Дмитрий Лекух 4 страница

— Ну, — морщится, — не совсем, конечно, с издательскими. Скорее — с медийными. Но связей в разных СМИ, в общем, хватает. Так что могу поговорить с людьми, тебе оформят редакционные «корки». В штат при этом, разумеется, никто тебя зачислять не будет, будешь числиться внештатником. Но «корки» будут — вполне реальные, спецкоровские. Как тебе идея?

— Идея, — задумываюсь, — вроде как неплохая. И от ментов отмаз, если чего. Тра-та-та, «редакционное задание», все дела. Должен погрузиться, извините, иначе не получается. Красиво. Вот только один меня вопрос мучит, Глеб Георгиевич. Точнее, — вру. Два. Первый — на фига это тебе самому-то надо? И второй — что я должен буду для редакции делать, ведь — буду, да? А то что-то беспокойно мне. Слишком много сказок про бесплатный сыр слышал, видимо... Али усмехается.

— Значит, — не веришь никому? Даже нам с Гарри? Похвально. Вернее, это, конечно, не очень хорошо, но пока жизненного опыта не хватает, — лучше уж так, чем потом каждый раз плакать, обжегшись...

Допивает свой виски, подзывает взглядом официантку:

— Еще три двойных, пожалуйста. И лезет в пачку за сигаретой. Гарри молчит.

Что ж, тогда и я — подожду, послушаю.

— Но в этот раз, — говорит, выдыхая первые клубы дыма, — насчет меня и, кстати, насчет Игоря — все чисто. Просто хочется помочь. Ну, может быть, если потом когда-нибудь поднимешься и так сложатся обстоятельства, — поможешь уже ты. В свою очередь. Но это — очень уж «дальняя» схема, смысла ее обсуждать вообще нет ни малейшего. Во-первых, слишком много «если» и «когда». А во-вторых, — ты и так придешь, если мы позовем. Иначе бы мы с тобой тут не разговаривали...

Затягивается еще раз и гасит сигарету в пепельнице.

— А вот в редакции, естественно, «захотят», тут ты прав. Каких-то материалов, какой-то информации. Не бесплатно, разумеется, хотя гонорары на том уровне, на котором ты придешь, — это совсем копейки. Вот если выезд как командировку сумеешь хотя бы пару раз за сезон оформить — это, конечно, удача. По принципу экономии, только не маши руками. Я их даже «поддавить». если что, чуть смогу, наверное. Ну а что писать можно, а что нельзя — ты и сам знаешь. Все-таки не мальчик с улицы, а боец из фестлайна, не вчера на свет родился. Задумываюсь.

— А что за издания? — спрашиваю. Али жмет плечами.

— Еще не знаю, — говорит. — Не спортивные, это точно. Своих людей у меня там нет, да и фанаты, как класс, их меньше всего интересуют. Может — мужские какие, может — молодежные. Или обычные, новостные. Какие-нибудь, не из первого ряда, ты там, извини, старик, — и на фиг не нужен, своих вьется, хоть отбавляй. Но и чтоб на слуху, иначе смысла в ксиве редакционной вообще никакого нет. Подумать надо. Время пока есть. Тут, самое главное, — это твое решение: надо это тебе или как...

— Поня-а-атно-о-о, — тяну время, украдкой поглядывая на Гарри.

Он-то что молчит, как воды в рот набрал?

А давай-ка я у него об этом впрямую спрошу!

А что?!

Топ-бой он или не топ-бой?

С кем мне еще советоваться-то?

— Игорь, — спрашиваю, — а ты что по этому поводу думаешь?

Он аж чуть виски не подавился, который в тот момент прихлебывал.

— Я... а... — говорит, — это... думаю, что нормально... а что?

— Да нет, ничего, — удивляюсь. Гарри, наконец, собирается.

— Просто не понял, что от меня требуется, — говорит.

Делает еще глоток виски, крутит башкой удивленно.

Затягивается сигаретой.

