Глава третья ПЫЛЬ

I

Вальдаска Каул представляла собой скопления ионизированной серы и газообразного водорода, сформировавшие блеклую пепельную туманность, вытянувшуюся вдоль подъядерного края субсектора. Каул накрыла собою несколько солнц с мирами, наполнив целые системы смертоносными газами и сделав их совершенно непригодными для жизни. Человечество никогда не заселяло эти пространства, и, насколько мне известно, этого не делал ни один из ксеновыводков. Не многие регионы Галактики становятся проклятыми для всякой формы жизни, и Каул — один из них.

Первое, что я ощутил по прибытии, были удары пылевых волн по корпусу, лязг и дребезжание прервали мою медитацию. На одно смутное мгновение мне вспомнился похожий звук: шум проливного дождя, бьющего по тонким крышам и металлическим оконным рамам. Я инстинктивно потянулся к воспоминанию, но прежде чем успел сосредоточиться на нем, оно испарилось из моего разума, словно туман на рассвете.

Они случались время от времени, проблески жизни, которой меня лишили. Детские воспоминания будоражили чувства, стоило их случайно извлечь медитацией. Все это выхолащивали из нас на самых первых этапах обучения, хотя отголоски все равно оставались. Мы были рождены людьми, и, несмотря на близость к совершенству, обретенному благодаря Дару Императора, в нас присутствовали немногочисленные изъяны того свойства, что мешают всему роду человеческому.

Я открыл глаза, когда корабль тряхнуло. Новые пылевые волны осыпали корпус щелкающими камешками. Ближайшие разумы на остальных палубах были возбуждены и воодушевлены, обрадованные прибытием.

Я закрепил шлем, собрал оружие и покинул нарушенное уединение оружейной комнаты.

II

Кхатан и Василла ждали за восточной дверью стратегиума, тихо беседуя между собой. Для Василлы это было так же естественно, как способность дышать. Голос у девочки был очень тихий, словно у мышки. В отличие от нее, Кхатан голосом могла ковать железо — для нее говорить тихо означало делиться сокровенными тайнами.

— Дамы, — поприветствовал я их.

— Мастер Гиперион, — девочка сложила ладони и поклонилась.

Кхатан ухмыльнулась, сверкнув белыми зубами на лице цвета жженого меда. Ее дреды болтались в обычном беспорядке. Она была единственной аттилийкой, с которой мне доводилось встречаться, хотя я изучал архивы об их общественном строе. Аттилийские кланы очень дорожили репутацией немытого народа. Естественный запах пота указывал на то, что Кхатан является ярким представителем этой культурной тенденции, это не было свидетельством лени.

— Две Пушки, — сказала она. — Как делишки, мой красавец-убийца?

Я не чувствовал себя неуютно из-за ее флирта, просто не знал, как на него отвечать. Всегда с трудом понимал ее юмор. Возможно, сейчас это он и был. Но наверняка я сказать не мог и предпочел остаться в неведении.

— Почему вы снаружи? — спросил я.

Юное лицо Василлы светилось безмятежностью.

— Мы ждем инквизитора, — ответила она. — Ваши братья уже внутри.

Я повернулся и выглянул в пустой боковой коридор, ощутив приближение еще двух разумов. Дарфорд и Кловон вышли из-за угла вместе. Первый, как всегда, был одет в безупречно чистую форму, второй — в одежде свободного покроя. От Дарфорда пахло чистой кожей и искусственным ароматом лосьона. От Кловона же несло ложью и начищенными ножами.

— Ты который? — спросил у меня Дарфорд. — Хотя нет, не отвечай. В этот раз я угадаю.

Эта игра наскучила мне уже довольно давно. Я чуть наклонился, чтобы показать ему имя, выгравированное полированным золотом на правом наплечнике.

— Ах да, конечно, — сказал он. — Привет, Гиперион.

Кловон не поздоровался со мной. Он остановился рядом с группой, отвернув от меня истерзанное лицо. В отличие от Сотиса, чье перекроенное лицо было наследием славной битвы, специально нанесенные шрамы Кловона представляли собой символические метки ритуального осквернения. Находиться в присутствии того, кто когда-то был еретиком… Я ощущал дурной привкус во рту всякий раз, когда просто смотрел на него.

Дарфорд провел пальцами по коротко подстриженной бородке.

— Ненавижу абордажи, знаете ли. Я упоминал об этом?

— Раз или два, — мягко заметил Кловон.

— Тысячу раз, — с напускной серьезностью вставила Кхатан.

— Снайперу негде развернуться, — продолжил солдат. — Вот о чем я. Если Анника не начнет с большей тщательностью подбирать задания, я могу просто вернуться на Мордию и принять повышение, которое мне предлагают. Сейчас я был бы уже полковником, знаете ли. Полковник Фредерик Дарфорд из Железной Гвардии. А что, отлично звучит.

