Студопедия — World/Hawaiian (?SHFFL_01.SET) PopShuffle3
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

World/Hawaiian (?SHFFL_01.SET) PopShuffle3

· Коммуникабельность, ответственность, стрессоустойчивость

· Активная жизненная позиция

· Приветливость, доброжелательность

Aпoфeoзa личности, культ свободы, переходивший порой в своеволие (герои Байрона, Алеко у Пушкина), углубление во внутренний мир человека, духовные искания и диалектика характеров, повышенный интерес к людям творческим как носителям активной духовности, символичность образов, необычность героев и ситуаций — вот существенные признаки романтических произведений.

Белинский определил романтизм как жизнь сердца.

В русском романтизме выделяют несколько хронологических стадий. Началь-период (1801 —1815), период зрелости 1816—1825) и период его последекабристского развития. ***[1]

Главные представители русского романтизма в первой четверти 19 века — Жуковский, Батюшков, писатели-декабристы, ярчайшей фигурой среди которых был Рылеев[2].

ЖУКОВСКИЙ Василий Андреевич (1783-1852). «Колумбом» романтизма в русской литературе, по словам Белинского, стал Жуковский. Широкую известность он приобрел как автор элегии "Сельское кладбище" (1802). Это был перевод элегии английского поэта-предромантика Грея:

...В туманном сумраке окрестность исчезает...

Повсюду тишина; повсюду мертвый сон;

Лишь изредка, жужжа, вечерний жук мелькает,

Лишь слышится вдали рогов унылый звон

Лишь дикая сова, таясь под древним сводом

Той башни, сетует, внимаема луной,

На возмутившего полуночным приходом

Ее безмолвного владычества покой.

Поэтические детали романтизма здесь налицо: туманный сумрак, мертвый сон, дикая сова под древним сводом и неизменная романтическая луна... Но главное в том, что эти поэтические детали живут не сами по себе; все они одухотворены романтическим мировосприятием поэта, чуткая душа которого, самовыражаясь, создает поэтическое пространство невиданного лирического напряжения. И читатель, чувствуя это, ждет уже необычного и чудесного.

Но именно как о необычном и чудесном поэт говорит о нежных сердцах простых поселян, способных любить и жить нравственно, "по закону Господнему".

Затем появляется образ рано ушедшего "певца уединенного": «Он кроток сердцем был, чувствителен душою — Чувствительным творец награду положил. Дарил несчастных он — чем только мог — слезою; В награду от творца он друга получил».

Последняя строфа, как и образ певца, выдержана в поэтике сентиментализма.

Элегия «Сельское кладбище" многое в поэзии Ж. предварила и предзнаменовала: и преимущественный интерес к внутреннему миру личности, и стремление запечатлеть внесоциальную к внеисторическую природу человека, ту сторону человеческой души, которая обращена к вечности, и доминирующий меланхолический тон, ту особую стилистику печали и меланхолической задумчивости, которая была порождена собственно жанром элегии, но у Ж. оказалась перенесена и на другие жанры и сделалась признаком лирической поэзии вообще. Именно эти свойства переводного стихотворения Ж. позднее, в конце XIX в., позволили Владимиру Соловьеву назвать «Сельское кладбище», несмотря на наличие английского оригинала, «родиной русской поэзии», настолько они были важны для становления и национального своеобразия отечественной лирики.

Первым образцом собственно романтической элегии в творчестве Жуковского стала элегия «Вечер» (1806). Она с гораздо большей свободой и полнотой отразила личность автора, его внутренний мир, особенности мироощущения и особого психического склада.

Искренность и задушевность поэтической интонации, которыми пронизан «Вечер», связаны с тем, что поэт воспроизводит здесь не воображаемое, а действительное, более того — жизненно и психологически близкое. Биограф поэта К. К. Зейдлиц отмечал, что «Вечер» — «одно из лучших ого описаний вечерней красоты природы села Мишенского». Это родина Жуковского. Родные места, в которых протекало детство поэта, легко угадываются в поэтической «топографии» «Вечера». «В зеркале воды колеблющейся град» — это уездный городок Белев, куда Жуковский спешил каждое утро давать уроки своим племянницам М. и А. Протасовым...

