поразилась его красоте. Он был даже более красив, чем представлялось моему воображению. Гладкая, как мрамор, кожа казалась еще светлее моей и испускала сияние, темные волосы походили на волны ночного моря. Удлиненное его лицо восхищало благородством черт и заставляло вспомнить портреты рыцарей времен короля Артура. Глаза, бездонные волчьи глаза цвета полуночного неба, притягивали меня неодолимо.

— Кто вы? — едва слышно выдохнула я.

«У меня, так же как и у тебя, множество имен. Не важно, как мы будем называть друг друга. Важно только то, что ты помнишь. Ты помнишь, Мина?»

Губы его не двигались, тем не менее я слышала каждое произнесенное им слово. В голове моей теснились тысячи вопросов, но он протянул руку и коснулся моих губ длинным изящным пальцем. Глядя мне прямо в глаза, он спустил с моих плеч ночную рубашку. Сладостная дрожь пробежала у меня по телу, когда его пальцы коснулись моих ушей, слегка погладили подбородок и скользнули в выемку под ключицами. Раньше я и думать не могла, что прикосновения мужских рук могут привести меня в такой экстаз.

«Я вижу, ты помнишь…»

Сердце мое колотилось все быстрее, но я не испытывала ни малейшего страха. Я чувствовала, этот человек мне знаком, давно знаком, и у меня нет причины его бояться. На берегу Темзы, где он расправился с насильником, я видела, что он бывает жесток и беспощаден. Но я не сомневалась, со мной он никогда не будет таким.

— Да, да, я помню, — с жаром подхватила я.

Я была готова сказать все, что угодно, лишь бы эти руки по-прежнему прикасались ко мне, заряжая дикой энергией, лишь бы эти глаза, пленительные темные глаза, по-прежнему смотрели в мои. Я не осмеливалась просить вслух, но каждая клеточка моего тела умоляла его не прекращать эти упоительные ласки.

«Чего ты хочешь?»

Услыхав этот безмолвный вопрос, я поняла, что ему открыты все мои мысли и ощущения. Мы не сводили друг с друга глаз, наши души стремились друг к другу. Нет, мы не слились воедино, но между нами возникла гармония, словно мы оба были аккордами, слагающими дивную мелодию. Медленно, очень медленно руки его двинулись вниз, они мягко сжали мои груди, лаская соски. Я застонала, охваченная неведомым прежде восторгом. Электрические разряды страсти пробегали по моему телу, заставляя трепетать каждый нерв. Я превратилась в музыкальный инструмент, на котором умел играть один лишь он, мой слуга и повелитель. Казалось, кровь, струящаяся по моим венам, вот-вот забурлит. Мне не хватало воздуха, и это лишь усиливало мое возбуждение. Не представляю, сколько времени продолжался этот восхитительный транс. Возможно, прошло несколько часов, возможно, всего лишь несколько минут. Я хотела одного — безраздельно отдаться во власть горячей волны желания, накрывавшей меня с головой.

«Ты снова стала моей, Мина. Я так долго ждал тебя. Я наблюдал за тобой с той поры, когда ты была маленькой девочкой. Ты помнишь те времена?»

Он более не ласкал меня. Он насквозь прожигал меня взглядом, требуя ответа. Но мысли мои устремились в ином направлении. Так, значит, передо мной тот самый призрак, что с детских лет не давал мне покоя. Быть может, именно он виноват в том, что отец проникся ко мне ненавистью, а мать сочла за благо от меня избавиться? Возбуждение медленно уступило место гневу. Зачем он увлек меня сюда, неужели лишь для того, чтобы сделать игрушкой собственной похоти? Он вновь прочел мои невысказанные мысли.

«Я пришел, чтобы помочь тебе, Мина. Ты в опасности. Я тебе нужен».

Я вновь обрела дар речи.

— Ты спрашиваешь, помню ли я те времена? — донесся до меня собственный дрожащий голос. — О да, я помню все. Я помню, что родители с ранних лет относились ко мне с неприязнью и опаской, ибо я была до крайности странным ребенком. Помню, что мне удалось многого добиться своими силами, и теперь я стою на пороге той жизни, о которой всегда мечтала, — спокойной обеспеченной жизни, где нет места загадкам и тайнам. Я собираюсь выйти замуж за достойного человека, который меня любит.