Кхатан сплюнула на палубу.

— Постоянно одно и то же нытье. Хватит. Оставь мои уши в покое хотя бы на недельку.

Улыбка снайпера была презабавно отрепетированной. Как-то при случае покопавшись в его разуме, я узнал, что он постоянно отрабатывает ее перед зеркалом, ища ту улыбку, с которой он выглядел бы привлекательнее всего. Ему нравилось считать ее своим оружием.

— Ты хоть слушаешь, моя любимая грязнуля? Ты вообще хоть что-то слышишь из-за грязи в ушах?

— А может, я читаю по губам, наи-мори, — Кхатан ухмыльнулась, использовав аттилийское оскорбление для воина, который шел в бой пешим, вместо того чтобы ехать на лошади. Я читал, что подобное оскорбление служило поводом для дуэли чести. Как и все страшные ругательства различных культур, оно казалось довольно любопытным: его можно было сравнить с тем, которым обзывали человека, неспособного охотиться для себя и для племени, либо слишком слабого, чтобы сражаться в клановых войнах.

Я молча слушал их перебранку, не зная, что сказать. Любое мое слово только еще больше подогрело бы их спор, поэтому я решил не вмешиваться. Мне редко представлялся шанс понаблюдать за взаимоотношениями людей.

Кловон следил за мной. Он не мог скрыть своих мыслей. Показное равнодушие было хрупким, словно застывающая лава, которая создает покрывшуюся трещинами корку над жидкой магмой. Он боялся меня и был из тех людей, которые ненавидят то, чего боятся. Подобные эмоции скрыть непросто.

Своевременное прибытие Анники прервало дальнейшие пререкания. Ее черные волосы были заплетены в две длинные косы, лежащие на плечах, что, как я подозреваю, по фенрисийской традиции должно было означать женственность или царственность. Возможно, и то и другое. Но для меня они не значили ничего.

— Гиперион, — поздоровалась она.

— Моя госпожа.

— Ты ждал меня?

Мне не хотелось признаваться, что меня захватило то, как люди общаются друг с другом в обычной обстановке. Но я не солгу. Только не ей.

— Нет, моя госпожа.

Судя по ее улыбке, она догадалась об истинной причине. Она отличалась большим умом.

— Тогда пошли, — инквизитор указала на дверь. — Посмотрим, что у нас там.

III

Зернистый гололит мерцал над проекторным столом в искаженном подобии картинки с экрана оккулюса. «Морозорожденный» был обычным эсминцем Адептус Астартес, то есть щетинился оружием, статуями, зубчатыми укреплениями и размерами не уступал «Карабеле». Наш корабль представлял собой модифицированный фрегат типа «Сверхновая», гораздо лучше вооруженный и намного более быстрый, нежели аналогичные корабли Имперского Флота или меньших орденов. Мы были единственными Серыми Рыцарями на борту.

«Морозорожденный», эскортный корабль ордена Космических Волков, одновременно казался знакомым и неизведанным. Я узнал стандартные очертания укреплений и орудийных батарей, но изображения волчьих голов казались мне совершенно незнакомыми.

— Не вижу признаков боевых повреждений. — Малхадиил потянулся к гололиту и повернул его с помощью сенсорных датчиков в пальцах перчаток. Он вращал картинку медленно, с его лица не сходило восхищение. Он чем-то напомнил мне ребенка, осторожно держащего семейную реликвию.

— Определенно нет боевых повреждений, — подтвердил он.

В стратегиуме царил обычный приглушенный гул — сервы и сервиторы безостановочно сновали по своим делам. Мы пятеро стояли вместе с группой инквизитора у стола.

Сквозь наши разумы потек голос Галео.

+ Как насчет повреждения вдоль укреплений и хребта? +

— Повреждение, да. Но оно не боевое. Если взглянуть на обесцвеченную поверхность… — Малхадиил повернул изображения к Галео, — …вот здесь. Корабль должен быть иссиня-серым, в цветах ордена. Но бронированное покрытие выцвело и сплавилось в бесцветное месиво. Это вернейший признак того, как он получил столько повреждений.

Галео кивнул, нисколько не удивленный.

+ У меня неприятное чувство, будто я знаю, что ты сейчас скажешь, брат. +

— Я не понимаю, — призналась Кхатан.

Малхадиил снова повернул изображения, оголив гибкий скелетный остов корабля.

— Искажения вдоль суперструктуры почти наверняка результат эфирного рубцевания. Осевой зал разорван в достаточном количестве мест, чтобы разгерметизировать весь корабль, даже не учитывая остальных… — он провел пальцем по борту корабля, — …обширных повреждений. Но ни одно из них не нанесли оружием, которое используется в пустотных сражениях.