Природа дышит в элегии Жуковского какою-то удивительною жизнью; она движется, изменяется, наполняется глубоким внутренним смыслом. Это происходит потому, что в самих пейзажах, нарисованных поэтом, незримо присутствует вопринимающий красоту природы и чутко откликающийся на нее человек со сложным и многогранным внутренним миром. Проникнутые лиризмом картины природы внутренне подготавливают дальнейшее развитие и самого элегического сюжета. Круг поэтических размышлений о быстротечности юности, о неизбежности потерь, о смысле человеческой жизни кажется на первый взгляд вполне традиционным, однако условный в сентиментальной и предромантической элегии образ лирического героя обретает психологически достоверные черты, он оказывается выразителем неповторимого душевного опыта самого поэта с его реальными переживаниями и горестями, вызванными настоящими утратами. Круг друзей — это «Дружеское литературное общество» (1801), объединившее молодых товарищей Жуковского, его литературных единомышленников. Умерший друг — Андрей Тургенев, ранняя смерть которого потрясла Жуковского; другой товарищ, о котором поэт восклицает: «О небо правосудно!» — сошедший с ума С. Родзянко, соученик по пансиону и участник Дружеского общества. Самые устремления лирического героя «быть другом мирных сел, любить красы природы» полностью соответствуют нравственным идеалам этого общества. Но поэт не стремится к буквальному отражению в элегии личных черт и обстоятельств своей жизни: все это служит лишь опорой. В самой элегии образ героя обобщен, строй его чувств дан суммарно; самая конкретность этих чувств особого свойства: она психологическая, а не бытовая. Давно замечено, что в процессе работы над «Вечером» Жуковский нередко заменял вполне реальные образы окружающего мира условными, литературными: соловья — мифологической «Филомелой», крестьянина-пахаря—«оратаем», дома—«башнями», веселые дружеские встречи — «Вакховыми пирами» и т. п. В этом, однако, проявилось стремление не отвлечь читателя от реальности, увести его в мир поэтического вымысла, а как раз наоборот — приблизить воссозданную картину к эстетическому опыту своего читателя, еще не воспринимавшего в поэзии бытовую конкретность.

Вечер» явился первым образцом элегии нового типа, романтической и по способам отражения реальной действительности, и по методам психологического анализа.Предромантическая элегия не знает подобной цельности и единства в раскрытии внутреннего мира личности, такой психологической глубины и достоверности в передаче чувств, такой сосредоточенной самоуглубленности и вместе с тем такой способности откликаться на внешние впечатления. Определив пути дальнейшего развития элегического жанра в целом, «Вечер» обозначил начало нового, романтического этапа в творчестве Жуковского.

Постепенно элегия получает у Ж. и более отчетливые признаки жанра национально-русского, а текст насыщается подчас и острым социальным содержанием. Подобной тенденцией отмечена оригинальная элегия Ж. «На смерть фельдмаршала графа Каменского» (1809), развивающая идею неотвратимости судьбы, неизбежности возмездия за содеянное (поводом к написанию стихотворения послужило убийство Каменского, известного своей жестокостью к крепостным и обесславившего себя в Прутском походе1807 г.).

Развитие Жуковского отражают жанрово-стилевые искания поэта. Уже в 1806—1815 гг. становится очевидным, что в его творчестве рождается напевный тип лирики. Жуковский идет к новым для русской поэзии формам небольших „песен" и интимных элегий. Жанровые рамки прежней элегии оказываются тесными для раскрытия нового психологического содержания, и элегия вытесняется в лирическом творчестве Жуковского песней, романсом, стилизацией в народно-поэтическом духе. Используя песенно-романсный лад, Жуковский добивается удивительной простоты в искренности в передаче чувства:

Для моей души плененной

Здесь один и был цветок,

Ароматный, несравненный;

Я сорвать!.. о что же Рок?

«Не тебе им насладиться;

Не твоим ему доцвесть!»

Ах, жестокий! чем же льститься?

Где подобный в мире есть.

Лиризм песенного типа, заметно расширил выразительные возможности русской лирики: разнообразная гамма настроений в песне и романсе выражается более естественно, более свободно и разнообразно, не подчиняясь строгой жанровой регламентации. В своем песенном творчестве поэт опирается на богатую несомненными художественными открытиями национальную традицию (в особенности на любовную лирику сентименталистов — Дмитриева, Нелединского-Мелецкого), а также на опыт немецких поэтов-романтиков и Шиллера по освоению богатейшей сокровищницы народной лирической песни. К фольклорной поэтике генетически восходит целый ряд художественных приемов, характерных для зрелой лирики Жуковского. Он широко использует в песнях и романсах вопросительную интонацию, выступающую в новой художественной функции. В оде вопросительная интонация носила чисто риторический характер. В песне она становится эмоционально, лирически многозначной; ею создается особый мелодический рисунок, придающий стиху напевность.