Я знала, он ждет от меня совсем иных слов, совсем иных воспоминаний. Знала, что, противореча его желаниям, безвозвратно разрушаю волшебство, которому с упоением отдавалась всего несколько минут назад. Мысль о том, что я никогда более не испытаю наслаждения, которое подарил мне незнакомец, заставила меня содрогнуться. Но точно так же, как прежде я была не в состоянии противиться его власти, ныне я не могла противиться охватившей меня враждебности. Он сам пробудил эту враждебность, заставляя меня вспомнить то, что я всю жизнь пыталась забыть.

«Ты хочешь, чтобы я ушел, Мина?»

— Да, уходи! — во весь голос выкрикнула я. — Оставь меня в покое! Я не хочу, чтобы ты вновь поломал мне жизнь.

Обессиленная собственной вспышкой, я сжалась в комочек и разразилась рыданиями. Печаль, жгучая, неизбывная печаль пронзила мое сердце. Я плакала до тех пор, пока не исчерпала запасы слез, отпущенные мне природой. Лишь тогда я почувствовала, как сквозь мою одежду проникает холод. Открыв глаза, я увидела, что вновь лежу на траве за стенами аббатства, а над моей головой сияет звездами ночное небо.

 

Я выбралась наружу, воспользовавшись одним из нижних окон, и двинулась к церковному двору, где перед некоторыми надгробиями тускло горели фонари. Ночные кладбища внушают многим суеверный ужас, но после диковинных событий, которые я только что пережила, кладбище казалось мне почти уютным. Я остановилась около могилы, где был похоронен маленький ребенок, оперлась одной рукой на крыло каменного ангела, а другой принялась стряхивать мелкие камешки, приставшие к моим босым подошвам и доставлявшие боль при ходьбе.

Внезапно на той самой скамье, где днем я сидела в обществе старого китобоя, я заметила две человеческие фигуры. Грива волнистых волос, спадающая на плечи одной из них, вне всякого сомнения, была мне знакома. Другая фигура, зарывшаяся в эти волосы лицом, бесспорно, принадлежала мужчине.

В следующее мгновение мужчина стал покрывать жадными поцелуями шею, грудь и плечи женщины, в изнеможении откинувшейся на спинку скамьи. Я понимала, мне следует со всех ног бежать прочь, но не могла оторвать глаз от соблазнительной сцены, свидетельницей которой невольно стала. Мужчина расстегнул на женщине блузку, ослабил корсет и извлек наружу одну из ее круглых крепких грудей. Затем, усадив женщину себе на колени, он схватил ее сосок губами, слегка его покусывая.

Я находилась так близко, что видела, как его язык ласкает белую гладкую кожу. Зрелище это возбудило меня, и внутри моего существа вновь начала подниматься волна желания. С поразительной отчетливостью я воображала себя на месте Люси, представляла, как Моррис Квинс ласкает мои соски своими чувственными губами и прикасается к моему телу своими большими сильными руками. Отдавшись блаженному ощущению, я словно приросла к месту.

Неожиданно Моррис поднял голову и увидел меня. Вздрогнув, он что-то сказал на ухо Люси, которая резко вскинула голову.

— Мина! — воскликнула она звенящим от досады голосом, соскочила с колен Морриса и побежала ко мне. Руки ее были сжаты в кулаки, которыми она размахивала, точно деревянный солдатик.

— Зачем ты шпионишь за мной?

Блузка ее по-прежнему была расстегнута, оставляя на виду груди, упругие полные груди, которые казались слишком крупными для ее исхудавшего тела. К побледневшим отметинам, которые я заметила прежде, прибавились свежие.

— Я в-вовсе за тобой не шпионила, — с запинкой пробормотала я.

Ночной холод, недавняя встреча с моим таинственным преследователем, шок, который я пережила, увидав Люси в объятиях любовника, — всего этого было более чем достаточно, чтобы язык плохо мне повиновался.

