Питер Робинсон Все оттенки тьмы 17 страница

– Не смей ко мне приближаться, или я не знаю, что я сделаю!

Когда она злится, глаза у нее становятся совсем как у ее матери, отметил Бэнкс.

– София, в чем дело? Что произошло?

– Ты и сам прекрасно знаешь, что произошло! Не видишь, что ли? Ты забыл включить сигнализацию, вот что произошло! – Она обвела рукой комнату. – И вот что из этого вышло!

Бэнкс опустился на пол рядом с кучей мусора, его коленки хрустнули.

– Я не забыл включить сигнализацию, – сказал он. – Я всегда о ней помню.

– Значит, на этот раз забыл. Как еще это можно объяснить? Сигнализация не сработала. Я пришла домой, как обычно. Дверь была закрыта, и никто не пытался ее взломать. А тут такое. Как еще это могло произойти? Ты забыл включить сигнализацию, и кто-то запросто вторгся в мой дом.

Бэнкс не стал с ней спорить: как этот «кто-то» мог узнать, что он забыл включить сигнализацию? София была не в том состоянии, чтобы это обсуждать.

– Ты проверяла черный вход? – спросил он.

София покачала головой.

Из коридора Бэнкс вышел на кухню, где была задняя дверь, и ничего не обнаружил. Никаких следов взлома. На всякий случай вышел в сад, но и там все было в порядке. Задние ворота были закрыты на висячий замок. Конечно, через них можно перелезть, но сигнализация-то от этого никуда не денется. Она охватывала весь дом.

Бэнкс вернулся в гостиную. София сидела в прежней позе.

– Ты звонила в полицию? – спросил Бэнкс.

– Не нужна мне твоя полиция. Чем они мне помогут, твои проклятые копы? Ох, уйди, прошу тебя. Просто уйди с глаз моих долой!

– София, мне очень жаль. Но я не виноват. Я утром включал сигнализацию, как и всегда.

– Тогда как ты все это объяснишь?

– Из дома что-нибудь пропало?

– Откуда мне знать?

– Это может быть важно. Составь список, он пригодится полиции.

– Говорю тебе, никакую полицию я вызывать не буду. Зачем?

– Ну, страховая…

– К черту страховую компанию! Вещей-то они не вернут.

Бэнкс посмотрел на гору поломанных сокровищ. Она была права. Все эти дорогие сердцу Софии штучки не так уж много и стоили. Бэнкс знал, что нужно звонить в полицию, и понимал, что он этого делать не будет. И не только потому, что не велела София. Бэнксу было очевидно, что этому погрому есть только одно объяснение, то есть он отчасти все же виноват. Так что полицию вызывать действительно не имело смысла. Негодяи, разрушившие дом Софии, были неуловимы, словно блуждающие огоньки на болоте. Даже самая современная сигнализация таким не преграда. Мистер Броун и не скрывал, что знает, где живет София.

Встав на колени, Бэнкс склонился над обломками. Не хотел встречаться с Софией взглядом.

– Ну, – вздохнул он, – давай помогу тебе все это убрать.

 

– Спасибо, – сказала Жервез, когда Энни принесла бокалы с пивом. – Так на чем я остановилась?

– На терактах одиннадцатого сентября и лондонских взрывах, – напомнила Энни.

