Глава 28. Как только Кэлен с Карой, словно два духа мщения, растворились в белой мгле, Энн упала на колени и, сунув руки в огонь

Как только Кэлен с Карой, словно два духа мщения, растворились в белой мгле, Энн упала на колени и, сунув руки в огонь, выхватила путевой дневник.

— Аббатиса! — заверещала сестра Алессандра. — Вы обожжётесь!

Морщась от боли, Энн снова сунула руки в костер. Она скорее увидела, чем почувствовала, что драгоценная книжица у неё в руке.

Спасение дневника заняло несколько секунд, но из-за боли они показались вечностью.

Закусив губу, Энн откатилась в сторону. Тут же подбежала Алессандра с горстями снега в руках. Она положила снег на чёрные кровоточащие пальцы Энн и намертво зажатый в них дневник.

Когда холодный снег коснулся ожогов, Энн застонала. Алессандра взяла её за запястья, глотая слёзы.

— Аббатиса! Ох, аббатиса, не надо было! Ох, Энн! Ну, почему ты не воспользовалась магией? Или хотя бы палкой!

Вопрос удивил аббатису. Она слишком боялась, что драгоценный путевой дневник сгорит, и думала лишь о том, чтобы поскорей вытащить его, пока не поздно. Впрочем, она действительно повела себя глупо. Это — из-за обвинений Кэлен.

— Сиди смирно, — велела сквозь слёзы Алессандра. — Сиди смирно и дай мне взглянуть, что я смогу сделать. Всё будет хорошо. Просто сиди смирно.

Энн сидела на снегу, ошеломлённая болью и словами, всё ещё звеневшими у неё в голове, Алессандра лечила ей руки, но вылечить ей сердце сестра не могла.

— Она не права, — проговорила Алессандра, будто прочитав мысли Энн. — Она не права, аббатиса.

— Разве? — глухо спросила Энн. Режущая боль начала потихоньку стихать, сменившись неприятным покалыванием магии. — Разве, Алессандра?

— Да. Она знает далеко не так много, как думает. Она всего лишь дитя. Вряд ли она разменяла третий десяток. За такой срок люди и нос-то себе вытирать ещё не могут научиться.

Энн понимала, что Алессандра просто болтает, говорит глупости из-за тревоги за путевой дневник, из-за боли, причинённой словами Кэлен. — Она всего лишь дитя, она ничего не понимает. — Всё не так просто. Гораздо сложней. Куда сложней, чем она думает.

Энн не была так в этом уверена. Все казалось ей мёртвым. Пятьсот лет работы. Неужели всё это — мартышкин труд, следование эгоистичным желаниям и глупой вере? Окажись она на месте Кэлен, не видела бы и она всё в таком же свете?

На мысленном суде перед ней лежали бесчисленные горы трупов. Что она может сказать в свою защиту? У неё имелись тысячи ответов на обвинения Матери-Исповедницы, но сейчас все они казались пустыми. Как вообще она может оправдаться перед мертвецами?

— Ты — аббатиса сестёр Света, — продолжала Алессандра, на мгновение прервав работу. — Кэлен должна была отдавать себе отчёт, с кем разговаривает. Должна была проявить уважение. Она ничего во всём этом не понимает. Тут всё гораздо сложней. Неизмеримо сложней. В конце концов, сёстры Света выбирают себе аббатису не за красивые глаза. Как и Исповедницы не за красивые глаза выбирают Мать-Исповедницу.

Прошел час, потом второй. Наконец Алессандра завершила лечение. Всё это время Энн беспомощно сидела на снегу и слова Кэлен терзали ей душу.

Когда Алессандра закончила, Энн сжала саднящие пальцы. Ещё немного побаливало, и она знала, что это надолго. Но ничего, всё в порядке.

Усталая и замёрзшая, Энн прилегла рядом с догоравшим костром. Сейчас ей хотелось не вставать никогда. Казалось, прожитые ею годы, вся тысяча, разом обрушились на неё.

Энн вдруг ужасно затосковала по Натану. Уж пророк-то наверняка сказал бы сейчас что-нибудь мудрое. Или глупое. И всё равно бы её утешил. У Натана всегда было что сказать. Энн скучала по его низкому голосу, его добрым, детским и мудрым глазам. Ей не хватало прикосновения его рук.

