О борьбе с колдунами

 

О колдунах Матушка говорила: «Кто вошел добровольно в союз с силой зла, занялся чародейством, выхода для него нет. Нельзя обра­щаться к бабкам, они одно вылечат, а душе повредят — наведут порчу».

В 1974 году я жила летом в деревне. У меня была соседка-зна­харка, к ней люди обращались за помощью. Мы сидели как-то на скамейке около ее дома, мимо шел сосед с двумя ведрами воды на коромысле. Она быстро вскочила и, схватив в доме ковш, зачер­пнула воды в ведре соседа. Подбежала ко мне и ткнула ковш мне в губы: «Пей!» Я оттолкнула ковш, но немного воды попало все-та­ки в рот. Через час мне стало плохо. Как будто кол встал между ног, и я с трудом добралась до Москвы. Пошла к врачу, врач осмотре­ла, попросила подождать, привела еще одного врача. Обе сказали: «Немедленно на операцию. Двадцатисантиметровая опухоль». Я попросила отсрочку для устройства девяностолетней матери и больного мужа. Дали десять дней. Пришла домой в отчаянии. Зво­нит мне по телефону Катя, я ей все рассказала. Она только спроси­ла меня: «А у тебя жжет?» Я отвечаю: «Огнем горит». Она: «Не пе­реживай, тебе сделано, я приду и скажу, как тебе лечиться». При­ехала и говорит: «Три раза по утрам омывай «там» святой водой!» Я говорю: «Разве можно эти места?» Она сказала: «Матушка так ле­чила, читай молитвы и омывайся». (Матушка у них жила много лет на Ульяновской улице.) После первого раза мне стало лучше, а по­том все боли прошли. Пошла к врачу. Снова она привела свою коллегу. Обе были удивлены и чувствовали себя неловко. Говорят: «Ничего не понимаем, никакой опухоли нет». (Обо всем этом есть запись в моей медицинской карте.) А ведь могла быть ненужная мнимая операция.

Когда я снова приехала в деревню, колдунья спросила: «Ну что, будет операция?» — она знала что делала.

 

 

Колдовство — волевое рабство, добровольное служение злу. Корни и истоки колдовства лежат не в языческой древности, оно присуще роду человеческому с момента падения Адама и Евы, на­рушивших послушание Богу. Закон зла (сила разрушающая) всту­пил в силу. Сатана получил власть над человеком и начал искать се­бе среди людей приспешников, путем лести и обещаний дать тай­ную власть над миром, сотворенным Богом. Распространяемые во всех народах оккультные науки, черная магия и волшебство есть служение диаволу.

Матушка часто говорила, что сражается с колдунами — злой си­лой, невидимо воюет с ними...

Один раз я слышала такой разговор. Пришел к Матушке благо­образный старик, с бородой, степенный, пал перед ней на колени весь в слезах и говорит: «У меня умирает единственный сын». А Ма­тушка наклонилась к нему и тихо спрашивает: «А ты как ему сде­лал? На смерть или нет?» Он ответил: «На смерть». А Матушка го­ворит: «Иди, иди от меня, незачем тебе ко мне приходить».

После его ухода Матушка сказала: «Колдуны Бога знают! Если бы вы так молились, как они, когда вымаливают у Бога прощение за свое зло!»

Было время, Матушка жила в вертепе сатаны, на квартире у колдуньи (выбирать не приходилось — кто возьмет). Эту историю мне рассказала малознакомая Верочка, часто посещавшая Ма­тушку в войну и бывавшая у нее и раньше. Она жила за городом — на станции Подлипки, работала конструктором на военном заво­де. Однажды приходит она к Матушке, а та сидит с поднятыми ру­ками. Верочка спрашивает: «Что с вами?» А Матушка говорит: «Вот, смотри, что нам с Митрофаном сделала хозяйка дома», — и показывает под обеими руками чирьи. Потом подозвала блажен­ного Митрофания и сказала: «Покажи, что у тебя!» Он сдвинул брюки, а там кила — опухоль с большой графин. Матушка говорит Верочке: «Спаси нас, скорее поезжай на Немецкое кладбище и слей нам водички с руки Господней». (На этом кладбище стоял чудотворный образ Спасителя — бронзовая статуя с поднятой пра­вой рукой.) Время было уже около десяти часов вечера. Матушка дала два бидона, один с водой, другой пустой, и Верочка, не рас­суждая, отправилась в дорогу. Приезжает на кладбище, а оно зак­рыто. Обошла вокруг и где-то нашла лазейку. Статуя находилась в центре кладбища, на площадке перед кирхой. Был мороз сорок градусов, светила яркая луна. Нашла статую — она вся сияла... Медленно с руки Спасителя стекала в бидон вода. Верочка посто­яла — уходить не хотелось, страха не было. Куда бы она ни отош­ла — Спаситель смотрел на нее светлым, сияющим взором. Было хорошо. Обратно вернулась уже поздно. Матушка говорит: «Ско­рее, скорее мочите тряпочки и прикладывайте к нарывам мне и Митрофану».

