Питер Робинсон Все оттенки тьмы 16 страница

Надо будет поговорить с Кэрол Ваймен наедине, решила Энни. Только как бы не засветиться. Суперинтендант Жервез за помощь Бэнксу по головке не погладит, это уж точно, и Энни превратится в такую же персону нон грата. Если уже ею не стала. И ради чего? Ради ходульной какой-то версии, построенной на шекспировском сюжете? Даже если Бэнкс прав, никаких обвинений никому выдвинуть не удастся.

И все же надо признать – любопытная вырисовывается картина. Интригующие детали и несостыковки крутились в голове, не давали Энни покоя, и она решилась рискнуть.

Но сначала надо поговорить с Бэнксом – если удастся. Энни нашла его номер в списке звонков и нажала кнопку вызова. Поднесла телефон к уху. Вскоре послышался голос Бэнкса, на фоне отдаленного гула машин.

– Ты где? – спросила Энни. – За рулем? Можешь сейчас говорить?

– Могу, – ответил Бэнкс. – Как раз подхожу к площади Сохо. Погоди секунду, пока я усядусь на травку. – После короткой паузы он вновь заговорил: – Вот, так уже лучше. В чем дело?

– Да ни в чем. Просто хочу сообщить последние новости. Я поговорила с Дереком Вайменом, в школе. Мы в основном беседовали о Ники Хаскелле и о нападении на Мура. Но уже уходя, я выдала ему, что их с Марком Хардкаслом видели в «Красном петухе».

– И?

– Он сразу насупился и велел мне не лезть в чужие дела. Сказал, что имеет право пить где угодно и с кем угодно. Ну, не совсем так, но смысл примерно этот.

– То есть напрягся, да?

– По-моему, да. Если предположить, что ты прав насчет приемчиков, позаимствованных у Яго, и прочего… уточняю: только предположить! Если все и впрямь произошло примерно так, как ты сказал…

– Ну-ну. Я тебя слушаю.

– Ты не думал о том, что это все здорово меняет?

– В смысле?

– Если Дерек Ваймен натравил Марка Хардкасла на Лоуренса Сильберта… – начала Энни.

– Никаких «если», – прервал ее Бэнкс. – Я только что был у частного детектива, Ваймен нанял его следить за Сильбертом. Оттуда и фотографии.

– Что-что он сделал? – от удивления Энни чуть не выронила телефон.

– Нанял частного детектива, – повторил Бэнкс. – Довольно расточительно, учитывая, что денег у Ваймена в обрез. Ты бы видела гостиницу, в которой он останавливался. Дешево и сердито. Но, наверное, без детектива ему было никак не обойтись. Ведь он все время должен торчать в школе, не мог он часто кататься в Лондон, как бы ему ни хотелось. И потом, был риск, что Сильберт его засечет и тут же узнает. Они ведь знакомы, пару раз ужинали вместе.

– И что произошло?

– В общем, детектив, кстати девушка, проследила путь Сильберта от квартиры в Блумсбери до Риджентс-парка. Там он садился на скамейку и дожидался того, неизвестного нам господина, после чего они вдвоем отправлялись в дом на Чарльз-лейн. Девушка сказала, что Ваймена совершенно не интересовало, чем они там занимаются, ему нужны были только фотографии. Понимаешь, Энни? Только снимки Сильберта в компании другого мужчины. Доказательства его измены.

– Но свидания эти могли быть чисто дружескими.

– Сомневаюсь. Фотографии, мягко скажем, двусмысленные. Они вдвоем на скамейке в парке, вместе идут к дому. Правда, за руки не держатся. Единственный интимный жест подловлен у входа в дом, когда незнакомец пропускает Сильберта внутрь и кладет руку ему на плечо. Но если человек задумал интригу в стиле Яго, то он и из такой ерунды сделает козырь.

– Так чем там занимался Сильберт и этот его знакомый?

– Подозреваю, что это связано с работой. Наверное, какое-нибудь спецзадание. Я заходил в этот дом, там живет парочка старичков, и какие-то они… фальшивые. Милая пожилая леди пудрила мне мозги очень умело. Послушал я ее и еще больше уверовал, что там у них какая-то шпионская явка, а не подпольный бордель.

