— Ну и что? Что теперь?!! — злилась Митька, рубая в воздухе ладонью, — А?!
Бучи оказались свойскими парнями и дабы загладить некоторый конфуз на почве дам (и не дам), пригласили прокатиться на тракторе до ближайшего лесочка…
Как сообщил деревенский лидер Пых:
— За грибочками…
Все это было крайне подозрительно.
— И какие же это грибочки весной? — попробовала поинтересоваться я, на что мне вполне резонно ответили:
— Поживешь — увидишь…
— Логично… — согласился Медик.
Вдалеке ударил в тарелки похоронный марш…
— Если поживешь! — бесилась Митька, — Замочат они нас там… как пить дать замочат! Я в одной книжке читала — это называется «ареал обитания», енто, типа, их ареал, а мы, типа, чужаки…
— На их самок?
— Ну да! На их самок…. Типа — право сильного!
— А у самок — течка?
— Ну типа, да!… — Митька на мгновенье тормознула, — Какая течка? Вы чего?!
— У самок…
— В ареале обитания…
— Идите вы знаете куда? Со своей течкой!.. — раскраснелась Митька, — Я вам, мать вашу про лесок, а вы...
— Вот что, да-а-а-а-мы... — Медик вдруг посерьезнел, — Отбросим наши шутки. Дело, кажись, керосином пахнет...
— Гык... — хмыкнулось мне печально.
— Да уж... — Митька чуть не плакала, — этим гребанным керосином... Что делать-то будем?
Бучи взволнованной кучкой бучевались около Пыха, кидая на нас настороженные взоры.
— Ишь... шепчутся...
— Значит так, — Медик прищурил слепой глаз и цикнул сквозь зубы, — Главное — не робеть. Спина к спине и вот что Митька... отдай-ка мне топор...
Бучи попинали ногами колеса трактора и приглашающе замахали.
— Зовут... — тоскливо прошептала Митька.
— Зовут... — подтвердил Медик, пряча топор за пазуху.
— Пошли... — сказала я.
И мы пошли.
Непролазную грязь трактор преодолевал весьма лихо. Вчетвером: я, Медик, Митька и Пых за водителя, мы тряслись по проселочной деревенской дороге. Бучи разгруппировались и сообщили, что догонят нас чуть позже.
— За подкреплением, небось... — мстительно переживала Митька. Бледнела, но крепилась.
Мы с Медиком курили, героически делая вид, что наслаждаемся прекрасной погодой и грязищей в морду. Выехали на поле. Пых что-то буркнул.
— Видите колею? — перевел Медик, — щаз прямо по ней, как раз до лесочка...
До лесочка было километров, эдак... четыре.
Трактор решительно рухнул в колею, которая вдруг оказалась больно широка и глубока, и деловито затарахтел вперед.
— Дорожка-то того, — заметила я, — явно не под трактор заточена?
— Мда... — подтвердили девки.
Пых, похоже, тоже озаботился, но вида старался не казать.
Трактор перекосило одним колесом вниз, другим прямо в небо. Мы в кабине пытались не ложиться на Пыха грудями. Неудобно как-то... вроде не клавы какие. Пых краснел, пыхтел (вот имечко-то откуда!), и пытался совладать с управлением.
— Волнуется... — торжествующим шепотом заметил Медик и слегка дунул Пыху в ухо...
Трактор хрюкнул что-то матерное, вздрогнул и подох. По инерции мы с Митькой вылетели в несуществующее лобовое, а Медик зацепился в кабине. С Пыхом на пару.
Отдышались. Огляделись.
Митька сидела на попе ровно и озабоченно рассматривала свою руку.
— Я пальцы сломала... — простонала она, — Так и знала...
— Да, погодь, может просто вывих?
— Да?.. — Митька сморщилась и показала беспомощную кисть, — бляха-муха... рабочую правую руку!..
Судя по внешнему виду — пальцы и впрямь были травмированы.
— И что теперь? — поинтересовалась я у лужи, в которую уткнулась фейсом, — Делать? А?!
— В больницу надо ехать, — высовываясь из кабины утвердил Медик. За ее плечом маячило счастливое лицо Пыха.
— Ясен пень — в больницу, — разъярилась я, — куда ж еще! Да вот только, вопрос — НА ЧЕМ? На чем мы туда поедем? На этой вот колымаге? А?! Ты ее толкать будешь, или может быть мне впрячься? А?!
Митька простонала что-то мучительное и, скрючившись, качала раненую руку.
