Христианство о ростовщичестве

В Евангелии ростовщичество однозначно осуждается, при этом подчеркивается, что нельзя брать процент ни с единоверцев, ни с иноверцев: «Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад… И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность?... любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего»[68]. Вместе с тем, Христос не отвергал возможность беспроцентных кредитов/помощи: «Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мтф 5: 42).

В своей борьбе против ростовщичества христиане всегда вдохновлялись поступком Спасителя – единственном в Новом Завете случае, когда Христос проявил насилие, - опрокинув столы менял и изгнав их из Храма. Храмовые менялы были и ростовщиками и спекулянтами, совершавшими обмен обычных монет на «особые» полсикеля с большой прибылью[69]. Тем самым, по словам самого Христа, превративших дом молитвы в разбойничий вертеп[70]. «Не можете служить Богу и мамоне» (Мтф 6:24).

Среди обличителей ростовщичества - Климент Александрийский (150 - 220), Василий Великий (330 - 394), Иоанн Златоуст (347-407) и другие Святые Отцы[71].

Взимание процентов было осуждено 17 римскими папами и 28 Соборами, в том числе 6 Вселенскими Соборами. Так, вплоть до XI в. ростовщичество приравнивалось христианскими авторами к грабежу. Тогда болонский монах Грациан, выдающийся канонический юрист следивший за соблюдением церковных правил, определял ростовщичество, как «то, что требуется помимо главной суммы», и требовал, чтобы ростовщик подобно вору вернул то, что он взял сверх суммы долга. Продажа товаров в кредит, если цена товара превышала цену продажи за наличные, также подпадала под запрет ростовщичества. Запрет ростовщичества пошатнулся с началом интенсивного развития торговли (конец XI – начало XII вв.). Тогда в Европе был совершен отход от канонов - католическая церковь долгое время находила выход в негласном разрешении заниматься ростовщичеством иноверцам. Так ростовщичество в Западной и Центральной Европе стало занятием евреев[72].

Религиозный запрет на взимание ссудного процента в Европе продолжался до XVII века и был снят «протестантизмом», несшим в себе матрицу иудаизма. Далее, для сохранения «конкурентоспособности» в 1822 - 1836 годов Рим легализовал «умеренные проценты» и для католиков. В 1849 году уже сам папский престол вступил в тесные отношения с Ротшильдами и, заключив с ними секретное соглашение, начал продвигать совместные интересы через банки – Банк Рима (ныне Banca d’Italia) и «Сантандер». В 1942 г., когда в связи с войной возникают определенные разногласия, Ватикан создал свой собственный банк, назвав его «Институт Религиозных Дел».

Русская Православная церковь, с одной стороны, дольше всех осуждала взимание процентов. «Кормчие книги» - полный свод церковных правил, постановлений и определений Вселенских и Поместных Соборов, призванный руководить каждым христианином на всех путях его жизни[73], однозначно говорил об отлучении ростовщиков от Церкви. С другой стороны, давление системы, следующей правилам иудо-протестантизма, все больше входило в мировоззренческий конфликт с цивилизационным «коллективным бессознательным» православных деловых людей в условиях «ветхозаветных ценностей» капитализма, внося в их души «когнитивный диссонанс» - раздвоение, приводившее к душевным терзаниям. Примеров тому можно найти массу - как в исторических хрониках, так и в произведениях классической русской литературы.

Не случайно Иоанн Златоуст писал: «До каких пор будем мы любить деньги? Я не перестану вопиять против них, потому что они причиной всех зол. Когда же мы насытим эту ненасытимую страсть? Что привлекательного имеет в себе золото? Я прихожу в изумление от этого... Откуда вошел этот недуг во вселенную? Кто может совершенно искоренить его? Какое слово может поразить и совершенно убить этого лютого зверя? Страсть эта внедрилась в сердца даже таких людей, которые по-видимому благочестивы»[74]. «О сребролюбие! Все свелось к деньгам, - потому и перепуталось! Ублажает ли кто кого, помнит деньги; называют ли несчастным, причина опять в них же. Вот о том только и говорят, кто богат, кто беден. В военную ли службу кто имеет намерение поступить, в брак ли кто вступить желает, за искусство ли какое хочет приняться, или другое что предпринимает, - не прежде поступает к исполнению своего намерения, пока не уверится, что это принесет ему великую прибыль»[75].

Выходом из этой мировоззренческого конфликта служит денежная система Высокого Коммунитаризма, основанная на деньгах с «убывающей стоимостью» и беспроцентных кредитах.

Ведь сегодня деньги не просто стали универсальным мерилом материальных запасов, но и превратились в самоцель - замещая в сознании не только «амбары зерна», но и став «танцем шамана», уводящим в страну «эротических грёз» - подобным «виртуальному сексу», замещающему отношения мужчины и женщины. Деньги породили мощную мотивацию, приобретая свойство замещения желания и возможность пересечения линии между реальным и воображаемым.

Жонглируя виртуальными активами, умудряясь их множить, экономисты забыли о реальной экономике. Подобные формы денег, могут служить лишь инструментом мошенничества и ростовщичества и не должны признаваться годными к употреблению, сколь бы внешне привлекательными ни казались их физические качества.

Как мы определили выше, тягу к накопительству «универсального виртуального товара» можно искоренить двумя способами – бороться с его последствиями путем насильственных ограничений и репрессий, как во времена военного коммунизма и «развитого социализма». Другой путь профилактический – бороться не с болезнью, а предотвращать условия для ее возникновения.