Тихонько всхлипывая, аббатиса уснула. Но из-за тяжёлых снов спала плохо и не отдохнула. Она проснулась поздним утром, почувствовав на плече ладонь Алессандры. Сестра подбросила хвороста в костёр, было тепло.

— Тебе лучше, аббатиса?

Энн кивнула — и солгала. Первая мысль была о Путевом дневнике. Он благополучно лежал на коленях Алессандры. Энн села и осторожно взяла почерневшую книжицу.

— Аббатиса, я беспокоилась о тебе.

Энн только грустно отмахнулась и ничего не ответила.

— Пока ты спала, я осмотрела книгу.

Энн крякнула:

— Выглядит паршиво.

Алессандра кивнула:

— Я тоже так думаю. Сомневаюсь, что его можно спасти.

Энн легким касанием Хань удерживала страницы — от которых мало что осталось, кроме пепла, — пока листала книжицу.

— Он продержался три тысячи лет. Будь это обычная бумага, он не подлежал бы восстановлению, но эта вещь — магическая, Алессандра, созданная могущественными волшебниками, равных которым не рождалось три тысячи лет... до Ричарда.

— Что мы можем сделать? Ты знаешь, как его восстановить?

Энн, изучая обгоревшие страницы, покачала головой.

— Не знаю, можно ли его восстановить. Я просто говорю, что это волшебная вещь. А там, где есть магия, есть и надежда.

Энн извлекла из-под своих многочисленных одёжек носовой платок, осторожно положила дневник на ткань, завернула, связала концы платка и наложила защитное заклятие.

— Придётся мне отыскать способ восстановить его. Если смогу. Если его вообще можно восстановить.

Алессандра вытерла руки о подол.

— Значит, сейчас наша связь с армией утрачена.

Энн кивнула:

— Мы не узнаем, решит ли Имперский Орден наконец тронуться с места на юге и двинуться в глубь Срединных Земель. Я не смогу направлять Верну.

— Аббатиса, что, по-твоему, произойдёт, если Орден решит атаковать, а Ричарда там не будет? Что они станут делать? В отсутствие Магистра Рала...

Энн постаралась на время забыть слова Кэлен и обдумать сложившуюся ситуацию.

— Теперь Верна — аббатиса. Во всяком случае, для тех сестер, что сейчас с армией. Она будет мудро руководить ими. С ними Зедд. Он поможет сёстрам подготовиться к битве. Как Волшебник Первого Ранга, он и прежде принимал участие в больших войнах. Придётся нам уверовать в то, что Создатель присмотрит за ними. Я не смогу помочь им советом, пока не восстановлю дневник. Я даже не буду знать, что там у них вообще происходит.

— Ты можешь туда поехать, аббатиса.

Энн стряхнула снег с плеча.

— Сёстры Света считают, что я умерла. И теперь они возложили свои надежды на Верну, как их аббатису. Приехать туда сейчас — значит нанести тяжёлый удар и Верне, и остальным сёстрам. Конечно, многие будут рады моему приезду, но в других это породит сомнения и растерянность. А война — неподходящее время для сомнений.

— Но ты их всех вдохновишь...

Энн покачала головой:

— Их лидер — Верна. Я могу своим возвращением навсегда подорвать её авторитет. Я обязана в первую очередь думать о благе сестёр Света. Сейчас я обязана делать так, как лучше для них.

— Но, Энн, ведь аббатиса — ты.

— И кому от этого было хорошо?

Алессандра отвела взгляд. Ветер тоскливо завывал среди деревьев, взметая столбы снега. Солнце скрылось за тучами. Энн вытерла нос краем плаща.

Алессандра сочувственно положила руку ей на плечо.

— Ты вернула меня в свет Создателя. Я была в руках Джеганя, я ужасно с тобой обращалась, когда он схватил тебя, но ты никогда не переставала заботиться обо мне. Кого ещё это бы волновало? Без тебя моя душа погибла бы навеки. Ты даже не представляешь, насколько я тебе благодарна, аббатиса.

Возможно, Алессандра и вернулась к свету Создателя, но этой женщине уже раз удалось обмануть Энн. Много лет назад Алессандра продалась Владетелю и стала сестрой Тьмы, а Энн и понятия об этом не имела. Как можно снова начать доверять человеку, совершившему предательство?

Энн посмотрела Алессандре в глаза.

— Надеюсь, что так, сестра. И молюсь, чтобы это действительно было правдой.

— Так оно и есть, аббатиса.

