О НРАВАХ И О НЕУМЕЛОСТИ НАШЕЙ И [О ТОМ], КАК СУДЯТ О НАС ДРУГИЕ НАРОДЫ

Разговор Бориса с Хервоем

1. Борис: Я, брат Хервой, часто думаю о несчастном положении всего нашего народа славянского, который, как ты знаешь, состоит из шести племен: русских, поляков, чехов, болгар, сербов и хорватов, и размышляю о том, каким образом мы стали посмешищем для всех народов, из коих одни нас люто обижают, иные — высокомерно презирают, иные — объедают [нас] и пожирают наши богатства у нас на глазах и — что печальнее всего — ругают, порочат, и ненавидят нас, и называют нас варварами, и считают нас скорее скотами, нежели людьми.

2. Хервой: Первая причина, по которой мы подвергаемся презрению, пренебрежению и поруганию [со стороны других] народов, — это наше невежество и наше неуважение к наукам, а вторая причина — наше чужебесие или глупость, из-за которой [мы] терпим, что чужеземцы властвуют над нами, и обманывают нас всеми способами, и делают с нами все, что они хотят. Именно из-за этого, а не из-за чего иного нас называют варварами.

Борис: Хотел бы я знать, что они имеют в виду, называя нас варварами.

3. Хервой: О Борис, имеют они в виду все дурное, что только можно себе представить. Однако, чтобы лучше понять, можешь разделить это на три части:

Во-первых, варварами называются народы дикие, лесные, зверские, не имеющие ни домов, ни хлеба, ни соли, вроде некоторых сибирских народов, калмыков и иных. Варварами называют также сыроедов, самоедов или людоедов и тех, кто не ведает Бога, вроде индейского народа — бразильцев, которые ходят голыми и поедают друг друга и в языке которых даже нет тех трех букв: R, Z, F, с коих начинаются следующие три латинских слова: Rex, Lex, Fides (король, закон, вера), ибо нет у этих людей ни государя, ни закона, ни веры либо познания Бога.

Во-вторых, варварами называются люди, таящие в себе какие-либо особенные пороки, скверны и недостатки и способные на всякое зло, то есть жестокие вымогатели, насильники и грабители, беспощадные кровопийцы, лютые мучители, ядовитые хитрецы, коварные обманщики, бездушные [и] безбожные клятвопреступники, нечестивые еретики и те, кои ничего не думают о грядущей жизни, и не боятся Бога, и не стыдятся людей.

В-третьих, варварами считаются неумелые народы, которые не знают ни благородных наук (или политических и философских знаний), ни главнейших рукодельных искусств. И те, кто ленивы, нерадивы, беспечны, неискусны и из-за леноети бедны, и [те], кто заботятся лишь о нынешнем дне и не предвидят будущего. Цицерон писал о таких:

«Жить со дня на день — варварский обычай, а мы в своих решениях должны иметь в виду вечность». И те, кои легко дают себя перехитрить и обмануть и на коих чужеземцы могут ездить, как хотят.

Знай же, Борис, что европейцы из всех христианских народов считают варварами два народа:

нас, славян, и венгров. И это не из-за первой причины (ибо мы не сыроеды и не самоеды) и не из-за второй [причины], ибо те самые народы, которые считают себя человечными и обходительными, а нас относят к варварам, далеко превосходят нас в жестокости, в лживости, в ересях и во всяких пороках и сквернах, и в нашем народе никогда не видали таких насилий, обманов, хитростей, клятвопреступлений, распущенности и излишеств, какие присущи этим народам.

И однако же мы одни должны быть варварами, дикими, зверскими, скотскими, злодеями, кровопийцами, обманщиками, хитрецами, клятвопреступниками. Почему? Из-за невежества, и лени, и глупости нашей.

