Глава 21. Враг

 

Час спустя. Зона, Лиманск.

 

Обратно мы двинулись в обход отрядов «Монолита», сразу за пустырем вдоль русла ручья, и уперлись в ограду из колючей проволоки, помеченную знаком «радиоактивная опасность». Знак был старый. «Велес» на грунт по ту сторону ограды реагировал не больше, чем на все лиманские территории, а проволоку легко перерезать.

День клонился к вечеру, в южной стороне стреляли, там остатки ренегатских банд отчаянно сопротивлялись организованным атакам «Монолита». Шансов выбраться из Лиманска до наступления ночи оставалось слишком мало, предстояло выбирать место для укрытия, мы уходили все дальше на запад, пытаясь обогнуть район боев и углубляясь в переплетение улиц.

Я сильно устал, но дело было не в этом — угнетала бессмыслица происходящего и общий, глобальный проигрыш. «Зараза Зоны» посмеялась надо мной в очередной раз — на этот раз без вмешательства мутантов и прочих одушевленных врагов.

— Надо было попробовать пройти.

— Нет, — упрямо ответил мне Лунатик. — Тебя бы от «пузырей» в лучшем случае бросило на исходную точку, в худшем — еще куда-нибудь.

В общем и целом он был прав. «Пузыри», пока их не испробуешь, непредсказуемы, к тому же я никогда до сих пор не видел цепочки из пяти «телепортов» подряд. Тем не менее настроение у меня упало ниже плинтуса, выбирать путь я теперь предоставил Лунатику и шел за ним, не запоминая дороги.

Западная часть Лиманска пострадала сильнее восточной. Руины вместо целых домов попадались тут гораздо чаще. От некоторых строений осталась только груда кирпича и штукатурки, другие, наоборот, уцелели, и даже краска не облезла. На последствия взрыва ЧАЭС это не походило, скорее уж причиной оказался супервыброс в две тысячи шестом. Временами моросил октябрьский дождь. Дождь поливал руины, стирая с них старую пыль и новую гарь, мочил снарягу и рюкзаки, сносил в канавы радиоактивный песок.

— Вот тут вроде почти не «светится», — сообщил мне Лунатик, зачем-то сверяясь с картой.

Дом нависал над окружающими руинами, балконы, стекла верхних этажей, козырек подъезда, лепнина в виде круглых розеток — все это уцелело полностью. Окна на первом этаже оказались замурованными силикатным кирпичом. Мне это сразу не понравилось — кто его знает, что там находилось в наглухо изолированных комнатах.

— А что там может быть? — настойчиво возражал Лунатик. — Людей прибрали давно, да и какой от мертвых вред? Здесь хотя бы дозы не нахватаемся, между прочим, у нас антирад тоже на исходе.

Чтобы не оставлять на улице следов в виде разбитых стекол, я сорвал плохо заколоченную дверь со стороны двора. Квартиры на первом этаже мы трогать не стали, а на втором выбрали самую «чистую» по индикатору.

Она была не только «чистой», но и совершенно пустой — с высокими потолками и скрипучим деревянным полом. Из мебели в этой квартире уцелели тяжелые книжные шкафы, но совершенно без книг, от которых не осталось даже клочка. Съев остатки консервов, я провел около часа, лежа на расстеленном спальнике, ни о чем не думая и рассматривая потолок с лепной розеткой в центре. На исходе этого бессмысленного вечера мне вдруг удалось увидеть еще одну легенду Зоны. Все началось с того, что Лунатик жестами подозвал меня к окну. Я подобрался и осторожно выглянул. Череда фигур в черных плащах шла по уже чуть темнеющей к ночи улице. Плащи на них были очень рваные, капюшоны спускались на лоб. Только один из чужаков носил капюшон откинутым на плечи, именно он замедлил шаг и повернул в нашу сторону почти черное лицо с выжженными, пустыми глазницами.

— Тихо, — шепнул мне Лунатик. — Не стреляй, не дергайся, не шевелись. Не зли его. Он видит.

