БЫКА ПРОДАВАЛИ
Время от времени Мастер посылал подмастерьев по двое, по трое в окрестные деревни, чтобы они там испробовали свое колдовское умение. Как-то утром Тонда подошел к Крабату. – Сегодня мы с Андрушем идем в Витихенау на рынок. Если хочешь, пойдем с нами. Мастер согласен. – Что ж! Это получше, чем работа на мельнице! Шли лесом. Был солнечный июльский день. Где-то в вышине трещали сойки, трудился дятел. Пчелы и шмели с деловитым жужжанием обрабатывали малиновые кусты. Лица у всех праздничные, светлые. Андруш, тот всегда весел, как птица, но уж чтоб Тонда радостно насвистывал – это редкость! И конечно, не одна погода тому причиной. Тонда все время весело пощелкивает кнутом. – У тебя такой вид, будто ты уже ведешь его домой! – рассмеялся Крабат. – Кого? – Да быка! Мы ведь в Витихенау быка купим? – Наоборот! – Му-му-у, – раздалось вдруг за спиной Крабата. Обернувшись, он увидел вместо Андруша тучного, гладкого рыжего быка. Бык глядел на него вполне дружелюбно. Крабат протер глаза. Тонда вдруг тоже исчез, на его месте стоял старый крестьянин-сорб в лаптях, в холщовых портах и рубахе. Подпоясан веревкой, в руках – засаленная шапка, отороченная облезлым мехом. Кто-то похлопал Крабата по плечу. Крабат обернулся. А вот и Андруш. – Где ты был, Андруш? А где же тот бык? – Му-му-у, – ответил Андруш. – А Тонда? Но и тот вдруг принял обычный вид – мужичок исчез. – Ах, вон оно что! – То-то и оно! – сказал Тонда. – Уж мы с Андрушем устроим на рынке потеху! – Ты хочешь его продать? – Этого хочет Мастер. – А если его зарежут? – Не бойся. Продадим Андруша, а веревку, на которой его привели, оставим себе. Тогда он сможет опять обернуться человеком или уж кем захочет. – А если отдадим с веревкой? – Только посмейте! – испугался Андруш. – Тогда мне придется остаток дней своих быть быком, жевать солому и сено. Б-р-р! Не забудьте про это!
Много шуму наделал рыжий бык на рынке в Витихенау. Торговцы скотом тут же окружили его. Крестьяне, уже успевшие продать своих свиней и овец, протискивались сквозь толпу. Не каждый день встретишь такого отменного быка! Надо не упустить, а то уведут из-под носа! – Сколько за вашего красавца? Торговцы напирали со всех сторон, кричали, надрывались. Мясник Густав Краузе из Хойерсверды давал за Андруша пятнадцать гульденов. Кривой Лойшнер из Кенигсброка – шестнадцать. Тонда лишь головой покачал: – Маловато! – Маловато? С ума, что ль, спятил? За дураков принимаешь? – Дураки ли, нет ли – господам виднее! – Ладно, – буркнул Краузе. – Даю восемнадцать! – Да нет уж, лучше себе оставлю. Не отдал и за девятнадцать, и за двадцать. – Ну и оставайся при своем быке! – орал Густав Краузе, а Лойшнер постучал кулаком себе по лбу. – Я еще не спятил! Разорить меня вздумал? Даю двадцать два – это мое последнее слово! Казалось, торг зашел в тупик. Но тут сквозь толпу пробрался, отдуваясь, как морж, какой-то толстяк. Лицо его с выпученными глазами блестело от пота. Одет он был в зеленую куртку с серебряными пуговицами. На бархатном красном жилете – массивная золотая цепочка, на поясе – туго набитый кошель. Самый богатый в округе торговец скотом, по прозвищу Бычий Бляшке, собственной персоной! Он отпихнул Лойшнера и Густава и рявкнул: – Черт подери! И как у такого тощего мужика вырос такой роскошный бык! Беру за двадцать пять! Тонда почесал за ухом. – Маловато, господин. – Маловато? Ну, знаешь ли! Бляшке вытащил серебряную табакерку, щелчком открыл крышку, протянул Тонде. Дав понюхать старому сорбу, понюхал сам. – Апчхи! Значит, правда! – Будьте здоровы! Бычий Бляшке оглушительно высморкался в огромный клетчатый платок. – Двадцать семь, черт бы тебя подрал, и дело с концом! – Маловато, господин! Бляшке побагровел. – За кого ты меня принимаешь? Двадцать семь за твою скотину, и не полушкой больше! Не будь я Бычий Бляшке из Каменца! – Тридцать, господин. Тридцать – и он ваш. – Грабеж среди бела