— Тьфу ты, — усмехается, — что-то совсем о чем-то своем задумался. Атак — нормальная тема.

— Лично я здесь подлянок не вижу, — добавляет решительно.

Что-то, думаю, — ты здесь темнишь, вожак.

Ну да ладно.

После разберемся.

А пока — наши интересы вполне совпадают.

Я же, думаю, в конце концов, даже если и подпишусь на эту историю, — никому ничего обещать не собираюсь.

Или — собираюсь?

Уже самим фактом своего согласия?

Типа, — вот те рыбка червячок, а под ним укрыт крючок?

...Надо будет поразмышлять на досуге...

Но не сейчас.

Сейчас — пора соглашаться.

— Знаешь, — говорю, — Али. Тема интересная. Если поможешь с этим — буду обязан. Реально.

Он удовлетворенно кивает...

Где я все-таки подставился-то, а?

Не в том дело, что неправильное решение принял.

Решение — по-любому правильное.

Просто интересно...

...Первое предложение от Али я получил в начале декабря. Какой-то молодежный журнал, вроде как цветной и популярный, интересовался футбольной и околофутбольной тематикой.

Али мне вечером по этому поводу позвонил:

— Съезди, пообщайся завтра, — говорит. Но голос какой-то не сильно уверенный. Я ему так прямо и сказал.

Он вздохнул.

— Сам завтра увидишь. Вроде и тематика у издания нормальная, и редактор профессиональный, и вопрос им этот интересен, как, в принципе, любая молодежная альтернатива, и денег хватает. Но...

— Что «но»? — спрашиваю.

— Да так, — усмехается, — нет, брат Дэн, в этом мире совершенства...

— Ну если так, — усмехаюсь в ответ, — то завтра съезжу, посмотрю.

...В любой редакции, в принципе, бывает шумно.

В этой — был пиздец.

Какие-то девушки с огромными накладными ресницами в платьях «имени бабушки, идущей в первый класс» с белыми передничками и в грубых ботинках от «доктор Мартинс».

Юноши с жизнерадостными радикально-зелеными ирокезами.

Жеманные молодые люди в декоративных кожаных косухах на голое тело с подведенными черным цветом глазами.

Хиппующие, волосатые и явно давно немытые мужики в курилках...

И дамы с ними.

Гкхм.

Соответствующие.

Весело.

Я здесь в своих модных, дорогих и нарочито не бросающихся в глаза шмотках, с аккуратной короткой стрижкой, под бейсболкой с натянутым на самый нос длинным сломанным козырьком — выглядел как минимум марсианином.

Или даже — нет.

Аккуратно переступающим на мягких лапах, настороженным в своем одиночестве, пугающимся людского гама степным волком...

Послонялся немного по коридорам, послушал разговоры и вышел из здания, так и не зайдя в указанный Али кабинет.

Звоню ему по телефону, соплю в трубку.

— Это ты, что ли? — интересуется. Ага.

Будто он на определитель сначала не смотрит, прежде чем трубу взять. Миллион раз наблюдал.

— Я, — отвечаю.

— Ну и как? — спрашивает.

— Ты, — говорю, — прав, Глеб. Нет в этом мире совершенства.

— Понятно, — усмехается. — Я почему-то так и думал. Но почему бы и не попробовать. Ладно, жди. Если еще какой вариант нарисуется — сообщу...

...Следующий его звонок был совсем другим. Я как раз на лекции в универе сидел, сессия скоро.

— Привет, — выдыхает. — Говорить можешь?

— Ну, — отвечаю, — с трудом. На лекции сижу...

— Тогда, — командует, — коротко. И можешь не отвечать, чтобы не отвлекать трудолюбивое студенчество. Сейчас берешь ручку и бумажку, пишешь один телефон. Потом под любым предлогом оттуда, с этой своей лекции, сваливаешь. Звонишь по этому телефону, прыгаешь в свою тачку и валишь вверх по Тверской. Человека зовут Игорь, он редактор отдела информации. Пропуск на твое имя уже заказан, так что не тяни, он человек занятой. «Корочки» его редакции для тебя — что-то типа депутатской неприкосновенности. Честь менты, конечно, отдавать не будут, нет у них никакой чести, но и в обезьянник запирать поостерегутся по-любому. Но — не злоупотребляй, понял? А если понял, тогда — давай, действуй...

