ЮЖНЫЕ СКЛОНЫ ГОР

 

 

Утро в Блэкстоунских горах принесло дождь. Холодный, моросящий, он насквозь пропитал плащи и рубахи, и все промерзли буквально до костей. От сырости колено у Гарека сильно распухло; хотя рана уже подживала — несмотря на то, что передохнуть хоть немного он категорически отказался, — такая погода была ему явно во вред. Он вспомнил, как вывихнул коленку, прыгнув с утеса в омут Данаи, когда спасался от огромного свирепого греттана. Как же давно это было!

Гарек даже глазами от удивления захлопал: выходит, тот день как раз и был началом всех этих испытаний? Тогда он, вернувшись домой, обнаружил там солдат, которые всех их долго допрашивали. А потом, тем же утром, солдаты избили Джеронда, который и потом их не нагнал. Гарек очень опасался, что Джеронда убили. Намонт и Мика погибли. А Версен бесследно исчез...

Гареку очень хотелось верить, что Версену все-таки удалось спастись — удрать верхом на Ренне. В таком случае он, наверное, попытается отыскать другую дорогу на запад, через перевал. Но сейчас все подобные надежды уже казались Гареку тщетными.

Пытаясь найти проход меж самыми южными горами Блэкстоуна, они с трудом ползли по скользкому склону, выбрав себе в качестве тропы узкое ложе ручья, берущего начало в леднике на вершине, так что идти им порой приходилось по колено в ледяной воде. И все они с головы до ног были покрыты толстым слоем жидкой грязи.

Гарек был замыкающим. Он изо всех сил, несмотря на поврежденную ногу, старался не отставать от остальных. Чтобы отвлечься от постоянной боли, он все время размышлял над тем своим сном, пытаясь понять, что именно хотел сказать ему Лессек. Гилмор все твердил, что смысл этого послания со временем непременно станет ему ясен, но Гарек все же опасался, что, будучи не в силах разгадать это сновидение-загадку, может навлечь беду на своих спутников.

С трудом преодолевая подъем и вновь соскальзывая вниз, шепча ругательства и проклятия, тщетно пытаясь хоть немного содрать с одежды присохшую к ней корку грязи, они продолжали путь. Гарек страшно тосковал по родному дому, по долгим вечерам у очага, когда за ужином до отвала наешься жареного мяса с картошкой и сочными овощами. Его отец всегда сам пек хлеб, и аромат свежеиспеченного хлеба проникал в каждый утолок дома, чувствовался повсюду на ферме. Этот чудный аромат словно говорил: «Здесь каждому гостю рады».

Он бы с удовольствием выпил с сестрами домашнего красного вина или холодного эля из бочек, что хранятся в погребе, они всласть поболтали бы, посмеялись... Разве есть в Элдарне место лучше родного дома? И Гарек, прижимаясь к щеке очередной горы, все полз вперед, стремясь сразиться с непобедимым противником, но каждая клеточка его существа мечтала об одном: вернуться назад, домой, вновь с головой уйти в мирную, спокойную и такую предсказуемую, такую знакомую и безопасную жизнь на ферме.

И вдруг он снова отчетливо вспомнил тот сон. Ту молодую женщину, совершенно обнаженную и такую прекрасную, так что он даже посмотреть на нее боялся. А что, если она знала, что он смотрит на нее и не может глаз от нее оторвать, в душе страстно ее желая? И ее безумного любовника он тоже вспомнил: тот дико кричал, словно отгоняя видимых лишь ему одному демонов, круживших над ним.

Удалось ли им зачать нового короля или королеву Элдарна?

Если пересохнет река Эстрад, если земля потрескается и сгорит от засухи, ему, Гареку, никогда больше не видать счастливой жизни на ферме. Ведь если погибнет сама Рона, то больше не будет ни семейных праздников, ни шумных приготовлений к ним, которые занимают целый день и заканчиваются долгим ночным пиром, вкусной едой и питьем, веселыми танцами.

Именно поэтому он и продолжает идти на север. Именно поэтому страдает от холода и дождей, чувствует себя таким жалким и несчастным. Но ему хотелось бы знать: придется ли ему самому убить Малагона, чтобы спасти Рону? Придется ли ему самому умереть?

Гарек не так легко раскрывал душу и говорил о своих чувствах, как оба этих чужеземца, но, как и Стивен, испытывал поистине адские душевные муки, когда ему приходилось убивать людей. Он был мастером своего дела; стрелы его почти всегда без промаха попадали в цель. Но он слишком часто представлял себе, какую боль испытывает при этом его противник — острую, прожигающую насквозь, как огонь. Поэтому Гарек тщательно обдумывал каждый такой выстрел, сожалел о каждой выпущенной в человека стреле, прекрасно, впрочем, понимая, что должен как-то умерить свои сожаления, если хочет остаться в живых.