— Не ори, — Медик стушевался на мгновение, но затем вновь сделал суровое лицо, — щаз Пых что-нибудь соорудит...
— Он соорудит... он ТАКОГО соорудит... — мрачно пообещала я, мечтая кого-нибудь убить. В особо извращенной форме. А именно — Медика.
Назревал конфликт.
— Пых... — Медик обернулся через плечо...
Однако, Пых ничего сооружать не собирался. Выскочив из кабины, он нервно привставал на цыпочки, бурчал что-то нечленораздельное и явно что-то высматривал на горизонте...
— Пых... — вновь позвал Медик.
Пых вдруг замычал что-то и возбужденно замахал руками, тыкая куда-то вдаль.
— Он еще что — немой? — устало пробурчала я всматриваясь по указанному направлению, — тоже мне... Му-му... Что-то... мне это... что это там?
— Похоже пыль...
— Я вижу что пыль... а откуда пыль... и куда?
— Да по-моему на нас.
Пых что-то гукнул и метнулся к трактору.
— Матка боска... — мое сердце упало.
На бешеной скорости по колее прямо нас нас несся...
— Если ты есть, Господи...
... танк.
— Вы что, мужики... — танкист откинул крышку люка, — ахуели?!
Все-таки есть на свете наш — Лесбийский Бог.
— Мы не мужики... — гордо сообщили мы.
— Я чуть не обделалась, — забыв про руку, выронила Митька.
— Артисты, — сообщил танкист весело, — вот вы кто...
— Мы — Дайки... — также гордо продолжали мы, — и мы тут проездом!
— Вот что, гастролеры, — танкист сдвинул на затылок шлем и улыбнулся белыми зубами на черном лице, — щаз здесь пройдет колонна танков и от вашего тарантаса, — танкист сплюнул, — даже рожек не останется.
— Дяденька... нам бы в больницу, — жалостливо попросила Митька.
Танкист оглядел нас, трактор, прикинул что-то в башке и скомандовал:
— Раненных внутрь, водилу за руль, колымагу к танку, ну а вам... — и он ехидно улыбнулся, — барррышни, на броню...
Земля вдруг задрожала и на горизонте появилась головная машина колонны. Времени почти не оставалось.
Трактор быстро за что-то там прицепили к танку, Пыха усадили за руль...
— Шоб рулил, — пояснил танкист.
...а нам с Медиком предстояло ехать на снаружи.
— С ветерком!.. — пообещал служивый.
Забравшись на танк мы с Медиком обомлели: на броне (то есть на нашем месте) крепко вцепившись в поручень уже кто-то спал. А именно тетка. Как дрова.
— А как же... — выяснить, за ЧТО же нам, собственно, держаться мы не успели.
Танк рванул с места, и как бешенный понесся по полю — трактор как пробка из бутылки выскочил из колеи. Бледное, как снег, лицо Пыха по появлялось, то исчезало в пыли. Огромные от ужаса глаза заслоняли солнце.
— Ты глянь... — переорал двигатель Медик, — на трактор глянь!
Собственно, глядеть особо было не на что... трактор как трактор, ну подумаешь — летит, а мне вот... бы! с! танка! не! слететь!..
На полном ходу танки с трактором на привязочке ворвался в деревеньку и лихо тормознул у синенького барака с вкусной надписью:
«СЕЛЬПО»
и внизу мелом
«закрыто»
и еще чуть-чуть ниже
«хуй»
и совсем внизу свежей краской
«Лялька лиЗбиянка!»
— Приехали! — проорал, откидывая люк, танкист.
Трупиком Пых вывалился из кабины, мы сползли с брони, выковыривая из-под ногтей кожу спящей тетки.
— Она хоть жива? Вы ж ее насмерть зацарапали!
— Надо было же за что-то держаться! — оправдывались мы под суровым Митькиным взглядом.
Внезапно окно сельпо с треском распахнулось и на подоконнике оказался ящик водки. Сверху еще один
— Раз, — сосчитали мы, — два...
Танкист ловко закидывал их в танк, но казалось, что этот поток никогда не кончится...
— Двадцать восемь... тьфу, девять... блин... — сбились мы.
— А больница там... — послал нас танкист.
— До свиданья, — попрощались мы.
Тетка так и не проснулась.
Казалось, деревня вымерла, куры и те были какие-то неживые, лежали в пыли и даже не квохтали...
— Странно как-то...
— Угу...
— Не хватает чего-то...
— Ага...
