Глава третья. Люси отказалась от болеутоляющего, которое Ханиф ей предложил

 

Люси отказалась от болеутоляющего, которое Ханиф ей предложил. Он оставил две капсулы и стакан воды на тумбе около ее кровати. Рядом лежал небольшой колокольчик на случай, если ей что-то понадобится.

Люси чувствовала себя изможденной. Но не только из-за аварии. Она не могла заснуть с тех пор, как пришло подтверждение о состоянии счета ее кредитной карты во второй раз. Люси решила, что первый отчет содержал ошибку, и послала письмо Стиву по электронной почте. И он ответил, что со всем разберется. Когда через несколько дней пришел второй отчет, Люси поняла, что ошибку совершила она.

Все тело ныло, но ей следовало обдумать, что делать. Что рассказать Ханифу Аль-Хатибу. Она не хотела, чтобы он попал в неприятности из-за нее. Но также не хотела, чтобы ее вернули с помощью властей. Он так и поступит, как только все узнает.

Через Интернет она узнала, что Рамал-Хамра — довольно-таки современный уголок земли, и права человека здесь не пустые слова. Что это означает для того, кто угнал автомобиль, оправдывает его или наоборот, она и понятия не имела. И, честно говоря, сама не могла найти себе оправдания.

Ее бабуля наверняка тоже была бы не в восторге от действий Люси, она бы обратилась к цитатам из Библии, указывая ей на грех…

Единственное, что она могла сказать с уверенностью в эти дни, так это то, что вела себя как идиотка. Если бы пошла в полицию вместо того, чтобы в гневе преследовать Стива, то не попала бы в такую передрягу.

Она отступила от собственных моральных принципов, встав на неверную тропу.

Может, хороший адвокат оправдает ее поступок помутнением разума. И возложит всю ответственность на Стива. Подаст ответный иск, и его осудят по крайней мере за мошенничество.

Но ей-то какая польза от этого? Если бы она и смогла позволить себе адвоката, это мало что изменило бы: Стив не сможет вернуть ей долг, сидя за решеткой.

К тому же это был вопрос не только денег.

Вот в чем причина. Когда Люси взяла «4x4», чтобы последовать за ним, она думала не о себе. Все, чего она хотела, — чтобы он исправил ситуацию.

Если бы.

После всех этих раздумий Люси поняла, что ум отказывает ей, и, потянувшись за таблетками, обнаружила, что она не одна в комнате.

— Привет. — Люси попыталась улыбнуться заплывшим лицом.

Худенькая девочка выглядела довольно экзотично в ярком шелке. Она смущенно выглядывала из-за двери, ничего не говоря и не двигаясь. И Люси решила попробовать еще раз, используя свои ограниченные познания в арабском.

— Как тебя зовут? — Она надеялась, что сказала именно то, что имела в виду. Полной уверенности не было, поскольку девочка испугалась и убежала, позвякивая золотыми украшениями.

Ее место в дверном проеме заняла женщина в легком черном одеянии, накинутом поверх платья. Она взволнованно прошептала:

— Извините, извините… — и также молниеносно исчезла, как и появилась.

Может, это ее кровать?

В ванной должно быть зеркало — моясь под душем, она его не заметила, но даже у ее бабушки, которая считала тщеславие великим грехом, оно висело в ванной.

Может, какое-то внутреннее чувство самосохранения удерживало ее от того, чтобы посмотреться в зеркало. Остается только гадать, насколько ужасно она выглядит. Навсегда ли останутся шрамы у нее на лице?

Люси дотронулась до лица, пытаясь нащупать серьезные травмы. Оно было опухшим. Она не могла узнать ни носа, ни губ… все было словно незнакомым.

Хан убрал костыли в дальний угол комнаты. Но это не имеет значения. Ей надо выяснить, насколько все плохо. Она опустила на пол здоровую ногу и, опираясь на тумбу, попробовала встать. На какой-то момент все ее тело возмутилось усилию. Тумба накренилась. Люси не успела поймать ни таблетки, которые упали на пол и покатились под кровать, ни стакан, который опрокинулся. Вода пролилась на великолепный шелковый ковер. Затем последовал колокольчик, а за ним и телефон с грохотом упал на пол.