«Но это только пока все не кончится, — пообещал он себе, — пока Элдарн не станет свободным».

И поклялся, что, если победа будет за ними, он непременно отыщет какой-нибудь способ вымолить прощение за совершенные им злодеяния. Он легко мог себе представить, в какой ужас пришли бы его сестры, узнав, что их милый братец превратился в безжалостное орудие убийства. Стивен, правда, сумел найти в себе мужество, чтобы тоже отлично с этим справляться, однако он убивал врагов с помощью невесть откуда взявшейся магии — с помощью своего волшебного посоха. А у Гарека не было подобных мистических оправданий. Он сходился с противником лицом к лицу, на равных, но из боя всегда выходил без единой царапины. Он представлял собой, возможно, самое опасное оружие, каким обладали ронцы, ибо служил примером того, каким может стать каждый, кого слишком долго подвергали гнету и мучениям. Да, он был вынужден стать таким и, ненавидя убийство, убивал куда чаще, чем все те, кого он знал.

«Так, может, поэтому меня стали преследовать видения жутких призраков? — думал Гарек. — Может, поэтому души тех, кого я убил, будут теперь вечно вставать передо мной, поселятся в моих любимых лесах, вытеснят меня из лучших охотничьих угодий?»

И он, плывя по волнам своей памяти, снова и снова видел перед собой тех духов, которые, скрывая лицо, все скользили меж деревьев в Запретном лесу.

Гарек надеялся, что время даст ему ответы на все эти вопросы, и понимал: сейчас нужно постараться изгнать из головы подобные мысли и просто идти вперед, даже ногтями, если придется, цепляясь за скользкую землю.

Но, вглядевшись в чащу леса, Гарек с изумлением увидел, что один особенно упорный призрак из его сновидения по-прежнему идет с ним рядом, скрываясь за молодыми сосенками. Гарек даже глаза закрыл и потряс головой, но призрак никуда не исчез, продолжая следовать за ними.

— В чем дело? Что там такое? — заметив, что Гарек остановился, крикнула Бринн.

Остальные тоже остановились и стали всматриваться в лес сквозь пелену дождя.

Гарек указал туда, где прятался призрак, и прошептал:

— Там один из тех духов, которых я видел во сне!

— О, великие боги! — вскричал Гилмор и решительно двинулся к сосняку. — Эй, — велел он бесплотному соглядатаю, — стой, где стоишь!

Стивен и Марк лишь успели с изумлением переглянуться, и Стивен тут же поспешил следом за старым магом.

— Кто это, Гилмор? — спросил он, нервно сжимая в руке ореховый посох.

— Не знаю. Но он, похоже, давно уже следит за нами.

— А поговорить ты с ним можешь?

— Я как раз и собирался поговорить с ним. — И, поискав призрака глазами среди густых молодых сосенок, Гилмор раздраженно прибавил: — Если только удастся заставить его хоть немного постоять на месте.

— Ты думаешь, это Малагон его сюда прислал? Как тех серонов и греттанов?

— Не знаю... — Гилмор с поразительной быстротой нырнул в заросли, явно рассчитывая выгнать призрака на открытое место. — Не похоже, чтобы он хотел причинить нам вред. Во всяком случае, пока не похоже.

Такие хорошенькие сосенки примерно в человеческий рост часто продают в Колорадо в качестве рождественских елок, думал Стивен, но эти заросли скорее походили на какой-то фантастический лабиринт из совершенно одинаковых деревьев-клонов, которые, словно сговорившись, заставляли людей двигаться точно друг за другом на расстоянии в полшага. Пока Гилмор шарил за соседней сосной, Стивен свернул чуть в сторону и неожиданно наткнулся прямо на призрака. Гилмор же, как назло, мгновенно исчез, словно сквозь землю провалился.

— Господи! — вырвалось у Стивена, и он угрожающе поднял ореховый посох.

Но нападения не последовало. Дух завис над землей, и Стивен отчетливо видел теперь его голову, плечи, торс, ноги, но стопы и кисти рук были невидимы и как бы отсутствовали. Возможно, эти части тела в загробной жизни были совершенно бесполезны. Стивен, застыв от изумления, смотрел, как тело призрака по краям расплывается даже от дуновения легчайшего ветерка, точно дым из трубки Гилмора. Он и не заметил, как старый маг подошел к нему сзади, и, подскочив от неожиданности, воскликнул:

— Ты же только впереди был! Когда это ты умудрился меня кругом обойти?

— Не важно, — отмахнулся Гилмор, пристально глядя на призрака. Стивен голову дал бы на отсечение, что старый маг далеко не впервые гоняется по лесу за подобными существами.

Благодаря присутствию Гилмора уверенности у Стивена прибавилось, и он принялся более внимательно изучать духа. Особенно бросилась ему в глаза одна деталь в облике этого странного создания, которая сперва была как бы не в фокусе, и лишь потом до него дошло, что именно он видит перед собой.

