ГОДЫ УЧЕНИЯ В МИНСКЕ

Период моей учебы после семилетней школы продолжался двенадцать лет: профтехшкола (Гомель), техникум (Борисов), институт (Минск), аспирантура (Минск — Москва). Запомнился он как сплошная напряженная работа. И сводился этот период не только к усвоению знаний, но и к выполнению многочисленных и разнообразных общественных заданий, впоследствии преимущественно

по партийной линии.

Тот факт, что стал я уже коммунистом, а в техникуме даже секретарем партийного коллектива, способствовал тому, что командировки по заданиям вышестоящих партийных органов для меня превратились в довольно частое явление. Выезжать приходилось один, а то и два раза в месяц. Задачи ставились разные.

Когда выезжал из Борисова, то получал поручения содействовать коллективизации и укреплению колхозов, усилению партийной работы в новых условиях на селе

Иногда командировки связывались с выполнением планов заготовок тех или иных продуктов сельского хозяйства. Например, льна, их называли льнозаготовками. В Минске студенты-коммунисты, в том числе и я, также продолжали выполнять эти обязанности так, как того требовали интересы партии и государства.

После того как я окончил два курса института, меня назначили директором средней школы неподалеку от Минска, в Дзержинском районе, где моя жена работала в совхозе зоотехником. В этих условиях я преподавал, вел административную работу в школе и одновременно продолжал учиться в институте, уже экстерном. Однажды ко мне приехал специальный представитель ЦК Компартии Белоруссии. Уведомление у него оказалось весьма неожиданным:

— Вам предлагается поступить в аспирантуру; конечно, если вы согласны.

— Но я же еще не сдал экзамены за оставшийся срок учебы в институте,— возразил я.

— Ничего. Сдадите экстерном и через несколько месяцев сразу же пойдете учиться в аспирантуру,— последовал ответ.

Не сразу я дал согласие, а попросил:

— Дайте отсрочку для размышлений.

Меня беспокоил вопрос о материальных условиях учебы в аспирантуре. На посту директора школы я получал сносный оклад. И опасался, что аспирантская стипендия приведет к ухудшению материального положения семьи, которая у меня к тому времени состояла уже из трех человек: у нас родился сын. Уполномоченный мне объяснял:

— Я не все знаю об условиях предстоящей учебы. Знаю лишь то, что за остающееся время до окончания института вам можно будет сдать соответствующие экзамены, не прекращая работы в школе. Неясные вопросы надо утрясти с Минском.

Я немедленно выехал в Минск. До него было рукой подать: езды всего минут тридцать. Адрес, по которому предстояло обратиться, уполномоченный мне дал.

Как выяснилось, в комиссию на меня уже была послана характеристика не только по учебной, но и по партийной линии. К тому времени мой партийный стаж исчислялся уже почти тремя годами.

Комиссия, которую возглавлял профессор И. М. Борисевич, по отношению ко мне проявила корректность. На заключительной встрече профессор заявил:

— Учитывая ваши показатели в учебной, производственной и общественной работе, комиссия приняла решение предложить вам поступить в аспирантуру, только что созданную в Минске. В аспирантуре вы будете изучать проблемы экономической науки.

Естественно, я задал вопрос:

— А какого рода специалистов будут готовить в аспирантуре?

Последовал ответ:

— Речь идет о подготовке специалистов-экономистов широкого профиля — и практиков, и теоретиков. Известно, что в Москве готовит преподавателей общественных наук для советской высшей школы Институт красной профессуры. И нечто подобное имеется в виду повторить также здесь, в аспирантуре, куда есть намерение вас зачислить.

И далее мне пояснили: необходимо сделать особый упор на те преимущества, которые несет нашему крестьянству Советская

власть, советская экономика, особенно реконструкция сельского хозяйства, его коллективизация по сравнению с доставшимся в наследство от дореволюционной России единоличным хозяйством. Короче говоря, надо будет с точки зрения экономической показать, что Советская власть способна обеспечить несравненно лучшие условия для жизни народа, в том числе для крестьянства, чем прежний, буржуазно-помещичий строй.

Позже из разговоров с товарищами, которые тоже вызывались в комиссию для собеседования, я узнал, что они, в отличие от меня, сразу согласились поступить в эту аспирантуру. А я взял еще несколько дней на обдумывание.