дня! Ты меня по миру пустишь! – Бляшке вращал глазами, размахивал руками. – Сердца у тебя нет! Что тебе до несчастного торговца! Одумайся, старик! Отдай за двадцать восемь! Тонда был неумолим. – Тридцать – и баста! Бык – просто чудо! Не отдам за бесценок. Знали бы вы, как мне тяжело с ним расставаться. Будто собственного сына продаю! Бычий Бляшке понял, что старик не уступит. Только зря время проведешь. Да и уж больно хорош бык! – Так и быть, согласен! Я сегодня добрый! Позволяю обвести себя вокруг пальца! Не могу не потрафить бедному человеку! По рукам! – По рукам! Тонда снял шапку. – Клади сюда, господин! Бляшке отсчитал тридцать гульденов. – Следил? – Следил! – Ну так давай сюда своего дорогого сынка! Бляшке взялся за веревку и хотел было увести Андруша. Тонда тронул его за рукав. – Ну что еще? – проворчал толстяк. – Да так, пустяк! – Крестьянин казался смущенным. – Будьте так добры, господин, оставьте мне веревку. Такая бы мне радость... – Веревку? – На память. Знали б вы, господин Бляшке, каково мне с ним расставаться! Пусть хоть веревка от него останется... А я вам другую дам. Тонда развязал подпояску. Бляшке, усмехаясь, наблюдал, как старик меняет веревки, потом увел Андруша. Зайдя за угол, довольно ухмыльнулся. Он явно выгадал! Цена по здешним понятиям умеренная. А вот в Дрездене нетрудно будет продать красавца быка втридорога!
На опушке Тонда с Крабатом легли на траву, поджидая Андруша. Теперь можно и подкрепиться. Хорошо, не забыли запастись хлебом и добрым куском сала. – Ну и молодец ты, Тонда! Поглядел бы со стороны, как ты у толстяка монетку за монеткой вытягивал! «Маловато, господин, маловато...» Вот счастье-то, что вовремя про веревку вспомнил! Я так начисто позабыл... – Привычка! – улыбнулся Тонда. Отрезали хлеба и кусок сала для Андруша. Завернули в куртку Крабата. Усталые после долгой дороги, не заметили, как уснули. Спали крепко, пока не разбудило протяжное «Му-у-у!». Перед ним жив, здоров и невредим стоял Андруш в человеческом облике. – Эй вы, сони, все бы вам спать! Нет ли горбушки хлеба? – Вот хлеб с салом. Садись, брат, отдохни, поешь. Ну как там Бычий Бляшке? – Ну, работенка! В такую жару в самый раз быть быком! Особенно с непривычки. Топай да топай по дороге, глотай пыль. Удовольствия мало! Но я не в обиде. Бляшке вскоре завернул в корчму, к своему куму. «Гляди-ка! Мой кум из Каменца! Как жизнь? Как дела?» «Ни шатко ни валко. Умираю от жажды!» «Ну это в наших силах. Иди в зал, садись за господский стол. Пива у нас хватает, не выпить и за год! Даже тебе не выпить!» «А как же мой бык? – говорит толстяк. – Вот за тридцать гульденов какого красавца купил!» «Отведем в хлев, дадим всего вдоволь – и сена, и воды!» – Понимаешь, мне – вдоволь сена... – Андруш насадил на нож большой кусок сала и отправил в рот. – Ну вот, отвели меня в хлев. Корчмарь зовет прислугу: «Эй, Катель, позаботься о быке моего кума. Да смотри, чтоб не похудел!» «А то как же», – бормочет Катель и тут же кидает в ясли охапку свежего сена. А мне, сказать по правде, бычья жизнь уже осточертела. Ну я и высказал им это недолго думая человечьим голосом: «Сено, говорю, и солому можете жрать сами, а я предпочитаю свинину с капустой да хорошего пивка в придачу!» – Да ну? – изумился Крабат. – А дальше? – Дальше? Троица буквально остолбенела. Когда очухалась, завопили как резаные. Я им на прощание помычал, обернулся ласточкой, порх-порх к двери, чивик-чивик – и привет! – А Бляшке? – Да пропади он пропадом! – Андруш схватил кнут и в ярости стегнул им по земле. – Как я рад, что опять с вами и такой, как был, – рыжий, конопатый! – Я тоже рад, – улыбнулся Тонда. – Здорово ты справился! А Крабат сегодня, я думаю, многому научился. – Еще бы! – отозвался Крабат. – Ух теперь-то я знаю, как забавно и весело колдовать! – Забавно? – Лицо Тонды стало вдруг серьезным и грустным. – Впрочем, может, ты и прав. Иногда и забавно!
|