— Это же пряжка с надписью «БАС»! — воскликнул он в страшном возбуждении. — «Банк Айдахо-Спрингс»! Я ее сразу узнал! В нашем банке такими когда-то давно награждали особо выдающихся сотрудников. Теперь я понял, чей это дух! У нас в зале его фотография висит. Он был одним из первых банковских кассиров и менеджеров.

Не успел Стивен произнести эту фразу, как дух исчез, весьма неспешно, даже торжественно проплыв над землей и растворившись в пелене дождя.

 

 

* * *

Лагерь они устроили под защитой скалистого выступа; убежище было так себе, но лучшего они найти не сумели. Все устали до предела, но на хороший отдых никто даже и не надеялся: трудно нормально выспаться в мокрой одежде и под мокрыми одеялами. Разжечь костер Гареку тоже не удалось, так что друзья поужинали всухомятку.

А вот Гилмор все же сумел раскурить свою трубку, и Марк все удивлялся, как это старому магу удалось сохранить свой табачок сухим. Стивен только слегка улыбнулся и пожал плечами, когда Марк сперва указал ему на трубку Гилмора, а потом на подмокший трут и сочащуюся влагой охапку хвороста, которую Гарек тщетно пытался поджечь.

Гилмор, заметив эту пантомиму, усмехнулся и сухо заметил:

— Даже если я и разожгу костерок, он все равно очень скоро погаснет — слишком сильный идет дождь.

Все были настолько измотаны усталостью и переживаниями, что разговаривать никому не хотелось. Даже Гарек, промаявшись еще почти два авена в холоде и сырости, забылся наконец неспокойным сном, когда остальные давно уже крепко спали.

Перед самым рассветом Стивен внезапно проснулся. Дождь наконец прекратился, и вокруг стояла мертвая тишина. Окутанная тяжелым влажным покрывалом тумана, промокшая насквозь щека горы казалась черной и зловещей, как поверхность только что зарытой могилы. Деревья застыли, как надгробные изваяния; в небесах горели незнакомые звезды. Стивен лежал и молча смотрел на них, потом медленно сел и увидел, что на самом краешке сухого пространства под утесом притулился, сгорбившись, бледный призрак одного из самых первых сотрудников банка, созданного Лоуренсом Чэпменом.

Стивен не сумел вспомнить имени этого человека, но достаточно хорошо помнил его фотографию, так как часто на нее смотрел, восхищаясь его старомодным одеянием и особенно огромной пряжкой на ремне с выпуклыми буквами «БАС». И сейчас эти буквы тоже были отчетливо видны. Они прямо-таки смотрели на него.

Стивен украдкой подвинул поближе свой ореховый посох, готовясь к возможной схватке с очередным монстром, которому самое место в потустороннем мире и которого вообще не должно было бы существовать, но призрак и не думал ему угрожать. Напротив, его расплывчатые черты вдруг обрели четкость, и Стивену показалось, что это невероятное существо хочет что-то ему сказать. Губы призрака безмолвно шевелились, но прочесть что бы то ни было по его губам Стивен не сумел.

— Марк, проснись, — тихо, но настойчиво прошептал он, но Марк даже не пошевелился. — Гарек! — Стивен даже слегка подтолкнул молодого ронца концом своего посоха, но и тот тоже не проснулся. — Да что же это такое? — вслух спросил Стивен и вдруг догадался: — Так это твоя работа?

Призрак кивнул.

— Немедленно прекрати! — рассердился Стивен. — Оставь их в покое, слышишь? — Он встал, держа в руках ореховый посох. — Иначе тебе придется иметь дело со мной. — Втайне он надеялся, что его угроза подействует, хотя понятия не имел, отзовется ли волшебный посох на его призыв о помощи еще раз или нет.

Но призрак, не обращая внимания на его слова, продолжал о чем-то ему рассказывать.

Стивен вопросительно посмотрел на призрачное существо:

— Ну, ладно, ты, похоже, не причиняешь моим друзьям никакого зла. Но я все-таки не понимаю, что именно ты хочешь мне сказать. Ты что, тоже стал жертвой Нерака?

Печальный и почти прозрачный, бывший банковский кассир снова кивнул, и лицо его странным образом затуманилось, став почти неразличимым. Глядел он при этом куда-то вдаль, Стивену через плечо. Потом он старательно произнес какую-то фразу, явно очень для него важную, и исчез в ночи.

Глядя, как призрак растворяется в предрассветных сумерках, Стивен вдруг услышал за спиной шаги. Резко обернувшись, он поднял перед собой посох, словно защищаясь от неведомой угрозы, и вгляделся в темноту. Это был Саллакс. Стивен с силой выдохнул воздух; сердце стучало так, что было трудно говорить.