Она не могла ничего с этим поделать. Оставалось только стиснуть зубы и молиться.

К счастью, этого было достаточно.

Вскоре комната перестала кружиться у нее в глазах, и, не полагаясь на больную лодыжку, Люси прыжками пересекла комнату, опираясь то на стол, то на стену.

Когда она доскакала до двери, ей казалось, что ее отделяют от ванной тысячи километров. Но она не собиралась сдаваться и, скрипя зубами от боли, преодолела это расстояние.

И только когда восстановила дыхание и была готова увидеть свое отражение, поняла, что проделала нелегкий путь напрасно.

В ванной действительно когда-то висело зеркало — от него на стене остались гвозди, но, видимо, его сняли.

Неужели она выглядит так безобразно?

Ноги у нее подкосились, и от падения ее спасло только то, что она держалась за раковину. Люси без сил села на пол и поняла, что встать не сможет. А если даже и сможет, то обратно не дойдет, это точно.

Теперь у нее два выбора: закричать о помощи или доползти до комнаты.

Люси пыталась встать на корточки, когда в ванную зашел Ханиф и, подняв ее, усадил на ближайший стул.

— Тебя нельзя ни на минуту оставить, Люси Форестер.

Она пожала плечами, ее улыбка была больше похожа на гримасу.

— Я полагаю, что все еще нахожусь в полном подчинении у тебя. — Она попыталась снова улыбнуться, но вышло еще хуже, чем в первый раз. — Все шло нормально, пока сила притяжения не одолела меня.

— Нечего пенять на силу притяжения. Без нее мы все были бы в беде. — Сделав паузу, он добавил: — Я думал, мы договорились, что ты позвонишь в колокольчик, если тебе что-то понадобится.

— Разве? — Прислуживая своей бабушке, она возненавидела звон колокольчика. — Ты сказал, что я могу, но не говорил, что должна. К тому же ты бы попытался меня остановить.

— Почему это?

— Я хотела посмотреть на свое лицо. Маленькая девочка напугалась, когда я с ней заговорила. И убежала… Я хотела знать, насколько безобразна.

— Амейра? Она была здесь?

— Вот как ее зовут. Она выглядела такой напуганной, бедная девочка.

— Ничего. Она убежала, потому что ее поймали там, где она не должна быть. — Ханиф протянул руки Люси. — Пойдем, я помогу тебе добраться до комнаты.

Было ясно, что он просто менял тему, и, несмотря на то что ей стало очень любопытно, Люси решила оставить этот разговор. Но не обратила внимания на желание Ханифа отвести ее.

— Я все еще хочу увидеть, насколько изуродовано мое лицо. Если я выгляжу так плохо, что ты убрал зеркало…

— Нет! — (Он растерян, подумала она.) — Нет, ты тут ни при чем. Зеркало разбилось. Давно. Ты выглядишь… — Он не мог подобрать слов.

— Так плохо…

Он покачал головой.

— У тебя несколько синяков, вот и все. Но внешне в целом хуже, чем есть на самом деле.

— Насколько хуже? У меня, наверное, еще и синяк под глазом?

— Не совсем, — сомневаясь, ответил он.

— Не совсем черный?

— Не совсем один, — выговорил Ханиф с извиняющейся улыбкой. — И они скорее фиолетовые с желтым отливом.

— Не лучшее цветовое решение… — Люси улыбнулась в ответ. — Что-нибудь еще?

— Несколько незначительных порезов, но ничего, что оставило бы шрам. И… нижняя губа опухла. — Ей показалось, что он хотел сказать что-то еще, но передумал.

— И?

Он пожал плечами, тем самым давая понять, что ему нечего добавить.

— И? — настаивала она.

— Похоже, в машине лежала сумка или еще что, и она задела твою щеку… — Ханиф дотронулся до ее щеки, — вот здесь. — Он провел рукой, обозначая, где проходила рана.

— Моя сумка от Шанель? — сказала Люси с сожалением. — Она тоже сгорела?

Хан посмотрел ей в глаза и несколько рассеянно проговорил:

— Мне жаль, что ты ее потеряла. Надеюсь, она была застрахована.