– Значит, Сильберт на самом деле не вышел на пенсию, а продолжал работать?

– Похоже на то. Или стал работать на своих бывших противников, кем бы они ни были. Но ты только представь, какие картинки Ваймен рисовал Хардкаслу, как смачно расписывал несуществующий адюльтер!

– Я вот к чему веду, – продолжила Энни. – Даже если Ваймен и настроил Хардкасла против Сильберта, то с чего мы решили, что он хотел убить именно Сильберта? Он ведь его едва знал. А вот с Хардкаслом они были достаточно близки.

– Ты считаешь, что он с самого начала нацелился на Хардкасла?

– Я считаю, что это возможно. И не забывай про одну маленькую, но очень важную деталь: Ваймен не мог предугадать, чем обернутся его интриги.

– Согласен. Ваймен не мог знать, что Хардкасл сначала убьет Сильберта, а потом пойдет вешаться.

– И слава тебе господи, что не мог.

– Но наверняка понимал, какую смуту вносит в их жизни, целенаправленно сеял раздор. Знал отлично, что в итоге кто-то от этого может и пострадать.

– Ну да, хотя бы психологически. Пусть даже он хотел лишь разлучить Сильберта и Марка.

– Думаешь, в этом все дело?

– Ну, это логично, разве нет? Если человека пытаются убедить, что ему изменяют, то скорее тут расчет на то, что он бросит своего партнера, чем на что-то кровавое. Не на то ведь, что ревнивец убьет его, а потом повесится сам. Да. Ваймен наверняка злился на Хардкасла – ведь тот покушался на его обожаемый театр. Недостаточно, чтобы убить, а вот чуть-чуть подгадить – вполне.

– Возможно, ты права.

– В таком случае все эти шпионские страсти тут вообще ни при чем, – продолжила Энни. – Получается, эта трагедия не имеет никакого отношения к защите отчизны, борьбе с террористами, к русской мафии и прочей набившей оскомину трескотне.

– А как же мистер Броун?

– Алан, пойми. Ты вторгся на его территорию. Представь, если бы кто-то из наших был изуверски уничтожен, мы бы тоже держали это на особом контроле, выясняли бы с пристрастием, что и как.

– А Джулиан Феннер и загадочный несуществующий телефонный номер? Он тут с какого боку?

– Может, это как-то связано с тем, чем Сильберт занимался в Лондоне? Или с тем мужчиной с фотографии? Я не знаю.

– Но наверняка дело не просто так закрыли, да еще так поспешно.

– Ну да. Они не хотят огласки. Так уж вышло, что Сильберт оказался работником разведки. Скорее всего, во время своей службы он не раз запачкал руки. Судя по твоим сведениям, он до сих пор был задействован. Боссы его не хотели рисковать. Боялись, что какая-нибудь нежелательная информация просочится в прессу. А зачем им обнародовать свои грешки? Потому дело быстренько и замяли. Убийство и суицид. Кровавый кошмар, зато все просто и понятно. И не надо больше никаких расследований. Но нет, тут появился ты, стал бить себя в грудь и размахивать кулаками, кричать, что все произвол и обман.

– Значит, вот я, по-твоему, какой, да? – обиделся Бэнкс.

– Отчасти, – рассмеялась Энни.

– Здорово. Я-то себя представлял рыцарем на белом коне, который сражается с ветряными мельницами и вставляет палки в колеса всяким мерзавцам.

– По-моему, ты смешал целых три поговорки в одну. Ах, Алан, ты же и так понял, о чем я. Это же типично мужское поведение. Выяснить, кто кого круче.

– Нет, меня ты не убедила.

– Ты хоть признаешь, что мое предположение правомочно? Что, возможно, главная жертва тут Хардкасл, а не Сильберт?