— Сукин ты сын, Саллакс! — прошипел он по-английски. — Как же ты меня напугал!

— Стивен? — Саллакс, казалось, был удивлен тем, что кто-то услышал, как он подходит к лагерю. — Ложись и спи.

Судя по тому, что Марк и Гарек снова стали ворочаться во сне, заклятие призрака больше не действовало, и Стивен догадался, что сегодня он этого духа больше не увидит. Впрочем, сна у него теперь не было уже ни в одном глазу. Он скинул с себя влажное одеяло и попытался разжечь костер. Роясь под скалой в поисках хоть какой-нибудь относительно сухой растопки, он все не мог успокоиться; его мучил вопрос: куда это ходил Саллакс? Набравшись смелости, он все же решил спросить и уже повернулся к нему, но оказалось, что могучий ронец уже спит мертвым сном.

 

 

* * *

Проснувшись на заре, Гарек сразу вскочил и отправился дальше по тропе, не дожидаясь остальных.

— После такого дождя тут должно было собраться немало всякого зверья — здешние животные всегда под скалами и среди камней себе убежища ищут, — сказал он, закидывая за спину оба своих лука-близнеца. — Посмотрим, не удастся ли кого-нибудь вспугнуть и подстрелить.

И прежде чем Саллакс или Гилмор успели его остановить, он исчез.

Поднявшись всего на пару сотен шагов выше их стоянки, Гарек услышал, как какое-то животное, похоже олень, пробирается сквозь подлесок, и неслышно скользнул в ту сторону, чувствуя себя кем-то вроде невидимого и смертоносного призрака. В это утро все чувства его были странно обострены — видимо, из-за голода и усталости. Он низко пригнул голову, почти касаясь лицом раскисшей земли, и затаил дыхание, стараясь не шевелиться и не привлекать к себе внимания. Кожа его в ярком утреннем свете казалась чересчур светлой для этого леса. Даже обыкновенная белка могла, испугавшись, своим верещанием предупредить всех об опасности, и тогда олень наверняка бы удрал. А Гарек отлично понимал, как им сейчас нужно поесть мяса. Ему казалось, что он даже запах приближающегося животного чувствует.

Он осторожно выдохнул и уверенно прицелился. Когда его стрела глубоко вонзилась в грудь животного, он был уверен, что успел заметить в глазах оленя откровенный ужас. Но у бедного животного не было ни малейшего шанса на спасение; он сделал шаг, споткнулся и рухнул в густой подлесок, один раз громко и хрипло вскрикнув. Потом по телу его пробежала предсмертная дрожь, и он затих.

А Гарек, как всегда, был охвачен смешанным чувством сожаления и восторга. Приносящий Смерть нанес очередной удар. Он встал, стряхнул с себя землю и сухие листья и пошел к убитому животному.

И тут олень вдруг сорвался с места. Не задумываясь, Гарек упал на колено и моментально вложил в лук еще одну стрелу — череда этих молниеносных действий была им отработана еще с детства. Он не стал стрелять вслепую по кустам, а выждал, пока олень сам не выскочит на прогалину. Увидев его, Гарек просто остолбенел: невероятно, что это животное до сих пор живо!

Стрела глубоко вошла ему в грудь, наверняка пронзив легкое, а может, и сердце. И все же олень с прежней силой ломился сквозь кустарник!

Гарек решил подождать, когда его нагонят остальные. Перспектива жаркого из оленины, конечно же, никого не оставит равнодушным, и вместе они сумеют выгнать оленя из зарослей. В одиночку идти искать раненое животное опасно: олень вполне может в последнем всплеске сил броситься на своего убийцу, а Гареку совсем не хотелось встречаться с его могучими рогами.

«Хорошо бы, олень все-таки успел умереть до того, как сюда подойдут остальные», — со вздохом подумал Гарек.

Он, Приносящий Смерть, опаснейший стрелок, обладающий таким отточенным мастерством, что сам сенатор Лариона приказал ему отправиться в Малакасию и обрушить дождь стрел на врагов, которые окажутся столь глупы, что подойдут к ним на расстояние выстрела из лука, сидит здесь и ждет, когда беззащитный, подстреленный им олень истечет кровью и умрет! Гареку много раз доводилось охотиться на самую разнообразную дичь, но он просто припомнить не мог, чтобы когда-нибудь сидел вот так и ждал, пока раненое, страдающее от боли животное наконец испустит дух. От напряжения у него сильно разболелась голова; мучительная боль пульсировала в висках, и он с трудом подавил желание положить лук на землю и потереть лоб.

А ожидание только усиливало головную боль. В итоге Гарек решил все же броситься в заросли и как-нибудь прикончить оленя. Ну а если у того хватит сил напасть и он проткнет ему горло своими рогами, значит, так тому и быть.