— Я сама н-не знаю, как здесь очутилась. Н-на-верное, я пришла сюда во сне.

— Мина?

Моррис снял с себя куртку и набросил мне на плечи. Полагаю, он сделал так потому, что мое тело, просвечивающее сквозь ночную рубашку, приводило его в смущение.

— Вы насквозь промокли, Мина! К тому же вы босиком! Вам надо немедленно вернуться домой.

Люси и Моррис в удивлении воззрились на мои босые ноги. Я цеплялась за землю пальцами, словно боялась упасть.

— Я не могу позволить, чтобы леди расхаживала босиком, — заявил Моррис и огляделся по сторонам, словно ожидая, что на какой-нибудь могиле чудесным образом появится пара башмаков. Потом перевел растерянный взгляд на хранившую напряженное молчание Люси.

— Придется мне нести Мину на руках, — сказал он.

Недовольное выражение, мелькнувшее на лице Люси, свидетельствовало о том, что она не в восторге от этой идеи.

— Если тебя кто-нибудь увидит с подобной ношей, это привлечет к нам ненужное внимание, — проронила она.

— Я вполне могу идти босиком, — поспешила вставить я. — Во время своих ночных блужданий я делала это множество раз.

Мне отчаянно хотелось, по примеру своего преследователя, растаять в воздухе.

— Но у вас совершенно больной вид, Мина, — возразил Моррис. — Вы вся дрожите. Глядя на вас, можно подумать, вы только что повстречались с призраком.

— Я… Мне снился кошмарный сон, — ответила я, удивленная его прозорливостью.

Доброта и участие, проявленные Моррисом, заставили меня немного приободриться. Но взгляд стоявшей поодаль Люси обдавал меня ледяным холодом, заставляя держаться настороже.

— Нам надо идти, — изрекла Люси и добавила, кивнув на куртку Морриса, по-прежнему укрывавшую мои плечи: — Это тебе придется снять.

— Но как она пойдет в одной рубашке? — вопросил Моррис.

— Явиться домой в мужской куртке она не может, — непререкаемым тоном заявила Люси, снимая с моих плеч куртку и возвращая ее Моррису. — Если в таком виде ее увидит мама, катастрофы не миновать. Я дам ей свой шарф.

Она развязала шарф, обвязанный вокруг талии, и набросила на меня.

— Нам лучше расстаться прямо здесь, — вновь обратилась она к своему любовнику и потянула меня за руку. Моррис с тоскою глядел нам вслед.

Некоторое время Люси хранила молчание, потом обняла меня за плечи и притянула к себе.

— Господи, Мина, ты холодная как ледышка! — удивленно воскликнула она.

Я, не отвечая, прижалась к ней так тесно, что ощутила ее ребра, выступающие сквозь жакет. Несмотря на свою худобу, Люси, еще не успевшая остыть после любовных объятий, испускала тепло, которого я так вожделела.

— Ты затеяла очень опасную игру, Люси, — заметила я. — Этой ночью половина города наверняка не спит. Люди так возбудились, став свидетелями кораблекрушения, что долго не смогут угомониться.

— Моррис уже провожал меня домой, когда нам вдруг захотелось подняться сюда, полюбоваться видом на море, — сообщила Люси. — Я понимаю, нам следует быть осмотрительнее. Но знала бы ты, как любовь кружит голову, заставляя забыть об осторожности.

По небу быстро проносились рваные серые тучи, звезды постепенно начали гаснуть, и лишь одна из них горела по-прежнему ярко. Мы миновали несколько городских кварталов и свернули за угол. Неожиданно Люси словно приросла к месту, рука ее соскользнула с моего плеча.

— Нет, нет, не убирай руку, мне холодно… — начала было я.

Люси прервала меня, молча указав рукой на возвышавшийся перед нами отель. В четырех окнах большой гостиной горел свет, словно миссис Вестенра посреди ночи принимала гостей.

— Она обнаружила, что меня нет в комнате!