– Все может быть. Слушай, а поройся в их прошлом. И Ваймена, и Хардкасла, может, откопаешь чего? Вдруг тебе удастся найти недостающее в этой цепочке звено? Кстати, не исключено, что за Вайменом стоит и кто-то еще. Ему даже могли заплатить за всю эту аферу. Знаю, тебя раздражает моя шпиономания, но вдруг? Вдруг это кто-то из разведки сподвиг Ваймена на все эти шекспировские интриги? Бред, конечно, но вдруг…

– Давай пока лучше сосредоточимся на Ваймене и Хардкасле, чем… ох ты, черт! – вырвалось у Энни.

– Что с тобой, Энни? – забеспокоился Бэнкс.

Взгляду Энни предстала хрупкая, но от этого не менее властная и внушительная фигура суперинтенданта Жервез. Начальница стояла в дверном проеме с кружкой пива в руке.

– А, инспектор Кэббот, – сказала она. – Вот, значит, где вы у нас прячетесь. Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

– Конечно нет, мэм, – громко, чтобы услышал Бэнкс, сказала Энни и отключилась.

 

Бэнкс встревожился. Интересно, как же Энни выкрутится? Мало того что Жервез застукала ее среди рабочего дня в пабе, так еще и наверняка слышала последнюю фразу о Ваймене и Хардкасле. Ну что ж теперь делать, перезвонит позже, как только появится возможность, решил Бэнкс. Поднявшись с газона, он отряхнул брюки. Вечер был упоительный, и маленький парк в центре Сохо постепенно заполнялся: неподалеку на лужайке миловались влюбленные; студентка, усевшись на рюкзак, читала книжку, потертого вида старичок ел сэндвичи, изымая их из бумажного сверточка. Офисные служащие, идущие с Оксфорд-стрит к метро, срезали через парк дорогу. На краю парка в ожидании концерта в «Астории» уже начали собираться молодые люди с прямыми обесцвеченными волосами, все в узких джинсах и в футболках с логотипом какой-то рок-группы. Бэнкс вспомнил, что и сам пару лет назад ходил в «Асторию», послушать выступление группы Брайана. Он тогда остро почувствовал себя старым, эдаким замшелым пнем. Вздохнув, Бэнкс прошел мимо странной беседки в центре парка и статуи короля Карла Второго, пересек Оксфорд-стрит и пошел дальше по Рэтбоун-стрит.

В пабах становилось людно, и у входных дверей толпились курильщики. На Шарлотт-стрит почти все заведения с террасами – «Берторелли», «Пицца экспресс», «Зиззи», – были набиты под завязку. По тротуарам рыскали прохожие, голодными глазами высматривая свободный столик. Рестораны высокого класса с неприметными фасадами, вроде «Пьед-а-терр», заполнятся чуть позже. А пока людям хотелось посидеть у всех на виду в патио, в лучах закатного солнца.

В основном здесь гуляли туристы – помимо американского акцента, Бэнкс расслышал еще и французскую и немецкую речь.

Бэнкс еще не решил, что же ему делать дальше. Но, увидев, что в «Зиззи» освободился столик, энергично ускорил шаг, опередив парочку американцев, тоже положивших на него глаз. Дама недружелюбно уставилась на Бэнкса, но муж потянул ее за рукав, и они удалились.

Бэнкс так пока и не договорился с Софией насчет ужина. Он не знал, во сколько она вернется домой, может, заскочит куда-нибудь перекусить, так что и сам решил подзаправиться. Отогнав мечты о карри, посетившие его несколько часов назад, Бэнкс заказал пиццу и бокал вина. Так как он занял всего лишь столик на двоих, официантка не очень-то и хмурилась, принимая у него заказ. Вскоре ему принесли большой бокал, и Бэнкс, пригубив вино, принялся разглядывать фланирующих мимо прохожих.

Наверное, такую же картину видели и Дерек Ваймен с Марком Хардкаслом, когда две недели назад обедали здесь, в «Зиззи». Обычные прохожие, раздумывающие, где бы поесть. Нарядная публика в вечерних платьях и смокингах. Эти немногие подъезжали на лимузинах и такси к соседнему клубу, что-то праздновать.

Бледные хорошенькие блондинки в джинсах и футболках, с рюкзачками. Седые джентльмены в голубых рубашках-поло и белых брюках, и их спутницы – тощие и загорелые, с перекроенными заново лицами, туго натянутой на скулах кожей и злыми, беспокойными глазами.