– А, точно. Это я как-то отошла от темы. Ну да ты меня поняла. Если довольно долго работаешь с такими людьми, начинаешь думать как они. Один из моих коллег – назовем его Азиз – был мусульманином. Его семья родом из Саудовской Аравии. Он вырос в Англии и говорит как типичный выходец из Ист-Энда, но все равно ходил в мечеть, совершал намаз, в общем, был правоверным мусульманином. А потом случились эти июльские взрывы и перестрелка в метро. Все тогда были на взводе, да ты и сама наверняка помнишь. Короче говоря, Азиз посмел покритиковать то, как отреагировали на ситуацию в мечети работники Специальной службы и МИ-5. Кажется, назвал их действия непродуманными. И не успели мы оглянуться, как на него завели дело – толстенную такую папку. Они быстренько сочинили ему боевитую биографию, приписали какие-то тренировочные лагеря в Пакистане, встречи с главами террористических группировок. Сопроводили все фотографиями и какими-то еще документами. Сделали из него ближайшего друга Усамы бен Ладена. В общем, можешь себе представить. В этом деле не было ни слова правды. Азиз никогда не выезжал за пределы Англии. Он из Лондона-то почти никуда не выбирался. Но они изобразили его злодейским террористом. Разумеется, все мы знали, что это полный бред. Собственно, и сами офицеры из МИ-5 знали, что это бред. Они просто хотели показать, на что способны. Намекнуть, к чему приводит критика. У них получилось. – Сделав паузу, Жервез пригубила пива. – Говорят, они всем своим действующим агентам сочиняют новые биографии, шпионские легенды. Дают новые имена, и все подтверждают документально, да так, что не подкопаться. Вот и с Азизом сотворили такую штуку. Только без его ведома и желания. Обыскали его квартиру, допросили, пообещали, что еще вернутся. Замучили и запугали его друзей и коллег. И такое могло случиться с любым из нас, если бы мы посмели переступить черту. Они сами так сказали. А бедняге Азизу еще подфартило родиться смуглым и мусульманином. Но и мы, белые копы, не чувствовали себя в безопасности. Ты, наверное, думаешь, что у меня мания преследования. Но ты бы видела, что они творили, Энни.

– И что дальше было с Азизом?

– Его карьере пришел конец. Конечно, они удалили из его дела упоминания о тренировочных лагерях и прочей дряни… они же просто его припугнули, чтобы знал, с кем посмел вступить в спор. А через неделю после всей этой истории Азиз спрыгнул с моста. Разумеется, я не виню в его гибели спецслужбы. Они не могли знать, что у него такая чувствительная нервная система. Или могли?

– На что вы намекаете?

– Я просто рассказываю тебе историю, Энни, вот и все. – Жервез отпила еще пива.

– Вы меня запугиваете.

– Почему же? Ты напрасно ищешь какие-то подтексты, Энни. Никаких намеков, я говорю прямо, что ты должна быть очень осторожна. И то же самое передай инспектору Бэнксу, когда в следующий раз будешь с ним говорить.

– Тут все-таки что-то не так, – возразила Энни. – Не знаю что. Неужели вам не кажется, что в деле Хардкасла – Сильберта есть что-то странное? Концы с концами не сходятся? Признайтесь, ведь вы тоже так думаете?

– Энни, ты и сама знаешь, что в любом деле что-то не сходится. Но позволь напомнить, что, какие бы безумные версии вы с инспектором Бэнксом ни навыдумывали, тщательно проведенное полицейское расследование и экспертизы криминалистов подтверждают: Марк Хардкасл убил Лоуренса Сильберта, а затем покончил с собой. С этим ты ведь спорить не будешь? С этими фактами?

– Нет. Я…

– Значит, расследовать тут больше нечего, – оборвала ее Жервез. – Ну, хочешь, в порядке бреда, предположим, что нелепые домыслы инспектора Бэнкса о том, что Хардкасла подговорили убить Сильберта, справедливы. Якобы ему показывали поддельные фотографии, намекали на измены Сильберта, накручивали и так далее. Я сама на днях ходила на «Отелло». Как я поняла, инспектор Бэнкс и его подруга тоже видели этот спектакль на прошлой неделе. Наверное, после него ему и пришла в голову эта идея, насчет методов Яго. Я в школе проходила эту пьесу, но вот на постановке давно не была. Впечатляющая история, конечно. Мощная. И весьма занятная, правда? В оригинале, конечно, Яго настроил мужа против его жены, но это не так уж сложно перенести и на гомосексуальный вариант отношений. В конце концов, именно в гомосексуальной среде происходят иногда наижесточайшие убийства.

– Что? – осторожно переспросила Энни. Она ступила на зыбкую почву. Она не хотела рассказывать Жервез об идеях Бэнкса, боясь насмешек, а теперь вот сидела и слушала, как сама суперинтендант рассказывает ей все подробности версии на основе сюжета «Отелло». Чтобы опровергнуть, конечно же.