— Погоди, — откашлялся Дарфорд. — Эфирное рубцевание?

Малхадиил все еще сжимал в руке разрушенный эсминец.

— Повреждения от варп-волн. Корабль шел сквозь варп без поля Геллера.

— Как долго? — спросила Анника.

— Секунды. Часы. Годы, — Малхадиил покачал головой. — Без проверки бортовых архивов сказать невозможно. И то если анимус машины корабля еще в здравом уме и жив. Если нет, то для извлечения информации понадобятся значительные усилия.

— Э, — Дарфорд снова кашлянул. Он не говорил на высоком готике. — Анимус машины?

— Он имеет в виду машинный дух, — объяснил я. — Душа корабля. Мы засекли жизненные показатели?

— Определить нелегко, — признал Малхадиил. — Есть какие-то слабые сигналы, но Каул губительно влияет на работу ауспиков.

Я отвернулся от гололита, чтобы взглянуть на сам корабль, висящий в пустоте.

— Он остался без энергии и разгерметизировался, и, кроме того, пережил путешествие без щита через варп. Но там есть признаки жизни?

Малхадиил все еще не отпускал голоизображение. Мерцающий зеленый свет падал на его лицо.

— Задача усложняется, братья. Вы видели повреждения вдоль второго и четвертого квадрантов?

Воины Кастиана кивнули, но Кхатан перегнулась через стол, чтобы посмотреть поближе. Малхадиил тут же отодвинул от нее гололит, словно ребенок, не желавший делиться игрушкой.

— Дыры? — спросила она. — Разве это не те же варповые раны?

— Эфирное рубцевание, — поправил ее Малхадиил. — И нет, это не они. Посмотрите, как аблятивная броня выгнулась наружу, словно лепестки. Это внутренние повреждения корпуса. Что-то пробивало себе путь наружу. Неоднократно, судя по количеству повреждений.

Кхатан фыркнула.

— Твои глаза лучше моих, Железяк, — Малхадиилу не удалось скрыть улыбку в ответ на прозвище, данное ему аттилийкой.

Дарфорд оказался куда зорче.

— Я насчитал тридцать три разрыва корпуса по левому борту.

Я насчитал столько же. Через некоторые пробоины мог бы проехать даже танк.

— Что с флотскими кораблями, которые обнаружили «Морозорожденного»? — спросил я.

Анника сверилась с инфопланшетом.

— Это был патруль эсминцев типа «Гадюка», его возглавлял «Неутомимое сердце». Их сенсоры дальнего радиуса действия засекли «Морозорожденного», но им предписывалось двигаться вдоль границ Каула. Капитан патруля запросил разрешение у священных ордосов направиться прямиком в туманность, но ему недвусмысленно отказали.

— Патруль «Гадюк»? Они были обычными пиратами-охотниками? — спросил Думенидон. — Я не знаком с типами флотских кораблей этого субсектора, но знаю, что эта туманность — настоящий рай для разномастных грабителей.

Инквизитор кивнула.

— «Гадюки» слишком плохо вооружены, чтобы справиться с подобной угрозой, — подтвердила она. Для них было бы верхом отваги просто попросить разрешения разведать.

— Храбрость и невежество разделяет тонкая грань, — вставил я. — Был ли вокс-контакт с эсминцем после нашего прибытия?

— Нет, брат, — Малхадиил наконец отпустил гололитическое изображение. Освободившись от его хватки, оно продрейфовало обратно, туда, где в пылевом облаке медленно вращался настоящий боевой корабль.

Анника наморщила нос.

— Даже аварийного маяка?

— Нет, госпожа.

Я посмотрел на остальных, стоявших в молчании.

— Но что насчет психического крика? — спросил я. — Мы смогли отследить его источник?

— Что-что? — повернулась ко мне Анника.

Я разом стал центром всеобщего внимания.

— Разве вы не слышите его? — спросил я, чувствуя растущую неуверенность. Пару секунд спустя я пересекся взглядом с Галео. Я ощутил, как он соединился с моим экстрасенсорным чувством и принялся искать, словно взявшая след гончая.

+ Теперь я слышу, + произнес он. + Неразборчивый крик в варпе. Человеческий или очень похожий, чтобы сойти за человеческий с пугающей точностью. +

Я кивнул, поскольку слышал его таким же.

— Не понимаю, почему астропаты пропустили его.

Юстикар долгое время изучал меня. В его взгляде, даже скрытом за глазными линзами, читалось осуждение.

+ Они упустили его, потому что он очень слабый, + наконец сказал он. По фокусировке сообщения я понял, что оно проецировалось только для меня. + Ты становишься сильнее, Гиперион. +

+ Спасибо, юстикар. +

Анника постучала костяшками по столу — еще одна привычка, говорящая о том, что она сосредоточена.