О чем же эти двое говорили? Наверное, именно тогда Дерек Ваймен достал флешку и распечатки снимков, которые ему отдала Том Сэвидж. Но показал ли он их Хардкаслу? Прямо за этим самым столом? И как на это отреагировал Хардкасл? Или они и впрямь отправились потом в кино, как и было запланировано?

Нет-нет. Наверное, Хардкасл в тот вечер страшно разозлился и ушел, оставив Ваймена одного. Бэнкс бы на его месте точно ушел. Марк ведь знал, что Сильберт не приедет из Амстердама раньше пятницы, потому и не торопился вернуться в Каслвью. Только на следующий же день он уехал из Лондона. Наверняка снова придирчиво изучил снимки. Наверняка напился. Снова разозлился. Когда Сильберт прибыл домой, Хардкасл уже довел себя до невменяемого состояния.

Том Сэвидж отдала Ваймену флешку в среду днем, около четырех часов. За два часа до ужина Ваймена и Хардкасла. Наверное, он открепил визитку Томасины, которую та, вероятно, прицепила к распечаткам, и сунул в карман рубашки. Возможно, Ваймен не хотел, чтобы Хардкасл узнал, откуда у него эти снимки, – из опасения, что тот попытается разнюхать все сам.

Когда официантка принесла Бэнксу пиццу, он попросил ее задержаться на несколько минут. Она стала твердить, что очень занята, и так оно и было. Однако как только Бэнкс тихонечко предъявил ей удостоверение, она, кивнув, подошла поближе к столику.

– Вы здесь постоянно работаете? – спросил Бэнкс.

– Да, каждый день.

– А две недели назад в среду вы в эту же смену выходили?

– В эту же. Я всегда работаю в эту смену.

– Вы тогда не обратили внимания на двух мужчин, которые пришли сюда около шести вечера?

– У нас полно посетителей, – сказала она. – Много-много. И это было давно.

Бэнкс уловил в ее речи восточноевропейский акцент. Девушка оглянулась, опасаясь начальственного гнева: заметит, что зависла у столика, отругает за болтовню на рабочем месте.

– Двое мужчин, сидели за столиком на двоих. Один передал что-то второму. Возможно, они ссорились, даже ругались.

– Ой, вы про того, который рвал фотографии? – Она прижала руку к губам.

– Как-как вы сказали?

– Я несла заказ к другому столику – вон туда, – и этот мужчина, такой крашеный блондин, взял посмотреть какие-то фотографии, а потом жутко разозлился и давай их рвать!

– Это было две недели назад?

– Этого я вам так точно сказать не могу. Возможно. Мне пора.

Вряд ли в течение полумесяца два подобных казуса могли произойти в одном и том же ресторане, рассудил Бэнкс.

– И потом они ушли? – спросил он.

– Заплатили мне. Раздельно, каждый сам за себя. Очень странно. А потом тот, что рвал снимки, ушел.

– А второй?

– Подобрал обрывки и еще у нас посидел. Извините, я спешу.

– Спасибо, – поблагодарил ее Бэнкс. – Огромное вам спасибо.

Официантка убежала, а Бэнкс, отпив еще вина, принялся за пиццу.

Значит, Ваймен отдал Хардкаслу фотографии прямо в ресторане, и тот порвал их на мелкие клочки. Вот почему этих снимков не оказалось в Каслвью.

Но флешку Хардкасл забрал с собой. А на раздельном счете наверняка настоял Ваймен – не хотел, наверное, чтобы кто-то подумал, будто он угощал Марка обедом. Пусть даже и в таком недорогом ресторане. Выходит, Ваймен все ему наплел. Бэнксу, прямо скажем, не верилось, что, насмотревшись на фотографии, Марк потом присоединился к Ваймену в кинотеатре. Скорее уж пошел заливать горе. Переночевал в Блумсбери. Тогда и прикончил бутылку виски. А наутро уехал домой и до самого возвращения Сильберта из Амстердама беспробудно пил.