И — произносит название газеты. После чего я понимаю, что он — прав. Охранная грамота.

Нет, это, разумеется, не «ФайненшлТаймс».

И — даже не «Гардиан».

Обычная российская желтая пресса, можно даже сказать, — таблоид.

Правда, с нереальным тиражом и авторитетным еще с мохнатых советских времен брендом.

— Еду, — говорю, — прямо сейчас. Немедленно. Давай, диктуй телефон и адрес редакции...

— Пиши, — усмехается. — Я ему тогда сейчас еще раз на всякий случай прозвонюсь...

...А вот эта редакция была уже совершенно другой.

Длинные, узкие и обшарпанные коридоры.

И — кабинеты, кабинеты, кабинеты.

Если по этим коридорам кто и передвигался, то исключительно бегом, как в армии. Один раз, кстати, мимо меня промчалась на совершенно нереальной скорости такой удивительной красоты девица с тяжеленными папками под мышкой, что я сначала даже присвистнул, а потом обернулся и еще долго смотрел вслед обтянутой узкими джинсами попке.

Ну ни фига себе, думаю, какие в этом заповеднике звери имеются.

А все-таки — нравится мне здесь или не нравится?

Не знаю.

Не понял еще, наверное.

Нужный мне кабинет нашелся в самом конце коридора. На двери был приколот листок с написанным от руки текстом.

«Если ты уверен, что тебе сюда — стучи. Нет — иди на хуй».

Оригинальненько, ничего не скажешь. Я постучался.

— Да, — говорят из-за двери. — Входите. Войду, чего уж там.

Вот раз, и — вошел.

— Здравствуйте, — говорю. — Я от Глеба. Тот самый...

— Ну тогда присаживайся, тот самый, — отвечает сидящий за единственным столом в кабинете мужик. — Не мельтеши.

Я присел.

Сидим, смотрим друг на друга.

Странный мужик, кстати.

Неопределенного цвета мятый трикотажный свитер, такого же неопределенного цвета волосы.

И возраст тоже ни фига не поймешь: то ли тридцать, то ли все пятьдесят.

Редкие крупные зубы, очки с сильными диоптриями, за ними маленькие, острые, злые кабаньи глазки.

Тот еще тип, короче.

Наконец, он не выдержал.

— Нда, — говорит. — Вроде, по внешнему виду, вполне приличный парень. Лицо хорошее. И со стержнем. И за каким хером ты только сюда приперся? Спокойная жизнь надоела? Ну ладно, рассказывай, что умеешь.

— А ничего, — отвечаю честно, — не умею. На третьем курсе учусь, на журфаке. Но это не в счет.

— Ответ, — хмыкает, — засчитывается за правильный. Ну тогда просто расскажи, только предельно честно, зачем Глеб тебя сюда прислал. А я — сравню. С его версией — это раз, со своими впечатлениями — это два.

Нормально, блин.

Но, что делать, — пожал плечами и начал рассказывать.

Он дослушал до конца, потом крякнул.

— Совпадает, — говорит. — Bee совпадает. Не могу только понять, хорошо это или плохо. Глебушка, я гляжу, в людях пока разбираться еще не разучился. Понять бы еще, какую игру он тобою сыграть хочет. И мною, старым дураком, заодно. Ну да ладно, со временем все встанет на свои места. Куришь?

Утвердительно мотаю башкой вверх-вниз.

— Ну тогда, — разрешает, — кури. И я с тобой. Только учти, вообще-то курить у нас в редакции запрещено. В смысле — в кабинетах запрещено. Главный сам бросил, вот и долбанулся на правильном образе жизни. Поэтому курю здесь — только я. Ну и те, кому я разрешу. Почему, понимаешь?