— В саге наметился новый поворот, — сказала она с раздраженным вздохом. — Просто отлично. Поднимаемся на борт. Приготовьтесь, моя команда присоединится к вам, как только вы сочтете, что риск приемлем.

Она посмотрела туда, где в пустоте плавал лишенный энергии корабль, мягко захваченный инерционным моментом.

— Я хочу видеть, что внутри корабля, — наконец произнесла она.

Мы отдали друг другу честь.

+ Боевой корабль войдет через посадочный отсек левого борта, + Галео указал на запечатанные врата отсека. + Думенидон проведет ритуалы подготовки. Мы будем на борту «Морозорожденного» через час. +

Глава четвертая
«МОРОЗОРОЖДЕННЫЙ»

I

Военный корабль Космических Волков. Или, по крайней мере, то, что от него осталось.

В некотором смысле, он прошел полный цикл. Родившись в морозе Фенриса, теперь он безжизненно дрейфовал в глубоком космосе, затерянный среди льдов, вдали от солнц. Целые моря охлаждающей жидкости и масел затвердели, словно алмаз, заблокировав внутренние системы без шанса на оттаивание.

От первого моего шага по ангарной палубе доспехи тихо загудели. Из-за отключенной электрики и разгерметизации в отсеке царила тишина и была нулевая гравитация. Кроме моего размеренного дыхания, вырывающегося через респиратор шлема, единственным звуком было бормотание Сотиса, который крепил подошвы к палубе позади меня.

О мою голень ударилась пара человеческих очков, которые в прошлом почти наверняка принадлежали какому-то серву ордена. Я проследил за ними взглядом. Корригирующие линзы были забрызганы кровью.

— Помещение усеяно обломками, — провоксировал Думенидон. — Личные вещи. Дрейфующие ракеты и ящики из-под боеприпасов. Несколько погрузочных кранов. Боевой корабль и бронетранспортер «Носорог» с символикой Космических Волков закреплены на палубе. Из туманности в корабль набились пыль и песок. В человеческом спектре видимость слабая. Глазные линзы компенсируют это.

— Тела? — прозвучал потрескивающий вопрос инквизитора. Мы едва слышали ее. Пыль буквально убивала вокс-связь.

— Нет. Тела отсутствуют, — я отключил магнитные замки и продрейфовал вперед остальных, поднявшись к покрытой балками крыше. Чтобы переместиться дальше, я плавно оттолкнулся от потолка. По наплечнику щелкнул неотстрелянный болтерный снаряд и медленно полетел вдаль.

— Здесь ничего нет, инквизитор. Ничего живого.

Ее ответ утонул в статике.

— Повторите, пожалуйста, — сказал я. — Помехи.

И вновь статика заглушила ее слова.

— Юстикар, теряю контакт с «Карабелой».

+ Я также утратил связь с кораблем, + я почувствовал Галео в своей голове, мягкое присутствие, без той твердости, чтобы счесть его назойливым. + Этого следовало ожидать. +

+ Инквизитор, + потянулся я к ней.

«Я слышу тебя», — ее голос звучал достаточно близко, словно она стояла рядом со мной. Достаточно близко, словно делила со мной доспехи.

На мгновение я оказался дезориентирован, когда перевернулся в воздухе и закрепил ботинки на потолке.

«Покажи, что ты видишь», — сказала она.

Разделять с кем-то сознание было одним из тех умений, которые давались мне легко. На мгновение сконцентрировавшись, я открыл то, что видел сам, минуя мерцающие прицелы и бегущие по ретинальному дисплею руны. Вид на помещение из-под потолка, далекие звезды за распахнутыми створками шлюза, мусор, дрейфующий в пространстве, словно рыбы среди зданий затонувшего города.

Наш боевой челнок, «Грозовой ворон», походил на толстенькую серебристую птичку, вцепившуюся в ангарную палубу, с языком, развернувшимся в рампу. Сейчас по ней последним спускался Малхадиил. Сотис продрейфовал к ровным рядам танков «Хищник» и потер тусклую деформированную броню одного из них. Галео стоял у открытых палубных дверей и всматривался в космос. Думенидон шел по платформе к обесточенной панели управления, отпихивая в стороны парящие ящики.

«Понятно», — прозвучал ответ Анники. На долю секунды я проник слишком глубоко через связывающие нас узы, и мое зрение раздвоилось, когда я посмотрел на мир ее глазами. Она стояла в стратегиуме «Карабелы» и глядела в оккулюс. С ней рядом стояли Дарфорд и Кловон. Еретик что-то бормотал.