Жервез искоса глянула на Энни и улыбнулась:

– Ох, Энни, ты все хитришь. А я ведь не такая уж тупица, какой кажусь тебе и остальным твоим коллегам. Ты можешь назвать иные доводы в пользу продолжения расследования, кроме этой вашей идеи о том, что Хардкасл решился на убийство с чьей-то подачи? Вы оба прекрасно знаете, что в наших спецслужбах работают отличные психологи, которые знают свое дело. Даже вы обычно не игнорируете улики и научно подтвержденные доказательства. У тебя, наверное, есть свои причины поступать так, как ты поступаешь. Ну а что касается инспектора Бэнкса… Ты, Энни, не хуже меня знаешь, что, если ему приказать сделать так-то и то-то, он сделает обратное. Я только надеюсь, что он понимает, какие опасности подстерегают разведчиков, работающих в тылу врага. Ну что, разве не так? А, Энни? Что с тобой? Голос пропал?

 

Выходя от Софии, Бэнкс пребывал в глубокой задумчивости. Что же ему делать? Он сел в свой «порше», припаркованный неподалеку. Руки тряслись, а сердце бешено колотилось. Наверное, можно было остаться у Софии, но после всего, что произошло, спать там, разумеется, придется одному. Это было бы невыносимо. Уже давно стемнело, но он мог бы уехать домой. За день он выпил всего один бокал вина, да и тот – за обедом, а это вполне в рамках закона. Бэнкс чувствовал в себе силы сесть за руль, хоть и понимал, что этого ему сейчас делать не стоит. Можно было переночевать у Брайана или, на худой конец, снять комнату в отеле.

А София была безутешна. Что бы Бэнкс ни говорил, она в ответ одно: он забыл включить сигнализацию, и какой-то хитроумный грабитель этим воспользовался. Ладно, грабитель так грабитель. Всяко лучше, чем знать правду – что к ней вломились работники спецслужб, чтобы припугнуть строптивого Бэнкса, который никак не прекращал что-то вынюхивать. А кстати, он ведь обсуждал убийство Сильберта с Виктором Мортоном, отцом Софии. А ведь тот большую часть жизни проработал в британских консульствах и посольствах по всему миру. Бэнксу вспомнился тот странный тип у барной стойки в пабе «Мост». В последнее время ему часто попадались на улице подозрительные прохожие. Может, у него паранойя? Вполне возможно. Но квартиру-то у Софии разнесли вдребезги. Какой-то спец по современным электронным устройствам запросто «обезвредил» сигнализацию и проник внутрь. Прицельно уничтожал то, чем люди обычно очень дорожат, завалил обломками и осколками всю гостиную. Трудно не понять такой намек. Бегло осмотрев дом, Бэнкс убедился, что в других помещениях все цело и на месте. Пострадала только гостиная. Но и этого было достаточно. Более чем.

Бэнкс очень не хотел, чтобы София оставалась в доме одна, однако она твердо стояла на своем и требовала, чтобы он ушел. В конце концов, Бэнкс убедил ее хотя бы сегодня переночевать у Эми. Это ее лучшая подруга. София с неохотой, но согласилась, и вскоре Эми приехала за ней на машине.

Бэнкс был доволен и этим. Если бы он усадил Софию в такси и ушел, она бы наверняка велела водителю поворачивать обратно. А Эми – девушка разумная и с характером. Пока София собирала сумку, Бэнкс успел пошептаться с Эми, вкратце разъяснить ситуацию.

Ну, хотя бы этой ночью София не натворит глупостей. И то хорошо. Теперь Бэнксу надо было решить, стоит ли ему остаться в Лондоне – на случай, если завтра утром София сменит гнев на милость. Пока что такая перспектива представлялась Бэнксу туманной. Крайне туманной.

Бэнкс вспомнил, что одна дама в доме напротив всегда проявляла живой интерес к тому, что происходит у соседей. Она все время торчала у окна, то распахнет его, то прикроет, попутно высматривая, что творится в домах по соседству. Бэнкс вылез из машины и, подойдя к двери, постучал. Если она на посту, то наверняка его уже заметила. Спустя несколько секунд дверь открылась.