Для придания стиху мелодичности и плавности Жуковский постоянно пользуется звуковыми и лексическими повторами, создающими необычайно сложные ритмические рисунки в песнях поэта, кажущихся на первый взгляд предельно простыми и бесхитростными. Он вводит в русскую лирику разнообразные строфические формы — куплеты, стансы, а позднее и октавы; однако в лирическом творчестве Жуковского преобладает куплетная форма, возможности которой он значительно расширяет за счет композиционных средств: рефренов, кольцевого построения и т. д.

Для передачи сложных душевных состояний Жуковский нередко прибегает к психологическому параллелизму, разным формам поэтических уподоблений и иносказанию. Примером последнего может служить процитированная выше «Песня» (1809), в которой любимая поэта изображается в образе прекрасного цветка. В замечательном романсе «Цветок» (оказавшем влияние на Пушкина) образ цветка— «минутной красы полей» — уподобляется человеческой жизни, столь же непрочной и быстротечной. Глубина переживаний и чувств, которые поэт стремился воплотить в своем творчестве, заставила Жуковского разработать целую с истему романтической символики, всесторонне и полно выразившейся в его лирике: это и излюбленный Жуковским образ странника, воплощающий идею нравственных исканий личности («Путешественник», «Пловец»), и образ «отлученного от ветки» «листка» как символ душевного одиночества («Листок», 1818), и мотив узничества, выражающий мысль о порабощении человека в современном обществе («Узник к мотыльку», 1813). Впервы! введенные в русскую поэзию именно Жуковским, эти мотивы получили долгую жизнь в русской лирике, наполняясь новым смыслом в творчестве Пушкина, Лермонтова, Языкова и др.

Поэтическое слово в художественной системе Жуковского обретает эмоциональную и психологическую многозначность, становится средоточием богатых и тонких ассоциаций,придавая лирическим образам поэта объемность и многомерность. Вся совокупность образно-стилистических средств поэзии становится у Жуковского сложным и тонким инструментом для передачи всей полноты духовного бытия личности, позволяя поэту коснуться таких сторон и таких глубин ее психологии, которые были совершенно недоступны прежним литературно-эстетическим системам.

В лирике (как и в балладах) Жуковский заложил основы суггестивного ( внушающего) стиля. Главная его задача — вызвать в читателе определенное настроение, внушить ему чувства и, во вторую очередь, мысли, угодные автору. Для этого слово помещалось в такую ритмико-синтаксическую конструкцию, в которой его изначальное словарное значение, привычное для читателя, было ослаблено, а выступали дополнительные оттенки и значения, ощутимые только в данном контексте.

Лирика Жуковского («Славянка», «Море», «Невыразимое», «К мимопролетевшему знакомому гению», «Я музу юную, бывало...», «Таинственный посетитель» и др.) оказала решающее влияние на становление русской классической поэзии. Особенно это относится к «Невыразимому» и «Я музу юную, бывало...». /

Последнее из названных стихотворений написано в 1823 г. Образ музы сливается в нем с образом возлюбленной. Это здесь сказано: «Жизнь и поэзия — одно». Сначала любовь и муза присутствуют в душе поэта; потом покидают его; потом он ждет их возврата.

 

Цветы мечты уединенной

И жизни лучшие цветы

Кладу на твой алтарь священной,

О, гений чистой красоты!

Через два года Пушкин пишет стихотворение «Я помню чудное мгновенье...», для которого «Я музу юную, бывало...» выглядит подготовительной редакцией. Пушкин изложил ту же самую поэтическую идею более сжато; сохранил образ гения чистой красоты; заменил сентиментальную мечтательность Жуковского романтической бурей. У Жуковского:

Но дарователь песнопений Меня давно не посещал <...>

У Пушкина:

Шли годы Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты <...>

Пушкин пошел дальше; но без «Я музу юную, бывало...» Жуковского не было бы «Я помню чудное мгновенье...» Пушкина.

Особое значение для становления русского романтизма имели балладные опыты Ж., которому принадлежит заслуга утверждения этого жанра в русской поэзии. Ж. стремился создать балладу собственно русскую и даже простонародную («Людмила». Русская баллада. Подражание Бюргеровой «Леноре», 1808; «Светлана», 1808—1812; «Двенадцать спящих дев», 1817) и одновременно ознакомить русского читателя с наиболее выдающимися произведениями этого жанра в европейской поэзии («Кассандра», «Ивиковы журавли», «Рыцарь Тогенбург», «Кубок» и др. баллады Шиллера, «Лесной царь» Гете, «Смальгольмский барон» В. Скотта, переводы из Саути, Уланда и т. п.). Наибольшая популярность Ж. балладника приходится на середину 10 гг. К 1816 г. относится начатая Н. И. Гнедичем (ст. «О вольном переводе Бюргеровой баллады «Ленора») полемика о балладе, в ходе которой (в особенности после ст. Грибоедова) наметилась целая программа преобразования балладного жанра в национально русском, народно-поэтическом духе. Опираясь на эту традицию, творил в «простонародном духе» и Пушкин («Жених», «Утопленник» и др.), давший высокую оценку балладам Ж., открывающим новые пути в русской поэзии («О поэтическом слоге», 1828). Интерес к жанру баллады сопровождает всю творческую жизнь Ж., выступая одним из наиболее характерных проявлений формирующегося романтизма.