Лес был весь пронизан солнечным светом, и яркие лучи отражались в бесчисленных дождевых каплях. Гареку казалось, что именно так, должно быть, выглядит обитель богов. Это неземное сияние странным образом придало ему уверенности, пока он ползком крался к тому месту, где притаился раненый олень. Опустив лук и присев на четвереньки, он замер и вгляделся в путаницу ветвей.

Олень был там. Он лежал совершенно неподвижно и явно был мертв. Гарек некоторое время наблюдал за ним, потом отпустил тетиву и сунул в колчан стрелу.

— Ну что ж, друг, надеюсь, ты недолго страдал.

Он скинул плащ и уже приготовился нырнуть в густые колючие заросли, когда его кто-то окликнул.

— Я здесь! — крикнул он в ответ, щурясь на ярком солнце, и увидел, что к нему подходят друзья. — Я тут завтрак раздобыл.

— Это просто отлично! — обрадованно потер руки Гилмор. Гарек улыбнулся и снова повернулся туда, где лежал убитый олень. Сняв колчаны, он положил их рядом с луками на землю и вытащил из-за пояса короткий охотничий нож: придется прорубить в зарослях проход, иначе оттуда добычу не вытащишь. Рядом что-то шевельнулось и зашуршало. Судя по звуку, это был кто-то существенно крупнее, чем белка или птица.

— Тысяча чертей! — выругался Гарек и присел на корточки. Олень был довольно хорошо виден и по-прежнему лежал без движения. Нет, это было что-то другое! Что-то еще пряталось там, в зарослях, у самой земли. Гарек снова взял лук, вложил в него стрелу, а еще три стрелы воткнул рядом с собой в землю — на всякий случай, чтоб были под рукой. Потом он очень осторожно раздвинул густые ветки, стараясь высмотреть того, кто так отлично спрятался среди зелени.

Наконец он его заметил: неестественного вида довольно высокий бугорок, имевший чересчур гладкую поверхность, чтобы быть просто камнем. «Кочка» была покрыта осенними листьями, но тренированный глаз Гарека все же разглядел под ними нечто такое, что могли сделать лишь человеческие руки, — подошву сапога, клочок ткани, рваную кожаную перчатку. Все это и отчетливо видимые пятна крови подсказали ему, что инстинкт и на этот раз его не подвел.

Гарек поднялся с земли и знаком велел своим остальным оставаться на месте. Но Саллакс не послушался и все же подошел ближе, держа наготове свой боевой топор.

— Что там такое? — Он тоже опустился на колени, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь путаницу ветвей.

— По-моему, там раненый человек, — сказал Гарек. — Но я совершенно уверен, что это не Версен.

— И сильно он ранен?

— Не знаю. Я видел только засохшую кровь. Раны нанесены, похоже, дня два или три назад и достаточно затянулись, чтобы снова не открыться во время вчерашнего дождя. — Гарек по-прежнему держал неизвестного под прицелом.

Саллакс встал и крикнул в сторону зарослей:

— Эй, ты там! Сам выйдешь или мне попросить своего друга, чтобы пощекотал тебя, выпустив парочку стрел? Может, тогда ты поживее двигаться будешь?

Листья, которыми раненый засыпал себя сверху, зашевелились, и до Гарека донеслись звуки, более всего похожие на рычание загнанного в угол горного льва.

— Дьявол! Да ведь это же серон! — воскликнул он, снова прицеливаясь.

Саллакс немного подумал, попытался отыскать взглядом Гилмора, потом махнул рукой и рявкнул:

— Давай, Гарек, прикончи его!

— Нет, — вмешался Стивен, встав прямо перед Гареком. Марк вопросительно посмотрел на него, но Стивен повторил: — Не убивайте его. Если он умрет, тогда ладно, но убивать его я не дам.

Он встал рядом с Гареком и окликнул раненого серона:

— Эй, ты меня понимаешь? Мы бы не хотели убивать тебя, но при малейшей попытке на нас напасть мы все же вынуждены будем тебя прикончить. Ясно?

В ответ раздалось тихое ворчание.

Стивен подождал еще немного, ожидая ответа и глядя на сияющий алмазными брызгами лес, но так и не дождался. Поморщившись, он бросил на Марка извиняющийся взгляд и громко крикнул в сторону зарослей:

— Ладно, я иду к тебе. Учти: если только тронешь меня, мои друзья тут же тебя убьют. Ты меня понял?

— Стивен, прекрати! Не будь таким кретином, черт тебя побери! — рассердился Марк, но Стивен решительно оборвал его:

— Хватит. Я знаю, что делаю. — И он вытащил из кармана охотничий нож. — Со мной ничего не случится. — Похоже, Стивен хотел убедить в этом не только своих спутников, но и себя самого. Затем он вдруг повернулся к Гилмору: — Ты говорил, что когда-то сероны были людьми. Но, по-моему, одно лишь то, что Малагон попытался превратить их в животных, еще не доказывает, что они не способны понять, когда по отношению к ним проявляют простое человеческое сочувствие.