– Кто там?

Дама оказалась куда моложе, чем ожидал Бэнкс, у окна она выглядела более солидно. Несмотря на теплую погоду, она куталась в бежевую бесформенную кофту. Вид у нее был очень одинокий.

– Извините, что помешал, – сказал Бэнкс. – Я из дома напротив. К нам сегодня должны были прийти из компьютерной фирмы, и мне хотелось узнать…

– Мужчина с женщиной? – перебила его женщина.

– Да, – кивнул Бэнкс.

– Приходили, точно могу сказать.

– А во сколько, вы, случайно, не заметили?

– В пятом часу. Я их раньше тут не видела, и это показалось мне подозрительным.

– Они постучались?

– Да. А потом мужчина вытащил ключ, и они зашли внутрь. Странно, конечно. Но они вели себя совершенно спокойно и уверенно. Просто открыли дверь и прошли в дом.

– Да-да, ничего страшного, – соврал Бэнкс. – Мы завезли ключ в их компанию, на случай, если нас не окажется дома. Очень уж надо было починить компьютер. Проблема в том, что они не оставили квитанции на оплату.

Женщина странно на него поглядела – видимо, подумала, что только сумасшедший доверит ключ совершенно незнакомым людям.

– Ну, может, они пришлют ее по почте?

– Наверное. А вы не могли бы их описать?

– Зачем?

– Просто интересно, это те же, что приходили ко мне раньше, или нет. – Бэнкс чувствовал, что с каждым словом врет все менее убедительно, и соседка смотрит на него все недоверчивее. – Если да, я позвоню в фирму и передам им благодарность.

– Обычные они были. Хорошо одетые. Из толпы не выбивались, у нас в районе такие люди частенько встречаются. Правда, мне показалось, что женщина привыкла к более интеллектуальному окружению. Не хочу сказать ничего плохого про вас, разумеется.

– Ничего-ничего, я не в обиде, – ответил Бэнкс. – Какого они были возраста?

– Молодые. Ну, моложавые. Около сорока, как мне показалось. Но я бы не сказала, что они были похожи на технарей. Скорее на сборщиков долгов. Или на бейлифов. А что, у вас что-то случилось?

– Нет-нет, все в порядке, – ответил Бэнкс, никогда в своей жизни не видевший бейлифа. Он даже не был уверен, что такая должность до сих пор существует. Значит, к Софии приходил не мистер Броун. Что разумно – зачем ему делать грязную работу своими руками? Конечно, он послал сюда своих подчиненных. – Просто переживаю… компьютер штука тонкая. А долго они у нас пробыли?

– И часу не пробыли, и пусть только попробуют выставить счет за полдня работы, как это у них водится. Надеюсь, они нормально вам все починили.

– И вы раньше, конечно же, их не видели? – напоследок спросил Бэнкс.

– Разумеется, нет. А что? Извините, мне надо идти – ужин в духовке, да и кошку пора кормить. – Женщина начала закрывать дверь. Бэнкс пожелал ей спокойной ночи и вернулся в машину.

Не успел он усесться, как раздался звонок мобильного. Этот номер Бэнкс сообщил только Энни, Томасине и Грязному Дику. Звонила Энни, и Бэнкс не мог ей не ответить. Он втянул ее в это дело, заставил рисковать карьерой ради непродуманного, откровенно авантюрного расследования.

– Алан? – раздался голос Энни.

– Да. Что-то случилось?

– Не спрашивай, как это вышло, но Жервез застукала меня в «Лошади и гончих».

– И чего сказала?

– Знаешь, я толком даже не поняла. Рассказала мне историю про молодого копа-мусульманина, которого вышибли из полиции после того, как он перешел дорогу спецслужбам. Еще сказала, что начальник полиции настаивает, чтобы мы прекратили расследование. Естественно, и сама Жервез считает, что расследовать нам нечего.