В центре балладного мира Жуковского — человек или, вернее, его душа. Фантастические балладные сюжеты обнаруживают двойственность заключенных в душе возможностей, борьбу в ней и за нее могущественных надличных сил. В балладах Жуковского, например, в «Светлане» мир предстает как в основе своей непоколебимо справедливый. Добро здесь вознаграждается духовным торжеством, бессмертием чувства, высшим блаженством «счастья-пробужденья». Падение, зло наказываются беспощадно и неотвратимо. В конечном счете здесь все зависит от самого человека, от его выбора, от его независимости и нравственной стойкости, от его верности добру, человечности, мечте, закону предков. И, конечно, от чистоты и силы его чувств.

Основу нравственной концепции баллад Жуковского составляет ясная простота этических принципов, родственная сказочным художественным внушениям (как их понимало русское литературное сознание начала XIX в.) или патриархальному нравственному кодексу народа. В конечном счете, здесь вырисовывается идеал кроткой, но непреклонной праведности, которая одинаково исключает бунт и приспособление, борьбу за свое счастье и любые уступки злу. Нравственный идеал непобедимой душевной чистоты противопоставлен «жестокому веку» современности, сумятице и хаосу жизненных противоречий. Этому идеалу обеспечено торжество в чудесном мире баллады. Отсюда ясность и четкость, преобладающие в конечном различии добра и зла, однозначность решающих оценок, возвышенная прямолинейность в трактовке основных законов бытия.

В 30-40-е поэт обращается к эпосу. Ж. переводит «Наля и Дамаянти» (1837—1843), «Рустема и Зораба»(1846—1847), обращается к гомеровскому эпосу. От ранних опытов перевода «Илиады», относящихся к 1828 г., он переходит к переводу «Одиссеи», над которым работает в течение 40 гг. Ж. много пишет и переводит для детей. В 1831 г., соревнуясь с Пушкиным в Царском Селе, Ж. создает «Сказку о царе Берендее», используя фольклорную запись Пушкина, переводит «Спящую царевну», завершая эту линию своего творчества созданием в 1845 г. «Сказки о Иване-царевиче и Сером Волке». В этой связи Ж. писал: «Мне хочется собрать несколько сказок, больших и малых, народных, но не одних русских, чтобы после выдать их, посвятив взрослым детям». Под «взрослыми детьми» Ж. имел в виду народ, следовательно, до конца своих дней поэт не переставал думать о необходимости иметь литературу народную, охватывающую интересы разных социальных слоев и возрастных групп. Ж. явился автором нескольких стихотворения, написанных им специально для детей «первого» (т. е. самого младшего) возраста—это «Жаворонок», «Птичка», «Котик и козлик», а также сказки «Мальчик с пальчик». Произведением для юношества, несомненно, является переведенная из Ламот Фуке «старинная повесть» «Ундина». В числе замечательнейших переводов Ж. — «Шильонский узник» Байрона (1822) и драматическая поэма Шиллера «Орлеанская дева» (1817—1821). Последним произведением Ж. стало лирическое стихотворение «Царскосельский лебедь» (1851), в образной форме воссоздающее трагедию поэта, пережившего свое поколение и ощущающего свое одиночество в новую историческую эпоху.

В первые два десятилетия 19 века определился и творческий облик Константина Николаевича Батюшкова [3]. Поэзию Батюшкова, как и поэзию Жуковского, Пушкин назвал «школой гармонической точности». Обоих поэтов отличает глубокий лиризм, цельность художественной формы, совершенство языка. Но в отличие от Жуковского Батюшков был приверженцем и виднейшим представителем другого поэтического стиля — «легкой поэзии». В ст. «Речь о влиянии легкой поэзии на язык» он ввел и сам термин «легкая поэзия» и объяснил его содержание. Он разумел под «легкой поэзией» не только поэзию малых лирических форм, но и отражение поэтической стороны повседневной жизни. «Л. п.», согласно его концепции, наиболее тесно связана с жизнью общества, с развитием в нем гуманных интересов. «Легкий род поэзии» «беспрестанно напоминает об обществе: он образован из его явлений, странностей, предрассудков и должен быть ясным и верным его зеркалом». Непременное его условие — совершенство языка и слога и истина в выражении чувств.