— Потому что вас некем заменить, — говорю утвердительно.

Он кивает.

— Умный мальчик. Ладно, ксиву я тебе сделаю. Штатного сотрудника. Даже зарплату будешь получать, как корреспондент отдела информации. Правда, — совершенные копейки, один раз девочку в кафе сводить не хватит. Ну так ты и не за деньгами сюда пришел. Теперь — что нужно от тебя. От тебя нужна любая, подчеркиваю, — любая информация, которая может представлять интерес для газеты. Основная специфика, естественно, — ваши фанатские дела. Петардой выбило глаз менту — интересно. Милиция избила малолетнего фаната — сюда. Пьяные болельщики трахнули восьмидесятилетнюю старушку — тем более. Да. Еще. В стукачи тебя не вербую, если считаешь, что информация закрытая, не сообщай. Или, еще лучше, — сообщай, но говори, что информация — закрытая, тогда дальше меня она не уйдет. Но и остальное — тоже не пропускай. В смысле, если увидишь что-то интересное, но с вашей футбольной спецификой не связанное. Ценность информации определяю только я. Я, а не ты, понятно? Если к тому же еще сумеешь два предложения на бумаге свести вместе — вообще хорошо. Гонорары у нас не очень высокие, но платят исправно. Да и командировки, о чем Глеб отдельно просил, смогу тебе оформлять. Только не надо ничего фантазировать, мы хоть и желтая пресса, но минимальная этика у нас есть, понятно? Киваю...

— Да, и еще...

— Аккредитацию от газеты я тебе сделаю, как бы отдел спорта при этом не вонял. Но пользоваться ты ею не будешь. Или — в самом крайнем случае. Потому что мне нужен взгляд изнутри, а не из ложи прессы...

Снова киваю.

— Дальше — все зависит только от тебя. Согласен?

...Я опять кивнул. Он мне понравился...

— Вот и хорошо, — вздыхает. — Приходи перед Новым годом, заведем на тебя трудовую книжку, все оформим, как положено. Писать как будешь, под псевдонимом, наверняка?

— С сектора и по околофутболу, — киваю, — только под псевдонимом. А так, если что интересное попадется, — могу и под своей фамилией.

— Разумно, — кивает. — Денег в нашей помойке хрен заработаешь, но имя, какое-никакое, приобрести можно еще пока. Вполне. Водку пьешь?

Жму неопределенно плечами. А кто же ее не пьет?

— Тогда закрой дверь на ключ. Да, думаю, — не проблема.

Когда вернулся — на столе уже два пластиковых стаканчика.

А на закуску он яблоко разломил.

Угу, блин.

Он меня что, проверяет?

Идиот.

Его б на выезд какой, не очень дальний, в сидячем фанатском вагоне как-нибудь выписать.

Да чтобы состав... гкхм... помолодежней.

Выпили.

— Ладно, — говорит, — все будет нормально, беги. Телефон у тебя мой есть, через неделю звони, начнем оформляться. Если не сможешь дозвониться, звони Глебу, он меня разыщет. И еще. Постарайся быть с ним поосторожнее...

— С кем «с ним»? — уточняю.

— С Глебом, разумеется, — говорит он чуть раздраженно.

— А почему? — включаю дурака я.

— Потому что он — волк. Старый, хитрый, битый жизнью волчара, который ничего в этой жизни не делает просто так, понял?

Хмыкаю.

Закуриваю сигарету, разгоняя ладошкой дым.

На этот раз уже — безо всякого его разрешения.

Один раз разрешил, достаточно.

Он хмыкает в ответ, внимательно наблюдая за моими действиями.

— Да, — признается наконец, — недооценил. Глебушка действительно в людях по-прежнему хорошо разбирается. А я, кажется, старею. Ты с ним одной породы. И даже уже не волчонок. Интересно будет за вами понаблюдать лет через несколько. Где только вот вас производят, на каком конвейере...