Ведь они благодаря своей хитрости перетаскивают к себе все наше богатство, а нас оставляют в голоде и в наготе, и строят относительно нас всякие планы, и вертят нами, как хотят, и, сверх всего того, всячески нас позорят и оскорбляют своими бойкими речами. А мы из-за неумелости не знаем, как уберечься от их обманов и как ответить на их ругань и поношения, не разбираем, что для нас полезно и что вредно, что надо сохранить и что следует исправить, но должны все сносить. Причина этих бед — наше невежество.

4. Борис: О, горькая наша жизнь, раз мы позволяем чужестранцам так [нас] обманывать, соблазнять и за нос водить.

Хервой: Не [только], брат, водят, но ездят на нас, ездят, как на скотине, когда поедают все наше богатство, как здесь на Руси, и настолько нас обманывают, что мы позволяем им и властвовать над нами, как это происходит у поляков.

Борис: Но объясни ты мне, Хервой, поподробнее: как ты думаешь, по каким признакам чужестранцы больше всего судят о нас и осуждают [нас]?

Хервой: Чужестранцы судят о нас по поверхностным, внешним вещам, которые у всех наяву и перед глазами. То есть по обличью, языку и одежде, и по обычаям, по тому, как мы строим дома и делаем всякие орудия, и по [нашему] знанию наук и всяких ремесел.

Обличье наше — не первое и не последнее. Поэтому и ум наш, очевидно, не из последних, а из средних и достаточно подходит для изучения наук, особенно если мы приложим [к этому] большое усердие и настойчивость. Ведь некогда говорили: средний ум при большом усердии лучше, нежели первейший ум при малом усердии и распущенности.

Язык наш очень беден, преубог и ни на что не годен. Историй и разных преданий мы не знаем. Никаких достойных политических разговоров вести не можем. По этим причинам [другие] народы нас ни во что не ставят. А мы должны были бы исправить свой язык.

Покрой одежды — важный признак ума народов.[Те], кои выдумали самый подходящий покрой, явно превосходят [других] природным умом. Ибо хорошее обличье одежды во многом способствует осуществлению всех намерений в жизни. А плохое обличье одежды ничего не дает для тех целей, ради коих шьют одежду.

Дурной покрой заставляет нас делать непосильные траты на украшения, подрывает дух воинов, умаляет честь наших послов и всего народа перед чужестранцами, которые из-за этого зовут нас варварами и грубыми людьми. А в особенности запущенные волосы, и борода, [и] стриженая голова делают нас уродливыми, смешными, неприглядными и вроде каких-то леших между людьми.

Законами или обычаями называются добродетели и пороки, правда и неправда, достоинства и недостатки. Но мы здесь не касаемся этих главных обычаев, а говорим только о повседневных, обиходных обычаях или о человечности и грубости жизни, которые проявляются в разговоре, в еде, в постройке домов и в тому подобных вещах.

Еду и образ жизни наш чужеземцы ругают и приписывают нам грубость и неопрятность. Ибо деньги мы прячем во рту. Мужик дополна наливает братину питьем, обмакивает в нее оба пальца и подает гостю пить. Квас продают грязным. Посуда у многих оказывается немытой.

Датский король сказал о наших послах: «Если эти люди несколько раз ко мне придут, то мне придется построить для них свинарник, ибо там, где они побудут, полгода никто не сможет жить из-за смрада».

В иной стране о наших послах в общенародных еженедельных известиях было написано с насмешкой: «если, дескать, они заходили в какую-нибудь лавку, чтобы что-нибудь купить, то после их ухода целый час никто не мог войти [туда] из-за смрада».

А в некоем городе в гостинице под названием «У золотого вола» останавливались наши послы, и в [этой] обычно чистой обители был нестерпимый смрад и удивительная грязь.

Дома наши в некоторых местах оказываются негодными. Окна — низкие, или нет достаточных отдушин в избах, так что люди слепнут от дыма. А к лавкам прибивают доски, и под ними вечно бывает мусор, ибо вымести его невозможно, и зря пустует место, где можно было бы что-нибудь спрятать. Телеги наши сделаны очень плохо, и иные орудия никуда не годятся и так далее.