Энн указала на скрытое облаками солнце.

— Может быть, когда я отправлюсь к свету Создателя, мне зачтётся это доброе деяние и перевесит утраченные из-за меня тысячи жизней?

Алессандра отвела взгляд, отвернулась, положила в костёр пару веток.

— Нам нужно поесть что-нибудь горячее, аббатиса. И ты сразу почувствуешь себя лучше. Мы обе почувствуем себя лучше.

Энн спустилась на землю и стала смотреть, как Алессандра готовит суп. Но даже аппетитные запахи не могли улучшить ей настроение.

— Зачем, по-твоему, Никки забрала Ричарда? — спросила Алессандра, кладя в суп сушеные грибы.

— Понятия не имею. Разве что, она лгала и тащит его к Джеганю.

Алессандра покрошила сушёное мясо и кинула в котелок.

— Зачем? Если она его заполучила, он вынужден выполнять её желания, зачем ей лгать? С какой целью?

— Она — сестра, предавшаяся Владетелю. Это достаточный повод, чтобы солгать, верно? Лгать нехорошо. Это грех. По-моему, вполне достаточно.

Алессандра укоризненно покачала головой.

— Аббатиса, я была сестрой Тьмы. Мне лучше знать. Всё совсем не так. Разве ты всегда говоришь правду только потому, что предана Создателю? Нет. Можно лгать во имя Владетеля, можно лгать во имя Создателя — если это необходимо. Так зачем Никки лгать сейчас? Она и без того владеет ситуацией, ей незачем лгать.

— Понятия не имею, — повторила Энн. Голова у неё болела от безнадёжно мрачных мыслей. Это всё из-за нее, а вовсе не из-за Никки.

— Думаю, она сделала это для себя, — сказала Александра.

— То есть? — изумилась Энн.

— Мне кажется, Никки до сих пор что-то ищет.

— Что-то ищет? Ты о чём?

Алессандра аккуратно отмерила специи и ссыпала в котелок.

— Когда я забрала Никки из дома и привезла во Дворец Пророков, она с каждым днём становилась все более... отстранённой, что ли. Она всегда делала всё возможное, чтобы помочь людям, — и вызывала у меня ощущение, что я не способна дать ей то, что нужно.

— Например?

Алессандра покачала головой.

— Не знаю. Мне всё время казалось, что она что-то ищет. Я думала, ей нужно обрести свет Создателя. Я безжалостно подталкивала её, надеялась, что она поймёт его пути и успокоится. Я не оставляла ей времени думать ни о чём другом, даже не позволяла видеться с семьёй.

Её отец был эгоистичным богатеем, любителем денег, а её мать... Ну, намерения у её матери были добрыми, но всегда меня несколько тревожили. Я думала, Создатель заполнит ту странную пустоту внутри Никки... — Алессандра поколебалась. — А потом я подумала, что ей нужен Владетель.

— Значит, ты считаешь, она забрала Ричарда, чтобы заполнить некую... внутреннюю пустоту? По-моему, бессмыслица какая-то.

— Не знаю. — Алессандра раздражённо вздохнула, помешала суп, кинула туда щепотку соли. — Аббатиса, мне кажется, что с Никки у меня ничего не вышло.

— В каком смысле?

— Не знаю. Может быть, мне не удалось как следует вовлечь её в дело помощи другим. Я оставляла ей слишком много времени, чтобы думать о себе. Она всегда казалась преданной интересам других, но, быть может, мне следовало ткнуть её носом в ещё большие беды, показать, что в глазах Создателя истинная добродетель — больше заботиться о нуждах других, чем о собственных желаниях.

— Сестра, мне с трудом верится, что дело в этом. Как-то раз она попросила у меня нарядное чёрное платье на похороны матери. Конечно, я ей отказала — такой наряд неприемлем для послушницы. Но это был единственный случай, когда Никки попросила что-то для себя. Ты проделала с ней великолепную работу, Алессандра.

Энн вспомнила, что как раз после этого случая Никки начала носить чёрные платья.

— Я это помню. — Алессандра не поднимала глаз. — Когда умер её отец, я поехала с ней на похороны. Я всегда сожалела, что оторвала её от семьи, но я объяснила ей, что она наделена огромным даром и сможет оказывать людям куда более существенную помощь, чем живя дома. Говорила, что она не должна губить свой дар.

— Всегда трудно привозить детей во Дворец. Тяжело отрывать дитя от любящих родителей. Одни приспосабливаются к новой обстановке лучше, другие хуже.

— Никки сказала мне, что всё понимает. Она в этом смысле всегда была хорошей. Никогда не возражала, выполняла любое поручение. Возможно, я слишком многого ожидала из-за того, что она всю себя посвящала другим и никогда не жаловалась.

На похоронах отца я хотела помочь ей справиться с горем. Хотя она оставалась внешне невозмутимой, как обычно, я знала, что в душе ей больно. Я попыталась утешить её, сказав, чтобы она не запоминала отца таким, мертвым, а постаралась помнить его таким, каким он был при жизни.

— Очень добрые слова, сестра. Ты дала мудрый совет.

— Но её это не утешило, аббатиса. Она посмотрела на меня своими голубыми глазами... Ты ведь помнишь её глаза?

— Помню, — кивнула Энн.

— Ну так вот, она посмотрела на меня своими пронзительными голубыми глазами, будто хотела возненавидеть меня, но даже это чувство оказалось ей недоступно и проговорила этим своим безжизненным голоском, что не может помнить отца таким, каким он был при жизни, потому что никогда не знала его, пока он был жив. Разве это не странно?

— Очень похоже на Никки, — вздохнула Энн. — Она вечно говорила странные вещи в самый неожиданный момент. Мне следовало бы уделять ей больше внимания. Ей было бы интереснее жить... Но так много всего требовало моего внимания...

— Нет, аббатиса, это была моя работа. И я с ней не справилась. Каким-то образом я упустила Никки.

Энн поплотнее закуталась в плащ, спасаясь от пронизывающего ветра. Она взяла протянутую Алессандрой дымящуюся миску с супом.

— Хуже того, аббатиса, я привела её в тень Владетеля.

Энн отхлебнула горячий суп, поглядела на неё поверх края миски. Затем аккуратно поставила миску на колени.

— Что сделано, то сделано, Алессандра.

Мысли Энн вернулись к словам Кэлен. Это слова, произнесённые в гневе, следовательно, их нужно простить. Или же следует их честно рассмотреть?

Энн боялась признаться себе, что слова Кэлен — чистая правда. Столетиями аббатиса работала с Натаном и пророчествами, стараясь избежать катастроф, которые видела сама и на которые указывал Натан.

Что, если Натан указывал на вещи, которые были лишь мертвыми словами, как сказала Кэлен? Что, если он указывал на них только для того, чтобы создать условия для собственного побега?

В конце концов, всё, что сделала Энн, в итоге привело в побегу пророка. Что, если её обвели вокруг пальца? Может ли это быть правдой?

Она начала опасаться, что настолько увлеклась своим «знанием», что действовала, исходя из ложных предположений.

Возможно, Кэлен права, и аббатиса сестёр Света лично несёт ответственность за всё.

— Алессандра, — тихо проговорила Энн, покончив с супом, — мы должны во что бы то ни стало отыскать Натана. Опасно пророку в одиночку бродить по свету.

— И где нам его искать?

Энн покачала головой.

— Такой человек, как Натан, просто не может остаться незамеченным. Я обязана верить, что если мы правильно возьмёмся за дело, то сможем его отыскать.

Алессандра внимательно посмотрела на Энн.

— Да, опасно оставлять пророка без присмотра.

— Весьма. Мы непременно должны его отыскать.

— Верне потребовалось двадцать лет, чтобы отыскать Ричарда.

— Правильно. Но так было задумано. Я утаила от Верны кое-какие факты. Кстати, Натан тоже наверняка утаил кое-что от нас. Тем не менее, на нас лежит ответственность. Верна с сёстрами помогают армии. Мы же должны искать Натана.

Алессандра отложила миску.

— Аббатиса, я понимаю, почему ты считаешь, что пророка необходимо найти. Я же обязана разыскать Никки. Я в ответе за то, что привела её в тень Владетеля. Возможно, только я могу вернуть её в свет Создателя. Только у меня есть подобный опыт.

Я даже думать боюсь, что произойдёт с Ричардом, если я не попытаюсь остановить Никки и боюсь думать о том, что произойдет с миром, если Ричард погибнет.

Кэлен ошибается. Я верю в твой труд. Кэлен всё упрощает, потому, что у неё разбито сердце, но не сделай ты того, что сделала, она вообще бы никогда не повстречалась с Ричардом.

Энн задумалась над словами Алессандры. Соблазн согласиться был весьма велик.

— Но, Алессандра, мы не имеем ни малейшего понятия, куда они могли направиться. Никки далеко не дура. Если она, как сказала, действует в своих личных интересах, Никки проявит немало хитрости и изворотливости, чтобы её не нашли. С чего ты вообще думаешь начать поиск?

Натан — пророк, который свободно бродит по свету. Ты ведь помнишь, какие сложности он уже создавал. Он сам, в одиночку, может устроить такое, чего мир ещё не видел. Когда вокруг люди, Натан обычно распускает хвост. Наверняка он оставляет на своём пути такого рода следы. В поисках Натана у нас хотя бы есть шанс на успех. Что же касается Никки...

Алессандра посмотрела на Энн с мрачной решимостью.

— Аббатиса, если Ричард погибнет, что будет со всеми нами?

Энн отвела взгляд. Что, если Алессандра права? Если Кэлен права? Она должна отыскать Натана. Это единственный способ всё выяснить.

— Алессандра...

— Ты ведь мне не до конца доверяешь, аббатиса?

Энн властно посмотрела ей в глаза.

— Нет, Алессандра, должна признаться, что не доверяю. Как я могу? Ты меня обманывала. Лгала мне. Отвернулась от Создателя, предалась Владетелю.

— Но я вернулась к свету Создателя, аббатиса.

— Да? Не станет ли слуга Владетеля лгать в угоду ему, как ты тут сама не так давно заявила?

Глаза Алессандры наполнились слезами.

— Именно поэтому я и должна отыскать Никки, аббатиса. Чтобы доказать тебе — я достойна доверия.

— Или чтобы помочь Никки и Владетелю?

— Я знаю, что не заслуживаю доверия. Знаю. Да, мы должны отыскать Натана. Но и Ричарду мы тоже должны помочь.

— Две задачи первостепенной важности, — хмыкнула Энн. — И нет путевого дневника, чтобы позвать на помощь.

Алессандра утёрла слезы.

— Пожалуйста, аббатиса, позволь мне помочь. Я в ответе за то, что Никки предалась Владетелю. Позволь мне попытаться всё исправить. Попробовать её спасти. Я знаю путь Свету. Я способна ей помочь. Пожалуйста, аббатиса, дозволь мне спасти её бессмертную душу.

Энн опустила глаза. Кто она такая, чтобы решать за других, что важно, а что нет? Ради чего она прожила жизнь? Не была ли она сама союзником Владетеля?

— Сестра Алессандра, — откашлялась Энн, — слушай меня, и слушай хорошенько. Я аббатиса сестёр Света и твой долг делать так, как я прикажу. — Она погрозила Алессандре пальцем. — Я не желаю ничего слышать, поняла? Никаких возражений.

Я должна отыскать пророка, пока он не сотворил какую-нибудь немыслимую глупость. Ричард — чрезвычайно важная фигура в нашей борьбе и тебе это хорошо известно. Я старею и только помешаю его искать. Я хочу, чтобы ты отправилась за ним. И никаких возражений. Ты должна отыскать Ричарда Рала и вколотить богобоязнь в нашу заблудшую сестру Никки!

Алессандра расплакалась и обняла Энн, рассыпаясь в благодарностях. Аббатиса потрепала её по спине. Она была несчастна из-за того, что теряет спутницу и боялась утратить веру вообще во всё, что прежде делала.

Алессандра разжала объятия.

— Аббатиса, а ты сможешь путешествовать одна? Ты уверена, что это тебе по силам?

— Ба! Может, я и стара, но далеко не беспомощна. Кто, по-твоему, заявился в самое сердце лагеря Джеганя и спас тебя, дитя?

Алессандра улыбнулась сквозь слёзы.

— Ты, аббатиса, только ты. Никто, кроме тебя, не смог бы совершить подобное. Надеюсь, что мне удастся спасти Никки, как ты спасла меня... Если я её разыщу.

— Разыщешь, сестра. Непременно разыщешь. Да благословит тебя Создатель!

Энн понимала, что им обеим предстоит трудный путь, который может длиться годами.

— Грядут тяжелые времена, — сказала Алессандра. — Но у Создателя две руки, одна для меня, другая для тебя, аббатиса.

Энн невольно улыбнулась, представив себе это въяве.