— А на террасе, — ухмыляюсь. — В смысле, на фанатском секторе. А мне вопрос можно задать?

— Валяй, — усмехается.

— Вы Глеба за что-то ненавидите, верно? Он хохочет.

Наконец снимает очки и утирает выступившие от хохота слезы.

— Я, — смеется, — Глебушку не ненавижу. Я его очень люблю, это один из моих лучших друзей. Но это вовсе не значит, что у меня есть по отношению к этому персонажу хоть какие-нибудь иллюзии...

— А еще один вопрос можно? — говорю.

— Давай, валяй, — смеется. — Предыдущим ты меня здорово позабавил.

— Вот вы говорите: он волк, я — волчонок. А кто тогда вы?

— Я? — он вздыхает. — Я — обычный старый газетный хорек, ничего более...

Я несколько секунд вглядываюсь в его слегка одутловатое лицо, в его маленькие злые глаза за толстыми диоптриями.

— Вы, — говорю, — врете, Игорь. Вы — никакой не хорек. Вы точно такой же волк, как и Глеб, только лучше него маскируетесь. И еще — у вас, похоже, разные охотничьи территории...

Он неожиданно резко перегибается через стол и пристально смотрит мне в глаза.

— Слушай, — говорит, — парень. Тебя Данила зовут,так?

— Так, — соглашаюсь.

— Так вот, — говорит, — Данила. Если вдруг выяснится, что ты еще и умеешь писать, то за свою карьеру можешь быть совершенно спокоен. Потому что по всем ступенькам карьерной лестницы я проведу тебя лично. И еще буду очень внимательно присматривать, чтобы ты, не дай Бог, не споткнулся. Это — в моих силах, отвечаю.

— Еще бы, — хмыкаю, — я уже понял, кто у вас тут все решает. Не удивлюсь, что если и за главного редактора...

Он опять усмехается.

— Ладно, — говорит, — давай еще по стаканчику и проваливай. Мне еще сегодня работать надо.

Что мы и делаем.

Но уже в дверях он меня неожиданно окликает.

— Постой!

Я останавливаюсь.

— Ты только одну ошибку, — говорит спокойно, — совершил, Даня, в своих логических построениях. Она несущественна для наших с тобой отношений, иначе бы ты уже вылетел отсюда с пинком под зад и никогда бы тут больше не нарисовался. Но — существенна для твоего миропонимания. У нас с Глебом — не разные охотничьи территории, тут ты ошибся, и здорово. А может, и — просто забыл, что волки обычно охотятся не по одиночке, а именно стаями...

Я, помню, еще долго стоял у двери и шумно глотал воздух.

А он уже совершенно про меня забыл и увлеченно шуршал своими бумагами.

А может и делал вид, что забыл, но уж очень это у него здорово получалось.

Я вышел, аккуратно прикрыв дверь, чтобы не беспокоить и не отвлекать реально занятого человека.

Нда, думаю.

А ведь я еще и вправду «волчонок».

Или как там еще волчат в народе называют?

Кажется, — «щенок»?

...Первую свою статью в газете я опубликовал, кстати, сразу после рождественских каникул.

Ну как — статью...

Через два дома от нас у какой-то котельной прямо перед Новым Годом трубу прорвало, с кипятком.

Ничего необычного, в общем-то.

Ну, пока техники рюхались туда-сюда, там даже небольшое озерцо натечь успело — веселое такое, парящее.

А какая-то тетка, проходя мимо, поскользнулась, да и села в это озерко, прямо на задницу.

Ошпарилась, конечно, в больницу увезли.

Звоню Игорю: «Может быть интересно?» — спрашиваю.

— Угу, — отвечает, — попробуй изложить, с подробностями. Техников там порасспрашивай, врачей, к самой тетке в больничку сгоняй.

И — давай сюда.

Ну я и развернулся.