Я убрал ствол. Безглазый, как и его товарищи, был темным сталкером — одним из людей, переживших супервыброс в его эпицентре. Они считались больше легендой, чем еще одним кланом, славились странными привычками, нечеловеческими возможностями, нежеланием идти на контакт, а в случае конфликта — крайней жестокостью. Натыкался на них, впрочем, мало кто, а кто натыкался — не любил рассказывать.

Безглазый постоял, обратив ко мне изуродованное лицо, потом мягко повернулся и зашагал прочь, за ним — вся безмолвная цепочка темных фигур в развевающихся балахонах.

— «Монолит» пошли ночью проредить, — объяснил мне Лунатик. — Не знаю почему, но у них вражда. Темных Зона покалечила, но она же им и помогает, так что кому-то сегодня не поздоровится.

— Темные — люди?

— Сложно сказать. Но только не зомби. Зона для них — все.

 

…Спал я плохо — лезли кошмары. Дождь перестал, луна осветила улицы мертвого города, из которого утром нам предстояло выбираться. Старое здание потрескивало, как будто кто-то тяжелый бродил по нижним этажам. Из неопределенных скрипов и шорохов вдруг сложились более-менее ясные, хоть и приглушенные шаги.

Я растолкал Лунатика и сделал ему знак молчать. Мне почему-то показалось, что темные сталкеры вернулись, решив наказать нас за суетное обращение с их Зоной, однако шаги принадлежали одному человеку, а не нескольким.

— Бархан, — прошептал Лунатик с обреченным видом. — Нашел-таки.

— Как?!

— По вчерашним радиопереговорам. Я же говорил тебе… Теперь все — или мы его, или он нас.

Мой напарник сидел у стены, он убрался в сторону от квадрата лунного света на стене и быстро, но вместе с тем четко, экономя каждое движение, готовил оружие. Я занялся тем же самым и потратил на это совсем немного времени.

— На лестничную площадку…

Внизу раздался треск выломанной двери, сменившийся мутной тишиной.

— Первый этаж проверяет, — шепнул мне Лунатик почти беззвучно.

Бархана следовало уничтожить быстро и до того, как он за нас примется всерьез, но я не знал, как. Тут пригодился бы гранатомет, только вот гранатомета у нас не было.

— Сумеешь влепить ему несколько пуль точно в голову?

— Да.

— Это его остановит?

— Не знаю.

«Чейзера» я лишился у ренегатов, была только «Гадюка». Зигзаг лестницы мешал целиться издали, Бархан орудовал на первом этаже, а потом двинулся к нам, держась ближе к стене и подальше от пролета. Он совершенно не торопился, может быть, в этом имелся определенный расчет — помучить нас ожиданием. Однако я так устал за последние дни, что на такие тонкости мне было плевать.

— В голову, — предупредил я Лунатика.

Наверное, от нескольких пуль, попавших в мозг, он бы точно умер, но Бархан решил, что давать противнику такую возможность — совершенно лишнее, поэтому что забросил нам гранату, а сам укрылся на первом этаже. Граната эта была гораздо сильнее бандитских, и упала она в паре метров от меня. Пытаться дотянуться и сбросить ее обратно мы не стали, а шарахнулись назад в квартиру, осколки веером хлестнули по стенам, высадили стекло в подъезде, изрешетили косяки. Я отключился на несколько секунд, а когда сознание прояснилось, обнаружил, что не понимаю, где верх, где низ, голова кружилась, подступала вязкая тошнота.

Лунатик дергал меня и кричал, но я его не слышал, будто уши заткнули ватой.

Чуть позже я понял, что Лунатик тоже меня не слышит.

Все вместе это продолжалось очень недолго, но Бархан мог уже ломиться по лестнице вверх. «Гадюку» у меня в очередной раз заклинило, к тому же на прицельный огонь я все равно был не способен. Мой напарник куда-то меня тащил, и я то ли брел, то ли бежал за ним, но и это продолжалось недолго.

Мы ввалились в комнату.