Из-за волны раздражения наше психическое единение напряглось, и мое зрение поблекло и затуманилось. У меня ушла секунда на то, чтобы вернуть ему четкость, что немного отличалось от созерцания тьмы в ожидании, что ваши глаза вот-вот к ней адаптируются.

«Что случилось?» — спросила она.

+ Ничего. +

«Теперь я слышу, как ты бормочешь».

Я читал девяносто вторую литанию абсолютного сосредоточения. Вместо ответа я обернулся к причине, по которой воспарил к потолку. Лавировать между переборками не составляло для меня ни малейших трудностей — ни одно случайное столкновение не смогло бы пробить мои доспехи. Присутствие инквизитора угасло, превратив ее в пассивного наблюдателя моих ощущений.

Кровь, покрывшая несколько темных железных балок, превратилась в кристаллическую корку. Она откололась после моего прикосновения, рассыпавшись красным порошком в невесомости.

+ Собратья, + отправил Галео. + Готовьтесь выдвигаться. Гиперион, что с психическим зовом о помощи? +

— Он умолк, едва мы ступили на борт, — провоксировал я. — Все это кажется довольно примитивной ловушкой, юстикар.

+ Я почти уверен в этом. Будьте начеку. +

Я отстегнул ботинки и оттолкнулся от потолка, продрейфовав сквозь обломки. В последнюю секунду развернулся и приземлился на палубу, снова закрепив стабилизаторы.

— Нет тел, — произнес Малхадиил вслух то, о чем мы все думали. — У них здесь боевой корабль, но к нему никто не притронулся.

Через психическую связь с Анникой я услышал далекое ворчание Дарфорда:

«Все интереснее и интереснее».

II

Военный корабль Адептус Астартес — это твердыня в пустоте. Он предназначен для того, чтобы громить блокирующие флоты, бомбить поверхность планет и сражаться с кораблями, многократно превосходящими его по размерам. Многие тайны создания наших кораблей ныне утрачены, поскольку предвосхищали сам Империум, уходя корнями в Темную Эру Технологий. Можно даже не говорить, что военный корабль Космического Десанта представляет собой настоящую крепость, внутри похожую на лабиринт вычурной архитектуры из длинных коридоров и огромных залов.

Мы шли по небольшому ангарному отсеку, то и дело сверяясь с планами по пути к главному арсеналу. Хотя эсминцу типа «Охотник» не доставало огневой мощи более крупных родственников, он был не лишен величественности. Увенчанные волчьими головами горгульи скалились со стен, глядя на нас немигающими глазами. Дверные арки были украшены искусными бронзовыми гравировками, которые на многих мирах сочли бы настоящими произведениями искусства. По всей протяженности коридоров струились руны из сусального золота, во многих залах полы были выложены мозаикой. В готических недрах подобных кораблей показная роскошь встречалась чаще, чем где бы то ни было во всей человеческой Галактике.

Мы не разделялись. Мы — Серые Рыцари, а не банда мародеров-расхитителей. Каждый из нас взращен и обучен для того, чтобы служить щитом своему брату, и наши разумы оставались соединенными, чтобы в мгновение ока увидеть через чувства друг друга.

Искусственная пульсация ауспика Малхадиила представляла собой непрерывное биение, к которому мы все время прислушивались. Устройство тикало в пассивном режиме, ничего не видя, ничего не слыша, ничего не ощущая.

Мы держали оружие наготове. Как обычно, Галео и Думенидон шли впереди. Я был замыкающим и шел, в одной руке держа штурм-болтер, в другой — пистолет.

Без сомнений, корабль серьезно пострадал. Команде из сервов или сервиторов для того, чтобы миновать обломки, пришлось бы не раз возвращаться обратно в поисках обходного пути. Завалы, преграждавшие нам путь, расчищались Малхадиилом и Галео, работающими в телекинетическом единстве. Ударами и толчками кинетической силы они попросту откидывали искореженное железо в стороны.

К тому времени, как Малхадиил отбросил тридцатую гору металла, его дыхание стало поверхностным и прерывистым. Его способностью был телекинез, но у всякого человеческого тела существовали свои пределы, даже у осененного Даром Императора. Его доспехи покрылись психической изморозью, которая осыпалась всякий раз, стоило ему напрячь мышцы, чтобы сконцентрироваться.

Первые тела мы обнаружили в главном арсенале. Комната была наполнена смертью — тела сервиторов и сервов ордена безмолвно висели в воздухе. Каждый труп свидетельствовал о мучительной смерти — тела были выпотрошены, истерзаны, расчленены.

Один из трупов сидел, прислонившись спиной к переборке, закованная в керамит рука покоилась на животе. Он умер, пытаясь запихнуть внутренности на прежнее место. Как и мы, он прикрепил подошвы к палубе. Но, в отличие от нас, он был безоружен. Украшенный рунами болтер парил неподалеку.

