День седьмой

Семь дней позади, прошедших под символом страшного суда и очищения, которые предвещают его, а быть может и то, что будет, если суд так и не состоится. Ведь сегодня мы сделали то, что запустит весь механизм нашей великой машины, что пойдёт по всему миру, неся с собой праведный гнев и страшную правду, от которой люди будут впадать в ужас и скорбь. И я знаю, что будет. Потом опять, но... Снова этот мир, такой изменчивый... но искренность, она должна быть, иначе выход лишь один. Могу сказать, ничто не вечно, мы тоже, но лишь в том состоянии, в котором мы сейчас.
Сегодня был первый день без сна, словно пройдена одна столь важная дверь, ступень, по достижении которой можно прийти в себя. Но тот груз ответственности и скорби до сих пор не даёт мне покоя. А Игорь, он не помог, не предупредил, словно желал, чтобы я сам прошёл через все эти страдания и последующие за ними самобичевания, убивающие меня и этим вознося меня всё выше и выше. Теперь же я должен идти, пустить должен по миру всё то малое, что соединится с такими же как и мы. И запустит оно великую машину, что переродит всё вокруг. Посему хочу сказать, что первая большая глава нашего созидания подошла к концу. Будут ли дальше главы, похожие на эту, я не знаю, но думаю, что да, определённо будут, пусть, возможно, уже совершенно иные. Но сейчас нужно идти дальше, по той реке плыть, что вынесет нас на берег уже иного мира, мира, в котором нет чудовищного ада.
Игорь говорит, что многое уже позади, но есть то, чего мы не знали и не знаем до сих пор. Нет того, что мы называли ужасом в несчастных, которого вовсе нет. Вернее он есть, но его стадия... Было великим заблуждением думать о том, что абсолютно все будут подвергнуты нашему откровению непосредственно из первых рядов, наблюдая светлое будущее. И ещё тогда, несколько дней назад, в самом начале, рассуждая о стадиях деградации души, я верно подметил тех, кого нужно изолировать и подготовить их души, разум к страшному для них откровению света. Сказал он мне о том, что я ещё столь слепым бываю порой, что не могу уловить, казалось бы, очевидные истины, посылаемые мне свыше. И именно поэтому потусторонние обитатели и снизошли напрямую ко мне, как это сделал и мой учитель, о чём я догадывался уже и ранее. Для того, чтобы я не путался вечно, нескончаемо петляя по глухому лабиринту иллюзий и догадок. Истину сказал он мне, о том, что она порой столь неочевидна. И наши мученики тоже это поймут очень скоро.

На мгновение мысль, что уже столько было совершено ошибок рождается в моей душе, и печаль охватывает меня. Рад я лишь тому, что ещё есть шанс всё изменить. Но куда мы пойдём, ведь наши пленники обязательно рано или поздно выдадут наш дом, как это уже случилось с моей квартирой, которую выдал тот человек, ради которого я живу до сих пор. Ведь ни в ком нельзя быть полностью уверенным. Везде нас ожидает ложь и обман, порой бессмысленный и убийственный. Сейчас я иду туда, где мне и суждено быть, проститься со своей жизнью прошлой и теми ошибками, которые я совершил уже будучи под величественным покровительством.

А Игорь, он сказал мне, что во время работы с ней, он ясно слышал голоса, будто кричащие ему о несправедливости и необъективности, относительности восприятия избранных, которых, как он мне сказал, так мало... А я так надеялся, что нас, святых и всесильных, коим уготована была величайшая миссия намного больше, но, вероятно лишь самые чистые и достойные получили эту миссию такую сложную и страшную. Но могу ли я являться таковым, столь чистым и духовным, если не могу видеть реальное положение вещей, если я всё ещё прохожу путь на Земле, который многие уже практически прошли? Является ли это испытание нам даром, посланным свыше для исправления и очищения от наших прошлых страшных ошибок. Ибо мы заслужили этого, этого наказания страшного и одновременно шанса спастись и даже более — спасти других.