Мы выступаем за нестяжательство, отрицаем ростовщичество и говорим о необходимости принципиальной смены финансовой системы, - с переходом на национальные деньги с «демерреджем». Новая финансовая система безболезненно ликвидирует осуждаемое христианством ростовщичество и позволяет осуществлять беспроцентное кредитование всех элементов экономики в необходимых масштабах.

7.3. Христианство о богатстве

Христианство всегда ставило материальное богатство на второй план. И порицало, если материальное становилось целью, обольщало и пресыщало человека, закрывая его от любви к ближним: «посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, но забота века сего и обольщение богатства заглушает слово, и оно бывает бесплодно» (Мтф, 13:22); «… горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете» (Лк 6:24-25). «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мтф, 6:19-21).

При этом Христос четко указывал, что нужно сделать с «сокровищами на земле», чтобы спокойно уйти в Царство Небесное: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах… трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие»[76].

Христианство не отрицает достатка, не утверждая, что люди должны быть нищими, но работать в поте лица и праведным трудом зарабатывать на жизнь. Указывая при этом, что, прежде всего, люди «блаженны духом» и должны помогать своим близким. Наиболее точное этическое толкование отношения к богатству можно найти у свт. Иоанна Златоуста - «не будем осуждать богатства, не будем порицать и бедности вообще, но - тех, которые не хотят хорошо пользоваться ими, потому что сами по себе они вещи безразличные»[77]. «А отсюда видно, немалая награда ожидает тех, кто при богатс­тве умеет жить благоразумно. Потому Христос называет такой образ жизни делом Божиим, чтобы показать, что много нужно благодати тому, кто хочет так жить»[78].

В творениях Иоанна Златоуста можно найти огромное число фрагментов, затрагивающих имущественную проблему: «Не богатство - зло, а любостяжание и сребролюбие»[79]; «Не о богатых упоминай мне, но о тех, которые раболепствовали богатству. Иов был богат, но не служил мамоне»[80]; «Итак, будем обвинять не самые вещи, а испорченную волю. Можно и богатство иметь, и не обольщаться им, - и в веке этом жить, и не подавляться заботами»[81]; «Разве вы не знаете, что чем больше кто имеет, тем большего желает?»[82].

Святоотеческая концепция предполагает, что подлинно христианские идеалы таковы: личный – полное нестяжание, общественный – общая собственность. Златоуст называет истинной милостыней полную раздачу имения бедным: «Как же можно спастись богатому? Все стяжание свое делая общим для нуждающихся»[83]. Однако, в силу того, что достичь этого идеала в одночасье невозможно, святоотеческая концепция видит «лестницу», ведущую к достижению его, причем на нижних ступенях лестницы, для новоначальных, допускается в качестве личной нормы – частная собственность, но без роскоши и излишеств; в качестве общественной нормы – благотворительность.

Высококоммунитарная теория, не отрицая частной собственности на средства производства и используя позитивную энергию активного производительного человека – расширяющего предложение материальных благ для окружающих, предусматривает и совместное ведение хозяйства и средства производства, принадлежащие общинам/обществу. Мы понимаем, что «принцип общественной собственности – служение; принцип частной собственности – стяжание» [84]. Поэтому делаем упор на общественной собственности, закрепленной в виде «социального пая», когда каждый гражданин становится «акционером государства», не только получающим дивиденды, но и имеющим право на контроль предприятий. Вместо либерального принципа «мы живем для того, чтобы обладать вещами», превалирует принцип (духовного) бытия - «мы живем для того, чтобы искать пути духовного развития и совершенствования».

Мы за то, чтобы дать возможность каждому реализовывать себя в качестве талантливого предпринимателя - «активного хозяйствующего субъекта» - и получать за это достойное вознаграждение в виде честно заработанных средств, для себя и своей семьи. Но мы говорим о достоинстве, а не роскоши.

При этом мы повторяем, что права наследования на средства производства принадлежат государству/обществу (муниципалитету, общине – в зависимости от размера). Социальная напряженность снимается тем, что «наемные» работники понимают, что в конце концов предприятие достанется и их детям тоже, а не только детям «владельца». Это и есть соблюдение баланса экономической активности и социальной справедливости и христианского принципа «все стяжание своё делая общим». Соцопросы показывают, что общество к этому готово.

Мы утверждаем, что самый сложный процесс в истории развития человечества – переход от «частной» экономики и экономики «малого храма» (семьи) к «экономике ‘большого храма’» (общины, всего общества) – и возможен он лишь тогда, когда все общество переходит к отношениям, подобным семейным. Что определяется множеством факторов, основанных на балансе между потребностями и возможностями, личной необходимости и жертвенности. Как мы и обсуждали ранее[85], с материальной точки зрения, такое общество получило название «коммунистического». По мнению «классиков социализма» - это некое конечное состояние социальной эволюции человечества, или «общество без денег». При этом нужно отметить, что коммунизм сам по себе не является несбыточной футурологией. Более того, коммунизм всегда был, он существует и сейчас в форме социальной организации малых социумов (семьи, племена, монастыри, экспедиции, малые поселения и т.д.) [86]. Это общества без насилия и подавления одного человека другим, а связи и управление этим обществом основаны на осознании каждым членом своих задач на началах добровольности. Но главным условием расширения таких отношений является именно любовь к ближнему. Достижение такого состояния отношений между людьми в обществе и является конечной целью Высокого Коммунитаризма, приблизиться к которым можно не принуждением и без использования аппарата насилия, но иных, отличных от политэкономических инструментов, присущих «иудо-капиталистическому» обществу – т.е. без кредитных денег и «бесконечного накопления».

Таким образом, мы приходим к изначальному утверждению, что теория Высокого Коммунитаризма базируется и полностью соответствует 'этике и духовным основам Русского Православия [87].