— Надоело жить на стипендию,— так откровенно я и заявил на заседании комиссии.

В ответ меня успокоили:

— Через какое-то время аспирантам, видимо, будет предоставлена стипендия в размере так называемого партмаксимума, а это вполне прилично.

Борисевич сказал:

— Со сдачей экзаменов в институте у вас затруднений не будет. Вас хорошо знают и пойдут навстречу. А аспирантская группа начнет занятия примерно через полгода. Этого срока вам будет вполне достаточно.

В конце разговора профессор добавил:

— Насколько я знаю, вас все равно намечают взять на работу в Минск, если бы вы даже и не дали согласия на поступление в аспирантуру.

Это означало, что со школой и Дзержинским районом мне все равно пришлось бы распрощаться.

Взвесив все «за» и «против», хотя времени на обдумывание было не так уж много, я сказал:

— С предложением согласен.

В итоге меня зачислили в аспирантуру.

Затем последовала поездка в Минск для сдачи экзаменов и решения вопроса с жильем. Экзамены за последний курс института я выдержал на «отлично» и строго по графику, названному комиссией. А после этого состоялось продолжительное собеседование в приемной комиссии аспирантуры. Через него прошли и другие товарищи.

Возглавлял нашу аспирантуру тот же профессор И. М. Борисевич. Его заместителем был профессор Г. Н. Климко, участник гражданской войны. В боях за власть Советов он потерял руку.

Итак, я вместе с семьей, как мне казалось, основательно осел в Минске. Вначале снимали частную квартиру. Профессор оказался

прав насчет партмаксимума: его нам выплачивали, и деньги эти по тем временам считались достаточными для такой семьи, как наша.

Началось серьезное и интенсивное изучение науки. Слово «аспирант», как нас стали именовать, звучало как-то неординарно. Как относиться к своему такому положению, мы и сами пока еще толком не знали. Мы — это семь человек, которые таким образом вошли в круг научных работников.

Центральный Комитет Компартии Белоруссии увидел в нас тех, кто должен был трудиться в научно-исследовательской сфере. И мы пошли в Академию наук Белорусской ССР по призыву партии.

Через некоторое время в нашей академии отмечался какой-то юбилей. Сейчас уже и не скажу, с чем его связывали. Помню только, что мы, аспиранты, пришли на встречу с крупными учеными, солидными академиками и членами-корреспондентами. Каково же было наше удивление, когда нас посадили как равных за общий стол. И угощение за ним нам показалось весьма щедрым.

Не помню точно, о чем мы говорили между собой, но так или иначе разговор возвращался к уважительному отношению к аспирантам, впервые появившимся за общим столом, да еще почему-то на почетных местах,— отношению, которое мы ощутили со стороны маститых ученых. И мы для себя решили: нет, не зря Советское государство так хорошо относится к ученым. Видно, что науку уважают, а те, кто в ней работает, очень нужны стране.

Скажу честно, что именно после этой встречи с академиками, когда мы увидели, с каким вниманием относятся к нам эти люди, какой заботой государство окружает ученых, я понял, что идти в науку, если есть у тебя для этого какие-то данные,— значит сделать правильный выбор. Я тогда его сделал.

В первые полтора года учебы почти все внимание уделялось политической экономии, философии и английскому языку. Состав преподавателей у нас оказался довольно сильный.

Ведущим лектором и консультантом по философии был профессор И. С. Вольфсон, знаток марксистской философии, автор учебника по историческому материализму.

Главным нашим руководителем по курсу политической экономии являлся профессор А. И. Ноткин, человек больших способностей и глубоких знаний экономической теории Маркса.

Позже, когда И. В. Сталин стал уделять внимание разработке некоторых теоретических проблем экономики социализма, именно Ноткин обратился к нему с вопросом по этой проблематике. Вопрос А. И. Ноткина и ответ И. В. Сталина публиковались в советской

печати. В последнее время Ноткин, уже член-корреспондент Академии наук СССР, работал в Институте экономики в Москве. Я в свое время любил обсуждать с ним вопросы политической экономии. Импонировала его глубокая эрудиция. Скончался он в 1982 году.