Бэнкс еще раз обдумал свой последний разговор с Энни. А ведь она, скорее всего, права. Это Хардкасла наметили в жертвы, а не Сильберта. И спецслужбы тут – ни с какого боку.

И еще Бэнкс осознал, что ему очень уж хотелось, чтобы верной оказалась его версия. Видимо, так взбудоражили душу хитроумные проделки спецслужб, действующих с ведома – или без оного – властей. Наверное, перебрал с книжками про шпионов. Ну да, начитался Дэвида Моррелла, его «Шпиона, который явился на Рождество» и «Досье „Икпресс“» Лена Дейтона. Насмотрелся сериалов «Громилы», «Призраки». И прочих фильмов. Разумеется, и Джеймс Бонд не был забыт на этом интеллектуальном пиршестве. Только реальность оказалась весьма далека от книжек. Кто бы сомневался.

И все-таки… вокруг постоянно клубились разнообразные слухи. Шпионы действительно выступали в роли ликвидаторов, действительно вели подрывную деятельность и свергали чужие правительства, и это не только ЦРУ в Южной Америке. Шпионы убивали вражеских агентов и гибли сами. Когда Бэнкс рос, имена Филби, Маклина и Берджеса^[9] были у всех на слуху. А вспомнить хотя бы скандал с Профьюмо и Ивановым, военно-морским атташе советского посольства. Вот тогда ветер холодной войны задул в полную силу, несмотря даже на участие в скандале приятных глазу Кристин Килер^[10] и ее коллеги Мэнди Райс Дэвис. А потом, спустя пятнадцать лет, был заколот отравленным зонтиком болгарский диссидент, и уж совсем недавно Литвиненко, смертельно отравленный радиоактивным изотопом, след которого тянулся чуть ли не по всему Лондону.

Нет, все-таки этот загадочный, подпольный мир существовал. И с недавних пор его агенты узнали про существование Бэнкса, его запеленговал их радар.

Вот такая сложилась ситуация. Они могут вычислить ваше местонахождение в любой момент, а вам их никогда не найти. Вряд ли Бэнксу улыбнется удача, если он отправится в Темз-хаус^[11] или на Воксхолл-Кросс^[12] и будет спрашивать, не тут ли у них подвизается мистер Броун. Впрочем, есть один человек, с которым можно все это обсудить.

Суперинтендант Ричард Берджесс по прозвищу Грязный Дик уже давно работал в самых элитных частях антитеррористических подразделений. Он шутил, что даже сокращенные названия мест его службы до того секретны, что любого, кто их просто услышит, тут же убьют.

Берджесс – старый хитрюга, но их с Бэнксом связывала долгая дружба. Возможно, у него есть нужные Бэнксу сведения или хотя бы подбросит пару-тройку мыслишек.

В общем, позвонить ему будет нелишне.

Допив вино, Бэнкс не стал доедать последний кусочек пиццы. Он давно приметил на другой стороне улицы парочку, которая уже в шестой раз проходила мимо «Зиззи». Но даже на Шарлотт-стрит никому не приходится тратить целый час, чтобы найти свободный столик. Как там говорится? Если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят.

Подозвав официантку, Бэнкс потянулся за кошельком.

 

– Выпьете со мной, инспектор Кэббот? – спросила Жервез, поставив свою пинту пива на стол Энни.

Энни мельком глянула на часы. Одна минута седьмого.

– Вы уже не на службе, это раз. И вам предлагает выпить не кто-нибудь, а старший по званию офицер. Это два.

– Хорошо. Спасибо, мэм, – сказала Энни. – Мне пинту «Черной овцы», пожалуйста.

– Отличный выбор, – оценила Жервез. – И прекратите звать меня «мэм». Мы с вами просто коллеги, которые решили выпить после работы.

Эта фраза показалась Энни куда более грозной, чем хотелось бы Жервез, хоть она пока не знала, что за ней последует. Энни так пока еще не поняла, что за человек Жервез. Хитрая, в этом никаких сомнений. Но в остальном… То Жервез держится накоротке, словно лучшая подруга, то внезапно строит из себя строгую начальницу. Однако только Энни окончательно решала, что Жервез – типичная карьеристка, со студенческих лет нацелившаяся на высокие посты, как та вдруг выдавала какую-нибудь пикантную байку из своего прошлого или вела себя как безрассудная школьница.