Сзади раздались какие-то нечленораздельные гортанные звуки и мы сразу все поняли:
— Пых! Черт, мы Пыха забыли!
Обернувшись мы увидели клуб пыли с мелькающими частями тела, то голова Пыха, то нога Пыха, то опять нога Пыха.
— По-моему... — насторожились мы, — Наших бьют.
— Бл-я-я-я-я-я-я-я... — прошипел Медик, — бля, на грелки порву...
И, выхватив из-за пазухи топор, метнулся к месту битвы, мы за ним.
Когда добежали, пыль уже рассеялась, и кроме мальца в пыховой кепке, с кисточкой и ведерком в руках, никого не было. Следов тоже.
— Черт, — сплюнули мы отдышавшись, — никого.
Малец многозначительно усмехнулся.
— Эй, Медик, Медик... — запихали мы Медика, — вон мальчика спроси.
Медик спрятал топор за спину и елейным голосом спросил:
— Мальчик, ты тут буча не видел?
— А кто такой буч? — взрослым басом спросил мальчик.
— Это такая тетенька, похожая на дяденьку... вот и шапочка ее, — сдернул кепку Медик.
Малец подумал.
— Дай сто рублей — скажу.
— А в лоб тебе не дать?
— Тогда — не видел, — и малец демонстративно засвистел...
— У-у-у-у-у... гаденыш... — возненавидел Медик доставая из-за спины топор.
Пацана надо была спасать.
— А керосину? — сблефовала я, — Хочешь?
— Нуу, — радостно забасил тот, — дело говорите... Это, его Лялька уволокла... себе значит, приватизировала — и он махнул рукой, — там она...
— Медик, дай мальчику керосина, — разрешила я.
— Обойдется мальчик, — злорадно сообщил Медик. — Мальчикам керосин вредный.
Малец сглотнул зло и сказал:
— Во-первых: я не мальчик — я девочка... А во-вторых, в ведерке у меня — красочка.
Сплюнул, гордо развернулся и ушел.
— Ни фига молодежь, — поразились я и Медик, — подрастающая смена!
— Зря вы его так, — сказала вдруг Митька, — аукнется ведь, жопой чувствую, гаденыш...
Но мы уже не слышали, мы шли искать Ляльку, ту самую которая «лиЗбиянка», как гласила надпись на дверях сельпо.
Пыха мы нашли во дворе.
— Ёптить! — по-русски ругнулась Митька задев и опрокинув корыто.
— Говно!.. — заорали мы секундой позже, — Фу-у-у-у-у... — и бросились очищать подошвы модных башмаков.
— Не виноватая я, — снова оправдывалась Митька, любопытные хрюшки просунув морды сквозь дырки в стенах хлева, дружно подтвердили, что мол, хрю, виноваты и в самом деле они. Хрюшки.
Пых, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту висел в гамаке под яблоньками, и призывно вытянув шею в нашу сторону, старательно краснел, пытаясь привлечь наше внимание.
— Пых-х-х-х... — мягко выдохнул Медик бросаясь к гамаку...
«Медик — одноглазая лезба!» — красовалось красной краской по яблоне.
— Чу-у-у-у-у... — притормозил свой ровный бег Медик.
«Медик — жадная бучина!» — красовалось чуть далее на сарае...
— Бля-я-я-я... — заподозрил Медик...
— Медик... — позвали мы и ткнула пальцАми в хлев.
Там было написано ну совсем уж неприличное...
Вдалеке звякнуло ведерко с красочкой.
— Блядь! — удостоверился Медик, — Блядь, поймаю — задушу ублюдка!.. ублюдку... тьфу, малолетку эту!..
— Ладно тебе, — отозвалась я, высвобождая Пыха, — Оставь ребенка в покое.
Митька молчаливо присела под яблоньку. Она была бледна и печальна.
— И где нам теперь искать больницу? — спросила я.
— И кто похитил Пыха? — спросил Медик. Пых засмущался и отвел в сторонку глаза.
Хрюшки вдруг заметались, ушами захлопали и пятаками заволновались.
— Странно это, — заметили мы.
— Японский бог… помилуйте, милые девушки, что это за безобразие?
Хрюшки, не выдержав, перешли с неясного бормотания на яростно истеричный приветственный вопль. Поросячье «ХРЮ» разнеслось по долинам и по взгорьям окрестным селам и селеньям.
— Мужжжчины, стройтесь рядами – щаз будем рАААботать, работать и есчо раз работать!
Появилась Лялька.
У меня отнялся язык... дело явно шло к импотенции...