Даже Гилмор удивленно поднял бровь, услышав это заявление, но Стивена было уже не остановить.

— Ты хоть посох-то свой с собой возьми, — сказал ему Марк. — Или давай и я с тобой пойду.

— Посох в данном случае не сработает. Я ведь именно так его в прошлый раз и сломал, — несколько непонятно ответил Стивен. — Но если хочешь, пошли вместе. Догоняй.

И Стивен, бросив на землю посох, взял в руку охотничий нож и довольно неловко стал продираться сквозь заросли. Марк поспешно двинулся следом.

Серон успел отползти немного в сторону и, прижавшись спиной к стволу дерева, тихо зарычал, увидев, что Стивен направился к убитому оленю.

— Ты пока за ним присматривай, ладно? — попросил он Марка и, присев возле оленя на корточки, попытался ножом отрубить одну из задних ног.

Это оказалось неожиданно трудно, и он вскоре с ног до головы перепачкался кровью.

— Я бы на твоем месте оставил эти неуместные попытки переквалифицироваться в патологоанатомы, — пошутил Марк, старательно скрывая страх. — Давай просто вытащим отсюда всю тушу, а Саллакс потом ее на куски разрубит.

Он был совершенно уверен, что они со Стивеном запросто могли бы стать для серона отличным завтраком, если бы этот монстр не был так серьезно ранен. Впрочем, и теперь Марку было немного не по себе.

Пока Стивен сражался с оленьей ногой, пытаясь отделить ее от туловища, Марк постарался как следует разглядеть этого, довольно неуклюжего с виду, огромного воина. Так вот, значит, кого создал Малагон для истребления самых заклятых своих врагов! Внешне серон казался просто чрезвычайно крупным мужчиной, очень волосатым, с гигантскими, мускулистыми ручищами. Но он был еще молод, вряд ли старше двадцати пяти лет. Очень покатый лоб под каким-то странным углом уходил прямо к макушке; бородатый подбородок, напротив, сильно выдавался вперед.

Но удивительнее всего были глаза серона — продолговатой формы, абсолютно черные и абсолютно безжизненные. Лишенные всех прочих красок спектра, они выглядели так, словно тот, кто создал это существо, попросту в отчаянии замазал радужку чернилами.

«Интересно, — подумал Марк, — у всех ли серонов такие вот мертвые глаза?»

Он вдруг представил себе, какие муки должен был вытерпеть этот несчастный, чтобы взгляд его стал настолько безжизненным. И в сердце его невольно шевельнулась жалость. Теперь он, пожалуй, был далее рад, что Стивен не позволил убить этого серона и дал ему возможность выжить.

Серон по-прежнему прижимался спиной к дереву, и Марк заметил, что одна нога у него волочится по земле. Подтолкнув Стивена, он указал ему на это. Тот кивнул и, обернувшись, негромко крикнул:

— Не стреляй, Гарек! У нас все в порядке.

— Он у меня на мушке. Я его в любой момент уложу, только скажите! — откликнулся Гарек.

Остальные молча наблюдали за происходящим. Гилмор чистил трубку.

Стивен, с огромным трудом отделив наконец оленью ногу от туловища, стер кровь с лица и повернулся к серону.

— Еда, — сказал он негромко, почти шепотом, и осторожно подтолкнул оленью ногу к серону.

Тот, издав совершенно нечеловеческое ворчание, неловко отполз и спрятался за деревом. Стивен и Марк стояли, не двигаясь, и ждали, что он будет дальше делать. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем серон все же высунул из-за дерева жуткого вида руку, украшенную крючковатыми серыми когтями, и схватил мясо.

— У тебя же нога ранена, — снова попробовал завязать с ним разговор Стивен.

Серон угрожающе смотрел на обоих друзей, но сбить Стивена с толку оказалось непросто. Он снял с плеча бурдюк с водой, вытащил затычку и, плеснув немного воды на землю, пояснил:

— Это вода. Тебе нужно больше пить.

Но бурдюк он серону не бросил, а, глядя ему прямо в глаза, подошел совсем близко и положил на землю к самым его ногам. Снова последовало негромкое рычание, визгливый вопль, и Стивену, чтобы избежать нападения, пришлось отступить на прежнюю позицию.

Ему уже начинало казаться, что серон человеческой речи вообще не понимает. Он растерянно посмотрел на Марка. Друзья хотели уже выбраться из зарослей, когда серон вдруг заговорил.

— Грекас, — хрипло прошелестел он — так осенью шелестит под ногами старая солома, оставшаяся в поле после уборки урожая.

Сердце у Стивена бешено билось, пока он судорожно рылся в памяти, пытаясь отыскать в ронском языке значение слова «грекас», но так и не находил.

— Я не понимаю, — сказал он. — Что значит «грекас»?