Разумнее всего было просто не высовываться, пусть руководит. А то ведь никогда не угадаешь, что она выкинет в следующую секунду Непредсказуемая дама. Некоторых женщин непредсказуемость даже красит, но не тех, кто служит в полиции суперинтендантом. Иногда Энни, выходя в коридор после разговора с Жервез, далеко не всегда могла точно сказать, на чем они в итоге остановились. И не очень понимала, что ей делать дальше.

Жервез принесла пинту «Черной овцы» и уселась напротив Энни. Чокнувшись с Энни, окинула взглядом маленький зал с темными дубовыми панелями.

– А тут мило, – отметила она. – В «Гербе королевы» в это время всегда такая толпа, просто ужас. Неудивительно, что вы сюда зачастили.

– Да, м… Да, – вовремя остановилась Энни. Они ведь просто коллеги, решившие смочить горло после работы. Значит, так тому и быть. Игра в прятки проиграна. Жервез узнала про «Лошадь и гончих». А жаль. Энни тут очень нравилось. Да и пиво здесь отличное. Даже апельсиновый сок в банках и тот вкусный.

– Вы ведь сейчас с инспектором Бэнксом разговаривали?

– Я… э-э-э… да, – призналась Энни.

– Ну и как он? Хорошо ему отдыхается?

– Говорит, неплохо.

– Не знаете, где он сейчас?

– Кажется, в Лондоне.

– До сих пор? Что, до Девона и Корнуэлла он так и не доехал?

– Видимо, нет.

– А мобильник он взял?

Энни пожала плечами.

– Я вот никак не могу до него дозвониться. Странно, да?

– Вряд ли он постоянно держит его включенным, – заметила Энни. – В конце концов, он же в отпуске.

– Ах да, наверное, вы правы. Но… я правильно расслышала, вы упомянули в разговоре что-то о Ваймене и Хардкасле?

– Да, вы правильно расслышали. Мы просто рассуждали вслух. Просто так.

– Но каков смысл? – озадаченно посмотрела на нее Жервез. – Насколько мне известно, никакого дела Хардкасла уже нет. А я вроде как у вас главная, мм? Вот и коронер решил, что там имело место самоубийство.

– Да, мэм.

– Говорю же, отставить субординацию. Я ведь зову тебя Энни, и ничего, верно?

На самом деле Энни это немало смущало, но она не стала возражать. Надо было узнать, к чему клонит суперинтендант, сразу просечь никогда не удавалось.

– Разумеется, – произнесла она вслух.

– Послушай, Энни, – продолжила Жервез. – Ты мне нравишься. Ты настоящий коп, и голова у тебя работает как надо. К тому же ты довольно амбициозна. Я права?

– Просто люблю делать свою работу хорошо и люблю, когда это ценят, – ответила Энни.

– Вот именно. И никто не винит тебя в том, как повернулись события во время твоего последнего дела. Кто-то скажет, что ты под конец заторопилась, действовала безрассудно и необдуманно, но ты никак не могла знать, чем все закончится. Ты отлично себя проявила. Да, пролилась кровь, и это ужасно, но если бы не твое здравомыслие, все могло обернуться еще ужасней.

Энни отнюдь не считала, что действовала тогда благоразумно. Но не спорить же с человеком, который так тебя хвалит? Тем более когда это – суперинтендант Жервез.

– Спасибо, – кивнула она. – Мне тогда пришлось пережить хорошую нервотрепку.

– Могу себе представить. К счастью, это уже позади. Как и дело Хардкасла и Сильберта. Во всяком случае, мне так казалось.

– Мы просто подчищали хвосты, – сказала Энни. – Так, мелкие огрехи.

– Ясно. Ну и на что все это в конечном итоге похоже, а? Без огрехов?

– На убийство и самоубийство.