Думаю, что промахи, допущенные нами, являются одним из элементов пути нашего, ведь они поправимы, поправимы их последствия. В этом и есть наше верное решение, связанное с заточением всех тех, кто уже скоро покинет этот дом, в подвал. Мы можем дать им новую жизнь, вложить в их души свет, что не будет являться очищением таким, какое уготовано для самых неистовых монстров. Нужно лишь вплеснуть в их затуманенный ум луч добра и любви, сделав этот ум ясным, способным видеть то, что многие попросту не замечают день ото дня. Не будем мы творить страшный суд, но подготовим к нему тех, кому суждено. Они сами выбрали себе такую судьбу, возможно, не зная о том, чего же им стоит ожидать, но они знали... Но всё равно удовольствие от нескончаемых потоков зла делало их такими, какими им так сильно и хотелось быть снова и снова. Но дети всё сделают так, чтобы они пожалели сейчас, поняли свою болезнь, и уже под самый конец, стоя на смертном одре, просили прощения у тех бедных, измученных несчастных, коим они причинили столько боли, подпитывая свою мёртвую душу и одновременно копая себе могилу.

Надеюсь лишь, что всё не так плохо, как может быть, и многие останутся. Если даже мы с Игорем совершили столько промахов, то, что это есть, если не статистика, собранная нами и показывающая, что многие на самом деле излечимы, даже те, которые кажутся столь страшными? Кто-то, как Григорий, могли позволить себе в прошлых существованиях тут, на Земле, чудовищные по своему ужасу деяния, но сейчас они ещё не дошли до того переломного момента. А это значит, что в данный промежуток времени они излечимы и мы будем пытаться. Они заслуживают и дальше присутствовать на земле, пусть даже не изменившись, но остановив в себе процессы деструктивные, разрушающие каждый их мир раз за разом, как и мир всех вокруг.
Сидим в комнате, которая до сих пор завалена пыльной перевёрнутой мебелью. Игорь говорит. Смотрю словно безучастно в темноту, на самом деле вслушиваясь в каждое его слово. Но тут он прервался.
— Они не придут, я знаю.
— Егор... Спасибо ему. — Отвечаю я.
— Ты уже решил для себя? — Спрашивает Игорь.
— Смотря что.
Сейчас я думаю о второй стадии и о искренности тех пороков, что принадлежат ей.

Игорь поддерживает меня, говорит, что сам он не смог дойти до этого, и даже более, он ничего не ведает о тех, казалось бы, условных границах, которые точно помогут отбирать тех, кто нам нужен и не нужен всему доброму вокруг. И осознание ошибки сменилось пониманием верности всего происходящего тогда, когда Игорь открыл мне глаза на то, что заточение, пусть даже не подкреплённое муками и пытками тоже есть сложное испытание и те, кто не так сильно опустился, смогут извлечь для себя из этого уроки, в особенности после его работы с ними.

Они: Антон, Коля, муж и жена, и даже Григорий... Должны они покинуть нас, неся в себе тёплые лучи света, коими они подпитывались всё время, будучи тут, в нашем плену. И верю я в то, что не будет у них умысла сделать нам плохо, как это было в случае с сектантами, так сильно испугавшимися увиденного. И да пойдут они по миру, внешне такие обычные, неотделимые от толпы. Но внутренне изменённые, пусть несильно, пусть процесс принятия этих изменений был столь коротким и в чём-то даже насильственным. Но они теперь видят то, чего не видели ранее. Мой учитель говорит, что они в состоянии всё изменить, получив нарекание и поручение, миссию, чьей основной идеей является донесение людям о том, что их ждёт. И да должны услышать они и принять эту неизбежность. Но большинство людей просто не поверит. Оно сочтёт их сумасшедшими. Но всё это лишь до того момента, пока неверующие слепцы сами не узрят страшный суд, что неожиданно ворвётся в их жизнь, забирая с собой их, их близких и друзей.
Пойдут они, словно святые прорицатели и мудрецы и понесут с собою тайну, секрет, что лежит внутри каждого. Но не может видеть его каждый, ведь затуманен разум и чувства. А духовная беседа, очищение, чему подверг наших мучеников Игорь, придала им сил, чтобы они смогли очиститься от скверны и помочь себе и другим, неся правду о скором пришествии в массы.