Центральным жанром легкой поэзии стало дружеское послание. А определяющим для судеб дружеского послания и «легкой поэзии» в России вообще стали батюшковские «Мои пенаты» ( 1811-1812 гг.). Послание обращено к друзьям Жуковскому и Вяземскому. Написанные короткими трехстопными ямбами они производят впечатление мажора и отражают общее настроение довоенной лирики поэта. В ней господствовала эпикурейская тематика, закрепившая за Б. славу беспечного поэта-мечтателя, жреца неги и наслаждения. В «Моих пенатах» выразился нравственно-эстетический идеал лирики этого периода — скромная, независимая жизнь, чуждая суеты и роскоши, и неотделимый от нее культ любви, дружбы и поэзии. Однако цельность и гармония душевного склада лирического героя послания для самого автора лишь оставались мечтой, далекой от его подлинного собственного характера и жизни. Лирика военного и послевоенного Батюшкова отражает трагическое мироощущение поэта («Судьба Одиссея», «К Дашкову», «Странствователь и домосед», «Умирающий Тасс» и др.)

В «военных» произведениях Б. проявились новые черты его идеологии и поэтики, мироощущение «эпикурейца» трансформировалось в восприятие поэта-«фронтовика». Современники поэта поражались точности изображения им войны, умению раскрыть ее народный характер, дух эпохи, мироощущение русского солдата («Быть может, он воспоминает / Реку своих родимых мест — /И на груди свой медный крест / Невольно к сердцу прижимает...»). Пушкин назвал «Переход через Рейн» «лучшим стихотворением поэта —сильнейшим, и более всех обдуманным». Новаторство Б. проявилось и в отрывочных «военных» прозаических очерках, которые по своим мыслям и характеру повествования как бы предваряют «военные рассказы» Л. Н. Толстого.

В этот период он переживает идейный и психологический кризис: «горести бытия» становятся в противоречие с прежними идеалами. Б. создает свою «маленькую философию», пессимистичную по существу. Он отказывается от сатирического изображения действительности, переосмысливает содержание «легкой поэзии». Его творчество тяготеет к углубленному психологизму в изображении человеческой «разорванности» («К другу», «Последняя весна»), к мотивам трагической, несчастливой любви («Мой гений», «Разлука», «Последняя весна», «Элегия»), к воссозданию конфликта поэта с действительностью («Послание к И. М. Муравьеву-Апостолу», «Гезиод и Омир — соперники», «Умирающий Тасс»). Картина общей жизненной дисгармонии, истоки которой лежат в самом человеке, становится предметом стихотворной сказки «Странствователь и Домосед» (1815), где Б. (полемизируя с лозунгом Жуковского «Наше счастье в нас самих!») подвергает сомнению возможность осуществления «положительных» жизненных идеалов вообще. В зрелых своих стихах он выступает как «поэт безнадежности» (Г. А. Гуковский): «Минутны странники, мы ходим по гробам, / Все дни утратами считаем, / На крыльях радости летим к своим друзьям — /И что ж?.. их урны обнимаем...»

Батюшков способствовал и рождению в России прозы. В 1817 г. вышел сборник Б. «Опыты в стихах и прозе», имевший успех. В первом, прозаическом, томе были собраны очерки Б., его переводы, морально-философские статьи («О лучших свойствах сердца», «Нечто о морали, основанной на философии и религии»), литературно-теоретические рассуждения («Нечто о поэте и поэзии», «Речь о влиянии легкой поэзии на язык»), исследования о писателях прошлого («Петрарка», «Ариост и Тасс», «Вечер у Кантемира», «О характере Ломоносова»), первый в русской литературе искусствоведческой очерк «Прогулка в Академию Художеств»)

Наиболее ценными из дошедших до нас последних произведений Б. являются антологические стихотворения, объединенные в два цикла: «Из греческой антологии» (1818) и «Подражания древним» (1821). Они отличаются глубиной психологического содержания и совершенством художественной формы. В пределах нескольких стихов Б. без всяких прикрас воплощает исчезнувшую красоту античности, пластически ощутимо передает цельное мироощущение человека «идеальной» эпохи. Эти стихотворения В. положили начало традиции антологической лирики в русской поэзии (Пушкин, Дельвиг, Фет, Майков и др.), во многом определили развитие в поэзии «художественного элемента» (Белинский). В. Г. Белинский, говоря о значении Б. В развитии русской лирики, заметил: «Б. Много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно». Белинский подчеркивает, что влияние Б. на Пушкина было более «личным», чем влияние Жуковского: «До Пушкина ни один поэт, кроме Б., не в состоянии был показать возможности такого русского стиха» (VII, 228).