– Вот именно! Теперь и начальник полиции озаботился этой историей. Он считает, что, так сказать, все стороны заинтересованы в том, чтобы поскорее забыть о ней и убрать папочку в шкафчик с закрытыми делами. Представляешь, он думает, что у нас есть специальный шкаф для раскрытых дел. Сказал, чтобы мы со всей ответственностью отнеслись к обстановке в районе Истсайд-Истейт, пока ситуация не вышла из-под контроля. Ведь начался туристический сезон.

– И не стоит забывать, что могут участиться хищения парковочных конусов, – напомнила Энни.

– Да-да, конечно, – с укоризной взглянула на нее Жервез. – Я вот хочу сказать. Если бы ты работала, не отвлекалась, следовала инструкциям и…

– Я и работаю – над делом Донни Мура, – напомнила Энни.

– Знаю. Но, на мой взгляд, оно заслуживает большего внимания. А я слышу, как вы с инспектором Бэнксом, который вообще-то в отпуске, обсуждаете дело, о котором вообще-то велено забыть. И это приказ не только мой, но и начальника полиции. И что я должна думать? А?

– Думайте что хотите, – ответила Энни. – Бэнкс просто хотел подчистить хвосты, вот и все.

– Да нет там никаких хвостов. Начальник полиции так и сказал.

– А кто сказал это начальнику полиции?

Жервез наградила Энни ледяным взглядом и, выдержав паузу, произнесла:

– Разумеется, кто-то еще более важный.

– А вам не противно, когда спецслужбы хозяйничают на нашей территории?

– Вот еще, – фыркнула Жервез. – Ты превратно все поняла. Абсолютно. Мы с ними сотрудничаем. Мы по одну сторону баррикад. Представляем собой единый фронт борьбы со злыми силами. И они вовсе не хозяйничают. Они делятся бесценным опытом и направляют нас на путь истинный. В данном случае они завели нас в тупик, мы уткнулись в кирпичную стену.

– Да, действуют прямо как навигатор в моей тачке, – заметила Энни.

Жервез рассмеялась, и они выпили еще пива.

– Дай-ка расскажу тебе одну историю, – продолжила она. – Несколько лет назад, когда я работала в столичной полиции, мы частенько – чаще, чем нам того хотелось, – сотрудничали с МИ-5 и Специальной службой. Ты, Энни, права. Они – наглые, надменные ублюдки, которые все свои поступки оправдывают безопасностью страны, талдычат нам об американском одиннадцатом сентября и июльских взрывах в лондонском метро. Против таких аргументов не попрешь, верно? Выпьешь еще?

– Пожалуй, не стоит, – замялась Энни.

– Да ладно тебе.

– Уговорили. Только теперь я угощаю. – Энни поднялась и пошла к барной стойке – заказать еще две пинты «Черной овцы». Куда же, черт побери, клонит Жервез?

Паб потихоньку заполнялся посетителями – местными и туристами. Некоторые, судя по их амуниции и большим рюкзакам, километров пятнадцать прошли по холмам и теперь наслаждались вожделенным пивом. В пабе играла песня «Я не влюблен» группы «Юсс». Энни всегда нравилась эта мелодия. Один из ее бывших кавалеров, аспирант-филолог, втолковывая ей, чем сарказм отличается от легкой иронии, всегда цитировал эту песню. Но Энни все равно не стала с ним спать. И когда она в ответ назвала ему песню Синатры «Без тебя мне очень хорошо», в этом не было ни иронии, ни сарказма.

Получив очередную порцию напитков, Энни потащила их в тихий темный зальчик.

 

После толкотни в людном и душном метро Бэнкс с облегчением вышел на Слоун-сквер. Уже при свете фонарей он направился вниз по Кингс-роуд, мимо унылого здания магазина «Питер Джонс» и мебельного «Хэбитат». Улица постепенно сужалась, и вот большие универсамы уступили место крошечным бутикам и ювелирным магазинчикам. Бэнкс то и дело замедлял шаг и смотрел в зеркальные витрины: не тащится ли кто за ним? На ходу обдумывал то, что удалось сегодня узнать. Рассказ Томасины. Странное поведение Хардкасла в «Зиззи». Энни со своим Ники Хаскеллом, который видел, как Ваймен спорил с Хардкаслом в «Красном петухе». И то, как отреагировал Ваймен, когда ему напомнили об этой встрече.