— Столько было лжи и обмана в мыслях, которые, казалось бы, правели твоим разумом. — Говорит Игорь.
— Мы пытались. У нас был шанс и есть ещё один шанс всё изменить, исправить. Я понимаю, в каких моментах мы ошиблись.
Они были подвержены дурному влиянию, подвержены страхам постоянным и той пустоте, что соседствовала с ними. Их нужно понять и они должны в свою очередь простить нас, тех, кто причинил им столько страданий. Не могут вечно скрывать в себе всю свою ненависть, но оправданную и в чём-то даже справедливую. И я понимаю их и прощаю. Они имеют на это полное право. Нельзя быть столь ослеплённым порывом, так сильно поражённым максимализмом, что пойдёшь вперёд, игнорируя знамения и чувства, которые, пусть даже еле слышно и понятно, шепчут о неверности пути избранного. Знаю, что теперь всё должно пойти по верному направлению, минуя те в какой-то степени нелепые и страшные ошибки, что мы свершили ранее.
Осознаю я, что, как и тьма есть отсутствие света в сегодняшнем мире, практически постоянно затянутом непроглядными чёрными тучами — так и зло есть отсутствие любви в сердцах обитателей этого сумрака. Это и порождает множество ужаса и страха. И я своей злостью на мерзких людей, увязших в болоте мирового ночного кошмара, только и делал ранее, что проецировал негатив на себя. Но я делал это осознанно, ведь я готов к этому и знаю, что смогу переступить через весь этот дикий приближающийся святой кошмар. Может они простят меня, а может, и нет. Но это уже не будет играть особой роли. Важно лишь то, что они познали, пройдя через неожиданные горести своей жизни. Но уйдут ли они насовсем? Уйдут ли от нас, тех, кто дал им надежду и шанс? Игорь должен помочь и тогда благодаря нашим с ним совместным усилиям они не пропадут насовсем. Нет, они пойдут, неся семена правды и добродетели, давая понять, движимые детьми, что уже так скоро...

Стоят перед нами, прислонившись к стене подвала, обессиленные и убитые горем. Антон, Николай. Не смотрят в нашу сторону, а их поникший взгляд смотрит куда-то вниз, отречённый и неосознанный. Но ведь видимость часто обманчивой бывает, и я знаю, что водоворот мыслей сейчас кипит в их умах. Видели ли они всё то, что видел я? А если видели, то смогли ли прочувствовать? По их виду и душевному состоянию я вижу, читая их вибрации, что жизнь их больше никогда не будет прежней. Они так хотят уйти, и мы не держим их. Но они не уходят, будто ждут чего-то, словно не хотят уходить оттуда, где они увидели реальное положение современного мира, где они прочувствовали правду и свои ошибки.

— Вам нужно идти. Не бойтесь и простите нас. Мы всегда с вами, помните об этом. Помните о том, что вы видели, будучи тут. И не забывайте, ибо ваш долг подготовить мир, сея семена мудрости.
С этими словами мы выводим их из тёмного сырого помещения. Они чувствуют себя не очень хорошо, но их сейчас это не заботит. А заботит лишь то, что предстоит им пройти. И я не требую их идти моим путём, ведь даже если они сейчас захотели бы, у них бы вряд ли это получилось. Ведь есть вещи, ради которых мы рождены и суждено каждому от рождения что-то своё, особенное. Но свою судьбу можно поменять. И это они уже сделали, пройдя через весь земной ад, в такой короткий промежуток времени сошедший в их усталые души.
Должны будут так много поведать. Должны сеять семена веры и правды по всему миру. Но их так мало, но... я думаю, что этого хватит. Словно ещё одна ступень, промежуточная, между жизнью и забвением, между жизнью тут и где-то там, далеко. И они всячески будут стараться избежать этого забвения, дав людям лучи света и надежды перед лицом надвигающегося апокалипсиса. И придут загробные мученики и да помогут нашим пророкам двигаться и дальше.

А у Антона и Николая уже так мало сил, они еле стоят на ногах, но они пойдут всё равно. Я говорю, что помогу им добраться до города, и они с радостью принимают мою помощь. Я доставлю их прямо в самое сердце невежества и мерзости, что так и сочится отовсюду. И пойдут они, и да принесут с собой то, чем все будут шокированы. Но какой в этом смысл сейчас? Целесообразна ли их миссия, если рано или поздно дети и так придут на Землю, показав себя во всей красе, указывая людям на их погибающую сущность. А смысл в том пути, по которому сейчас идут отец и сын. Процесс их преобразования духовного, в котором они двигаются всё выше и выше. А также шанс отвратить великое пришествие, которое вряд ли будет справедливым для многих.

Поднимаются, казалось бы, с самого дна, обретя в своих душах покой и умиротворение, познав своё истинное предназначение. И если таких как они будет всё больше и больше, то, о, как же тогда я рад этому, ведь это значит, что кто-то сумел измениться напрямую, благодаря проповедям и учениям тех, кто был избран свыше для величайшей миссии. И они жаждут этого, чтобы скорее свершился тот миг, когда они приступят к своему делу, продиктованному им свыше. Ведь они также специально были избраны: кто-то был выбран понести страшное наказание, а кто-то, ещё имеющий шанс на исцеление, получил возможность не только измениться самому, но и изменить весь мир вокруг. Разве ни это есть величайшая благодать — своими муками и страданиями проложить себе дорогу в святое место, где будешь вечно наслаждаться благодатью духовной, помогая людям прозреть и неся в их умы и сердца свет истины и надежды.
Мы сажаем их на заднее сиденье автомобиля, я сажусь за руль и везу их в город. А что же Игорь? Он говорит, что не всё так просто и очевидно, и он должен сделать кое что... Не знаю о чём он говорит, но я надеюсь, что он мне поведает о своих открытиях тогда, когда я вернусь. Думаю, что и дальше он будет работать с той, к которой так сложно подцепиться, выйдя с её помощью на тех, кто стоит выше, на истинное зло первородное нашего мира земного. И я завожу мотор и медленно уезжаю по неровной и грязной дороге. Стаявший за день снег превратился ночью в ледяную корку и машина кое-где пробуксовывает, двигаясь по ухабистой пригородной дороге.

А они молчат, всё так же, как и тогда, дома в подвале. Они не знают что сказать, а быть может это просто и не нужно. Ведь зачем лишние слова нужны тогда, когда и так всё понятно без них? Они понимают и осознают всё то, во что вовлекла их судьба, благодаря которой они, благодаря себе... они тут. Не знаю на счёт Антона, но Николай, тот, кто столь сильно всегда хотел помочь своим родным, теперь перешёл на другой уровень, и да будет он творить добродетель в немыслимых масштабах и да возрадуется он от своего счастья. И хочет ли он действительно нести добро и высвободится из тугой петли, объединившись с тем единым и истинным, что стоит над всеми нами и ужасается страшным деяниям этого мира?
Иногда может показаться, что те высшие силы, будь то ангелы или даже сам Создатель, словно питаются негативной энергией, которая покровительствует в нашем мире. Но есть то, что многим не ведомо сейчас. Ведь мир никогда не был однополярным или даже биполярным, он намного сложнее, многограннее. Позитивные энергии всегда находятся рядом с негативными, порой где-то смешиваясь, образуя причудливый и многослойный симбиоз энергий промежуточных, порой таких неоднозначных и сложных для восприятия. И наличие негатива ни в коем случае не свидетельствует о том, что высшие силы питаются нашей болью и страхами. Их наличие говорит нам лишь обо всей той сложности и тернистости пути, который мы должны пройти перед нашим воссоединением с источником. Но отрицаю ли я наличие сил разрушительных, убивающих нашу душу? Я не могу отрицать того, чего не ведаю, не знаю. Возможно, такие силы присутствуют, но что они представляют из себя, какие цели преследуют? А быть может тот страшный лабиринт тоннелей и есть одно из порождений адских сил, действующих параллельно с силами светлыми, дабы закалить как можно сильнее наши умы. И что в наших представлениях есть ад? Ведь люди так редко могут познать истинную ценность испытаний и преград, обычно видя в них исключительно силы, целью которых является разрушение их души. Но это далеко не так. И сейчас я не хочу ошибаться, загоняя себя в тупик догадок, не руководствуясь тем, чего я не вижу.

А думаю я о том, куда же они пойдут. Какую цель изберут они для себя, и как будут поступать для того, чтобы им поверили как можно больше людей. Быть может... Столько уже всего мы преодолели. Сегодня, везя из в город, такой плотно населённый но пустой, я вижу людей, одиноко скитающихся по улицам загородной дороги. Куда они идут? Что ими движет? Быть может они ходят так, пытаясь отыскать потерянный кусочек себя, который они потеряли ещё до рождения, но просто не могут этого понять. И этого кусочка так сильно не хватает сейчас несчастному отцу и сыну. Они мучаются и страдают от мысли о том, что уже не будет всё как раньше.

Было столько проделано, пройдено, но всё для них словно прошло зря. И я чувствую печали всех этих людей и их разочарование тем, что уже никак не получиться ничего изменить. А они хотят всё вернуть назад, страдают и умирают день ото дня, ища себе лишь спасения от невыносимых мыслей, пронизывающих их израненные сердца. И таким надо помочь, нужно дать им силы, знак того, что всё это не просто так, что всё ещё можно изменить. И они должны поверить, будучи ещё не окончательно уничтоженные своими мыслями о боли. Те люди, что когда-то проходили через их жизнь, принося с собой одни лишь горести и печали, порой страшные и неоправданные, а порой необходимые и священные. И люди должны это понимать, как это понял я. И должны смириться с этим, но не сдаться. Ибо сдаться — есть смерти подобное явление. Но многие из них борются, кто-то лучше, кто-то хуже. Их можно понять и простить им их заблуждения и ошибки. Они имеют на них полное право. Многие понимают, что их близкие, друзья, рано или поздно не оправдывали их ожиданий и надежд, руша их мечты одну за другой. И так продолжается и до сих пор совершенно с каждым.

Зачем? Зачем... вы требуете от них столь много того, чего они не могут вам дать? Вы раз за разом концентрируете в себе мысль об утрате, страх утраты. А когда она происходит, то вы мучаетесь и изнемогаете от боли. Сегодня я вижу людей, с виду покинутых, но пытающихся казаться сильными, непоколебимыми, независимыми. Жаль, что они не понимают того, что невозможно быть независимым ни от кого и ни от чего, и что все мы связаны узами духовными, куда более крепкими, нежели родственными или дружескими. От этого нет мне покоя. И столь легко не может быть тогда, когда рассудок мой помутился, и да вижу я каждого, кто сейчас не находит себе места.

Вот и ваша задача — вы должны помочь им, обезопасить их бедные сердца и души от тоски и печали, вдохнуть в них силы жизни и развития, которые довелось вам видеть. Превзойти нужно свои невзгоды и обиды и возлюбить того, кто причинил тебе боль. Но это так сложно и казалось бы невозможно, недопустимо, истинное безумие! Но любовь эта, она должна же идти от великой благодарности. Ибо не стоит вспоминать былое с обидой и гневом, нужно воспринимать прожитое с пониманием и прощением, глубоким анализом и исправлением своих ошибок, как это сделали Антон и наверно, надеюсь, и Николай... А также и я — тот, кто поверил в свою силу светлую и перестал нести зло по отношению к тем, кого когда-то так сильно любил и ненавидел от любви. Но я не оставляю ещё той надежды лучезарной моей, которая по прежнему даёт мне силы и, следуя чьему порыву, я иду всё дальше и дальше.

Может все эти несчастные, одинокие люди вокруг однажды тоже поймут смысл своего существования, поменяв при этом род своей деятельности, как это сделал я. И они тоже пойдут, движимые верой по дороге неизведанной и опасной. Будут искать верный путь и, будучи сейчас стойкими, они определённо его найдут и пройдут по нему достойно. У многих из них тоже есть дела незавершённые, которым они хотят положить конец. Но может ли их путь привести в никуда? — Воистину может, ибо не всё происходит исключительно так, как мы этого желаем. Но весь этот путь, те усилия, что были заложены на его преодоление — вот что действительно имеет смысл. Нужно понимать, что они лишь на благо нам самим работают и привнесут свои плоды в дальнейшем, там, где меркнет свет и тьма окутывает бытие наше. Где души, слившись воедино, принимают свои ошибки и изъяны, пусть и не полностью, частично, но всё равно это есть движение не только вниз, но и порой движение вверх, такое нечастое и тяжкое.

Может и мне награда суждена лишь по достижении мною того величественного состояния Брахмы, незыблемого и статичного, покоящегося вечно в состоянии великой мудрой медитации? Но не забвения желаю я, войдя в тот мир, чуждый нам, земным обитателем. А желаю я быть единым с великими силами и совершать вместе с ними созидание и творить миры и души, коим суждено будет пройти через адский круговорот, дабы самим познать всю блаженную мощь любви созидания и милосердия, подпитав добром как саму Вселенную, как и самих себя. И забвения я страшусь так же, как и все остальные. И страшусь я его лишь потому, что не ведаю, что же точно будет потом, за пределами пульсирующего лабиринта. И как же в этом я похож на обычного, простого человека, не видящего знаков и истин. Ведь я тоже многое не знаю...

Что будет там, за границей вечных, непрекращающихся смертей? И прав ли я, думая о прародителе, таком благородном и всепрощающем? Это и есть мои мысли, догадки, не подкреплённые ни чем, но дающие пищу для ума и души. Не утверждаю, что так оно и есть, но допускаю возможность. Ведь не зная чего-то, мы не можем это что-то отрицать, будучи слепо влюблены в себя. Страшное невежество и глупость. И поэтому я предполагаю. Ведь история знает множество примеров, когда самые необычные и, казалось бы, дикие теории впоследствии подтверждались и становились принятыми за правило. Но нет ни сигналов, ни знамений. Нет ничего. Значит ли это, что я заблуждаюсь? А может быть я ещё не достиг того уровня, чтобы видеть то, что, как я думаю, закрыто даже от многих сильно посвящённых, к коим относится Игорь и даже более, наставники наши потусторонние? Но, возможно, тайна должна оставаться всегда, дабы толкать всё дальше и дальше по пути прозрения и открытий. И поэтому невозможно познать всё, понять полностью устройство мироздания. Но я думаю, что если понять устройство мира и не суждено, то суждено хотя бы увидеть, что всё устроено куда сложнее чем кажется людям.

Подъезжая к городу, поток мыслей немного уже угас, лишь слегка тлея и источая аромат знаний и мудрости такой непостижимой. И я отпускаю их: Алексея и Антона. Мысленно они благодарят меня, желают счастья и успехов в начинании столь серьёзном и важном. И они уходят от меня, и скорбь неземная словно сверлит мою душу. Будто они тоже стали за эти несколько дней моими детьми, любимыми и вот теперь ушедшими от меня, скорее всего навсегда. Но рано или поздно это должно было случиться. Они должны были уйти, совершив при этом не только деяние очищение, но также деяния, что успокоили бы их истерзанные души. Ведь есть те, с кем они так давно не виделись, не общались, а так хотелось... Словно сердце выпрыгивало наружу и кричало о том, что оно умирает без любви, без благих чувств в мире, что полон рутины, скуки, горести и боли. И я знаю, что пойдут они и найдут тех близких и друзей, которые уже наверняка искали их и переживали, а быть может, и нет...

Свет тёплый ночного мегаполиса передо мною. Я останавливаю машину на подъезде к городу и они выходит. Я прощаюсь с ними. И они идут в неизвестность, изменившиеся и переродившиеся. Смотрю им вслед и скупая слеза стекает по моей щеке. Осуждаю ли себя, а может лишь жалею их, боясь потерять? Боясь того, что не прозрели они ещё окончательно. И боюсь ли я в таком случае за себя, Игоря и наш дом, в который они могут принести разруху и смерть? И есть ли у нас запасной вариант на случай, если нам придётся удалиться куда-то в место более заброшенное и забытое всеми? Но вот теперь и стоит подключить те особенности, силы наши развитые, дабы не дать им пойти против их же изначальной воли стать сильнее и чище. И они должны это осознавать всем сердцем, таким усталым и потрёпанным. Сердцем, в котором ещё живёт любовь и милосердие, святая справедливость.
Желаю, чтобы они вернулись к нам вновь и сообщили нам о том, чего достигли они. И достигли ли... Эх, так хочется в это верить. Или хотя бы передали мысленно о том, что сейчас происходит в их жизни. Медленно удаляются в неизвестность пугающую, отрицающую всё святое и благое. Погружаются в океан нелюбви, увы. В болото, затянутое зловонной тиной и источающее смрад смерти и боли, в чащу чуждую и опасную. Холодная луна освещает тусклым светом этот мир грусти и забвения, что так безысходен и невыносим для здравого человека. Но при этом мир, являющийся раем для человека страшного, испорченного и загнивающего духовно. И я не желаю снова погружаться в эту пучину тяжёлой энергетики, убивающей меня всю мою жизнь былую. А желаю я лишь сейчас как можно скорее вернуться обратно, туда, где смогу и вновь ощутить гармонию и благословение, что исцелили меня от мук и страшных шрамов, которые я получил в свои первые дни моего призвания и даже раньше — тогда, когда я ещё противился своей судьбе, будучи слепым и слабым.
Разворачиваю машину и еду обратно. И волнует меня то, чем заинтриговал меня так сильно Игорь. Еду и думаю об этом, о том, что всё может пойти прахом, если мы сейчас ошиблись.

Через несколько минут я был уже около нашего загородного дома. Всё та же тишь и пустота кругом, окутанная неизвестностью, кажущейся такой небезопасной и холодной, словно смотрящей в самую душу. Игорь говорит, что у него часто было ощущение, что кто-то словно наблюдает за ним из темноты его дома и городской квартиры. Но сейчас, сегодня, он не чувствует привычного страха, ощущая благие намерения тех, кого он раньше чувствовал, но никак не мог понять их суть. Я же не припомню за собой подобного. Может всю жизнь я был достаточно слеп и закрыт от неочевидного, того, что при этом окружает нас повсюду? А быть может я просто боялся признаться самому себе в присутствии тех, кого сам вижу последнее время. Тех, кто так сильно помогает нам и совершенно не желает зла и не источает страх, что рождается лишь от незнания и отсутствия мудрости великой.
Игорь встречает меня около входной двери дома и скрываемся мы с ним в обители нашей небольшой, такой надёжной и уже словно родной.
— Ты не хочешь заканчивать это так быстро? Я ведь прав, ты знаешь. И понимаешь ты, что всё только началось сейчас. И мы не хотим, чтобы всё пошло прахом. Но видя истинные сущности, гнилые и умирающие, наслаждающиеся болью и пороком, я понимаю, что этот мир будет так сложно спасти. И не было долгих слов, образов, а был лишь миг, открывший глаза мне на то, что происходило и происходит, по сей день.

И он продолжает:

— Вижу я сейчас лишь двоих, тех, кому суждено свои последние мгновения провести тут. А остальные... Они должны покинуть нас уже скоро, как это сделали Антон и Николай. Пойми, там, где называют они свободой свою жизнь, они являются своими же собственными рабами. А свободны они лишь тут, в месте, что защищено от влияния мусора, отравляющего их и так слабые души. И лишь для одних чистота и свет есть проклятие — для тех, кто умывается день ото дня кровью невинно убиенных.
С тех пор уже прошло много времени, с момента, когда это всё только начиналось. И никто не знал, а кто знал... Они не хотели принимать это. Ведь такие вещи не делаются на пустом месте. Егор... Ах, да, он так хотел помочь, я понимаю. Хотел лишь замести следы, чтобы не подставлять свою поганую шкуру! Ведь люди не меняются. Учатся изворачиваться хитро, не допуская старых ошибок. Иногда открывают в себе потаённые глубины сознания, меняясь полностью. Но та основа, заложенная в них с детства, прорастает в неизменном виде в их жизни. Свои интересы он тут имел, а также интересы тех, кто покрывает такой доходный беспредел, уже давно вышедший даже за привычные сегодня рамки преступления закона.
И должны мы понять, кто стоит за всем этим. Есть малая группа людей, которые завязаны во всех страшных пытках и смертях. И нужно нам их отыскать как можно скорее, но ангелы мешают нам сейчас...

— И смерть есть лишь миг, которого не стоит бояться. — Добавляю я.

— И не боясь её лишь, вознестись сумеешь ты. И лишь тогда поймёшь ты всё то, что было скрыто от тебя при жизни. И это нечто скрытое сейчас терзает твоё сердце, как и моё. И они тоже это чувствуют, каясь и моля высшие силы о прощении и искуплении.
И есть Алексей — тот, кто не просто так тут, мучается, ощущая с каждым последующим вздохом дуновения смерти, приближающиеся к нему. Такие вещи, они обычно имеют одни корни, одну поляну, с которой и берут начало ростки сухие смерти и горя. И также, как и с преступлениями её приближённых, есть определённая связь и с теми, кто сейчас мучается, не находя себе места от того, что видели совсем недавно в адском замке. Знают ли друг друга они? Чем они связаны между собой? О, ты был прав, ясно читая мои подсказки тебе в первый день нашего священно похода. И сегодня я видел подтверждения увиденного ранее.
Есть целая сеть, огромная, что простирается по всей стране и даже за её пределами, по всему миру. И не правы мы были тогда, когда видели элиту, развлекающуюся со слабыми и безвольными рабами, ибо истинный ужас сумела она скрыть от нас, так аккуратно, изящно, выдав лишь малую часть того безумного хаоса, что творится в её мире. И Алексей знает это, хотя и не посвящал даже приближённых в свои страшные откровения.