— …ри… ой…

«Двери закроем», — хотел он сказать. Дверь в этом старосоветском доме была крепкая, я завалил ее изнутри всеми шкафами, которые мы сумели сдвинуть и повалить. Это усилие сразу после контузии вызвало такой острый приступ тошноты, что я рухнул на пол, на тот самый спальник под той самой лепной розеткой на потолке, которую рассматривал несколько часов назад. Слух, как ни странно, возвращался довольно быстро.

— Ты как? — спросил через минуту Лунатик, и я его понял, хоть и с трудом.

Он сам, кажется, пострадал гораздо меньше.

— Я щель под дверью тоже заткнул, а то Бархан нам еще одну гранату закатит, — добавил Лунатик, не дождавшись ответа.

— Где он? — спросил я, проглотив комок в горле.

— Где-то в доме. Его, наверное, тоже слегка задело.

— Окно закрой, быстро.

Лунатик все понял, я встал и помог ему придвинуть к оконному проему еще один дубовый шкаф. Противник мог легко обойти нас с улицы и еще несколько гранат отправить прямо в окна квартиры.

Все эти меры были только отсрочкой, причем короткой, сидя в забаррикадированной комнате, мы безнадежно упускали инициативу. Я попытался исправить заклинившую «Гадюку», но механизм намертво перекосило.

— Потом возьмешь АКМ, — предложил Лунатик. — У меня все равно винтовка есть.

— Давай.

Нужно было действовать, но тошнота мешала мне сосредоточиться. В щель окна я видел «электру», расположившуюся прямо под линией электропередач. «Электра» была длинная и лениво посверкивала в подступившей темноте, это синее сверкание сильно меня доставало. Бархана не было видно, тем не менее он никуда не делся, а продолжал на нас охотиться.

— Надо его под выстрел выманить, — тихо сказал Лунатик.

— Как?

— На живца. Все очень просто. Смотри… Ствол из-за спины Бархан не вынимал и по нам не стрелял с самого начала. Почему? Он тут давно и все патроны мог уже потратить. У него остались гранаты и, наверное, нож. Нужно попасть в такое место, где гранаты бесполезны.

— Где?

— На крыше. Там очень крутые скаты, граната не удержится. Кидать так, чтобы на лету или в воздухе взорвалась. Бархан не станет — самому по полной попадет. На крышу ему придется лезть и заканчивать дело руками.

— А он полезет?

— Да. Если он будет уверен, что не попадет под снайперский выстрел, — полезет. Вот и надо его в этом убедить…

— Ты что, Лунатик, — травы накурился?

— Не накурился… Смотри, он же не знает, кто из нас жив, а кто нет…

Я слышал его и все понимал, и это был шанс, но шанс с оттенком сумасшествия, хотя выбирать мы не могли, поскольку (я в этом больше не сомневался) имели дело не с человеком.

— Только не пробуй с ним по-настоящему махаться, — предупредил меня Лунатик. — Не справишься. Просто потяни время, продержи его подольше на виду…

 

Следующие полчаса я потратил, разбирая и пробивая перекрытие между потолком нашей комнаты и чердаком. К счастью, как во многих очень старых домах, было оно не толстым, бетонным, а тонким, из штукатурки и досок. В образовавшийся квадратный лаз я разглядел чердачное пространство, серый шифер крыши, местами в дырках, короткую лестницу к проему слухового окна… На чердаке было пусто, по всей вероятности, до сих пор Бархана он не интересовал.

— Давай!

Лунатик ловко будто кошка выскользнул на крышу и тут же распластался, чтобы не торчать там черным силуэтом. Скат крыши и в самом деле оказался очень крутым, стоять на нем можно было только в районе конька, однако Лунатик стоять и не пытался, он закрепил веревку за основание толстой антенны, перекатился к краю крыши и, перебирая по этой веревке руками, быстро сполз вниз. Чтобы сделать такой спуск возможным, я сунул парню под комбез «грави», так что весил он в этот момент всего ничего даже вместе с винтовкой.

Оказавшись на земле, мой напарник будто растворился — я не понял, куда он успел спрятаться. Наступала моя очередь. Для начала я выждал, присматриваясь и прислушиваясь. Кукла, изготовленная нами из шлема, спальника и кусков брезента, лежала наготове возле слухового окна. Была она только очень приблизительным подобием раненого некрупного человека, укутанного в тряпки, но лучшего варианта не было и не требовалось.

Чужая отдаленная стрельба к полуночи утихла. Дом опять поскрипывал. Не знаю почему, едва ли это движение мог вызвать Бархан. Возможно, это было неясное влияние Зоны или просто общее свойство очень старых зданий, переживших выбросы и катастрофы. Луна вроде бы сместилась и светила прямо в слуховое окно. Сломанную «Гадюку» я повесил через плечо, потом взвалил на себя куклу и с трудом выбрался на крышу.

Весил я больше, чем Лунатик, и «грави» не носил, поэтому шифер немедленно загремел и затрещал у меня под ботинками. Я даже ненадолго испугался проломить обветшалую кровлю и рухнуть вместе со всем хозяйством обратно на чердак, но, по счастью, этого не произошло. Побродив по освещенной луной крыше туда-сюда, как бы в поисках спуска, я опустил «раненого» на шифер и, придерживая его (кукла тут же заскользила вниз), попробовал напоказ перезарядить сломанную «Гадюку».

«Гадюка», конечно, не перезарядилась, тогда я бросил ее валяться (точнее, скользить к самому краю крыши), поднял куклу и побрел с нею к железной пожарной лестнице. Эта лестница, укрепленная на фасаде крючьями, сильно проржавела и едва ли выдержала бы меня. Впрочем, действительно пользоваться ею я не собирался, вместо этого остановился «в задумчивости», кое-как балансируя на краю.

Слуховое окно оставалось пустым, со стороны чердака никто не появлялся, я не знал, что теперь делать, и продолжал торчать на краю крыши темным силуэтом. Лунатика я не видел. Я не мог заметить его огневую позицию, не мог даже предположить, куда парень мог спрятаться, но точно не в один из окрестных домов — крыши у них отлично просматривались, а окна стояли наглухо заложенными или заколоченными.

Если Бархану нужны был еще причины для нападения, то я не знаю — какие. Однако он никак себя не проявлял, на мгновение даже возникла шальная мысль, что мой упорный и последовательный враг попросту потерял терпение и ушел.

 

Однако Бархан всегда оставался самим собой: он появился там, где я его не ждал, — влез с балкона второго этажа прямо на крышу, использовав, видимо, для рывка свойства надетого на нем экзоскелета.

Он был такой же, как в прошлый раз, как и в позапрошлый, — здоровая фигура в броне со шлемом. Ствола в руках у Бархана не было, видимо, идея насчет закончившихся патронов полностью соответствовала реальности…

 

Если оставаться честным, я был не против немного поговорить с Барханом прямо сейчас. Просто так, из любопытства. Даже солгав или затеяв ругань, он мог выложить немало интересного, да и разговор — лучший способ потянуть время.

Однако Бархан всегда был мужик серьезный, делал дело по обстоятельствам, а на мое мнение плевать он хотел. Поэтому он напал без предупреждения, метнув в мою сторону нож, уклонившись от которого я едва не загремел вниз с крыши. Куклу я при этом выпустил, и она, нелепо перекрутившись в полете, рухнула вниз в тополевый сквер.

Изображать «горе» по поводу гибели манекена я не стал, если даже Бархан заметил обман, отступать он уже не собирался, вместо этого, вытащив запасной нож, двинулся на меня с намерением вступить в ближний бой, чего в мои планы не входило.

Именно поэтому, извернувшись, я побежал вверх, до самого конька крыши, на котором, как мне тогда казалось, вероятность рухнуть вниз оставалась поменьше. Бархан двигался вслед за мной крупными прыжками. Несмотря на свой вес и рост, он отлично удерживал равновесие. Я вытащил нож, но пробить им броню противника в такой невыгодной позиции не стоило и пытаться.

Однако я как мог мешал ему зарезать меня, в основном уклоняясь и отмахиваясь. Ранение в запястье он получить все же не собирался, поэтому напирал постепенно, резонно полагая, что деваться мне некуда.

Через плечо Бархана я видел, что Лунатика нигде нет. Он не вмешивался. Ему некуда было деваться и негде спрятаться, мой напарник будто растворился в ночи. Я сам теперь отступал к торцу крыши и уже испытывал сильную тревогу. «Электра» вдалеке потрескивала и бросала синеватые отблески на всю эту нелепую сцену.

— Слушай, мужик, ну что ты ко мне пристал, — сказал я Бархану просто так, но только зря сбил дыхание, потому что он немедленно ответил атакой.

Лунатик не вмешивался.

Я стоял на краю крыши, отступать было некуда, бежать некуда.

Бархан мог меня зарезать, но, видимо, решил соблюсти некоторое равновесие, поэтому, пнув меня в живот, сбросил с крыши спиной вниз. Он мог бы и гранату бросить вслед, но не успел.

Уже почти падая на груду битых кирпичей, я видел, как шлем Бархана треснул под ударом пули. Сам же я пробил спиной переплетение тополевых ветвей, пролетел расстояние до земли и, рухнув на кучу битого кирпича, успел увидеть, как шлем противника раскололся от повторного выстрела.

Только после этого Бархан, качнувшись, упал за мною вслед.

 

Противник упал на те же кирпичи, на которые свалился я, и почти рядом, но с одной столько разницей — у меня-то в контейнере комбеза находилась «пружина». Я хоть и ушибся, но не опасно, Бархана же падение (вместе с двумя точными попаданиями в голову) почти убило.

Теперь я сидел рядом с ним ошеломленный. Не столько свершившейся победой, сколько той сценой, которую видел краем глаза, в тот самый миг, когда почти уже падал спиной вперед.

Я ясно и отчетливо увидел, где на самом деле находилась позиция Лунатика. Он вообще не прятался. Он стоял, невидимый по другую сторону «электры», и перед самым выстрелом просто и без колебаний шагнул прямо сквозь нее.

 

— Он еще жив, — сказал я Лунатику, когда тот подошел вплотную, держа винтовку наготове. — Может, поговорить хочешь?

— Не хочу.

— А я не против. От него много можно узнать — в том числе ради чего он за мной столько гонялся.

Бархан действительно еще жил, по крайней мере ребра под броней немного приподнимались при каждом вздохе. Я снял с него пробитый шлем, чтобы увидеть лицо, и увидел его…

Лицо у Бархана было самое обыкновенное, как у человека лет тридцати пяти, правильное, с небольшим белым шрамом у переносицы. По такой физиономии никто бы не догадался, что имеет дело с одним из самых опасных киллеров Зоны.

— Ты меня слышишь?

Он разлепил веки и посмотрел как-то тускло и равнодушно.

— Кто тебя нанял?

Он опять не ответил.

— Крылов об этом знал?

И тут Бархан ухмыльнулся, да так, что меня насквозь пробрало. Даже проиграв подчистую и умирая, он издевался над нами, как хотел, но при этом смотрел через мое плечо в сторону Лунатика.

Он и «оприходовался» точно так же — с иронической ухмылкой и глядя мне через плечо. Когда я и сам оглянулся, Лунатик стоял какой-то тусклый и подавленный. В вещах мертвого Бархана не нашлось ни писем, ни фото, только совершенно пустой коммуникатор со стертыми данными и две неиспользованные гранаты Ф-1.

Я вернулся в наглухо заваленную комнату и забрал остатки наших вещей, патроны и АКМ. Для этого пришлось пробираться бывшим путем Бархана — влезть на крышу через балкон, только у меня не было Бархановского экзоскелета. Потом я спустился через чердак в пробитую нами же дыру в перекрытии.

— Можно было и здесь заночевать, надежное место, — сказал я, когда вернулся.

— Не хочу, — твердо и резко сказал Лунатик.

Он так и не надел шлем, вместо этого стоял, подставляя лицо ночному ветру, а ветер Зоны редко приносит что-то путевое.

— Ну, не хочешь — как хочешь, пошли.

Мы брели через ночь, мимо разрушенных домов, сломанных деревьев, смятых телефонных будок и расстрелянных статуй.

Потом, разложив костер, сидели на ступенях крыльца в чужом и давно брошенном дворе, возле заколоченной двери.

Я вспоминал события и пытался выстроить из них цепочку. Молчание Бархана и рассказ Эксы порознь мало что значили, но вместе — подтверждали именно то, что сказал «свободовец». Бархан каким-то образом стал причиной моих проблем. Что дальше делать, я не знал. Перед глазами до сих пор стоял Лунатик, без вреда для себя идущий через «Электру». Проще всего было списать это свойство на использование «вспышки» или «бенгальского огня», но таких артефактов не было ни у меня, ни в вещах напарника. Он прошел через аномалию, потому что так захотел, вот и все.

Лунатик тем временем уже заснул, я не будил его ради расспросов, думал, расспросы подождут до утра. После уничтожения Бархана эйфория безопасности и победы наступила сама собой, это было короткое, но замечательное состояние. Черт с ней, с историей о крысе на «Агропроме», подумал я. После боев за Лиманск все изменится. Теперь все видели, кто есть кто, все проверено кровью. Или я вернусь в организацию, или уйду на Большую землю — в любом случае жалеть не буду. Адреналина мне теперь хватит надолго, памяти о войне группировок — тоже.

 

…Отрезвление наступило следующим утром. Октябрьский мутный рассвет вставал над Лиманском. Бои с «Монолитом» возобновились в юго-восточной стороне. Я рассматривал карту, соображая, где могут находиться те самые «артефакты Лиманска», которые все эти недели не давали Лунатику покоя.

— Как ты через «электру» вчера прошел? — спросил я как бы между прочим.

Он заметно смутился.

— Ты видел?

— Да, видел. И что?

— Так, ничего…

— Зачем раньше скрывал?

— В смысле?

— Лунатик, ты не тупи. Я тебя спрашиваю — как ты через аномалии ходишь?

Я понимал, что мой напарник расстроен, нервничает и многое скрывает, меня это только злило, наверное, проявила себя запредельная усталость. Мы рисковали прошлой ночью, я взял на себя роль «наживки» для Бархана и доверял Лунатику полностью, он же не хотел объясняться по поводу того, что явно уходило за пределы нормы даже для Зоны.

— Ладно, будем считать, что у тебя пара неучтенных «вспышек» в кармане. За другими артефактами куда пойдем? Дальше в западную сторону?

— Нам не туда.

— Как не туда?

— Ты же сам видишь, нет тут никаких особенных артефактов, — грустно сказал Лунатик. — Столько же, сколько везде, может, даже меньше. Просто город. Пустой город.

— Тогда на кой хрен ты меня сюда вел?! — сорвавшись, заорал я в ответ.

 

…Я уже сказал — мы устали как собаки, были такие же грязные и голодные, за последние сутки в меня стреляли сотни раз. До этого я ради дела терпел «переговоры» с Факиром и едва не был им же убит, видел разгром «Долга» в Лиманске и безумных «монолитовцев» на улицах, я потратил все, что у меня было, и не нашел ничего взамен. Даже Полозова я до сих пор не разыскал и начинал всерьез подумывать, не был ли этот сталкер порождением еще одной галлюцинации. Хабар, собранный в Лиманске, не мог мне заменить ни бросивших меня или расстрелянных друзей, ни перековерканную жизнь, ни умершую Ингу. Однако то, что сказал Лунатик, исчерпало мое терпение до конца. Не из-за хабара, а потому, что подрывало остатки доверия.

— На кой хрен ты мне врал?! Зачем просил сюда вести?

Я хотел схватить его за воротник и как следует тряхануть, но не мог — Лунатик носил броню, а ее не очень-то ухватишь. Я попытался тряхнуть его за плечи, но он решительно вывернулся.

— Погоди, Моро, погоди… сейчас я объясню, можно многое прояснить… Да не надо меня бить, пожалуйста, понимаешь, это не потому, что я боюсь, просто оно ни к чему не приведет…