– Ну да, это все вполне ожидаемо, – ответил Бэнкс. – Чего-нибудь еще она тебе рассказала?

– О да. Оказывается, недавно она ходила на постановку «Отелло», и там ей пришла в голову мысль, что ты свою версию построил, посмотрев тот же спектакль.

– Что-что?

– Вот и я примерно так же отреагировала.

– Что ты ей рассказала?

– Ничего – она и без меня прекрасно осведомлена.

– Ты говорила ей что-нибудь про новые улики? Про Том Сэвидж? Про снимки, про «Красного петуха»?

– Разумеется, нет. Но она же не дура, Алан. Она обязательно все узнает. Чуть позже, но совсем чуть.

– Ей известно, где я?

– Я сказала, что ты в Лондоне. Между прочим, ее насторожило, что ты не отзываешься на звонки. По своему старому мобильному.

– Черт.

– Прости, Алан, но у меня не было выбора.

– Знаю, знаю. Тебе не в чем оправдываться. Я просто не ожидал, что мы так быстро окажемся в полной жопе.

– Ты о чем?

– Да так. Не важно. Ты, главное, будь осторожна. Ладно?

– Она то же самое мне сказала. И тебе велела передать. А, и еще. Жервез считает, что ты из тех, кто действуют наперекор любому приказу.

– Значит, она знала, что я в отпуске буду не отдыхать, а расследовать это дело. Да, знала все заранее.

– Ну, это уж ты загнул. Хотя удивления это у нее точно не вызвало.

– Не нравится мне все это… – пробормотал Бэнкс.

– И вот еще что.

– Да?

– Мне показалось, что Жервез и сама заинтересовалась нашими результатами. По-моему, она считает, что у нас и впрямь есть какие-то козыри в рукаве. Представляешь, она даже вскользь заметила, что в спецслужбах работают отличные психологи и манипуляторы.

– Ого. И велела тебе сидеть ниже травы тише воды?

– Ну, что-то вроде того. Сказала, что начальник полиции не хочет, чтобы мы высовывались. А в конце просто начала нести какую-то ахинею о разведчиках, которых ловят в тылу врага. Ну да ты и сам знаешь, какая она. В общем, у меня сложилось впечатление, что она хотела сказать что-то вроде «если вас поймают, пощады не ждите».

– Энни, если хочешь, можешь прямо сейчас забыть об этом деле, – сказал Бэнкс. – Я и сам справлюсь. А ты поднажми с расследованием нападения в Истсайд-Истейте.

– Шутишь, что ли?

– Никогда еще не был так серьезен.

– А ты что будешь делать?

– Пока не знаю. Может, поеду домой. Хотя больше всего мне сейчас хочется закурить.

– Ну, это не самая большая проблема, которая могла у тебя возникнуть, – рассмеялась Энни. – А я вот сижу в полном одиночестве в «Лошади» и приканчиваю уже третью пинту «Черной овцы».

– Не знаю, какие у тебя планы на вечер, но, может, позвонишь Уинсом? Переночуешь у нее.

– Знаешь, неплохая мысль, – оценила Энни. – За руль мне уже не стоит садиться, да и от компании я не откажусь. Если она, конечно, будет не против.

– Уверен, Уинсом только обрадуется. Позвони ей, – сказал Бэнкс.

– Слушаюсь, босс.

– Я серьезно. И будь осторожна. Спокойной ночи.

Энни начала было говорить что-то, но Бэнкс уже нажал на отбой. Он хотел выключить телефон, но, поразмыслив, решил, что для нового мобильного без контракта подобная перестраховка ни к чему. Собственно говоря, меры предосторожности вообще не имеют ни малейшего смысла. Если эти люди захотят его найти, они его найдут. Или не его, а кого-то из его знакомых и близких. Им известно, что он, вопреки приказу, продолжает копаться в деле. И разгром у Софии был всего лишь мягким предупреждением. Пока мягким.

Он даже не мог позвонить Брайану. Разумеется, они знают не только о Софии, но и о том, что у него есть сын, дочка и бывшая жена. Какой смысл втягивать во все это Брайана? А если Бэнкс решит проведать сегодня сына, лишний раз привлечет их внимание.