— Грекас — Серон рукой указал на раненую ногу. Марк догадался первым:

— Греттаны, — сказал он, изо всех сил сдерживая охватившее его возбуждение. — Он хочет сказать, что это сделали греттаны.

— Ах, ах, — пролаял серон, но на этот раз вполне дружелюбно.

— Греттаны? — переспросил Стивен. — Греттаны Малагона?

Серон взвыл, обратив этот яростный вопль к небесам, и принялся молотить по земле своими кулачищами. Было совершенно ясно: он не испытывает ни малейшего восторга от того, что его могущественный хозяин и повелитель послал греттанов на гору Пророка. Как бы сильно ни был искорежен и опустошен пытками мозг этого несчастного, он явно понимал, что и сам он, и все остальные сероны являются для Малагона всего лишь живым оружием, «пушечным мясом», подручным средством для достижения промежуточной цели. Именно поэтому правитель Малакасии и не подумал защитить своих воинов от греттанов, хотя и те и другие выполняли одну и ту же задачу: охотились на Гилмора и его спутников.

Стивен стер со лба пот, тонкими струйками стекавший по его перепачканному землей и кровью лицу.

— Можно мне осмотреть твою ногу? — спросил он серона. — Я, возможно, смогу помочь тебе, если ты позволишь мне ее осмотреть.

— Грекас охот Лахп.

— Греттаны на тебя охотились и поранили тебе ногу? Да, я понял. — Стивен понемногу подбирался к серону все ближе и ближе. — Так можно мне осмотреть твою рану? Я хочу помочь тебе.

— Не, не! — Серон помотал головой и стукнул себя кулаком в грудь. — Лахп, Лахп, Лахп!

Стивен понял.

— Ну конечно, ты — Лахп, — сказал он, улыбаясь, но стараясь при этом не особенно показывать зубы. — Ты — Лахп, а проклятые греттаны поранили тебе ногу.

Он принялся осторожно счищать листья, прилипшие к окровавленной ноге серона. Действуя медленно и аккуратно, чтобы не испугать это ужасное создание, он постарался насколько возможно очистить кожу от прилипших обрывков ткани и комков земли и увидел сразу несколько глубоких и сильно воспалившихся ран на голени и на лодыжке.

— Ах ты, черт побери! — прошептал он и сказал Марку: — Ему бы нужно дать какой-нибудь антибиотик. Похоже, греттан его здорово порвал своими зубищами. Вон, даже сапог ему прокусил.

— Извини, но ничем тебе помочь не могу. — Марк дышал часто-часто, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Ты когда в последний раз антибиотики видел? Лично я — в супермаркете на Риверсайд; они там как раз рядом с замороженными продуктами лежали.

Стивен оторвал от своей рубахи длинный лоскут, как следует намочил его водой из бурдюка и осторожно обмыл раны, затем покрепче перевязал ногу, а закончив, протянул серону бурдюк и терпеливо ждал, пока тот возьмет его. Он понимал, что сейчас серону приходится подавлять собственный инстинкт, сильнейшее желание немедленно убить его. Но инстинкт этот не был врожденным, его имплантировал в душу серона его злобный хозяин, и Стивен решил не уходить до тех пор, пока не убедится, что этот несчастный понимает: к нему пришли с добром и сочувствием.

Он не смог бы объяснить никому, даже самому себе, почему ему так необходимо, чтобы это изуродованное создание признало, что человек помогает ему из самых лучших побуждений. Возможно, ему хотелось доказать самому себе, что он способен управлять тем новым Стивеном Тэйлором, который столь неожиданно в нем проклюнулся. Тем Стивеном Тэйлором, который уже чувствовал себя почти своим в этом странном неведомом мире, которому не понаслышке были ведомы и страх, и насилие, и умение убивать. Нет, он ни за что не хотел уходить из этих зарослей, не обменявшись с раненым сероном знаками взаимного доверия.

— Возьми это, друг мой. — Стивен придвинул бурдюк ближе к раненому. — Я знаю, что он заставляет тебя поступать иначе, но ты все-таки возьми этот бурдюк. Мне очень нужно, чтобы ты взял его у меня. — Стивен посмотрел прямо в безжизненные глаза серона. — Покажи, что ты понял то, что я тебе сказал.

— Лахп охот Глимр.

Стивен немного подумал, потом догадался.

— Нет, Лахп, — заверил он серона, — теперь ты свободен. Тебе не обязательно охотиться на Гилмора и убивать его. — И он снова протянул ему бурдюк с водой. — Возьми. Тебе нужно побольше пить. Ты потерял много крови. Напьешься воды, и тебе сразу станет легче.

Медленно, словно преодолевая страшный запрет, Лахп принял из рук Стивена бурдюк, вытащил затычку и залпом выпил почти всю воду. Помолчав, он снова заговорил — впрочем, речь эта больше напоминала звериное рычание.