Люси прижала руки к животу и согнулась пополам, словно испытав приступ невыносимой боли. Ее побледневшие губы с усилием хватали воздух. Я испугалась, что ее вырвет прямо на тротуар.

— Если я сейчас войду в дом, мама все поймет! — в ужасе воскликнула она.

— Возможно, свет в гостиной горит потому, что твоя матушка захворала, — предположила я. Это была первая мысль, пришедшая мне в голову. — Наверное, Хильда или кто-нибудь из соседей вызвал доктора.

— В том, что маме сейчас очень плохо, можно не сомневаться, — простонала Люси, вцепившись пальцами в свои белокурые локоны. — Бедная, бедная мама, я доведу ее до могилы!

Вдруг во взгляде Люси мелькнуло исступленное выражение, которое я замечала уже не в первый раз. Она крепко сжала мою руку в своих.

— Мина, я дрянь, последняя дрянь, и сама об этом знаю. Моя мать, возможно, умирает, а я тревожусь о том, что мои похождения будут раскрыты! Моя лучшая подруга в лунатическом сне забрела неведомо куда, а я думала лишь о том, что она помешала моему свиданию с возлюбленным!

Отчаяние затуманило глаза Люси, на впалых щеках пламенели пятна. Я дрожала от холода и больше всего на свете хотела оказаться в тепле, понимая при этом, что на сон в уютной постели рассчитывать не приходится. Освещенные окна красноречиво говорили о том, что нас ожидает еще один акт бурной драмы.

— Так или иначе, нам надо войти, — сказала я. — Может, все еще обойдется.

Люси со вздохом оправила подол и проверила, все ли пуговицы на блузке застегнуты. Тонкие ее руки трепетали, словно крылья попавшей в западню птицы.

— Я выгляжу прилично? — спросила она.

— Более чем, — заверила я. — Особенно в сравнении со мной. Ты, по крайней мере, полностью одета. Но вот следы поцелуев на шее лучше бы спрятать. Мистер Квинс поступил до крайности неосторожно, наградив тебя подобными украшениями.

Люси взяла у меня шарф и обернула им шею.

— Как бы нас ни встретили, какие бы вопросы нам ни задавали, молчи и предоставь говорить мне, — распорядилась она решительным тоном.

Глядя на нее, трудно было поверить, что еще несколько мгновений назад она была готова в отчаянии рвать на себе волосы.

Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Про себя я надеялась, что умение выходить сухой из воды не изменит Люси и на этот раз. Еще в школе моя подруга, благодаря своему невинному взгляду и ловко подвешенному языку, вертела учителями, как ей заблагорассудится. Кейт обожала строить из себя бунтарку, однако за удовольствие, которое она получала, открыто выказывая неповиновение, ей всегда приходилось платить. Наказания сыпались на нее градом, а бунт неизменно оказывался безрезультатным. Напротив, Люси делала все, что душе угодно, сохраняя за собой репутацию кроткой и послушной ученицы. Уж конечно, девочка, ухитрившаяся насобирать денег на конфеты под видом помощи слепым, сумеет усыпить бдительность своей любящей матери, решила я.

В молчании мы поднялись по лестнице. Люси набрала в грудь побольше воздуха и распахнула дверь. На маленьком столике был сервирован чай, но гостиная пустовала. Ярко освещенная комната казалась театральной сценой, ожидающей появления актеров. Мы с Люси недоуменно переглянулись. Тут из коридора донеслись голоса, и в комнату вихрем ворвалась миссис Вестенра, в кружевном ночном чепчике. По пятам за ней следовал офицер полиции.

— Милосердное небо, они живы! — воскликнула матушка Люси, увидев нас.

— Да, и к тому же, насколько я могу судить, целы и невредимы! — подхватил офицер. — Я говорил вам, сударыня, что оснований для тревоги нет. Молодые леди всего-навсего захотели прогуляться погожей летней ночью. Это ведь не преступление, верно?

— Не преступление? — простонала миссис Вестенра. — Да я чуть не умерла от ужаса, обнаружив, что их комната пуста. Похоже, вы обе с ума сошли! Люси, ты что, решила уморить свою бедную мать? А от тебя, Мина, я никак такого не ожидала!