— Вряд ли мне бы дали страховку. Это почти наверняка подделка.

— Ты не знаешь?

— Это был подарок.

Ханиф нахмурился, как будто не понимая, о чем она говорит. Он определенно никому бы не стал дарить поддельную вещь. И, конечно, не стал бы делать вид, что она настоящая.

— Может, я просто неблагодарная, — сказала Люси, подумав про себя, что в свете последних событий вероятность, что Стив раскошелился на настоящую сумку, ничтожно мала.

Ханиф решил не заострять внимание на сумке.

— Надеюсь, ты убедилась, что с твоим лицом ничего серьезного нет. Но, Люси, в любом случае я распоряжусь, чтобы тебе повесили зеркало.

— Никакой спешки, — сказала Люси, протягивая ему руки. Ханиф помог ей встать, обнял для поддержки за талию и проводил до кровати. — Теперь, когда ты описал мне все мои царапины, я не очень хочу все это видеть.

Люси заметила, что кто-то подобрал таблетки, которые она уронила. Колокольчик и телефон стояли на своих местах, разбившегося стекла, впрочем, как и пролившейся воды, не было.

— Хан… — Она должна рассказать ему про «4x4». Он обязан знать, что приютил преступницу. Женщину, которую разыскивают. — Я должна тебе кое-что рассказать.

— Прими болеутоляющее, Люси, — прервал ее он и, уложив поудобнее в кровать, сказал: — Тебе нужно отдыхать. Дай своему телу возможность восстановиться. Я уверен, что твой рассказ может подождать до завтра.

Может, Ханиф и прав. Он захочет знать, зачем она угнала машину, тогда придется рассказать, что она делала в пустыне. А это означало предать Стива, со всеми вытекающими последствиями. Ей надо все обдумать.

— Если тебе что-то понадобится, пожалуйста, позвони в колокольчик. Рядом всегда кто-нибудь есть.

Таблетки, которые она приняла, оказались не просто болеутоляющим средством, поскольку уже через несколько минут Люси спала как младенец. Но перед тем как погрузиться в сон, она вспомнила о девочке. Кто она? И почему он сказал, что в доме нет женщин?

Возможно, Люси даже сказала это вслух, потому что сквозь пелену сна слышала, как Ханиф ей ответил.

Он открыл дверь балкона и, выйдя навстречу ночи, стал смотреть, как звезды начинают свой космический путь, и наслаждаться воздухом, пропитанным жасмином.

На небе появился месяц. Небо было серо-лиловым. Ханиф замерз и встал, чтобы уйти, когда Люси его позвала.

— Привет. Кто здесь?

— А что, колокольчик не работает? — сказал он, открывая дверь балкона.

Она нахмурилась.

— Звонить в колокольчик, чтобы привлечь внимание, — это удел принцесс, не думаешь?

— А ты не хочешь быть принцессой?

— Готова поспорить, Золушка тоже не могла привыкнуть к этому, превратившись из нищей в богачку.

— Вполне возможно. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, спасибо. — Она посмотрела в сторону балкона, из открытой двери открывался безумно красивый вид. — Я думала, что проспала дольше.

— Стрелки успели проделать круг на часах, с тех пор как ты уснула. Это не закат, это восход.

Похоже, сон пошел ей на пользу, подумал он. На то, чтобы спала опухоль, уйдет пару дней, немного больше, чтобы ушли синяки. Но она уже выглядит лучше и движения не доставляют ей столько боли.

— Хочешь позавтракать со мной? На балконе.

Его приглашение было неожиданным для него самого. Он вспомнил, как завтракал вместе с Hyp и в те моменты для них на свете никого больше не существовало.

Для Ханифа еда давно стала лишь средством для поддержания жизненных сил, простой необходимостью, и ничем больше. Но, поскольку приглашение уже озвучено, его нельзя отменять.

К тому же прохладный воздух может быть полезен Люси.

— Я принесу твои костыли, — сказал он и не стал дожидаться ответа.

— Хорошо. — Несмотря на состояние своего лица, Люси смогла улыбнуться. — Это тоже входит в понятие «полное подчинение»?

— Как раз наоборот, Люси. Я в полном твоем подчинении. — Он поднял трубку телефона и нажал кнопку. — Скажи мне, что ты хочешь на завтрак.

— Апельсиновый сок…

Такая неуверенная женщина, как она, не могла требовать.

— Апельсиновый сок, — он кивнул головой. — Чай, кофе?

— Чай. Спасибо.

— А поесть?

— Все что угодно. Правда.

На этом моменте Ханиф сдался и заказал разные блюда, чтобы она выбрала.

— Это займет несколько минут. — Ханиф взял халат, который принес для нее, и помог ей просунуть руки в рукава. — У тебя много времени, чтобы продемонстрировать недавно обнаруженные умения.

После того как она приняла душ, Хан дал ей длинное шелковое кремовое одеяние, какие носят кинозвезды, и такой же халат. Не новые, за что он извинился, явно принадлежащие его жене.

Благодаря только силе воли она справилась с халатом и присоединилась к нему на балконе. Над балконом возвышалась орнаментная деревянная крыша, по всей длине которой рос жасмин.

Внизу был сад, который пересекали водяные тропинки, местами соединяясь в небольшие бассейны, полные цветущих лилий. Миндальные деревья и кипарисы поражали своей красотой. Казалось, им не было конца. Когда Люси обратила свой взгляд на горизонт, то затаила дыхание от вида темных гор с золотыми от встающего солнца вершинами.

— Какая красота! Что это за место?

— В древние времена персы называли его паиридаза. — Он помог ей сесть.

— Похоже на рай.

— В персидском языке используют одно и то же слово для рая и сада, но паиридаза — это место, обнесенное стеной. Оно известно как Рауда Аль-Аруса, — сказал Ханиф, наполняя стакан Люси апельсиновым соком. Она посмотрела на него, прося о переводе. — Сад Невесты.

— А…

На какой-то момент она подумала, что имелась в виду его невеста, но тут же поняла, что ошибается. Сад старый. Ему несколько столетий.

— Вон тот павильон, — он указал рукой на древнее здание, — был построен моим предком для его персидской невесты, которая очень скучала по садам, оставленным на родине.

— Все это для одной женщины? Он, должно быть, очень сильно ее любил.

— Это тебя удивляет?

— Да. Нет… — несколько смущенно ответила она. — Я думала, что браки между богатыми людьми заключались ради союза влиятельных семей, а не основаны на любви. Так же, как когда-то в Англии.

— Конечно. Такие браки обычно устраиваются, чтобы укрепить связи или положить конец вражде.

Она не упустила из виду, что он говорит в настоящем времени.

— Это до сих пор является традицией?

— Такое важное дело не может быть результатом случая.

Люси сделала глоток сока.

— Ты думаешь, это исключает страсть?

— Ты только что объяснил, что это бизнес, сделка.

— Когда мужчина и женщина заключают брак достойно, со знанием того, что это на благо их семей, то любовь и долг — одно и то же.

Любовь и долг…

Ее жизнь до недавнего времени была сплошным долгом. Но было в ней и немного любви, которую она так ценила. Затем в мгновение ока все изменилось.

Люси поставила стакан и потерла безымянный палец на левой руке, который до вчерашнего… нет, позавчерашнего дня украшало гладкое золотое кольцо. Знак того, что женщина любима… Теперь, когда кольца не было на ее руке, ей это казалось непривычным. Она заметила его озабоченный взгляд и сказала:

— Что, так все просто?

— Ничто ценное не просто. Любые отношения требуют усилий, понимания, компромисса.

— Но ты не берешь во внимание влечение? Ты видел свою жену до помолвки?

— Нет, до тех пор, пока не был подписан контракт.

— И все же ее любил.

— Ты сомневаешься, что люди могут быть счастливы в таком браке?

— Вообще-то в моем случае, наверное, это пришлось бы кстати.

— Ты была замужем? — Он был удивлен. Люси вспомнила, как тщательно он промыл ее пальцы и, конечно, не заметил обручального кольца. Поэтому и спрашивал в прошедшем времени.

— Я все еще замужем, — неохотно ответила она. — Вышла замуж шесть недель назад.

— Шесть недель?

На этот раз Ханиф был не просто удивлен, он был поражен.

— Твой муж позволил тебе оставить его так скоро? — Он говорил с точки зрения своей культуры, в которой такая ситуация никак не могла произойти.

Стив обманул ее, взял все и ничего не дал взамен. Поэтому она и выбросила обжигающее палец кольцо в пески Рамал-Хамра.

Теперь все, что у нее осталось, — это гордость. Поэтому она подняла голову и сказала:

— У моего мужа было срочное дело, которое требовало его присутствия. — Именно это Стив сказал ей, единственные правдивые слова, прозвучавшие из его уст.

— Такое срочное, что ты решила не беспокоить его случившимся с тобой?

Только сейчас Люси поняла, как странно это выглядело в глазах Ханифа. Что она злоупотребляла его добротой, когда у самой был муж, чьей прямой обязанностью было ухаживать за ней. Что он позволял другому мужчине ухаживать за женой, дотрагиваться до нее.

Или, может, она, будучи женой другого человека, скомпрометировала Ханифа?

— Извини, мне следовало сразу тебе рассказать. Мое присутствие должно быть унизительным для тебя. Я уйду…

Он дотронулся до ее руки в тот момент, когда она взяла костыли, готовая покинуть его дом.

— Правда, ты же видишь, — сказала она, — что мне намного лучше.

— Напротив, Люси Форестер, тебе необходимо время, чтобы набраться сил. Я буду рад, если ты останешься в моем доме, пока тебе необходимо убежище.

— Убежище? — недоуменно повторила она, глядя на руку Ханифа. Его кисти были сильные, каждая мышца четко выражена, тогда как ладонь — мягкая и теплая.

— Я ошибся словом? Оно означает место, где можно укрыться, найти защиту, или я не прав?

— Да, но… Просто… — Она заставила себя поднять глаза и посмотреть на него. — Это слово обычно означает приют для человека, бегущего от опасности, пристанище.

— Мы все бежим от чего-то, Люси. Даже если наши демоны — нечто другое, как тени.

Осознав, что несколько переступил грань дозволенного, Ханиф стал поспешно убирать тарелки.

— В моем случае — это не совсем тени. — Ее кожа все еще помнила тепло его ладони. Этого человека нельзя обманывать. Он заслуживает доверия. — Ты имеешь право знать, что машина, которую я вела, которую я разбила… принадлежала не мне.

— Ты ее арендовала? Одолжила?

— Не арендовала и не одолжила. Стив сказал мне, что он владелец «Бухейра-Турс», но, возможно, соврал на этот счет. Он врал обо всем. И если так, то я ее украла.

Ханиф передал ей тарелку с йогуртом и сказал:

— Это очень полезно. Мы делаем его из молока наших коз. Можно добавить мед или фрукты.

Он протянул ей блюдо с фруктами, но она даже не посмотрела на нее.

— Ты не слышал, что я сказала?

— Ты взяла «4x4» в «Бухейра-Турс» без разрешения.

— Хорошее определение, но, я думаю, суд оно не впечатлит.

— Вряд ли. — Он положил себе йогурт, взял финик и откусил от него. — Я, безусловно, узнал их логотип и, естественно, связался с ними в первую очередь. Мы думали, что ты их сотрудник или клиент. Что они позаботятся о тебе.

— Значит, ты все знал. Мне следовало догадаться. Они выдвинут мне обвинение в краже? — Ее сердце бешено билось. Может, поэтому он привез ее сюда, чтобы она не сбежала?

— Тебе будет интересно узнать, что в «Бухейра-Турс» не только заявили, что не знают, кто такая Люси Форестер, но и что ни одна из их машин не пропадала.

— Но я… — Нахмурившись, она откинулась на спинку кресла. — Но я взяла ее с их стоянки. Ключи были в замке зажигания, и я подумала… — Он так и не дождался продолжения фразы. — Ты видел ее, Хан. Название их фирмы было на машине.

— Это, должно быть, какая-то ошибка. Но если они настаивают на том, что машина не пропадала, то вряд ли будут устраивать шумиху. И даже если поймут, что ошиблись, будь уверена, они не проникнут сквозь эти стены.