Бэнкс сидел, положив руки на руль. Ему еще никогда не было так одиноко. Даже музыка не могла ему помочь. Не было в мире песни, которая облегчила бы его страдания. А вот алкоголь бы помог. Напиться и забыться. Только какой смысл? В конце концов, Бэнкс завел двигатель и тронулся. Он не знал, куда едет и зачем. Знал лишь то, что должен, обязан двигаться. В этой игре нельзя слишком долго стоять на одном месте – есть риск получить по голове кирпичом.

 

 

Наутро, в пятницу, Бэнкс проснулся в девять, но состояние было по-прежнему паршивым. Заснуть удалось лишь минут двадцать четвертого. Вчера вечером он почти час ездил по округе, выглядывая в зеркале заднего вида своих преследователей. И в конце концов остановился у первого же более-менее приличного отеля. Отдав для оплаты кредитку, он вдруг осознал, что все его ухищрения и попытки избежать слежки жалки и смешны. Кому надо, тот мигом вычислит его по банковской транзакции. Но к тому моменту Бэнксу уже было на это наплевать.

Он подумывал было поехать в гостиницу Мохаммеда, но одна мысль о том, что ему придется проснуться в той же комнатушке, где останавливается во время своих наездов в Лондон Дерек Ваймен, вселяла в Бэнкса страшную тоску. Ему требовался номер с персональным, не в коридорчике, душем и каким-то пространством, с безопасной парковкой, приличным телевизором и набитым мини-баром, чтобы было чем заглушить все чувства и мысли. Выложив сто пятьдесят фунтов, он получил все это в небольшом отеле в Фицровии, рядом с Грейт-Портленд-стрит. Правда, учитывая цены напитков в мини-баре, назвать выгодной эту сделку у Бэнкса не повернулся бы язык. Зато хоть не напился, как свинья, и удалось избежать утреннего похмелья.

Приняв душ и выпив заказанную в номер чашку кофе, он более-менее пришел в себя.

Заглянув в кафе «Неро», неподалеку от отеля, Бэнкс выпил там еще кофе латте и съел кекс с клюквой. Потом прикинул, какие у него дела на сегодня. В Лондоне ему делать особо нечего. Разве что еще раз попытаться связаться с Грязным Диком и позвонить на домашний Софии. Проверить, не оттаяла ли…

Пожалуй, лучше сегодня поехать в Иствейл. Снова повидаться с Вайменом. Если бы суперинтендант Жервез знала о Ваймене то, что узнал Бэнкс… Этого было достаточно если не арестовать его за подстрекательство и преследование, то уж допросить – точно. Энни держала вчера язык за зубами, и молодец, но, возможно, сейчас как раз самый подходящий момент, чтобы рассказать все суперинтенданту Хорошо бы убедить Жервез, что Сильберт и разведка тут ни при чем, что все дело в отношениях Ваймена и Хардкасла! Может, тогда бы и она увидела смысл в дальнейшем расследовании.

Бэнкс собрался звонить Софии и Берджессу, но тут раздался рингтон его мобильного. Оказалось, это не Энни и не Грязный Дик.

– Мистер Бэнкс?

– Слушаю.

– Это Том. Том Сэвидж.

– Томасина! Что случилось?

– У меня тут были гости. Я пришла на работу, а они уже меня ждали. Они… Мистер Бэнкс, мне страшно.

Вспотевшей ладонью Бэнкс сжал телефон:

– Они еще у вас?

– Нет. Уже ушли. Они забрали мои вещи… я… – Девушка заплакала.

– Вы еще в офисе?

– Да.

– Вот и хорошо. Никуда не уходите. – Бэнкс взглянул на часы. Грейт-Мальборо-стрит отсюда недалеко; даже не придется брать такси. – Я буду через десять минут. Не уходите, – повторил он.

– Спасибо. Вы не думайте, я обычно не такая… плакса. Просто я не…

– Ничего-ничего, Томасина. Держитесь. Я скоро.