5. По всем этим причинам неудивительно, что чужеземцы нас осуждают и злословят о нас, и сами выдумывают и прибавляют многое, чего никогда и не было. Однако зло, проистекающее из-за несовершенства языка и из-за неудобства одежды, жилищ, посуды, орудий и из-за всего нашего образа жизни, не так еще велико. Гораздо большая беда для нас происходит по причине, которую я называю ксеноманией [или] чужебесием, то есть [из-за того], что мы дивимся всяким чужим вещам (и их ценим, хвалим и возносим), а свой собственный образ жизни презираем, уничижаем, отвергаем. Потому-то мы и принимаем всяких чужеземцев и дивимся их красивому обличим, звучному языку и привольному (а скорее — распущенному) образу жизни и даем им такую власть в наших странах, что они поедают все наше богатство и в конце концов ездят на нас самих, как хотят.

Иные просвещенные народы учат один лишь мудрый язык — латинский или греческий, потому что он потребен для [понимания] философии, а иных языков не учат. А наши поляки и хорваты, кроме того, что изучают дома латинский язык, еще скитаются по всей Европе и учатся без всякой пользы немецкому, итальянскому, французскому и венгерскому языкам, и если кто не знает какого-нибудь из этих языков, [того] считают недостойным своего сословия. Так, они сами унижают себя, свой язык и свой народ и выставляют себя на посмешище всем народам. Глядя на это, другие народы и выдумывают про нас мерзкие, гнусные пословицы. Вот некоторые из них.

6. Греки, желая сказать о холопе, рабе, невольнике или морском гребце, называют его по имени нашего народа «склавос», [то есть] славянин: «это мой славянин», то есть «это — мой невольник». Вместо «поработить» говорят «склавонин», то есть «ославянить». И сложили пословицу: «грек — красавец, арнаут — молодец, болгарин — не человек».

И венгры тоже [говорят]: «венгр — волк, итальянец — хитрец, немец — свинья, поляк — вор, славянин — не человек»; «телега — не воз, лепешка — не хлеб, славянин—не человек».

Итальянцы [говорят]: «либо царь, либо славянин», то есть либо первый, либо последний человек. А когда торгуются и торговец запросят слишком много, покупатель обычно отвечает: «я — не поляк», то есть я—не дурак.

Немцы [говорят]: «стереги свои вещи, чтоб поляки их не украли», или «венгр и хорват — один другого стоит, коль чеха к ним прибавить, воров там будет трое»; Своих подданных-хорватов они в насмешку зовут вшивыми и свинопасами и [говорят] не «хорват», а лишь [унизительно] — «хорватец».

Французы, увидев поляка, говорят обычно: «польский медведь».

Такие обидные горькие пословицы имеются на наш счет и у иных народов. А хуже всего, что глупые поляки сами способствуют своему позору и говорят:

«Поляк — вол, литовец — кол, [а] немец —роза». Не подобает нам самим о себе злословить, а — напротив — следует внимательно разобрать, что о нас иные народы говорят, и постараться исправить то, что они ругают и что достойно исправления. Ибо пословица говорит: «Гость иногда за три дня увидит в доме больше, чем хозяин за целый год».

7. Борис: А я бы сказал: кто лает, пусть лает, как пес. Соседи злословят о нас из ненависти, а мы не станем их слушать. Они презирают нас, а мы будем презирать их. Тот, для кого я варвар, пусть будет и для меня варваром.

Хервой: Ты очень ошибаешься в этом, брат, ибо не так легко все делается, как говорится. Кто пренебрегает мнением всего света, тот не знает ни стыда, ни чести, но подобен неким древним дуракам, кои сами себя называли философами, но все люди звали их «циниками», то есть псами, потому что [они], словно псы, не знали стыда и говорили, что ничто не стыдно и что люди не должны ничего стыдиться. Того, кто отбрасывает стыд, воистину можно причислить к псам.