РЫЛЕЕВ Кондратий Федорович (1795-1826) - один из самых ярких представителей декабристской эстетики, руководитель «Северного общества», на его квартире накануне 14 декабря 1825 года было принято решение о вооруженном выступлении. Знаменитые слова Рылеева из посвящения к поэме «Войнаровский» «Я не поэт, а гражданин» нередко понимаются слишком буквально. Конечно, Рылеев был «гражданином», но он хотел при этом остаться и поэтом — и был поэтом замечательным.

Для декабристской эстетики характерна установка на воспитание гражданских воззрений и чувств. У Рылеева читаем в одном из стихотворений (послание «А.А. Бестужеву», 1825): «Моя душа до гроба сохранит // Высоких дум кипящую отвагу; // Мой друг! Не даром в юноше горит// Любовь к общественному благу»). В произведениях декабристов созидалась определенная моральная атмосфера (и соответсвенно позиция читателя): не равнодушие, но активность, «презрение к ничтожному" и борьба со «злонамеренным»; Поэты стремились не к словесным изыскам и пышности, но к смысловой содержательности. В цельном и заостренном оформлении этих моментов – своеобразие декабристской эстетики; однако было бы ошибочно воспринимать ее изолированно от предшествующей русской литературы. В самой своей «учительской» установке декабризм продолжал дидактические традиции русского Просвещения и классицизма.

Рылеев стал всерьез заниматься литературой в конце 1810-х годов. Впервые о нем как о самостоятельном и серьезном поэте заговорили в 1820 году, после того, как в журнале «Невский зритель» была опубликована сатира «К временщику (Подражание Персиевой сатире «К Рубеллию»).

На самом деле Рылеев вовсе не перелагал стихи древнеримского поэта Ilepсия. Он мистифицировал цензуру вослед другому русскому поэту первой трети XIX века Михаилу Васильевичу Милонову (1792—1821), опубликовавшему в 1819 году стихотворение «К Рубеллию. Сатира Персиева". Обличительные формулы милоновского стихотворения современники стали прилагать к всесильному «временщику» Александра I графу Аракчееву. Рылеев прекрасно понимал, кому именно переадресуют читатели его обличение. И он не ошибся; в образе временщика, «подлого и коварного», все сразу узнали аракчеевские черты. Как писал Николай Бестужев, «Нельзя представить изумления, ужаса, даже, можно сказать, оцепенения, каким поражены были жители столицы при сих неслыханных звуках правды и укоризны...».

Так с первой же значимой публикации Рылеев заявил о себе как о поэте гражданственном, общественном. Его романтизм — это романтизм гражданской страсти. Его стиль — высокий, архаический стиль торжественной проповеди. Если в пушкинских стихах 1820-х (и тем более 1830-х) годов почти не встречаются оценочные эпитеты, то у Рылеева на них, как на опорах, «держится» поэтическое высказывание: «надменный», хитрый», «неблагодарный». Сам строй стихотворения ораторский, звучание подчеркнуто «громкое». Поэт сохранял диалогическую основу сатиры, воспроизвел как бы атмосферу римского форума, на котором бесстрашный гражданин обличает идейного противника.

Рылеев приобретал известность как создатель смелых и страстных политических стихотворений —«Гражданское мужество» (1823), «A. JL Ермолову» (1821), «На смерть Байрона» (1823), «Стансы» (А. А. Бестужеву) (1825), «Бестужеву» (1825), «Гражданин» (1824— 1825). Отличительная особенность политической лирики Рылеева — пафос общественного суда над «злодеями», власть которых губительна для Отечества. Поэт выносил справедливый приговор и временщику-тирану, и гражданам, утратившим мужество и нарушающим законы, и изнеженным юношам, забывающим свой патриотический долг. Идея союза законов и свободы постоянная в его творчестве. Он отрицал «дикую», анархическую свободу непросвещенного общества, порицал терпеливое рабство в тираническом государстве. Рылеев великолепно владел художественным словом агитации. Поэтические формулы общественного мужества, борьбы за свободу — главная принадлежности его поэтической речи. Он умел говорить отточенными афоризмами: "Отчизны щит, гроза врагов, он достояние веков», «Недаром в юноше горит любовь к общественному благу». Этот поэт всегда оратор, отнюдь не тихо разговаривающий со слушателями, но призывающий их к действию, к нравственной принципиальности: «Иди бестрепетно проложенной стезею», «Ермолов! поспеши спасать сынов Эллады», «Гордись не силою гигантской но прочной славою гражданской и доблестью своих детей». Поэтический голос Рылеева выделялся в общем хоре поэтов-декабристов. Это был громкий голос вождя-энтузиаста. Его энергическая стихотворная речь, "подтепленная огнем, с твердой и решительной поступью звонких ямбов захватывала читателя смелостью и благородством чувств.