«Сова гудт, хелль'тен», — прозвучало в моем разуме произнесенное Анникой фенрисийское напутствие почившему герою. Я не был знаком с внутренними традициями ордена, поэтому не узнал ротные обозначения на доспехах: с наплечника взирал железный волк, на поясе висели талисманы из волчьих голов. От трупа во все стороны расползлись шарики замерзшей крови. Не вся обесцвеченная жидкость была человеческой.

+ Гиперион, + настойчиво позвал Галео. Я знал, чего он хочет.

— Слушаюсь, юстикар.

Я приблизился к трупу и опустил ладонь ему на шлем. Поникший головой воин смотрел на то, что осталось от его туловища.

+ Что ты видишь? +

На мое зрение словно опустилась туманная пелена — вид через чужие глаза. Эта же комната, забитая бегущими сервами и сервиторами, вооруженными обычными инструментами… между ними скользили гибкие демонические фигуры, разрубая людей зазубренными клинками, которые словно были выкованы из меди и бронзы. Туман сгустился и вновь рассеялся, показав последнее, что видел воин. Одна из фигур — существо, покрытое вздувшимися огненно-красными венами под растрескавшейся черной кожей, — выплеснула желчь мне в глаза и погрузила в живот меч. Я ничего не слышал и не чувствовал, но зрелище красноречиво говорило само за себя.

Я убрал руку со шлема.

— Дети Кровавого Порока, юстикар. Десятки.

+ Рассредоточиться, + приказал Галео. + Мне нужны ответы. +

Главный арсенал защищали только тела павших, его огромные двери были распахнуты настежь, напоминая беззубую пасть. На стенах висели пустые стеллажи, на которых не осталось ни единого меча или болтера. Все наличное оружие разобрали. После того, как исчезла гравитация, из ящиков с боеприпасами и запасными цепными лентами для мечей вывалилось все содержимое, заполнив пространство между парящими трупами.

Единственный свет исходил от нашего оружия, клинки тускло мерцали работающими на малой мощности силовыми полями, временами заставляя тени танцевать на стенах, когда по лезвию с треском проносился заряд. Мерцающая игра силуэтов превращала изувеченные, замерзшие лица в дрожащие морды демонов.

— Они разграбили все, — заметил Сотис. — Оружия не осталось.

Я указал на потолок, покрытый воронками и трещинами от болтерных снарядов и оружия калибром поменьше.

— В этой комнате было что-то над ними. Они пытались свалить его.

Даже со своим улучшенным зрением мы едва видели в пыльном мраке. Доспехи ощутили, что я пытаюсь что-то рассмотреть, и переключили глазные линзы на другую частоту, проникнув сквозь пылевую завесу Ничего.

+ Мы уже достаточно глубоко. Гиперион, начинай ниспослание. +

Я спрятал болт-пистолет.

— Сейчас, юстикар.

III

В одном изречении времен Старой Земли, написанном советом древних мериканских королей, говорится о том, что все люди рождаются равными. Я часто задавался вопросом, звучали ли эти слова так же лживо и идеалистично для людей той эпохи, как для меня. Действительно, человечество обладает неисчерпаемыми способностями к самообману.

Обман — грех, направленный против чистоты, как сказано в пятнадцатом законе набожности. Соврать означает запятнать душу, а тот, кто обманывает сам себя, трижды очернен ложью.

Люди не рождаются равными. Доказательства очевидны для любого.

Хотя мы уже не люди в обычном смысле, но происходим от них, и поэтому ни один Серый Рыцарь не может быть равным другому.

Сотис не был предрасположен к ниспосланию, как и Думенидон. Малхадиил обладал телекинетическими способностями, а я классифицировался как пирокинетик. Но из всех пяти душ Кастиана ответственность за ниспослание всегда ложилась на Галео либо на меня. Почти всегда его предпринимали в одиночку.

Как лучше описать ниспослание? Как можно описать шторм ребенку из подулья, который ничего не знает о ветре и погоде? Можно, конечно, сказать, что дождь — это бьющая в лицо вода и что тучи похожи на клубы ядовитого тумана, но образ все равно останется неполным. Ребенок никогда не видел неба. Единственный ветер, который он ощущал, порождался астматическим дыханием вентиляторов.

В свои первые ночи мне приходилось преклонять колени, чтобы провести ниспослание, напевая при этом цитаты и сосредотачивая внимание на игнорировании телесных ощущений. К счастью, постоянно тренируясь, впоследствии я преодолел это препятствие, а узы с братьями усилили мои таланты. На «Морозорожденном» мне пришлось всего лишь закрыть глаза.

Корабль сопротивлялся. Я чувствовал скверну в его костях, порченое железо и потемневшая сталь отражали мое ищущее прикосновение. Зал за залом, комната за комнатой, я направлял свои чувства и все дальше дрейфовал через мертвый корабль.

