О моих родителях

Матушка предсказала необычную судьбу и моей матери. Ее сло­ва в деревне пересмеивали, так как мать, по их понятиям, была ста­рой девой (двадцати восьми лет), некрасивой, неграмотной; жени­хов у нее не было. Бабка моя, Феоктиста, однажды прибежала к Матренушке: «Приехал жених-вдовец (у него умерла жена, остави­ла четырех детей) сватать Евдокию. Как быть?» Матушка как цык­нет на бабушку: «Никакого жениха! Ты знаешь, какая судьба у твоей Дуни? Вот какой у нее будет жених, — показала, вся выпря­милась, — барин с усиками». Погладила усики, как будто смотре­лась в зеркало, — у папы такая привычка. «Красавец, вся губерния удивится! Не смей и думать выдавать ее замуж». Бабушка Феоктиста пошла домой невеселая, а в деревне объяснили: «Феоктиста, да твоя Дуня умрет, вот и будет ей барин».

Через некоторое время Матренушка сказала маме: «Поезжай в Москву, устраивайся на работу». (На плечах мамы было от брата двенадцать сирот, нуждавшихся в помощи.) Мать приехала в Мос­кву, день проходила, никто ее на работу не берет... Вечер, куда ид­ти? Пошла по адресу: Арбат, Староконюшенный переулок, к своей будущей свекрови, моей бабке по отцу, знатного рода. Прежде у нее служила сестра моей мамы, Варвара, любимая горничная бабушки. Бабушка моя оставила маму в доме, на кухне, черной кухаркой. Отец мой, Владимир, был единственный сын, красавец, имел не­весту — княжну Ксению Шухову.

Однажды ночью он услышал голос Спасителя: «Владимир, же­нись на Евдокии!» Спросил у матери, есть ли в доме Евдокия. «Да, — ответила мать, — на кухне, черная кухарка». Отец пошел на кухню и, увидев Евдокию, чуть не упал в обморок... До того его испугала такая судьба!

Вскоре отец поехал на практику (он учился в Институте путей сообщения) в Пермь, в своей коляске с кучером. Едут по Мордовии полем, кругом дремучий лес, из леса им навстречу вышел согбен­ный старец с котомкой на спине, в белом холщовом одеянии, под­поясанный веревочкой. Отец говорит кучеру: «Сверни с дороги, дай пройти старцу!» Кучер свернул, а старец остановился и сказал: «Владимир, женись на Евдокии!» — и пошел своей дорогой. Кучер оглянулся и говорит: «Барин, а старца-то нет».

Отец по приезде в Москву начал ходить по храмам и увидел в од­ном из них икону преподобного Серафима Саровского — точно та­ким и был тот старец. Опять ему ехать на практику, уже на целый год. Бабушка и говорит деду: «Дам я ему в услужение самую некра­сивую и самую неказистую Дуню, так спокойнее будет!» Это было за два года до революции... В 1917 году я родилась, нас с мамой отец поместил в Сергиевом Посаде (напротив монастыря, перед входом в Лавру был двухэтажный дом) и ездил к нам, так как его родители нас не признавали.

Если бы отец не женился на маме, его бы расстреляли, как многих его родственников, приближенных к им­ператору.

Мой отец одно время был членом Теософского общества (председателем его был Белюсин, впоследствии он работал в органах на Лубянке). Отец был искренне верующим человеком, но в молодос­ти он так увлекся этой ложной духовностью, что написал вместе со своим другом Шмаковым известную теперь среди оккультистов книгу «Аракны Таро». Маме очень не нравилось, что он посещал собрания этого общества, она старалась не пускать его, но он все равно ходил туда, делая вид, что идет со мной на прогулку. Собра­ния устраивались в доме на Трубной площади, там проводили опы­ты по «материализации пространства». Мне было около десяти лет, и я хорошо помню, как во время этих опытов из воздуха падали на стол настоящие розы. Но Матушка уговаривала маму не мешать ему: «Господь его спасет!» — и молилась за него. И действительно, в конце двадцатых годов отец порвал всякие связи с этим обществом, хотя долго еще опасался их мести.

Прошло много времени, началась 2-я мировая война, папа был арестован осенью 1941 г., и мы долго не имели известий о нем.

Об отце Матушка говорила так: «Жив, жив, вернется. А перед этим получите письмо от него, напишет, где он, и попросит сохра­нить книги». Через шесть лет мы получили такое письмо; в нем бы­ла приписка врача, что отец очень истощен, на грани смерти. (Отец писал и раньше, но, как оказалось, наш сосед, поселившийся в на­шей квартире, которого отец приютил из чувства сострадания, вы­брасывал их. Это письмо наша знакомая случайно обнаружила в его помойном ведре.) Попытались послать посылку, а почта не принимает — запрет. К Матушке, а она говорит: «Подождите, най­дется человек и сам будет отправлять посылки». Так и случилось. В церкви на Арбате, в Филипповском переулке, подошла к маме нез­накомая женщина и сказала: «Я знаю ваше горе, работаю в отделе посылок правительственной платформы Курского вокзала — я вам помогу». Мало того, она еще и помогала продуктами, сама носила тяжелые ящики с посылками и молилась о благополучной достав­ке. Отец выжил и вернулся.