Верочка говорит Матушке: «Я уже опоздала, на последний поезд не успею, переночую у вас!» А Матушка отвечает: «Беги скорее, ты успеешь на последнюю электричку, а здесь тебе ночевать нельзя, сейчас к хозяйке — колдунье нашей — придет целое полчище бесов, и тебе здесь быть нельзя, да и мама твоя будет беспокоиться». Ве­рочка побежала и успела вскочить в последний вагон отходящей электрички. На следующий день Верочка была у Матушки, ника­ких следов на теле уже не было.

Был еще случай. Верочка приехала к Матушке на станцию Сходня, и вдруг Матушка говорит хозяйке дома: «Спрячь скорее Верочку, к нам идет колдунья, спрячь ее от нее!» Ее спрятали за занавеску. Ма­тушка говорит: «Я долго с ней разговаривать не буду, она сейчас быс­тро уйдет». Сотворила молитву, входит эта женщина. Матушка ей: «Ну что же, не сидится тебе там, и сюда приехала? Здесь нечего тебе делать, я больная, ложусь спать», — и выпроводила ее.

Я не понимала, как это Матушка борется с колдунами? И вот представился случай, она мне показала как. Появился у меня же­них, врач-гомеопат, Иван Игнатьевич Баданов. Познакомились так: заболел блаженный Митрофаний, пришел к нам врач, дал мне адрес знакомого врача и попросил его вызвать. Я поехала на Садо­во-Каретную, дом рядом с метро «Маяковская»; приезжаю, а оче­редь до третьего этажа; я прошла в приемную и села, вдруг дверь от­крывается, врач осмотрел всех и, улыбаясь, сказал мне: «Зайдите, вы не по болезни пришли». Я обратила внимание, что на руке у не­го кольцо с огромным рубином, подумала: «Масонское», — он тут же повернул кольцо камнем к ладони. Я передала поручение и уеха­ла. В пять часов он пришел к нам домой. Потом мы встречались в перерывах между его приемами больных.

Как-то одна из пациенток спросила меня: «А вы не боитесь здесь бывать? У него есть тетка, сейчас она больна, вам не поздоровится». И вот однажды, сбегая с лестницы, я встретила старуху, всю в чер­ном, злобно на меня взглянувшую. И началось немыслимое. Как- то я пришла, июль, жара, сидим — и вдруг с потолка изо всех углов к середине начали стекаться и падать капли крови. Врач говорит: «Не трогай». Я хотела подставить что-нибудь, но он, отстранив ме­ня, сам подставил таз. Я побежала наверх, там не было никаких признаков сырости. Прихожу обратно — на потолке все сухо, не осталось следов. Это было мне предупреждение от тетки. (Все счи­тали ее теткой врача, но он мне рассказывал, что она не была его родственницей: еще будучи студентом, он снимал у нее комнату, и она, как я поняла, сделала его своим медиумом.)

Собрались мы поехать к Матушке и обручиться.

Прихожу, а врач меня умоляет: «Поезжай в магазин, сделай по­купки, тебе здесь быть нельзя». Я не ушла. Раздался звонок, врач весь выпрямился как железный прут, глаза остекленели, и пошел открывать дверь. Появилась она. «А, вы хотели скрытно, без меня ехать к Матушке! Поедете со мной». Подъезжаем, а тетка его гово­рит: «А Матушки-то нет дома». Подходим к окну — Матушка спит на кулачке. Мы вошли, Матушка мне: «Кого же ты привезла, что ты сделала!» А тетка войти в дом не может, кричит: «Матушка, разре­шите войти?» — «Входи, входи», — сказала Матушка. Старуха на ко­ленях ползла по коридору и вползла к Матушке. Та ей говорит: «Встань». Вместо обручения получилось что-то ужасное. Матушка напряженно молчала, а старуха крутилась как волчок. Все разбежа­лись. Мама, и блаженный Митрофаний, и я — все сбежали.

Так вот, прибежали мы домой, вечер, я в изнеможении легла спать. В открытую дверь моей комнаты виден угол другой комнаты, в которой теплились лампады перед иконами и на коленях, весь в белом, молился Митрофаний. С тем я и заснула.