Способность видеть без глаз и воспринимать без физических ощущений может сбить с толку даже подготовленный разум. Однажды я предпринял ниспослание в жилом блоке, и ответная отдача оказалась настоящим испытанием для моих чувств — по мозгу враз застучали сотни разумов со своими нуждами и мыслями, сливаясь в ядовитый поток. Под вихрем сознания таились простые и резкие инстинкты грызунов, плодившихся за каждой стеной блока, а также очертания самого строения — углы, дыры в материалах, то, как его вес давит на основание…

Ниспослание моих чувств по эсминцу ядовитым образом походило на тот опыт. По вычурным стенам и узким каналам пульсировало тайное сердцебиение, наполненное жизнью, которую не в состоянии засечь ни один сканер.

Я перестал чувствовать источник психического воя. Что бы ни рыдало в варпе, теперь оно упорно и мастерски скрывалось.

— Я не ощущаю живых душ на корабле, — произнес я.

+ Тела? +

Их я чувствовал вместе с призраками, таящимися рядом. Каждый раз, стоило мне пройти мимо очередного трупа, я улавливал тихие обрывки последних слов или вспышку клыкастых пастей и зазубренных клинков.

— Сотни, юстикар. Все остывшие. Все мертвые. Корпус прогнил от скверны. Она ослабляет мой взор, но уцелевших нет. По крайней мере, таких, которые были бы в сознании. Может, кто-то лежит в анабиозе.

— Расскажи о скверне в стенах, — сказал Думенидон. — Я ничего такого не чувствую. Это одержимость?

Я прошел по коридорам, чувствуя, как за мной трещат стены, хотя сама структура оставалась неизменной. Они отшатывались на психическом уровне, будто инстинктивно.

— Нет, не одержимость. Просто скверна. Не больше чем тупая злоба от таящейся в костях корабля порчи.

+ Двигатели? + спросил Галео.

Я собрал чувства и сосредоточился на ниспослании через огромные залы к двигательной палубе. Загадочный термоядерный реактор, который некогда служил пылающим сердцем корабля, застыл в неподвижности, покрытый замерзшей кровью и окруженный дрейфующими обломками. Плазма в трубах и ядре также остановилась и загустела.

— Холодные, юстикар. Такие же холодные и мертвые, как и команда.

+ Отключенные? + направил он мне вопрос. + Или выведенные из строя? +

— Сложно сказать, юстикар. Мал?

— Я пойду с ним, — ответил Малхадиил.

Я потянул его сущность за собой, направляясь обратно к двигательным палубам. Я услышал, как в комнате, где остались наши братья, пошатнулось его тело. Он упал на колени, не в состоянии сосредоточиться на физической форме, пока разум действовал отдельно от тела. Но Малхадиил знал свою задачу и заставил чувства пронестись по пультам управления и поверхности реактора.

Он заговорил громко, его голос казался далеким и отвлеченным.

— Двигательное ядро в главном двигательном зале отключено вручную.

Я чувствовал его движения так, словно мог видеть, как он невидимыми прикосновениями прошелся по рядам бездействующих командных пультов, представляя себе принцип работы каждого из них.

— Все девять шифров зажигания были извлечены, — затем он задумался, и я услышал по воксу его дыхание. — В разъемах остались угольные рубцы, также повреждены субдермальные кабели, которые соединяют пульты с анимусом машины. Ключи активации извлекли, пока корабль еще двигался.

Сотис перенес вес тела на другую ногу. Приглушенный шум его доспехов на секунду отвлек меня, и мне пришлось быстро сосредоточиться.

— Они попытались вырубить двигатели, чтобы выпрыгнуть из варпа, — сказал он. — Я не понимаю. Почему они не выбросили варп-ядро? Разве не было иного способа вернуться в реальное пространство?

Малхадиил упал на четвереньки, его чувства еще оставались со мной в инжинариуме. С меня градом катил пот. Поддержание такой сосредоточенности заставляло мышцы находиться в постоянном напряжении, мои виски ныли из-за крепко стиснутых зубов.

— Навигатор, — выдохнул Малхадиил. — Виноват их навигатор.

Я почувствовал, как его сущность начинает истончаться, рассеиваясь по сети кабелей и труб, идущих из двигательного зала. Его дыхание стало прерывистым, и, словно волк, вцепившийся зубами в добычу, я потащил его за собой.

— Это было неприятно, — пробормотал он, с третьей попытки поднявшись на ноги.

— Ты ушел в дрейф, — ответил я.

— Спасибо, что забрал меня, — поблагодарил он.

+ Что с их навигатором? + вмешался Галео.