Накатал страниц семь машинописного текста, свидетелей нарыл, с начальником котельной интервью сделал, в котором он рассказал об изношенности оборудования и о том, что подобное может хоть завтра в любом районе Москвы повториться и с куда более печальными последствиями.

Кучу фотографий на цифровик сделал.

Вот только с теткой прокол вышел, отказалась она со мной разговаривать.

У нее, оказывается, муж в командировке был, а она к мужику знакомому шла, Новый год с ним справлять в романтической обстановке.

Ну и все такое.

Муж и раньше, говорят, об этом мужике догадывался, а теперь бабе и вовсе выписываться из больнички некуда.

Выгнал нах.

Так что ей в тот момент не до интервью было, совсем...

Что уж тут поделаешь.

...Оформил я, короче, все подобающим образом, отнес в редакцию.

Игорь — восхитился.

— А что? — говорит. — Вполне проходимо. Жди...

Жду.

После Нового года материал выходит.

За моей подписью.

Угу.

Лучше бы и не ждал...

Два абзаца.

Один про то, как херово вместо веселья в самый любимый народом праздник оказаться на больничке по вине идиотских служб правительства Москвы. А второй — о том, что не хер ходить по мужикам, когда муж в командировке, тогда и жопу не обваришь, на московском снежку случайно поскользнувшись.

И название жирным шрифтом: «Женщина в Тушино в Новогоднюю ночь вместо ложа любви попала на больничную койку».

И — сделанная мной фотография дымящегося и парящего озерца на фоне индустриального пейзажа.

А-фи-геть!

Морду ему, что ли, набить, этому Игорю? Или не стоит? Да фиге ним...

А потом ко мне ребята в универе подошли, во время сессии.

— Привет, Дэн, — говорят. — Это твоя заметка про телку обварившуюся?

— Ну, — отвечаю.

— А как в газету пролезть удалось? — спрашивают.

— Да просто, — жму плечами. — Фигли мне туда пролезать, если я в ней работаю.

И показываю им ксиву.

«Специальный корреспондент отдела информации».

Ага.

Стуком выпавших челюстей — понаслаждался, врать не буду...

Хорошо, думаю, что я с самого начала с Игорем того...

Не погорячился...

...Сам я, кстати, тоже Новый год встретил... так себе, мягко говоря...

К Гарри на дачу, где собиралась «старшая» основа, ехать постеснялся, хоть, вроде, и зазывали.

А на фиг?

Взрослые мужики, многие с женами, фигли я там буду круги нарезать, как неполноценный, думаю.

Пошел к Никитосу.

Договорились объединиться и зажечь.

У него предки куда-то на юга свалили, вот он бардак на квартире и учинил. С песнями и дикими половецкими плясками.

Половина рейсеровской тусы, молодое мясное хулиганье, какие-то телки, водка, пиво, экстази, травка, танцы под рейв, порнуха по видео, групповой трах в ванной комнате...

Часа в два ночи мне стало скучно, и я свалил, чтобы не напрягать ни себя, ни кампанию. Пришел домой, выпил с родителями шампанского, посмотрел телевизор, пошарил в Интернете и заснул.

А проснулся уже — в новом году.

В том самом, в котором мне и предстоял «золотой выезд»...

 

 

Глава 4

 

Лида

 

Я его, кстати, решил начать еще в межсезонье. У команды были сборы в Турции, потом там же — товарищеский турнир «Анталия Кап».

Часть наших парней решила пробить это мероприятие, ну и потусовать там заодно на солнышке.

Я и намылился с ними.

Но — не вышло.

Потому что как раз в это время в Москву приехала Лида.

Навестить родителей во время каникул, как она сказала.

Правда, в аэропорту ее почему-то родители не встречали.

Встречал я.

Подозреваю, что так все и было задумано...

Потому что когда мы приехали к ней, и я помог донести вещи на седьмой этаж, там уже был накрыт стол, открыто шампанское и нервно курил у окна папа. А мама суетилась у духовки, допекая последнюю порцию любимых Лидой домашних пирожков с картошкой и капустой.