Хоть бы у Энни все обошлось, подумал Бэнкс. Конечно, у нее здорово подвешен язык, и она умеет вывернуться из любой ситуации, но Жервез и сама не промах. Хитрая дамочка, и хватка у нее бульдожья.

Пару раз Бэнкс едва сам не позвонил Жервез. Так и подмывало выдать ей, что новые факты подтверждают его версию в деле Хардкасла – Сильберта и что Дерек Ваймен завяз по самые уши. Но Бэнкс все ж таки не решился. Не решился он довериться суперинтенданту. По головке Бэнкса за эти открытия не погладят, это уж точно. Ему ясно дали понять – МИ-5, МИ-6 и Специальная служба не хотят, чтобы он занимался делом Сильберта.

Иногда Бэнкс очень скучал по «старым-добрым-денькам», когда его начальником был Гристорп, типичный йоркширец, нудный и предсказуемый. Вот Гристорп на месте Жервез все-таки возмутился бы произволу сильных мира сего. Почти наверняка. Гристорп никогда ни перед кем не выслуживался и на все имел собственную точку зрения. Наверное, потому и не продвинулся выше должности суперинтенданта. Кстати, вспомнил Бэнкс, давненько он не навещал своего старого наставника и начальника. Так-так, еще один пункт для списка неотложных дел.

Свернув на улицу, где жила София, Бэнкс постарался отбросить прочь мысли о делах. Если София уже пришла, они выпьют вина и сходят в кино или на концерт, как вчера вечером. Можно и дома посидеть, что тоже неплохо. А если она еще на работе, то наверняка оставила для Бэнкса сообщение на автоответчике, чтобы договориться о встрече. Поднявшись по ступенькам, Бэнкс заметил, что в гостиной горит свет. Значит, София уже пришла.

Они договорились: пусть каждый чувствует себя как дома (он – у нее, она – у него) – и обменялись ключами. Бэнкс вставил ключ в замок, но оказалось, дверь уже отперта. Странно. София всегда закрывает дверь. Бэнкс осмотрел ручку и замок, выискивая следы взлома. Нет, ни единой царапины. Впрочем, у Софии отличная сигнализация, спугнула бы самых ушлых грабителей.

Крикнув Софию, Бэнкс свернул из холла направо в гостиную и… остолбенел. София сидела неподвижно, уронив голову на грудь, в таком оцепенении, что он сначала испугался. Подумал, что она мертва. Бэнкс снова ее окликнул, и она подняла заплаканное лицо. Слава богу, живая, и никаких вроде бы ран.

София сидела на полу, прислонившись спиной к дивану и вытянув длинные ноги. Пятки ее упирались в огромную кучу поломанных вещей, сваленную в центре ковра. Ее вещей. Бэнкс даже не сразу понял, что там такое. Потом сообразил, что кто-то уничтожил выбранные наугад предметы из ее драгоценных коллекций. Пейзаж, висевший на стене над музыкальным центром, был разорван; разломаны изогнутые ножки у антикварного столика, на котором она хранила всякие мелочи, а перламутровая столешница разбита; эти варвары расколотили эскимосскую статуэтку из мыльного камня; превратили в осколки керамическую маску; расшвыряли бусины с порванных бус; разбили разрисованное пасхальное яйцо. По всей комнате были разбросаны сухие цветы и листья папоротника, словно в злой пародии на похороны.

София сжимала в руке кусочек изящного керамического блюда с золотым ободком. Сжимала так сильно, что из порезанной ладони постоянно сочилась кровь. Она протянула осколок Бэнксу:

– Оно принадлежала моей маме. А до этого – ее бабушке. И я не знаю, как долго оно было у нее и откуда взялось. – София швырнула осколок в Бэнкса, но он попал в дверной косяк. – Ублюдок! – закричала она. – Как ты мог?!

Бэнкс хотел подойти поближе, но она выставила вперед руки: