Время в географии и исторический подход

Непрерывная изменчивость географических явлений во време­ни никогда не выпадала из поля зрения географов. В различных отраслях географии сложились специальные разделы и направле­ния, посвященные исследованию временных изменений изучае­мых объектов, их динамики и развития; разработана необходимая для этого методика, существует соответствующий понятийно-тер­минологический аппарат. Фактор времени занял прочное место в системе географических представлений, несмотря на то, что ока­зался источником «головной боли» для адептов хорологической концепции.

Можно различать два взгляда на роль фактора времени и исто­рического подхода в географии. Один из них имеет как бы вынуж­денный характер и вытекает из хорологической концепции, прин­ципиально статической и допускающей учет временных измене­ний в географических объектах лишь для объяснения настоящего. Другой взгляд исходит из осознанного или неосознанного пред­ставления о единстве материи, пространства и времени и из объек­тивной необходимости изучения географических объектов в их развитии. Представители различных географических дисциплин пришли к такому убеждению на собственном исследовательском опыте, не связанном с какими-либо методологическими преду­беждениями. Проблема «время в географии» перед ними не стояла. Она возникла у методологов, искавших пути к интеграции всех географических дисциплин в единую науку. Когда выход был най­ден в хорологическом редукционизме, для времени не оставалось места. Этот редукционизм пустил наиболее глубокие корни в со­циально-экономической географии. Однако нельзя не отметить, что многие исследователи придерживались его лишь чисто формально — по привычке или по традиции, и в своих конкретных, особенно региональных исследованиях дали немало примеров историко-географического анализа.

Противоречивый характер подобной ситуации нашел яркое отражение в трудах Л. С. Берга. Выказывая глубокое уважение к А. Геттнеру и разделяя его взгляд на географию как на науку хоро­логическую, он вместе с тем писал: «Понять данный ландшафт можно лишь тогда, когда известно, как он произошел и во что он со временем превратится». Это афористическое высказывание стало для советских ландшафтоведов лозунгом, призывавшим к изуче­нию ландшафтов как развивающихся пространственно-временных систем. В нем заложена вся суть и цель исторического подхода в географии: от генезиса через развитие к прогнозу. Сам Берг внес огромный вклад в разработку историко-генетического принципа в географии.

Вместе с понятием о собственном пространстве географиче­ских объектов в географию вошло представление о собственном времени, которое является атрибутом конкретных объектов, зави­сит от их природы и измеряется по собственной шкале. В учении о геосистемах часто используется термин характерное время, одна­ко в него вкладывается разный смысл. Одни специалисты обозна­чают этим термином время существования системы, ее предель­ный возраст, т.е. продолжительность полного цикла развития от возникновения системы до ее отмирания. Другие авторы рассмат­ривают характерное время как время выявления системы, т.е. та­кой хроноинтервал, в течение которого охватывается полный цикл ее функционирования. Этот интервал можно интерпретировать как минимальный промежуток времени, необходимый для наблюде­ния над процессами функционирования геосистемы. По В. Н. Солн­цеву, в течение характерного времени выявляются устойчивые свойства данного участка пространства. Характерное время объек­та или процесса — хроноинтервал, «внутри которого может реа­лизоваться полный набор частных целостных проявлений объек­тов во времени». Для колебательных систем, к каковым относятся и природные геосистемы, — это полный период колебаний.

Интервал времени от начала возникновения системы до ее полного распада либо преобразования в новую целостность или, иными словами, весь эволюционный ряд (т. е. то, что другие авто­ры называют характерным временем) В.Н.Солнцев именует не очень удачно фоновым временем. Кроме того, он различает мини­мальное время — длительность микрофлуктуаций, или полный период микроколебаний, и полное время, в течение которого развертывается достаточно полное, статистически достоверное раз­нообразие единичных целостных состояний объекта — промежу­ток времени, равный по длительности непрерывному и достаточ­но представительному ряду характерных времен.

Изложенные понятия вызывают несомненный теоретический интерес, но имеют пока еще достаточно отвлеченный характер, их даже затруднительно иллюстрировать конкретными примера­ми. Практическая реализация идеи о собственном времени геоси­стем встречается со многими проблемами. Возникают большие сложности из-за огромного многообразия форм временных изме­нений в геосистемах (обратимые и необратимые, прогрессивные и регрессивные, количественные и качественные, кратковремен­ные и длительные, постепенные и скачкообразные и т.д.). В ходе времени наблюдается интерференция хроноинтервалов разного происхождения и разной продолжительности, при этом они нео­динаково проявляются в отдельных геокомпонентах и в геосисте­мах разного уровня. Отсюда — размытость временных рубежей в процессах развития геосистем и отсутствие четких критериев для их выявления. Очевидно, один и тот же хроноинтервал может иметь неодинаковую значимость и занимать разное положение на шкале собственного времени в различных геосистемах.

Всем природным процессам эпигеосферы присущи квазипе­риодические (ритмические) колебания. Их внешние импульсы могут иметь строго периодический характер, но в силу большей или меньшей инерционности географических «реципиентов» стро­гая периодичность повторения циклов и их отдельных фаз в эпигеосфере нарушается. Наиболее четко выражены суточный и годо­вой ритмы поступления инсоляции к земной поверхности, игра­ющие определяющую роль в функционировании геосистем и их компонентов. В.Н.Солнцев считает эти ритмы важнейшим фак­тором упорядочения, хроноорганизации географических явлений и всей географической реальности. Годичный цикл, по-видимо­му, можно считать хроноинтервалом для определения времени выявления геосистемы, или ее характерного времени в более уз­ком понимании. Это именно тот минимальный промежуток вре­мени, который требуется для полного описания геосистемы, с охватом всех ее типичных временных состояний, в том числе се­зонных. Для первоначального суждения о климате и водном режи­ме, составления балансов вещества, энергии, биопродукции и даже для простого внешнего описания ландшафта необходим как ми­нимум один годовой цикл наблюдений.

Вопрос, однако, состоит в том, в праве ли мы распространять изложенные соображения на геосистемы всех размерностей. Все выглядит достаточно логично, когда речь идет о наиболее про­стых геосистемах, относящихся к локальному уровню. Но с уве­личением ранга геосистемы, ее размеров и усложнением территориальной структуры должны изменяться и масштабы ее собствен­ного времени. Ландшафтным зонам и другим макрорегиональным геосистемам естественно присуща большая продолжительность существования и, соответственно, «полного», «фонового», а так­же характерного (в любом варианте) времени. Возможно, в масш­табах собственного времени, подобных геосистем годовой цикл придется рассматривать на уровне, не превышающем микрофлук­туации. Но вопрос о соотношениях между уровнями простран­ственной и временной организованности геосистем не затронут исследованиями. Между тем в функционировании и развитии гео­систем различных масштабов определенную роль играют ритми­ческие колебания значительно более длительные, чем годичные. Хорошо известны 11- и 22 — 23-летние ритмы, обусловленные колебаниями солнечной активности; 1850-летний «ритм А. В. Шитникова», который объясняется изменениями взаимного располо­жения тел в системе Земля—Солнце—Луна. С еще более длитель­ными ритмами связывается чередование ледниковых и межледни­ковых эпох. Наконец, установлены геологические ритмы, продол­жительность которых измеряется многими миллионами лет.

Ритмические изменения разного генезиса и различной продол­жительности так или иначе проявляются во всех компонентах при­родных геосистем, а также в жизни и хозяйственной деятельнос­ти человека. В развитии общества существуют собственные зако­номерности, в том числе и циклического характера, однако по­следние изучены недостаточно. Некоторые специалисты стали при­влекать внимание к так называемой теории длинных волн Н. Д. Кон­дратьева, согласно которой в технико-экономическом развитии наблюдаются полувековые циклы с периодическим чередованием восходящих и нисходящих фаз. С конца XVIII в. установлено пять таких циклов, однако эта теория далеко не бесспорна. Западные экономисты выделяют также «конъюнктурные циклы» продолжи­тельностью от 3 до 300 лет.

В данном случае нашей задачей не является обсуждение при­чин, механизмов и закономерностей временной изменчивости геосистем; сейчас нас непосредственно интересуют особенности применения исторического подхода в географии и соответствую­щие ему методы научных исследований. С этой точки зрения прин­ципиально важно различать два типа изменений, происходящих в геосистемах:

1. Изменения, не приводящие к коренной перестройке струк­туры геосистемы, т. е. происходящие в рамках одного инварианта. Это преимущественно обратимые смены состояний геосистемы, обусловленные ритмическими колебаниями, а также релаксаци­онными (восстановительными) процессами, возникающими после нарушения системы внешними природными или антропогенны­ми факторами.

2. Изменения необратимого характера, сопровождаемые накоп­лением в системе новых свойств и в конечном счете приводящие к полной трансформации ее структуры, т. е. к переходу ее в новое качество — появлению новой системы на месте прежней.

В комплексной физической географии принято называть пер­вый тип изменений — динамикой геосистем, а второй — их разви­тием, или эволюцией. Это деление дает основание различать два подхода к изучению временных изменений в географии — дина­мический и эволюционный, или собственно исторический. Одна­ко обоснование этих подходов требует некоторых дополнитель­ных пояснений и уточнений. Прежде всего необходимо подчерк­нуть, что между динамическими и эволюционными процессами нет резкой грани. Обратимые смены не следует рассматривать как абсолютно замкнутые: после каждого цикла система, как прави­ло, возвращается в исходное состояние с некоторыми изменени­ями. Циклические колебания разного рода и масштаба накладыва­ются на эволюционный процесс, который приобретает вид вос­ходящей спирали со множеством интерферирующих витков. При этом у циклов с очень большой продолжительностью восходящие или нисходящие фазы могут перекрывать хроноинтервалы суще­ствования многих геосистем так, что в масштабах их собственного времени выглядят как направленные процессы. Следовательно, в реальной географической действительности происходит интерфе­ренция разнонаправленных процессов, и в определенных конк­ретных ситуациях расчленение их на обратимые и необратимые, динамические и эволюционные теряет смысл, да и практически не всегда осуществимо.

Наконец, с точки зрения выработки подходов к изучению гео­систем и конкретных исследовательских методов необходимо при­нять во внимание, что геосистемы разных порядков — от эпиге-осферы до фации — несоизмеримы по продолжительности их су­ществования. Весь процесс развития локальных геосистем укла­дывается в относительно узкие рамки шкалы физического време­ни, которые оказываются на несколько порядков ниже продол­жительности многих циклических изменений, происходящих в эпигеосфере.

Указанное обстоятельство при выборе подходов к изучению временных изменений в эпигеосфере выдвигает на передний план следующий альтернативный критерий: возможность непосредствен­ного исследования процессов в натуре или необходимость их ре­конструкции по косвенным признакам. Первый случай относится к текущим процессам, точнее к процессам небольшой продолжи­тельности, преимущественно относящимся к динамике геосис­тем. Но сюда же можно отнести и последовательные стадии эво­люционного развития некоторых геосистем низкого ранга. Следо­вательно, мы имеем дело с явлениями, происходящими на глазах человека, и для их изучения вполне применимы традиционные методы полевых географических исследований, в особенности комплексные стационарные, рассчитанные на возможно более длительную перспективу. Существенными источниками, разуме­ется, служат материалы многолетних метеорологических, гидро­логических, гляциологических, геокриологических, фенологиче­ских и других наблюдений, дистанционной съемки, а также раз­новременные данные демографической и хозяйственной статис­тики.

Иное дело — ретроспективный анализ относительно близкой и отдаленной истории эпигеосферы, составляющих ее геосистем и отдельных процессов, например многовековых колебаний клима­та, материковых оледенений, смещения ландшафтных зон и др. В этом случае можно говорить без каких-либо оговорок о необхо­димости исторического подхода. Во-первых, потому что речь идет действительно об истории геосистем, и задача состоит в изучении их развития (эволюции). Во-вторых, потому что для решения этой задачи широко используются методы, выработанные историчес­кими науками (имеются в виду как история общества, так и исто­рическая геология). Но география разработала и собственные ме­тоды ретроспективного анализа. В географии находят применение два варианта исторического подхода, или два частных подхода — палеогеографический и историко-географический. Первый из них приложим к исследованию геологического, точнее доисториче­ского прошлого эпигеосферы и слагающих ее геосистем, он бази­руется в основном на методике исторической геологии, допол­ненной некоторыми специальными географическими методами. Наиболее типичный метод — изучение реликтовых образований и следов (отпечатков) процессов геологического прошлого, напри­мер ледниковых форм рельефа, сухих русел бывших рек, следов древних береговых линий, реликтовых растений и животных, па­леонтологических остатков и т.д.

Историко-географический подход связан со спецификой гео­графических процессов исторического периода, когда эпигеосфера вступила в новый этап своего развития, начавшийся с появле­нием человеческого общества. К традиционным палеогеографи­ческим методам здесь добавляются археологические, собственно исторические (изучение памятников культуры, древнейших пись­менных документов, архивных и литературных источников). Из специальных географических методов надо отметить сравнитель­ный анализ разновременных карт (широко используемый и при динамическом подходе), а также топонимический анализ. Что ка­сается хронологического подхода, то он не имеет самостоятель­ного значения, а органически сочетается с историческим, допол­няя его специальными методами датировки, в том числе радиоуг­леродным, дендрохронологическим и др.

Таким образом, конкретизация общенаучных подходов — ис­торического и хронологического — выражается в географии в форме трех самостоятельных, но тесно связанных исследователь­ских подходов — палеогеографического, историко-географичес-кого и динамического. В исследованиях природных геосистем и их компонентов, как правило, история и эволюция неразрывно свя­зываются с генезисом, так что имеются определенные основания говорить о едином историко-генетическом подходе. Вместе с тем существуют переходы между функционированием и развитием (динамика выступает в качестве связующего звена). В силу сказан­ного исторический подход (в широком смысле слова) непосред­ственно смыкается с системным. Не случайно геосистемы приня­то рассматривать как пространственно-временные образования. Столь же тесные соотношения существуют между историческим и хорологическим подходами к изучению геосистем. Но если в со­циально-экономической географии применение исторического подхода в основном сводится к анализу временных изменений пространственных характеристик территориальных систем, то для физической географии это лишь один аспект всестороннего па­леогеографического, историко-географического и динамического исследования.