И это при том, что квартира была — Лидина, подаренная ей отцом на совершеннолетие. А сами родители жили отдельно, за городом, — то ли в Барвихе, то ли где еще, я так и не разобрался.

Моему появлению они, кстати, нисколько не удивились.

Полагаю, были предупреждены.

Нда-с...

Нуда ладно...

Папа пожал мне руку, назвался Андреем Евгеньевичем, предложил сигарету и пристально посмотрел в глаза.

Ну вот, думаю, и познакомились.

...За обедом Лида в ответ на расспросы все больше улыбалась и молчала, разве что кивая изредка. И внимание ее предков, что естественно, постепенно переключилось на мою скромную персону.

Разговор большей частью крутился вокруг учебы, родителей и увлечений. И если по первым двум пунктам программы я сделал ее родакам предельно четкий и обстоятельный доклад, ибо, как понимаю, — соответствовал, то по третьему, разумеется, скромно и стыдливо промолчал.

Ну его в баню, этот самый третий пункт.

А то еще выгонят на фиг и к Лиде охрану приставят, чтобы таких отморозков, как я, от нее гоняла.

Девушка все понимала и от этого улыбалась все ехиднее и ехиднее.

Ну погоди.

Отольются кошке мышкины слезки...

Потом Андрей Евгеньевич вяло поинтересовался насчет моих планов по трудоустройству.

Я в ответ постарался как можно равнодушнее пожать плечами.

— А я уже работаю, — поджимаю губы и чешу, подражая манерам Али, переносицу средним пальцем левой руки. — Просто так учится — скучновато получается...

И говорю название газеты.

— Ого! — поднимает он брови. — На третьем курсе? Молодец! И какие темы вас, молодой человек, больше интересуют: политика, экономика, культура?

— Да пока, — теряюсь, — все больше об ошпарившихся кипятком тетках писать приходится...

Он усмехается, жует нижнюю губу, поднимает глаза в потолок, закуривает.

— В каком-нибудь другом случае, — говорит, — я бы, наверное, сказал, что кому-то и этим нужно заниматься. Но — не в этом. Хотя бы потому, что этот случай касается и меня с моей дочерью. Впрочем, вы, Данила, производите впечатление человека крайне целеустремленного, поэтому я почему-то уверен, что на ошпаренных женщинах вы не остановитесь...

И они как-то чересчур по-быстренькому засобирались сваливать.

— Ну, — спрашиваю, закрывая за ними дверь, — и на фига тебе весь этот концерт по заявкам?

Жмет хрупкими плечиками, улыбается.

— Я тебе говорила, — прищуривает правый, таинственно мерцающий изумрудным светом глаз, — что я домашняя девочка и «зубрилка»? Говорила? Ну тогда принимай меня такой, как я есть. Или — не звони мне больше, хорошо?

— Как же, — теряюсь, — я могу тебе больше не позвонить-то?

— Ну вот видишь, — улыбается и легонько касается губами краешка моего рта. — А теперь — ты тоже иди, Данька. Я устала смертельно после перелета, не хочу, чтобы ты видел, как я расклеиваюсь. Только позвони мне завтра обязательно. Встретимся, погуляем, сходим куда-нибудь, хорошо?

— Хорошо, — вздыхаю и, как-то уж очень неуклюже облапив ее точеную фигурку, целую в висок, где под светлыми волосами бьется-пульсирует маленькая голубая жилка. — Позвоню, обязательно...

...На следующий день мы встретились, погуляли по пушистой, заснеженной Москве, попили кофе в маленьких кафешках у Патриарших прудов, потрепались с моими знакомыми парнями, заскочили к ее подруге. А ночью поехали смотреть «дрифт», это такая гонка по снежным дорогам, в Мытищи.

Рев форсированных движков, громкая музыка, яркий свет фар.

Я подумал, что ей это должно понравиться.