И знаю я — Продолжает Игорь — что обещал я тебе узреть мысли и чувства, ошибки тех, кто жил в одном доме с Антоном и Николаем. Но я не смог, не счёл это нужным сейчас. И я думаю, что что бы они не свершили плохого, в чём бы не были виноваты, мы не обязаны больше держать их тут. Понимаешь? Часто можно многое сказать о человеке, просто взглянув ему в глаза, за мгновение считав колебания его энергий. И я не встречал за всю свою жизнь ещё такого человека, кто бы так искусно прятал свою гниль и ненависть за маской доброты и любви, при этом не выдав даже капли своего естества больного. Такие люди чаще всего блокируют свою энергию, замыкаясь от окружающего мира, чувствуя реальную опасность, тем самым явно выдавая свою злость. Но обычным людям так легко ошибиться. Ведь эти страшные чудовища, больные и извращённые, в повседневной жизни всегда милы и добры, неприметны, а порой кажутся они истинными добродетелями, такими разумными и светлыми, что люди тянутся к ним. И именно в этом и есть ответ. Ответ, показывающий тот путь, который многие в жизни хотят пройти, путь от неведения до зла истинного, открывающего в нашем мире границы невиданных возможностей и наслаждений. И всё эти лишь потому, что они слабы духовно и не могут возвышаться сознательно через любовь и боль преодолённую.

Обычно люди сторонятся явно сумасшедших, стараются обезопасить себя от их импульсивного необдуманного поведения. Но если в их жизнь приходит человек, такой как Алексей. С виду разумный и грамотный, мудрый и начитанный, то за ним и идут люди. Идут потому, что его мысли, касательно адских разрушительных сил кажутся оправданными и дозволенными, а также потому, что пытками и обрядами он в той или иной степени запугивает их. В какой-то степени это очередной психологический приём подчинения слабовольных слепцов. И именно поэтому такие люди так опасны. Опасны своей способностью затуманивать умы и сердца других.
И Алексей также не хочет открывать свою душу. Понимаешь что это значит? Ведь всё то, что мы сейчас знаем о нём исходит исключительно от Григория. И работа предстоит сложная очень. Но нужна ли она? Как думаешь? Не проще ли оставить в покое тех, кому уже скоро предстоит благословенное испытание всей их жизни?
— Но работа нужна, я думаю. Иначе... Они, мерзкие создания, порождённые современным миром, источающие желчь боли и гнева, есть лишь промежуточные звенья большой машины, работающей по всему миру. И если то, что ты видел про эту девушку — её обман, с целью запутать нас, является истинным, то не всё так уж и плохо. Это значит, что что-то мы уже смоги победить в ней, распознав её лож, и её силы постепенно ослабевают, впитывая в себя энергию от приближающихся палачей святых.
— Ты же сам говорил о неспособности людей признавать свои ошибки. О том, что они вечно скидывают ответственность на других. Что же ещё руководит многими теориями заговора, если ни желание обвинить во всех своих смертных грехах кого-то ещё? — Спрашивает Игорь.
— Но я не отрицаю того, что люди подвержены влиянию сил разрушительных земных, которые, возможно, идут от сил куда более могущественных и потому опасных. Но мы же можем бороться — а это значит, что и другие могут. Как очередная преграда, которую так трудно переступить. Но преграда порой страшная, такая корыстная и мерзкая, что сердце замирает от всех тех ужасов, что таит она за собой.
Такой момент, и так сложно предпринять шаги для дальнейшего действия. Уже я понимаю, что всё может зайти слишком далеко. Туда, где обитают истинные хозяева ложной жизни. А что, если они знают секрет, тайну, открывшуюся перед нами? И тогда лишь сошедшие с небес смогут их остановить. И они уже тут, практически сошли в наш бренный погибающий мир. И они ждут, копя энергию свою, умножая её, координируя свой действия, дабы всё сделать предельно верно и быстро. Забрать тех, кого они посчитают нужным увести с собой в царство открытости сознания и души.
Ушли они, но не безвозвратно. Ушли туда, где будет им покой и добро. И смогут они теперь реализовать своё призвание стать цепочкой больших перемен, которые ждут нас всех. А сейчас нужно отдохнуть от переживаний, перемен, случившихся сегодня. И если так и дальше будет, то очень скоро мы все обретём гармонию и покой.
День седьмой. Время 5:26