Для Рылеева поэзия — особая сфера политической деятельности; поэт служит общественной цели: «Я не Поэт, а Гражданин» (читаем в посвящении к поэме "Войнаровский", адресованном А. А. Бестужеву). Это не значит, что Рылеев принижает значение поэзии. Наоборот, он убежден, что повышает ее статус, превращает из литературной игры в серьезное дело.

Ко всем, в ком не угасла жажда свободы, была обращена ода Рылеева «Гражданин»:

Я ль буду в роковое время

Позорить гражданина сан

И подражать тебе, изнеженное племя

Переродившихся славян.

Стихотворение начинается напоминанием о роковом времени, национальная тема здесь трактуется в духе гражданских идеалов, Рылеев понимал, что восстание «за угнетенную свободу человека» было исторической необходимостью Иначе — могла произойти трагедия «бунта бессмысленного и беспощадного»

Они раскаются, когда народ, восстав,

Застанет их в объятьях сладкой неги

И, в буйном мятеже ища свободных прав,

В них не найдет ни Брута, ни Риеги;

Замечательный памятник декабристской поэзии созданные Рылеевым и А. Бестужевым агитационные песни Первые из них, написанные в самом начале 1820-х годов, продолжали традиции сатирических куплетов эпохи французской революции — наряду с пушкинскими «Ноэлями» и песней П. А Катенина «Отечество наше страдает Под игом твоим, о злодей» В конце же 1823 года на одном из совещаний Северного тайного общества было принято решение создать песни «для желаемого действия на умы народа». Так возникают подблюдные песни Рылеева и А. Бестужева, по образцу святочных, предвещающих то, что «сбудется, не минуется», воссоздающие самые сокровенные народные чаяния:

Как идет кузнец из кузницы, слава!

Что несет кузнец? Да три ножика

Вот уж первой-то нож на злодеев вельмож,

А другой-то нож — на судей на плутов,

А молитву сотворя,— третий нож на царя'

Кому вынется, тому сбудется,

А кому сбудется, не минуется Слава!

Песня звучит угрожающе, но не мрачно. Определяющей же чертой русского национального характера поэты-декабристы считают вольнолюбие — «как вольный славянин душой он раболепствовать не может».

Интересное явление поэтического стиля декабристов - функции "сигнальных" слов. Их пласт обширен. Они устанавливали прочное взаимопонимание между литератором и читателем- единомышленником: гражданин, вольность, самовластье, тиран, кинжал, закон, надежда, общественное благо и т. д. Слово-сигнал заключало в себе точный и политически конкретный смысл: не просто надежда, но надежда на политические преобразования. Ср. в «Войнаровском» Рылеева: «Одно мгновенье погубило // Навек страны моей родной// Надежду, счастье и покой»); не просто закон, но закон воображаемый, вытекающий из неотъемлемых прав «естественного человека», т.е., по терминологии того времени, закон естественный, сближающийся с понятиями «правда» и «справедливость» (ср. в думе Рылеева «Волынский»: "Стоять за правду и закон"), и т. д. Способствуя мгновенной узнаваемости смысла, устанавливая род полускрытого взаимопонимания меж единомышленниками, литератором и читателем, слово-сигнал служило проводником вольнолюбивых ассоциаций. С этой стороны оно действительно подчиняло художественный текст внелитературной цели».

Однако декабризм говорил вовсе не «чистым» языком политики, но языком художественных направлений и стилей. Для декабризма была характерна смешанность направлений: рационализм русского классицизма и Просвещения растворялся в нем элегизмом преромантизма; в то же время все заметнее обозначалось в нем движение к романтизму. Это движение выступает наглядно, если сопоставить «Думы» Рылеева с его поэмами.