Стены?

Она посмотрела на горы, они оказались очень близко при утреннем свете. Когда она прилетела, из аэропорта они выглядели всего лишь далеким миражем.

— Мы в пустыне, правильно? Я здесь разбилась на машине? — Она повернулась к Хану. — Я видела высокие стены, зелень, перед тем, как все случилось. Я сказала тебе, что видела мираж… Все это… все это за стенами… — она рукой показала на сад, — а там ничего нет… Это все посреди пустыни.

— Стены необходимы, чтобы защитить ручей, который орошает сады, оградить от любопытных животных, которые быстро превратят этот сад снова в пустыню. А ты бы предпочла быть в Румала, в городе?

— Нет! — сказала она, даже не подумав. — Нет…

— Мы можем это организовать. Мой дом там пустует, но моя мать и сестры будут рады принять тебя.

Если он их попросит. Они наверняка не будут в восторге от идеи поселить у себя незнакомку, которая вдобавок совершила преступление.

— Нет, правда, я через день-два приду в норму, и как только на руках у меня будут билеты и паспорт, то слезу с твоей шеи. Не надо еще кого-то беспокоить.

— Оставайся сколько захочешь, наберись сил, а потом займешься своими проблемами.

— Почему ты настаиваешь, что у меня проблемы?

— Никто, находясь в полном спокойствии и мире, не крадет машину и не рискует жизнью так, как ты.

Она не могла ничего ответить.

— Ешь. Попробуй фиги. Их собрали специально для тебя.

Он взял фиолетовый фрукт и протянул ей. Дал понять, что все разговоры по поводу украденной машины и ее отъезда закончены и настаивать на продолжении было бы бестактно. Фрукт, лежавший в ее ладони, сильно отличался от тех, которые Люси ела на Рождество у бабушки — сухих и пожухлых. Она надкусила фрукт, не зная, каким будет вкус.

Сладость заполнила ее рот, и она ахнула от удивления.

— Совсем другие! Удивительно!

Он засмеялся, пораженный ее восторгом. Затем, как будто испугавшись своего веселья, резко встал и отошел от нее.

Ханиф выглядел таким одиноким, что Люси захотелось последовать за ним, обнять, положить его голову себе на плечо, чтобы ему стало комфортно. Убедить его, что надо жить дальше. Что его смех не был предательством.

Хорошо, что костыли не позволяли ей это сделать.

Она не знала, через что он прошел, как сильно страдал. Она ничего не знала о комфорте, любви, нежности и, не имея собственного опыта, не могла ничего советовать другим.

Люси не могла сделать ничего полезного, и, будучи уверенной, что он предпочел бы, чтобы она проигнорировала ситуацию, она решила сконцентрироваться на завтраке и оставить его в покое, дать возможность вернуть самообладание.

Стараясь не смотреть на хозяина дома, который был далеко в своих мыслях, Люси положила себе на тарелку немного йогурта, полив его медом.

Ей было очень трудно игнорировать его, и, не выдержав, она подняла на него взгляд. Он стоял в той же позе, теплый легкий ветерок трепал его волосы. Люси представила, как его жена посмотрела на него впервые и в этот же момент влюбилась.

Каждая черточка его тела была наполнена силой, мощью и грацией.

Его глаза казались суровыми, профиль выточен из гранита. Несмотря на это Люси была уверена, что когда он увидел свою будущую жену в первый раз, то был с ней очень нежен.

Она не могла не любить его.

У Люси пересохло в горле, защипало глаза. Мог быть Стив таким же нежным? Если бы не та экстремальная ситуация, может, и он заставил бы ее чувствовать себя королевой?

Наверное, ей тоже надо побыть одной. Провести несколько минут в тишине сада.

Люси попыталась поднять тяжелый серебряный чайник и услышала голос Ханифа:

— Оставь, я сам.

Рука у нее дрогнула, когда он коснулся ее, чтобы забрать чайник. Несколько секунд он подержал ее пальцы в своих, прежде чем разлить чай в чашки.

— Извини, что оставил тебя. У меня бывают тяжелые моменты, когда я никому не могу составить компанию.