Там-то мы и встретили Ингу, она тоже погоняться приехала. Вылезает из своей навороченной «бэхи» — черноволосая, светлоглазая, длинноногая, в короткой летящей дубленочке.

У меня при виде ее как всегда дыхание перехватило.

Но уже не так сильно, как прошлым летом.

— Привет, — говорит, — Данька. Давненько не виделись. А это кто? Твоя новая девушка?

— Угу, — мнусь, — Лида.

— Приятно, — смеется, — познакомиться. Ну ладно, я помчала. Поки-поки. Позвони мне как-нибудь.

Я закурил.

— Это кто? — спрашивает Лида. Жму плечами.

— Инга, — говорю.

Лида вздыхает:

— Красивая...

И что-то мне в ее голосе — ну совсем не нравится.

Смотрю на нее, улыбаюсь.

— Да, — говорю, — Инга — очень красивая. Только это совсем не то, что ты подумала. Она жена Али. Ну Глеба. Помнишь, в Лондоне?

— Это такой сухой сильный мужик? — спрашивает. — Интересный такой, ехидный? Ну взрослый уже, шутил все время?

— Ага, — улыбаюсь.

— Ну тогда понятно, — успокаивается. Ничего-то тебе не понятно, думаю.

...Через два дня, бродя по Москве, мы уже увлеченно целовались.

На морозе.

А — по фигу...

А потом она опять уехала в Лондон.

Ей там еще три года учиться, вот ведь, блин, незадача.

Правда, звала приезжать в любое время.

А что?

Виза-то английская у меня в паспорте есть, она у них полугодичная ставится.

Если удастся решить вопрос по деньгам, влегкую можно как-нибудь туда к ней смотаться на выходные.

К тому же и Лондон мне, честно говоря, очень понравился...

...Ну а пока что оставалось — учиться, подтягивать хвосты, пописывать что-то время от времени для Игоря в газету (он даже иногда мне специальные задания давать начал) и ждать начала сезона...

 

 

Глава 5

 

Саратов. Кубок России

 

...Все оговорили пятнадцатого марта, на первом матче чемпионата. В принципе, его тоже можно было считать «гостевым», в смысле — «выездным», но что это за выезд: на стадион ЗИЛ, что на улице Восточная города-героя Москвы.

В смысле, — где, как и когда встречаемся, оговорили.

Так что — и билеты на самолет, и гостиница были забронированы заранее.

Али постарался, респект ему за это.

...А на самом матче открытия мы сгоняли очень неприятную нулевую ничейку с «Торпедо-Металлург», от которой даже во рту, казалось, оставался какой-то поганый кисловатый привкус поражения...

И, почему-то, — очень нехорошие предчувствия...

...Нуда и Бог с ним.

Сезон только начинается, успеем еще разбежаться по чемпионски-то. Бронза прошлого года — не уровень для «Спартака».

Ой не уровень...

...Вылетали из Домодедово. Вечером во вторник.

Матч на Кубок играли в среду.

В четверг — домой.

Короткий, можно сказать, — разминочный выезд начала сезона.

Но состав выехал такой, что — э-ге-гей.

Тушите свет, сливайте воду.

Соскучились парни по футболу, ничего не скажешь. Аэропорт «Домодедово» был просто переполнен знакомыми щщами, а сколько еще народу рвануло в Саратов на поездах и на автобусах...

Ну, думаю, — что-то будет...

Видимо, подумал вслух, потому что проходивший мимо полузнакомый сабж из КБУ нервно заржал и поправил:

— Почему, — говорит, — так пессимистично, Дэн? «Думаю»... Будет, обязательно будет! Там, где мы, — всегда праздник! Ну как праздник...

И, похихикивая, двинул дальше...

Я — только вздохнул ему вслед.

А что мне еще оставалось-то...

Сам такой.

Усмехнулся, достал мобильный, набрал Али.

— Да, — говорит, — слушаю.

— А вы где? — интересуюсь.

— Поднимайся на второй этаж, — ржет. — Не промахнешься. Ты зарегистрировался, кстати?