Полицейский отошел в сторону, скромно потупившись. Полагаю, опустить глаза его заставил мой наряд, состоявший из прозрачной ночной рубашки.

Миссис Вестенра поспешно схватила с дивана плед и закутала меня.

— Что это значит, Мина? С чего тебе вздумалось разгуливать по ночам в столь неподобающем виде?

Люси, не дав мне времени ответить, перешла к активной обороне:

— Мама, прошу тебя, успокойся. Нам с Миной и так пришлось пережить этой ночью настоящий кошмар. Скажи лучше, почему ты решила вызвать полицию.

— Почему? — взвизгнула пожилая леди, в растерянности глядя на офицера. Присмотревшись к нему получше, я заметила, что он совсем молод. На щегольски приталенном мундире сверкали серебряные пуговицы, с которыми соперничали в блеске начищенные сапоги. По всей видимости, он рассчитывал, что форма придаст его мальчишескому облику недостающую импозантность. Про себя я пожалела юнца, которому пришлось иметь дело с истеричной дамой средних лет, пребывающей в донельзя расстроенных чувствах.

— Ты спрашиваешь, почему я вызвала полицию? — скорбным голосом изрекла миссис Вестенра. — А как, по-твоему, я должна была поступить? Представь себе, я проснулась посреди ночи от жуткого сердцебиения и поплелась в вашу комнату, надеясь, что ты, Люси, окажешь своей матери помощь, в которой она так нуждается. Я едва не лишилась чувств, увидав пустую кровать! В два-то часа ночи! Я металась по дому как безумная, и рядом не было никого, даже горничной. Как назло, сегодня Хильда отправилась ночевать к себе домой. Не знаю, как мое бедное сердце не разорвалось. Оно колотилось так сильно, что мне казалось, я вот-вот умру. В полном отчаянии я подбежала к открытому окну и закричала, призывая на помощь. Наверное, прохожие сочли, что я сошла с ума. Какой-то добрый джентльмен сообщил констеблю, что в нашем отеле творится неладное, и констебль прислал сюда патрульного — вот этого любезного молодого человека. Он сделал все, чтобы меня успокоить. Если бы не он, сильнейший приступ грудной жабы наверняка положил бы конец моим тревогам. Молодой человек был так добр, что даже накапал мне в рюмку капель. И справился с этим превосходно, — добавила она, наградив молодого офицера обворожительной улыбкой.

— Счастлив, что мог оказаться вам полезным, сударыня, — пробормотал полицейский, застегивая ремешок форменной каски под своими крепким квадратным подбородком.

Люси быстро оценила ситуацию.

— Сэр, я не нахожу слов для выражения своей благодарности, — обратилась она к молодому человеку. — Простите, если мама доставила вам слишком много хлопот. Слабое здоровье делает ее чересчур неуравновешенной и склонной к приступам паники.

Миссис Вестенра сделала протестующий жест, но Люси не дала ей вставить ни слова.

— На самом деле у нашей ночной прогулки есть весьма простое объяснение, — продолжала она. — Бедняжка Мина страдает лунатизмом, той самой болезнью, которой страдал папа. Она тоже встает по ночам и расхаживает в забытье, не имея понятия о том, что с ней происходит. В Лондоне этот недуг стал причиной того, что Мина попала в весьма опасную ситуацию. Она рассказала мне об этом кошмарном случае, едва приехав сюда.

Люси выжидающе взглянула на меня. Я кивнула в знак подтверждения, но продолжала хранить молчание, предоставив говорить своей сообразительной подруге.

— Так вот, этой ночью я проснулась и обнаружила, что Мины рядом нет, — сообщила Люси. — Я сразу догадалась, что произошло. Мина рассказывала, что во время своих ночных блужданий может забрести очень далеко, поэтому я сразу поспешила на поиски. Конечно, мама, я должна была оставить тебе записку. Прости, что я этого не сделала. Но я так боялась, что Мина попадет в беду, что не хотела терять ни минуты.