У нее в жизни не случалось такого горя, и она решила воздержаться от банальных фраз. В то же время она не могла игнорировать его боль, сменить тему разговора.

— Как давно ты ее потерял?

На какой-то момент ей показалось, что Ханиф не ответит, но затем он произнес:

— Три года. Три года назад Hyp умерла.

Он снова сел в высокое плетеное кресло и закрыл глаза. Все же она решилась продолжить разговор.

— Hyp? Я слышала это имя раньше.

— Так зовут жену последнего короля Иордании. — Он открыл глаза и посмотрел на нее. — После того как мы поженились, ее стали называть Умм Джамал — Мать Джамала.

Люси знала, что надо дать ему выговориться. Высказать все, что накопилось в душе, кому-то постороннему. Она уедет через несколько дней и идеально подходит для этого. Он вырос в другой культуре, и каждое слово, которое она произносила, могло оскорбить его. Но Люси казалось, что Ханиф ходит по минному полю своей боли, поэтому решила попробовать хоть как-то облегчить его душу. Она стала задавать вопросы, молясь, чтобы он не взорвался от злости на нее. Но она обязана ему столь многим, что сочла своим долгом попытаться.

— Твоего сына зовут Джамал?

Он отрицательно покачал головой.

— Я буду отцом Джамала. Так у нас принято.

— Понятно, — неопределенно протянула Люси.

— Моя жена умерла от лейкемии, — сказал, он после бесконечной паузы, во время которой Люси пыталась сформулировать нелегкий вопрос.

— Лейкемия? Но… я считала… — Она сказала это, не подумав.

— Ты думала, что эта болезнь лечится.

Что-то в его голосе не давало ей продолжить разговор.

— Ты права, Люси. При соответствующем лечении в большинстве случаев люди вылечиваются. Но Hyp была беременна, когда ей поставили диагноз. Она отказалась от лечения, которое спасло бы ей жизнь и забрало бы жизнь ребенка.

Люси закрыла рот рукой, чтобы не выдать жалости и боли.

Так любить свое дитя, которое ни разу не видела, сделать выбор в пользу его жизни, а не своей…

По сравнению с этим проблемы Люси выглядели жалкими.

— Я говорил ей, что у нас будут другие дети, — глухо сказал он в пространство, как будто говорил не с Люси, а с невидимкой. — И даже если не так, это не имеет значения. Что она всегда будет Умм Джамал. — Он повернулся к Люси, его лицо было бледным и ничего не выражало. — Но она не соглашалась. Отказалась спасать себя. Даже ради меня.

— А Джамал? — спросила она. Сына, который дался такой ценой, наверное, лелеют. Или жертва была принесена напрасно?

— Ее малышка родилась здоровой и сильной.

Малышка?

Тогда она поняла. Это не сын, а дочь. Маленькая девочка, которую она напугала своим опухшим лицом.

— Амейра. Она, наверное, для тебя большое утешение.

— Утешение? — Ханиф нахмурился, на его лице читалось непонимание.

— Hyp тебе ее подарила. Это часть ее.

— Она знала… Все это время, говоря, что жертвует собой ради Джамала, она знала, что носит девочку под сердцем.

— Она была матерью, защищающей свое нерожденное дитя. — Неужели он не понимает?

— Она врала мне!

Люси не стала отвечать на гневную реплику Ханифа. Боль, накопившаяся внутри, вырвалась в виде невольного всхлипа.

— Люси, извини… — Он хотел дотронуться до нее, чтобы успокоить, но она отдернула руку.

— Я в порядке.

Как он мог говорить о любви! О чести!

Его злость направлена не на болезнь, которая унесла жизнь жены, а на женщину, которая противостояла ему, чтобы защитить свое дитя. Если бы это был мальчик, то ее бы почитали. Но его ярость красноречиво говорила о том, что жизнь девочки никак не могла стоить жизни жены.

Сначала он представлялся ей человеком, с котором можно говорить на равных, но теперь она так не думала.

За хорошими манерами джентльмена скрывался человек с инстинктами первобытного человека, для которого женщина была всего лишь производителем сыновей.

Он горевал не по жене, а по сыновьям, которых она ему не даст.