Выключив телефон, Бэнкс засунул его в карман и бросился на улицу, рыча и изрыгая вполголоса проклятия.

 

– Простите, что отрываю вас от работы, – сказала Энни. – Вы могли бы уделить мне несколько минут?

Кэрол Ваймен повернулась к девушке за стойкой:

– Сью, прикроешь меня? Я выйду попить кофе.

Сью, похоже, удивилась, но все же, улыбнувшись, кивнула. Они обе стояли за стойкой. Еще две женщины сидели за столом в небольшой прихожей, все стены которой были заставлены картотечными шкафами. Похоже, работы у них было невпроворот. Энни. Где еще увидишь такое, как не в Государственной службе здравоохранения: люди пытаются вывести минимальные средние показатели заболеваемости граждан, что не приносит гражданам никакого облегчения.

Схватив сумочку, Кэрол Ваймен поднырнула под стойку.

– Тут через дорогу есть хорошая кофейня. Если вы не возражаете, – посмотрела она на Энни.

– Отличная мысль.

Часы показывали девять утра, и Энни уже дозрела до второй чашки кофе. Наверняка и кофе там настоящий, не сравнить с пойлом, которое имеется у них в участке.

– А в чем, собственно, дело? – поинтересовалась Кэрол, пока они ждали на переходе, когда притормозят машины. Старое трехэтажное здание медцентра освещало утреннее солнышко. В викторианскую эпоху в этом доме из известняка и песчаника, под шиферной крышей, жил приходской священник. Широкие каменные ступени вели к солидной полированной деревянной двери. Медцентр стоял в дальнем конце Маркет-сквер, между двумя рядами магазинов. Перед ним раскинулся двор, который сотрудники использовали как парковку. До театра отсюда метров сто на север, прикинула Энни. Удобно, наверное. Кэрол после работы может встречаться с мужем. Впрочем, у них, наверное, не совпадают рабочие графики.

– Хочу задать вам несколько вопросов. Рутинная бюрократическая процедура, – улыбнулась Энни.

Они пересекли Маркет-стрит и зашли в кофейню «Свистящий монах». Посетителей тут почти не было – офисные служащие уже заглянули сюда по пути на работу, а автобусы с туристами еще не приехали. Дамы сели за маленький столик у окна. Энни отметила чистую, идеально отглаженную бело-голубую скатерть в клетку и меню, отпечатанное на искусственном пергаменте курсивом, втиснутое между солонкой и перечницей.

Молоденькая официантка записала их заказ и, извинившись, сообщила, что эспрессо-кофеварка не работает. Энни вполне устроила и чашка кофе американо. Кэрол заказала травяной чай. Обе взяли себе по булочке.

– А ведь еще недавно в Лондоне не подавали ничего, кроме «Нескафе», – заговорила Энни.

– Точно. Да и тот был только обычный растворимый. Никаких «Голд Блендов» или гранул, – поддакнула Кэрол.

– Если повезет, можно было найти «кону».

– Только вот стоил этот кофе целое состояние.

– Послушать со стороны, так мы просто две старушки, – улыбнулась Энни. – Еще немного, и начнем вспоминать продуктовые карточки.

– Ну, их-то я точно не смогу вспомнить, – сказала Кэрол, и они рассмеялись.

Официантка принесла заказ.

– А у нас дома вы были с другой прической, – заметила Кэрол. – Вам очень идет. Никогда не подумывали покраситься в блондинку?

– О нет, это для меня уже чересчур. Но я подумаю над этим. – Она подула на кофе и налила в чашку сливки. – Вообще-то я хотела поговорить о вашем муже.

– О Дереке? Он что-то натворил? – нахмурилась Кэрол.

– Нет-нет, мы ни в чем его не подозреваем, – соврала Энни. – Просто хотим подробнее знать о его отношениях с Марком Хардкаслом и Лоуренсом Сильбертом.

– Я думала, дело уже закрыли. Ваша суперинтендант в новостях так и сказала.

– Мы просто подчищаем хвосты, – улыбнулась Энни. – Это формальности, бумажная бюрократия.