— Это был он, — подтвердил Малхадиил. Мой брат проверил оружие, словно чтобы просто убедиться, что оно осталось при нем. — Они не могли вырваться из варпа. Они даже не могли обездвижить корабль, выбросив варп-ядро в космос. Навигатор не позволял им. Под палубами настоящие джунгли из кабелей, к которым больно прикасаться, они жалят резонирующей злобой навигатора. Он даже не позволил кораблю замедлиться.

Я попытался представить, о чем он говорит. Понятно, что такой контроль над военным кораблем был неслыханным. Навигатор был проводником, пилотом в варпе, он не управлял всеми системами. Он не мог в одиночку проклясть целый корабль.

+ Нам всем будет недоставать твоих навыков, когда гроссмейстер направит тебя на Марс. +

Малхадиил кивнул юстикару. Ни для кого не было тайной то, что он желал учиться под руководством марсианских Механикус. Если бы Кастиан мог отпустить его, Малхадиил давно бы уже ушел. Через пару лет, пройдя секретное обучение, он стал бы технодесантником.

— Машинный дух мертв, — сказал он. — Окончательно мертв. Ядро невозможно активировать в полностью рабочем состоянии, только если заново не освятить его в кузне душ. Корабль не просто отключили, — Малхадиил покачал головой. — Его пытались убить, вырвать жизнь из каждой системы.

— В залах инжинариума после боя остались кровавые пятна и выбоины от пуль, — добавил я. — Какие бы сражения ни отгремели на корабле, команда предпочла вырваться в материальное пространство на разваливающихся обломках, но не оставаться в варпе. Перед уходом корабль следует уничтожить. Очищение невозможно. Его прах следует предать пустоте.

+ Системы жизнеобеспечения также невозможно восстановить, пока мы на борту? Даже искусственную гравитацию? +

Малхадиил задумался. Я почувствовал, как он вспоминает характер повреждений в инжинариуме. В моих мыслях пронеслись образы опустошения, мимолетные и холодные.

— Я могу восстановить пару второстепенных систем, юстикар. Они будут связаны с капризными вспомогательными когитаторами. Без машинного духа это в лучшем случае будет лишь временной мерой. Корабль повержен, — закончил он. — Его пронзили в самое ядро.

+ А варп-крик? +

Я покачал головой.

— Похоже, у него нет источника, юстикар.

— Эхо, наверное, — предположил Думенидон. — Последний отголосок сильной эмоциональной травмы. Архив завален свидетельствами о подобном. Я сам чувствовал такое на многих заданиях.

— Похоже на правду, — сказал я. — Но на борту может что-то прятаться. В любом случае я не уверен.

Галео кивнул.

+ Мы направимся в инжинариум и восстановим все, что возможно, а затем повернем к носу корабля и окклюзиуму навигатора. Гиперион? +

— Да, юстикар.

+ Сообщи инквизитору, что она не сможет попасть сюда, по крайней мере, еще пару часов. +

— Сейчас, юстикар.

Я сделал то, о чем он попросил. Полученный ответ оказался ровно таким, как я и ожидал. Инквизитор Анника Ярлсдоттир знала достаточно бранных слов, и сейчас многие из них она выплюнула в мой разум.

Я приглушил ее голос и вернулся к ниспосланию, дрейфуя вдоль центрального спинного зала.

Стены, оскорбленные моим вторжением, продолжали сопротивляться. Хотя корабль был наполнен угасающим разумом, тот был отравлен. Корабль хотел, чтобы его оставили в покое, позволили гнить и разлагаться в глубоком космосе.

Я видел зависшие в воздухе тела, оплетенные замерзшими внутренностями. Я видел тела, примороженные к палубе или стенам своей кровью, которая превратилась в толстую ледяную корку. Я видел груды тел, разодранные на куски так, что невозможно было сказать, где заканчивается одно и начинается другое или какая часть какому трупу принадлежит.

В голову все больше и больше лез шепот. Каждое тело, мимо которого я проходил, добавляло свое шипение к общей мелодии.

Нет, нет, пожалуйста… последний зал… перезагрузка… нет, Бог-Император, нет… кончились патроны… нет, нет, пожалуйста… за Императора… провалил испытания… последний выстрел для себя… корабль кричит… я не вижу… мать, мать… не могу дышать, я ослеп… где это я… не вижу… нет, пожалуйста, нет, только не меня… я не могу это сделать… помогите… нет, нет, нет… помогите… моя рука, моя рука… нет, нет.

+ Возвращайся, Гиперион. Ты увидел все, что нужно. +

Я почувствовал вкус желчи во рту. Возможно, Галео прав. Я уже было собрался ответить «как прикажете», но слова замерли.

Он ощутил это в тот же момент, что и я. Все мы ощутили. Они повернулись ко мне, п