— Лахпговр...

— Стивен, — сказал Стивен, тыча себе в грудь большим пальцем. — Меня зовут Стивен.

— Лахп говр Стин.

— Стивен.

— Стин.

— Отлично, пусть будет «Стин».

На прощание Стивен ласково коснулся раненой ноги серона и сказал:

— Удачи тебе, Лахп.

Он не успел убрать руку, как серон с силой стиснул его запястье. Огромная ручища, покрытая густыми жесткими волосами, поразительно походила на человеческую.

Предплечье Стивена вдруг покрылось мурашками, и он почувствовал, как под кожей у него что-то передвигается, быстрое, как ртуть, как танцующий ручеек.

Глаза Лахпа расширились от изумления; он уставился на Стивена, потом смущенно отвел глаза, кивнул и сказал:

— Лахп говр Стин.

И выпустил руку Стивена.

— Хорошо, я с удовольствием, Лахп, — на всякий случай ответил Стивен.

Он понимал: между ними произошло нечто важное. Но сейчас было не время копаться в собственных чувствах и ощущениях, и он, схватив убитого Гареком оленя за рога, вместе с Марком поволок его туда, где их ждали остальные.

 

 

* * *

Передав оленью тушу в умелые руки Гарека, друзья наконец смогли обсудить это происшествие. Марк, схватив Стивена за плечи, весьма ощутимо встряхнул его и заорал взбешенным шепотом:

— Ты что, совсем спятил? Этот серон ведь запросто мог нас убить! Вероятно, Гарек и его бы потом прикончил, но прежде один из нас наверняка был бы уже трупом. Какого черта тебе это понадобилось?

Стивена била дрожь. Отстранив Марка на расстояние вытянутой руки, он сказал:

— Если тебе это поможет, я готов извиниться...

Он оглянулся и увидел лица своих спутников.

— Да. Я всем приношу свои извинения. Но я должен был хоть что-то сделать! Правда, я и сам не знаю почему. — Он снова повернулся к Марку. — Спасибо, что пошел со мной. Это был исключительно смелый поступок. Глупый, но смелый.

Марк довольно сильно, хотя и дружелюбно хлопнул его по плечу.

— Глупый, это точно. Но в следующий раз, когда тебе захочется поиграть в героя, ты уж меня заранее предупреди, ладно?

Пока Гарек занимался разделкой туши, опасливо косясь на заросли — кто его знает, вдруг этот раненый серон все же решится напасть на них, если ему жить надоело? — Саллакс, подойдя к Стивену вплотную, сердито сплюнул ему под ноги и заявил:

— Ну и глупо же ты вел себя! Будем надеяться, что к ночи эта тварь подохнет, иначе нам придется по очереди ее караулить — вдруг очухается да и решит снова на нас напасть.

— Это «он», — спокойно поправил его Стивен. — Да, это человек, Саллакс. Он, возможно, и впрямь не доживет до вечера, но только мы его все равно убивать не станем. Ни в коем случае. И знаешь, Саллакс, по-моему, теперь мы можем совершенно его не опасаться. — Стивен посмотрел на Гилмора. — Кстати, его за тобой послали.

— Да, я в этом и не сомневался. Так и знал, что эта... извини, что он за мной охотится. — Старик смотрел куда-то вдаль, вниз, где деревья, росшие на склоне, казались темными памятниками давно минувших лет. Гилмор был уже далеко не молод, когда деревья эти были всего лишь подростками. — Уже много-много двоелуний Нерак пытается убить меня. И, похоже, теперь он удвоит или утроит свои усилия.

— Потому что боится, как бы ты не стал чересчур силен для него? — спросила Бринн.

— Возможно. Но скорее всего, он просто понимает, что Канту и я — это единственная реальная угроза его власти. Если он уберет нас со своего пути, у него будет сколько угодно времени — сотни тысяч двоелуний! — чтобы, безраздельно владея магией волшебного стола, освободить своего властелина, заключенного в пространственную складку.

— Значит, именно твое существование заставляет его торопиться и, возможно, даже делать ошибки в своих научных изысканиях? — Марк провел рукой по боевому топору, висевшему у него на поясе. — Значит, он понятия не имеет, какими знаниями ты успел овладеть за это время?

Гилмор кивнул.

— Весьма интересная дилемма! — воскликнул Марк. — Он знает, что ты идешь, чтобы с ним сразиться, и спускает с поводка своих демонов и других смертельно опасных ублюдков, совершенно не заботясь о том, какие беды и разрушения сотворят на своем пути его слуги. И его ничуть не тревожит возможность того, что они, будучи отправлены разыскать и убить тебя, — Марк мотнул головой в сторону зарослей, — поубивают друг друга.

— А свои исследования в области магии он не может ускорить из боязни, что волшебный стол сам мо