Оригинальный стихотворный цикл «Дум» – это своеобразная «летопись» Древней Руси и. отчасти Нового времени. Им написаны «Вадим», «Олег Вещий", "Боян", "Мстислав Удалой", "Смерть Ермака", особенно много дум о Смутном времени, вообще об истории XVII века — «Борис Годунов», «Димитрий Самозванец», «Иван Сусанин», «Богдан Хмельницкий», «Артамон Матвеев», есть и думы о XVIII веке —«Петр Великий в Острогожске", "Державин"... В основе этого исторического, картинно-живописного, эмоционально приподнятого, лиро-эпического повествования лежит представление о единстве Русской земли. Братья-славяне — великороссы, украинцы, белорусы — имеют общих предков, героев нашей истории, и должны наследовать их опыт, их моральные заповеди. «Думы» запечатлели специфическое художественное восприятие времени: из его потока выделялись особые дни и часы — героических подвигов, гражданских свершений, высокого творчества. Только это время остается в памяти потомков и уходит в века. Рылеев — создатель, как уже говорилось, эстетики, которая включает в себя красоту героического одухотворения, душевного подъема энтузиаста, жертвенности во имя Отечества, внешнюю живописность подвига, «бурную», динамическую красоту. К такому морально-эстетическому идеалу восходит важная идейная устремленность «Дум»— поиски бессмертия и мысль об обретении его в патриотизме: «Бессмертна к родине любовь».

Жанр думы был подсказан Рылееву, с одной стороны, историческими стихотворными балладами польского поэта Ю. Немцевича, с другой — украинскими народными думами, лирическими былинами, воспевающими подвиги национальных героев. Этот жанр как нельзя лучше подходил для решения творческой задачи, которую ставил перед собой поэт-декабрист: он не столько познавал таинственные законы духа времени, сколько стремился найти в истории образцы гражданской доблести, достойные подражания.

Рылеевский взгляд на прошлое принципиально отличался от пушкинского; это взгляд не строго исторический, а легендарный. Автор «дум» (Рылеев работал над этим циклом в 1821—1823 годах) был убежден, что во все времена борются одни и те же страсти, сталкиваются одни и те же идеи: свобода и тирания, национальное единство и раздробленность. А потому, если удастся найти примеры героического патриотизма в прошлом, значит, можно будет указать дорогу в будущее своим современникам. А насколько при этом будет соблюдена «внешняя» точность, историческая достоверность — не так уж и важно. Поэтому Пушкин, относившийся к Рылееву с глубокой личной симпатией, критически отзывался о «Думах». Он заметил, что думы «целят, да все невпопад». Одна из немногих дум, которую он при этом выделял из общего ряда — "Петр Великий в Острогожске»; здесь естественное чувство истории взяло верх над пропагандистской установкой поэта-революционера.

«Думы» вышли отдельным изданием в 1825 году, а спустя год Рылеев как один из организаторов бунта 14 декабря был повешен.

«Думы», сложившиеся в основном в 1821 —1823 гг. под сильным влиянием «Исторических песен» Ю. Немцевича, еще отличаются четкой рационалистичностью и стереотипностью. По словам Пушкина, все «они на один покрой. Составлены из общих мест (loci topici): описание места действия, речь героя — и нравоучение. Национального, русского нот в них ничего, кроме имен». Отсюда не следует, что герой думы всегда положительный или всегда однозначный. Вовсе нет. Например, Святополк — братоубийца, «отверженник неба». Борис Годунов — и убийца, и государь, творящий добро, искупающий зло благодеянием. Однако отступление персонажа от нормы строго компенсируется определенностью авторского отношения — в первом случае (Святополк) определенно только негативным; во втором (Борис Годунов) — определенно и негативным, и положительным («и загремели за его дела благословенья — и проклятья!»). Автор «Дум» учит и на простых, и на подчеркнуто сложных примерах, но всегда учит. Добавим к этому однонаправленность частей и




<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Образование 73 страница | Внимание! При работе с моделью, за 1 поколение считаем значение, кратное 10!

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 373. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Примеры решения типовых задач. Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2   Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2. Найдите константу диссоциации кислоты и значение рК. Решение. Подставим данные задачи в уравнение закона разбавления К = a2См/(1 –a) =...

Экспертная оценка как метод психологического исследования Экспертная оценка – диагностический метод измерения, с помощью которого качественные особенности психических явлений получают свое числовое выражение в форме количественных оценок...

В теории государства и права выделяют два пути возникновения государства: восточный и западный Восточный путь возникновения государства представляет собой плавный переход, перерастание первобытного общества в государство...

Понятие метода в психологии. Классификация методов психологии и их характеристика Метод – это путь, способ познания, посредством которого познается предмет науки (С...

ЛЕКАРСТВЕННЫЕ ФОРМЫ ДЛЯ ИНЪЕКЦИЙ К лекарственным формам для инъекций относятся водные, спиртовые и масляные растворы, суспензии, эмульсии, ново­галеновые препараты, жидкие органопрепараты и жидкие экс­тракты, а также порошки и таблетки для имплантации...

Тема 5. Организационная структура управления гостиницей 1. Виды организационно – управленческих структур. 2. Организационно – управленческая структура современного ТГК...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия