Часть первая 28 страница. Сколько хотел. И настоящую свежую рыбу, и лесную дичь

сколько хотел. И настоящую свежую рыбу, и лесную дичь. Я ел оленей,

кабанов, ел страусятину, индюшатину и лесную дичь, а про гусей и кур я

просто не говорю. Между прочим, вот такие вот консервы - куриное мясо

в желе, у нас дома ели только слуги. Для нас повара готовили еду

только из свежего мяса: моя мать считала, что консервы вред ны для

здоровья. И к твоему сведению, друг мой Жерар, человек может есть мяса

столько, сколько хочет. Я, например, по полцыпленка зараз съедал. Вот

так-то.

- Так ты из Семьи, что ли? - оторопело спросил Жерар.

- Был когда-то - год тому назад. А потом я ушел из дома.

- Не понимаю. Мессия не исцелил члена Семьи?! 672

- Мессия обо мне знать не знал. Когда я родился, отец хотел меня

уничтожить, но мать знала, что у нее других детей не будет, и

уговорила его оставить меня. Но отцу было стыдно, что у него сын -

урод, покрытый лишаями, которые никакие врачи не могут исцелить. Мать

умоляла, чтобы он выдал меня за сына служанки и попросил у Мессии для

меня исцеления. Отец сказал ей, что когда я подрасту, он даст мне

сколько угодно денег, чтобы я мог скрыться из дома, а по том просить

исцеления самостоятельно, не называя имени отца. - И что же было

дальше? - Мама умерла. - А отец не захотел выполнить обещание?

- Больше всего ему хотелось, конечно, просто отправить меня на

эвтаназию. Но он очень любил мою мать и выполнил данное ей обещание:

дал мне денег и выставил из дома, предупредив, что если когда-нибудь

кому-ни будь я назову свое имя, он меня найдет и уничтожит. И уж он

это точно сделает, я знаю. - И что с тобой случилось дальше?

- То, что и должно было случиться. Отец не догадался дать мне

какие-нибудь лохмо тья, и я вышел из дома в чем был. Одежда на мне

была богатая, сплошь из натуральных тканей. Вот меня и ограбили на

дороге в первый же день, раздели и отняли золото, 673

которым меня снабдил отец. А когда я вер-нулся к нашему дому и

просил охранника доложить обо мне отцу, тот дал мне три минуты на то,

чтобы я убрался: "У меня приказ стрелять в тебя после первого

пре-дупреждения", - сказал он. После этого я, как вы понимаете, к дому

отца своего боль-ше не приближался.

- А если Мессия тебя исцелит, ты вер нешься к отцу? - Ни за что на

свете! - От обиды?

- Нет, из осторожности. Допустим, я исце люсь, вернусь в дом отца,

а потом когда-ни будь снова заболею - и что тогда? Эвтаназия?

- Пей сок, - сказал Жерар и протянул ему открытую банку. - Пей и

плюй на все. Если мы исцелимся и разбогатеем, пойдешь ко мне в младшие

братья. Согласен?

- Жерар - французское имя, а у тебя фамилия тоже французская? -

Естественно.

- Тогда не пойду. Я уже носил французс кую фамилию.

- Ладно, Тридцатьпятик, после исцеле ния мы с тобой оба сменим

фамилию, я своей тоже не очень дорожу. Будет у нас с тобой семья,

будем жить на деньги, получен ные от гонок. - Но больше на гонки ни

ногой! 674

- Договорились. Будем экономить - про живем до старости без

эвтаназии.

- Между прочим, я умею чинить всякую механику. В школу меня не

отдавали, учили дома. Мне было скучно, и я подружился с нашим шофером.

Он меня кое-чему научил. Я и тебя могу научить, например, чинить

велосипеды.

- Ну вот мы и продумали всю нашу буду щую жизнь, Тридцатьпятик.

Чего нам теперь горевать? А теперь тебе пора спать. Топай в коляску к

Лансу а я вас повезу дальше.

Тридцатьпятик уснул на коленях у Лан-селота, а сам Ланселот

натянул на забинто-ванные ладони рукавицы и, убедившись, что теперь

управляться с коляской стало значи-тельно легче, покатил вперед. Жерар

поло-жил руки и голову на спинку коляски и толкал ее, подремывая на

ходу. Время от времени его руки слабели и падали вниз, и тогда он шел

с опущенными руками, толкая коляску плечами и грудью.

Чем выше они поднимались, тем мень-ше публики было на балконах, и

по этому признаку они догадывались, что здорово опе-режают остальных

паломников.

Проснулся Тридцатьпятик. Он попил-поел и встал за спинку коляски,

а на колени Ланселота уселся Жерар. Его разбудили толь-ко перед

голубым финишем. Ни на балко675

нах, ни на самом финише они не увидели ни души. Они подошли к

натянутой голубой ленте, Жерар отвязал один ее конец, они прошли за

финишную черту, а потом он аккуратно сложил ленту и повесил ее на

ограду. К ним так никто и не вышел, и никто не увидел их.

К их удивлению, ни Инга, ни Ванда в этот день тоже больше не

появились. Они не об-суждали это между собой, боясь встревожить друг

друга. Они шли дальше, и на каждом следующем ярусе их встречал только

ветер -здесь, на высоте, похоже, всегда дул ветер. И это было хорошо,

потому что если ветер затихал, когда они проходили мимо очеред-ного

фонаря-распятия, на них веяло сладко-вато-удушливым запахом

разлагающейся пло-ти. При их приближении с фонарей срыва-лись какие-то

быстрые черные птицы и исче-зали, не давая себя разглядеть.

Вечером, когда, по их предположению, наступило время ночного

отдыха, на дороге не появилось ни служителей, ни клонов.

- Похоже, тут какие-то необитаемые яру сы, - предположил Жерар.

- Не думаю. Просто зрители знают, что на этом участке трассы нет

никого, кроме нас, а мы их пока не интересуем, ведь это не наш финиш.

Глубокой ночью, когда они брели по дороге, освещаемой светом

фонарей-распя-тий, они услышали позади чьи-то скорые шаги и тяжелое

дыхание.

- Кто-то нагоняет нас! - воскликнул Трид-цатьпятик. - Что будем

делать?

- А что мы можем сделать? Идти быст рее, чем сейчас мы навряд ли

сможем.

- Здесь никого нет, а нас трое. Мы мо жем напасть на этого

торопыгу. - И что? - спросил Ланселот.

- Да ничего... Просто связать его и оста вить тут. -Нет.

К счастью, им не пришлось даже спо-рить об этом, потому что они

услышали знакомый голос:

- Ланселот! Жерар! Тридцатьпятик! Это я - Ванда!

Через минуту запыхавшаяся от бега де-вушка догнала их. Они

остановились.

- Что случилось, Ванда? Почему ты бе жишь по трассе?

- У меня не было выхода. Вы так ушли вперед, что распорядители

гонок вас потеря ли: на Башне, как и повсюду, порядка нет. Мы с Ингой

хотели пройти на верхние ярусы, но проходы на балконы выше голубого

финиша оказались заперты, лифты для зрителей выше шестидесятого яруса

еще не поднимаются. 677

- А на каком ярусе мы сейчас находимся?

- На шестьдесят седьмом. Утром вы прой дете зеленый финиш, ребята.

Мы не знаем, когда вас обнаружат и пустят зрителей на балконы вровень

с вами, так что вот вам запас на два дня. Жерар, помоги мне снять

мешок! По-моему, его лямки вросли в мои плечи.

Жерар помог ей снять заплечный ме-шок и переложить в сетку под

коляской Ланселота банки с едой.

- Здесь мясные консервы, сок, вино, а в одной из банок бинты и

мазь для Ланселота. Тридцатьпятик, ты, кажется, уже скоро ста нешь и

здоровым, и богатым. Надеюсь, те перь мы встретимся уже на желтом фини

ше, и мы с Ингой будем первыми привет ствовать тебя как победителя.

Между про чим, Ингу чуть-чуть не ограбили после полу чения выигрыша.

Теперь мы стали очень осторожными. Мы решили не жалеть денег, сняли в

пригороде целый дом и наняли ох рану. Причем не клонов, а бывших

солдат-десантников.

- Это же безумно дорого! - воскликнул Тридцатьпятик.

- Дорого, но зато безопасно и очень здорово. А какой комфорт!

После исцеле ния ты поедешь домой в настоящем ав томобиле и под

охраной, а дома примешь 678

ванну и получишь потрясающий обед из настоящих продуктов. А потом

отправишь-ся отдыхать в свои комнаты. У тебя их, между прочим, две -

спальня и кабинет, и своя ванная комната. Ты только постарайся пройти

свой финиш первым.

- Он придет первым, - успокоил ее Лан селот.

- Ох, Ланселот, что бы мы без тебя де лали?

- Понятия не имею и даже думать об этом не хочу.

- Ладно, ребята, давайте я вас всех поце лую на прощанье и побегу

назад. Фу, как от вас воняет, козлики вы мои!

- Так ты не целуй нас! - засмеялся Жерар.

- Не дождетесь! А ты, Тридцатьпятик, оботрись как следует перед

финишем, а то будет неудобно, когда Мессия приблизится к тебе.

- А как происходило твое исцеление, Ванда?

- Сначала все было как в тумане. Месс подошел ко мне, надел

перчатки, взял меня за руки и сказал, скривившись и отворачивая лицо,

что от меня жутко воняет. Но я его слова слышала как сквозь сон и не

обиделась. Он сжал мои руки - меня будто током удари ло, и я потеряла

сознание. А потом я очну679

лась и почувствовала, что я абсолютно здоро-ва. Мне стало так

легко-легко, сразу захоте-лось прыгать и бегать, размахивать руками,

смеяться во весь голос. Тут ко мне подскочи-ли журналисты, чтобы взять

интервью. - Мы его читали в "Бегунке". - Вы поняли мой привет? -А как

же! Спасибо, Ванда.

- На благодарность не отвечают благодар ностью. Ладно, хватит

разговоры разгова ривать, время не стоит на месте. Давайте трогайте,

дорогие!

С этими словами Ванда развернулась и помчалась вниз, а паломники

снова двину-лись вверх по дороге, становившейся с каж-дым ярусом все

круче и круче.

Зеленый финиш они прошли втроем, пройдя мимо встречавших их

служителей. Их пропустили, а потом снова натянули за ними зеленую

ленту. На балконах, включая белый балкон Мессии, не было ни души.

После семидесятого яруса на балконах вновь стали появляться

зрители, и друзья поняли, что они поднимаются наверх уже не так

быстро, как прежде, что отставшие паломники начинают их постепенно

дого-нять. Причина была в крутизне дороги, за-медлявшей движение

коляски. Да и сама коляска стала скрипеть и дребезжать: удво-енный вес

сказался на ней. 680

- Теперь, Ланс, мы больше не будем садиться к тебе в коляску, -

сказал Жерар. -Я боюсь, что она вот-вот развалится - и что тогда?

- В таком случае, - сказал Ланселот, -может быть, вам оставить

меня и шагать вперед на своих двоих? У вас это получится быстрее.

- Ни за что на свете! - воскликнул Трид-цатьпятик. - У тебя в

коляске столько вкус ных вещей: считай, если хочешь, что мы везем не

тебя, а наш буфет.

И они продолжали идти рядом с Лансе-лотом, по очереди толкая

коляску, чтобы он мог поберечь свои руки.

Некоторые зрители подбадривали их криками, у многих в руках были

картонки и платки с нарисованным цифрами "35" -это были болельщики

Тридцатьпятика. Но были и другие, кидавшие в них банки из-под

энергена, наполненные песком и мел-кими камнями.

Ветер, всегда дувший на высоких ярусах Башни, усиливался. Когда

они шли по север-ной стороне Башни, ветер слабел, но как только они

выходили на восточную сторо-ну, он начинал дуть им в лицо, а на южной

стороне ветер нес мелкую горячую пыль и дул с такой силой, что едва не

опрокидывал коляску и прижимал их к самым балконам, а 681

это было плохо - тут зрители на них только что горячую смолу не

лили. Можно было, конечно, идти по наружному краю, прячась от ветра за

ограждением дороги, но здесь пришлось бы проходить под самыми

распя-тиями, а это было тяжело и страшно: с тру-пов прямо на трассу

падали куски разлагаю-щейся плоти и капала зловонная жижа. ГЛАВА 16

Дженни вела в монастыре жизнь напря-женную, переходя от трудов к

молитвам, от уныния к надеждам. Но как ни старалась она занять свой ум

работой, душевного покоя она ей не приносила. Сестры, видя ее

том-ление, старались ее утешить.

- У нас благодать тяжелая, - говорила сестра Елена, - мы ведь в

Гефсимании - здесь сам Спаситель тосковал. Молись, де точка, молитва

все лечит.

Увидев по лицу Дженни, что ей совсем невмоготу, к ней подошла мать

Александра, самая старая монахиня в обители. - Вы позволите, Евгения,

дать вам совет? - Да, конечно. - Вы читаете по-церковнославянски?

- Читаю. Меня Айно учил. Так в Норман дии звали пророка Эноха. -

Так вы встречались с ним прежде? 682

- Да, на острове Жизор. Он сам готовил меня к крещению, а потом

крестил.

- Такая счастливая девочка, а унынию поддалась... Вот что я хотела

вам посовето вать. Откройте Псалтирь наугад и читайте до тех пор, пока

не почувствуете, что слова псалмопевца полностью соответствуют ва шему

состоянию. Остановитесь, прочтите еще раз, повторите вслух, а потом

читайте дальше до тех пор, пока душа ваша не вос прянет и не сольется

с Давидом в славо словии Бога, и тогда заканчивайте чтение аллилуйей.

Дженни послушалась и стала в переры-вах между трудами и службами в

храме чи-тать Псалтирь. Раскрывая Псалтирь наугад, она и вправду

каждый раз дочитывалась до таких слов, которые ей казались только что

родившимися из ее собственной души. И конечно, рано или поздно, через

псалом или через кафизму, но она непременно "всплыва-ла" вместе с

псалмопевцем к славословию. Душа прояснялась, Дженни на какое-то

вре-мя приободрялась, но спустя час-другой "тя-желая благодать" снова

ее одолевала: она снова шла в пещерку к "Молению о Чаше", молилась о

Ланселоте и плакала.

Благоволившая к Дженни игуменья, уз-нав о совете матери

Александры, тоже дала свой рецепт: 684

- Выучи наизусть Шестопсалмие и чи-тай в минуту уныния. Знаешь,

какое есть монашеское предание об этих шести псал-мах? Говорят, что в

них предсказаны мысли и чувства души человеческой, когда она

пред-станет перед Господом на Страшном суде. Потому и положено, когда

в церкви читают Шестопсалмие, стоять не шелохнувшись, нельзя даже

кланяться. Читай Шестопсал-мие, помышляя, что стоишь на Страшном суде,

и любые земные беды перед этим пока-жутся тебе ничтожными.

Дженни послушно выучила шесть псалмов, и это тоже помогало ей

бороться с унынием.

Как-то раным-рано, уже после полунощ-ницы, но еще до литургии, в

Гефсиманию пришел из города человек, постучал в воро-та и сказал

сестре Елене, что вчера вечером были убиты пророки Илия и Энох. Сестра

Елена побежала с известием к матушке игу-менье, но по дороге встретила

сестер, воз-вращавшихся из больницы с ночного дежур-ства, и к началу

службы уже вся обитель знала страшную новость. Матушка поверить в нее

отказалась и послала двух сестер к храму Воскресения Господня -

разузнать все в точности.

Дженни пришла в церковь к часам, и ей тоже сообщили ужасную

новость. Она, как 685

и матушка, тоже поначалу не поверила: такое просто не могло

случиться! Мира говорила, что подосланные Антихристом убийцы ни разу

не смогли даже прибли-зиться к пророкам.

Все монахини и насельники обители зна-ли Илию и Эноха лично:

пророки приходи-ли иногда в Гефсиманию отдохнуть, поси-деть в саду в

тишине, а главное - побывать на монастырской службе, которую оба очень

любили. Сестры наперебой старались им услужить, а больше того любили

"сидеть при ноге", то есть собираться вокруг них в саду и слушать

беседы "на пользу душе". И вот теперь монахини стояли в еще

прохлад-ном утреннем храме, молились и напряжен-но ждали - что-то

принесут из города ушед-шие за новостями сестры?

Уже шла молитва об оглашенных, когда отворилась дверь и в храм,

понурив головы, вошли две горевестницы, и все стоявшие в храме поняли,

что новость подтвердилась. Единый горький вздох пролетел по храму.

Вестницы подошли к игуменье, с двух сто-рон наклонились к ней и что-то

сказали. Игуменья перекрестилась, опустила низко голову да так и

осталась.

Дженни все поняла, но не заплакала. Почему-то в голове была только

одна мысль: как же сестры на клиросе будут петь Херу686

вимскую? Регент мать Евфросинья стояла бледная, закрыв глаза, а

певчие не могли сдержать слез. - И-и-же хе-е-руви-и-и-мы...

Хор запел после длинной паузы, но все-таки запел. Пели с

перехваченным горлом, пели сквозь слезы, но пели - литургия долж-на

была продолжаться.

Под пение Херувимской Дженни плака-ла и думала: "Учитель, дорогой

учитель! Как ужасна судьба того, кто тебя убил! Я знаю, что с тобой

все хорошо: ты к нам от Господа пришел и к Нему ты снова ушел. Ты

исполнил свою миссию на земле, ты уже со святыми и херувимами. Но

неужели я-то тебя так больше и не увижу? Ты был так близко от меня, а

я трусила и боялась пой-ти на твою проповедь... Прости меня, учи-тель

мой!".

К самому выносу чаши в храм вошла Мира. По ее лицу Дженни поняла,

что под-руга тоже уже все знает и, может быть, знает даже больше

других. Так и оказалось. После службы матушка собрала всех в

трапезной, и Мира рассказала, как все происходило.

Поздно вечером, когда Илия и Энох, закончив проповедь, присели

отдохнуть, а слушатели начали расходиться, на площади вдруг появился

Лжемессия в сопровожде687

нии большого отряда своих гвардейцев. За-державшиеся на площади

христиане надея-лись, что пророки сейчас прямо на их глазах испепелят

Антихриста, но случилось совсем другое. Мира спряталась в дверях храма

и оттуда все видела.

Пророки, до того сидевшие у стены, вста-ли и спокойно ждали, что

им скажет Анти-христ.

- Уходите! - крикнул он пророкам, оста новившись напротив храма.

- Это ты уходи, - сказал ему спокойно Илия. - Твое время уже

подошло к концу.

- Лжешь! - закричал Антихрист. - Это ты сейчас умрешь, а я

бессмертен!

- Все мы бессмертны. Но если бы ты знал, как ужасно твое

бессмертие и что ожи дает тебя в вечности, ты бы сейчас каялся со

скрежетом зубовным и слезами кровавыми, - сказал Энох.

Антихрист на это ничего не ответил и дал знак гвардейцам отступить

в сторону. За ними открылся проход в черную улицу. По ней, со

скрежетом задевая боками о стены домов, к площади полз гигантский змей

с разверстой пастью, из которой двумя кри-выми саблями торчали

огромные желтые клыки. Змей приблизился к пророкам, под-нялся над ними

и нанес каждому по удару в грудь. Илия и Энох упали, и одежды их сразу

же окрасились кровью. Змей развернулся на площади, давя гвардейцев

и христиан, и уполз в темноту той же улицы.

Стоя в тени приоткрытой храмовой две-ри, Мира видела, как на

площадь выехал грузовой мобиль. С него скинули балки и доски. Это

оказался разборный помост, ко-торым Месс пользовался во время своих

выступлений перед планетянами. На другом мобиле подъехали солдаты и

начали его со-бирать. Через час помост был готов, и на него гвардейцы

бросили тела мертвых про-роков. Вокруг была поставлена стража.

С рассветом на площадь стали проби-раться христиане. Стражники не

препят-ствовали им глядеть на убитых пророков издали и молиться, но к

самым телам нико-го не подпускали. Тогда Мира вышла из своего укрытия

и поспешила на Елеонский остров.

- Я хочу пойти в город и проститься с Айно, - сказала Дженни

подруге.

- Не надо тебе туда ходить: в городе полно экологистов и шпионов,

все улицы запружены ими. Даже я сегодня не пойду в свою лавочку, хотя

у меня полно спешных дел. Давай лучше поднимемся на Русскую Свечу и

оттуда поглядим на площадь перед храмом Воскресения Господня. 689

До этого дня Дженни еще не бывала на верху Елеонской горы. Они с

полчаса подни-мались по крутым дорогам, переулкам и лест-ницам и

наконец оказались на ровной верши-не. В прежние времена здесь было

арабское поселение, но после расправы Израиля над арабами местное

население куда-то исчезло. Использовать Елеонскую или, как ее еще

называли, Масличную гору под новые посе-ления не удалось - на нее не

было доступа никому, кроме христиан. Брошенные араба-ми дома со

временем заняли православные евреи и христианские беженцы.

- Сюда переселились арабские христиа-не из Вифлеема, -

рассказывала по дороге Мира. Она, несмотря на полноту, двигалась легко

и поднялась наверх без одышки. - От Вифлеема остался лишь небольшой

остро-вок с храмом над Вертепом, и они все при-плыли сюда на лодках.

Эти арабы всегда были православными. Они себя считают по-томками

вифлеемских пастухов, тех, что пер-выми пришли поклониться

Христу-младен-цу; это им ангелы пели "Слава в вышних Богу и на земли

мир". Им предлагали посе-литься в Хевроне, там у нас тоже монас-тырь,

но они не захотели. Они заявили, что их предки встретили рождение

Христа-Спа-сителя, и они теперь хотят встретить Его, когда Он снова

придет во Славе: им вроде 690

так было предопределено. Похоже, они не ошиблись.

- Ты думаешь, Он придет уже совсем скоро?

- Тут и думать нечего. Остается прожить эти последние дни без

больших духовных по терь - и довольно с нас. Сказано же, что в

последние времена мы одной верой спасемся. Дженни вздохнула. - Чего

вздыхаешь, подруга?

- Все думаю о Лансе, о его неверии... Молюсь за него почти

непрерывно, а все срываюсь в тоску, грешу унынием.

- Так ведь и есть с чего! Хотя уныние, конечно, самый страшный

грех. Ничего, как говорит мой духовник отец Моисей, важна не частота

падений, а скорость восстаний. - Это как понять?

- Не валяйся в той луже, в которую плюх нулась, а вскакивай и беги

от нее.

- Я так и делаю. Бегу - а впереди другая лужа!

- А ты попробуй перепрыгнуть на бегу. Унывая уповай! - как говорит

отец Моисей. Ты думаешь, я почему все время в работе? Я отца Антошки

упустила, он умер не успев креститься, и что с ним теперь, страшно и

подумать. Но и я не опускаю рук!

- Господи! И что же ты делаешь, Мира, чтобы помочь ему? 692

- Все. Все что я делаю, я делаю как бы от имени моего мужа. Вся

моя жизнь теперь -это одна большая милостыня за него, непу-тевого. А

уж поможет ли это - Господь ре-шит. И язычникам, говорят отцы, на том

свете облегчение бывает от наших молитв. Келейных, конечно, ведь

Церковь за них не молится... Ну вот, мы и пришли.

Они вошли в распахнутые ворота в ка-менном заборе, которые, судя

по высокой траве возле них, и не затворялись никогда. Дженни увидела

кипарисовую аллею, в кон-це ее белый храм, а за ним прямоугольную

колокольню Русской Свечи. Сначала они зашли в храм, помолились, после

навестили игуменью Елеонского монастыря матушку Вас су и взяли у нее

благословение, а уже после отправились на колокольню.

Пролет за пролетом поднимались они по узкой лестнице, и опять

Дженни удивлялась выносливости Миры: сама она уже на середи-не подъема

вынуждена была останавливать-ся на каждой площадке. И вот они взошли

на колокольню, открытую на все четыре сторо-ны. Мира сразу подвела

Дженни к проему, открытому в сторону Иерусалима.

Первое, что увидела Дженни, был уст-ремленный ввысь черный палец

Вавилонс-кой Башни. Русская Свеча стояла на горе, но стоярусная Башня

была выше, и верхушка 693

ее оказалась вровень с верхушкой колоколь-ни. Черный полированный

гранит обли-цовки сверкал на солнце и придавал Башне вид штыка,

грозящего небу. Небольшое об-лачко, бежавшее на нее с востока, перед

Башней остановилось, испуганно отпряну-ло и поскорее убежало в

сторону.

- Где-то там мой Ланс, - прошептала Джен ни, охватив руками вмиг

озябшие плечи.

- Видишь луч света, поднимающийся пря мо между Башней и нами? -Да.

- Это и есть храм Воскресения Христо ва. Перед ним площадь, там и

стоит помост с телами Илии и Эноха.

Дженни пристально смотрела на свето-вой столб, поднимавшийся в

небо куда выше Башни - он просто таял где-то в недосягае-мой высоте

рядом с уже поднявшимся в зе-нит солнцем. Она опустила глаза к

основа-нию столба, несколько раз сморгнула и по-чти сразу же ясно

увидела маленькую пло-щадь, запруженную людьми и квадратный помост с

телами пророков. Она еще помор-гала, и помост будто подплыл к ее

глазам. Она увидела незнакомое лицо лежавшего ближе к ней старого

пророка, седовласого и седобородого, а потом разглядела и лицо Эноха -

Айно. Учитель лежал со спокойным лицом, скрестив руки на груди. Под

руками 694

на белом хитоне было ясно видно большое темно-красное пятно.

- Айно... Какое мирное у него лицо, как будто он не страдал перед

смертью. - Ты их видишь? - спросила Мира. Дженни кивнула. - А я нет.

- Я вижу их так близко, как будто стою рядом. Учитель мой... -

сказала Дженни и заплакала. - Там, на помосте, только их тела.

- Я знаю, Мира, знаю. Но поплакать-то мне можно?

- Ты счастливая - можешь плакать. Я уже давно не могу. Но знаешь,

Дженни, у меня странное чувство: все уже напряжено до та кой степени,

так стеснено, уже нечем и ды шать, и потому кажется, что уже совсем

вот-вот придет освобождение, и мы все вздохнем с облегчением. Это как

в самом начале Вели кого поста вдруг прозвучит "Христос воскре-се":

впереди еще весь пост, но все равно все знают, что он закончится

Пасхой. А мы уже в конце поста и перед Пасхой - перед Вторым

пришествием.

- Я понимаю, - кивнула Дженни. - Я сама ловлю себя на том, что мне

иногда уже все равно, встанет ли на ноги Ланс и даже успеем ли мы с

ним пожениться. У меня одна мысль - чтобы он успел к Господу.

-

- Ты молись - и он успеет. Пойдем на другие стороны света

поглядим.

Они перешли площадку под колоколами и стали смотреть на север.

Сначала они увидели только водную гладь с редкими ост-ровками -

некоторые из них были основани-ями световых столбов, уходящих в небо.

Потом Дженни разглядела какое-то бурле-ние далеко в воде, как будто

там кипела вода Средиземного океана.

- Это что - подводный вулкан? - спроси ла она Миру.

- Нет. Там раньше было Мертвое море. Оттуда до сих пор поднимаются

и расходят ся в океане мертвые воды. - Мертвые воды греха... Как

страшно!

- Да. Глядя туда, понимаешь, что и вправ ду существует вечная

расплата за нераска янный грех. Помилуй нас, Господи, и не воздай нам

по грехам нашим, но дай проще ние по милосердию Твоему! - Аминь, -

сказала Дженни.

- Что ты видишь теперь? - спросила Мира. - То же, что и ты, -

удивилась Дженни.

- Думаю, что нет. Я же не видела Илию и Эноха так близко, как ты,

я и вообще их не видела отсюда.

- Да? А я будто смотрю на большую карту мира, и если хочу что-то

разглядеть в под696

робностях, то это место приближается к моим глазам и

увеличивается. Первый раз я видела такое, когда глядела на мир вместе

с Айно с башни Жизора: он показал нам тог-да, как движется через

Пиренеи автобус с нашими детьми, а потом показал дорогу к Бабушкиному

Приюту и сам остров с усадь-бой. А теперь я точно так же все вижу и

без Учителя, - голос у Дженни опять дрогнул.

- Какой счастливый дар он тебе оставил в наследство! Нет

справедливости даже у пророков: как бы мне пригодился такой дар в моих

деловых поездках! Ну рассказывай, что ты видишь, Дженни. - Почти вся

Европа затоплена... - Это не новость!

- Кругом мутная зеленоватая вода, а по ней разбросаны острова и

островки, и на них повсюду черные пожарища. Даже зарос ли дьяволоха по

краям Европейского и Ду найского морей выгорели. Белесый туман от

гнилых вод смешивается с черным ды мом пожарищ. - А люди?

- Люди уже не мечутся по дорогам и не прячутся в руинах. Я бегу

глазами по доро гам и повсюду вижу лежащих или сидящих в унынии

оборванных, изможденных, умира ющих людей. Никто не ест и не пьет, у

них такой вид, будто все они потеряли надежду и 697

ждут смерти как избавления. Я вижу целые поля мертвых клонов и

растерянно бродя-щих возле них экологистов. И так до самой

Скандинавии, но и в Скандинавии то же самое. А на островках света люди

живые и бодрые, но вид у них такой, будто они непре-рывно постятся.

Они тоже оставили труды и только молятся. - А что дальше, на востоке?

- А на востоке - сплошная стена света.

- Понятно. Там - Россия. А "стену отчуж дения" ты видишь?