Во сне вижу: появилась перед окнами жирная голубая крыса с лицом той старухи и ищет меня. Дошла до моего окна и сквозь стекло легко проникла в мою комнату, бросилась на меня — выгры­зать сердце. Я ее отталкиваю и в ужасе с криком просыпаюсь. Ру­башка вся в крови, надо мной стоит Митрофаний, крестит меня и говорит: «Не бойся ее!»

На теле, под грудью, повреждение: глубокая рана как бы от ког­тя и несколько царапин вниз до живота. После случившегося я не хотела ходить к этому врачу, но Матушка неоднократно меня посы­лала то за лекарством, то еще за чем-либо. Я говорила: «Боюсь». Матушка: «Я с тобой там буду. Если будет страшно, помолись и дунь ему в лицо». И что же — однажды прихожу, и вдруг он хватает меня за плечи и смотрит в глаза, а я чувствую страх, погибаю, падаю в бездну. Я вспомнила слова Матренушки и дунула ему в лицо. Он, как сраженный, упал, весь в конвульсиях, зубы стучат... «Зачем ты это сделала? Дай воды!» Старуха говорила мне, что она ученица Е. Блаватской. Врач был ее несчастной жертвой.

Я наотрез отказалась туда ходить. Однажды Матушка мне гово­рит: «Сходи в последний раз, мне надо». Я не посмела ослушаться. Дело в том, что, когда бы я туда ни приходила, через десять минут старуха появлялась, хотя и жила на даче в Никольском. Матушка надела на меня икону Царицы Небесной, дала песочек с могилки отца Валентина, сказав: «Когда придешь, посыпь песочком вокруг себя — она к тебе не подойдет». (Матушка глубоко почитала батюш­ку Валентина Амфитеатрова. Говорила, что он велик перед Богом и что на могилке своей помогает страждущим, посылала за песочком с его могилы. Почитали батюшку Валентина и в нашей семье. Не раз мы, дети, в то страшное время открытых гонений на веру вмес­те с родителями ходили на Ваганьковское кладбище на его могилу и получали там утешение и помощь.) Я вся тряслась, но пошла; поднимаюсь по лестнице, ноги прилипают. Прихожу и сразу же го­ворю: «Иван, я боюсь твоей старухи». Не успела сказать — звонок. Он опять выпрямился как железный прут, глаза опять остекленели, и хотел открыть ей дверь. У меня появилась сила, страх исчез, я его оттолкнула и сказала: «Я сама», —и откуда смелость у меня появи­лась? Пошла и открыла дверь. Она мгновенно повернулась и вста­ла боком. Выдержать образ Царицы Небесной на моей груди она не могла и войти не могла. Я вошла в комнату, посыпала песочком вокруг себя и села. Минут пятнадцать она кричала: «Иван, помоги войти!» Он сидел. Потом она вошла, разделась, вся в черном, крест большой серебряный на груди, и села. «Что, боитесь меня?» Я гово­рю: «Нисколько». Она вскочила, бегает вокруг, а подойти ко мне не может. Села и начала: «Иван, скажи, что ты ее не любишь». Он молчит. Она выставила на него руки, кричит, вены на руках взду­лись. А он весь дрожит, как мотор, закусив губы, в уголке рта кровь, но молчит. Тогда она начала поносить Матушку и всех нас, чего только ни говорила! Я вдруг встала и говорю: «Вы сейчас будете смотреть мне в глаза и скажете правду!» Она рассмеялась: «Я вам скажу?» Я подняла правую руку двумя перстами вверх и произнес­ла: «Именем Бога, вы скажете правду!» Она впилась в меня глазами, а сдвинуться с места не может, то направо, то налево ерзает по ди­вану, вся в пене, наконец произнесла: «Я оболгала Матушку, она Божий, святой человек». Я встала и ушла потрясенная. Именем Бо­га повержена сила вражия!

Я рассказала эту историю одному юристу. Когда назвала врача, он весь встрепенулся — оказывается, лечится у него. Говорит: «Он и его тетка — загадка для меня». Назвала фамилию тетки. Юрист взволнованно достает черную записную книжечку и читает: «Мас­лова, была осуждена на пять лет за знахарство, гипноз и лекар­ственные снадобья и отправлена в Караганду». Там она пробыла недолго. Вылечила умирающего начальника лагерей, безнадежно больного туберкулезом, и по его ходатайству освобождена. Этот юрист присутствовал на суде.