– Как я вас понимаю, – кивнула Кэрол, наливая из розового чайника бледно-зеленый чай с ароматом мяты и ромашки. – У меня на работе то же самое. А некоторые врачи такие настырные, это что-то.

– Ага, еще и пишут небось как курица лапой, – поддержала ее Энни.

– Да, это вы угадали, – рассмеялась Кэрол.

– А ваш муж давно занимается постановками в театре?

– Уже много лет, – ответила Кэрол. – Вернее, в самом театре он не так долго работает, а вот в Сообществе любителей драмы состоит очень давно. До театра они ставили спектакли в местном клубе, а несколько раз даже в церкви, в их зале.

– Насколько я поняла, он очень увлечен театром.

– О да. Иногда мне даже кажется, что театр вызывает у него больше эмоций, чем я. Хотя что я такое говорю. Дерек – замечательный муж. И хороший отец. Просто он иногда взваливает на себя чересчур много. Одна только работа в школе чего стоит, и…

– А я думала, ему нравится преподавать, – вставила Энни.

– Нравится. Хоть какая-то возможность что-то изменить в окружающем мире. Вдохновлять будущие поколения. – Кэрол оглянулась и, наклонившись, зашептала: – Но деткам этим на все плевать. Некоторые вообще в школу не ходят. Представляете, каково Дереку? Он так переживает, хочет, как лучше, а все вокруг только подсмеиваются.

– Вот, значит, как он к этому относится.

– Да, бывает.

– Наверное, он отчасти разочарован в своей профессии, – предположила Энни.

– Ну, иногда он впадает в хандру, это уж точно. – Кэрол отпила глоточек горячего чая. – М-м-м, как здорово. То, что доктор прописал.

– А почему он не уйдет из школы?

– Это не так-то просто в сорок два года, из которых ты двадцать проработал учителем.

– Ясно.

– Если бы не театр, даже не знаю, что было бы. Это для него отдушина. Единственный способ не сойти с ума. Он обожает делать новые постановки. И он ужасно радовался, что ему больше не придется ставить спектакли в клубах и церквах, что теперь он в настоящем театре.

– Понимаю, – кивнула Энни. – Там он чувствует себя профессиональным режиссером.

– Да. И он так много работает! – Кэрол покачала головой. – Не будем об этом. Что вы хотели у меня узнать?

– Ваш муж никогда не бывал в пабе «Красный петух»?

– «Красный петух»? Это который в Медберне? Так это же сетевой дешевый паб. А Дерек пьет только качественный эль. Он даже был членом движения «За настоящий эль». Он бы и близко к такой помойке не подошел. А что?

– Ничего, это формальный вопрос, – помотала головой Энни, еще больше заинтригованная. – Я же говорю, просто подчищаем хвосты. При подобных расследованиях столько сваливается разной информации, что приходится долго все раскладывать по полочкам, чтобы отделить зерна от плевел.

– Наверное, – медленно сказала Кэрол.

Энни заметила, что ее дружелюбие потихоньку улетучивается. Еще парочка «формальных» вопросов, подразумевающих, что муж Кэрол что-то задумывал и затевал, и приятную беседу придется закончить.

Дверь открылась, внутрь заглянула пожилая пара. Видимо, все их устроило, и они вошли. Поздоровавшись, устроились за два столика от Энни.

– Дерек, наверное, очень переживал, когда умер его брат, – сменила тему Энни, вспомнив фотографию в гостиной у Вайменов.

– Ох, еще бы. Дерек обожал Рика. Брат был его героем, примером для подражания. Ему было очень тяжело. Нам всем было тяжело.

– А когда это произошло?

– Пятнадцатого октября две тясячи второго. Эту дату я никогда не забуду.

– Разумеется. А вы хорошо были с ним знакомы?

– С Риком-то? Конечно. Обаятельнейший был парень. Знаете, считается, будто все десантники – бесстрашные крутые парни из детективов Энди Макнаба, без всяких сантиментов, но это не всегда так. Рик обожал детей, возился с ними, играл. И был очень внимательным – всегда помнил, когда у кого день рождения или годовщина свадьбы.