ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР

 

Курфюрст Саксонский уже несколько лет вел войну со шведским королем из-за польской короны. Для такой войны, кроме денег и пушек, требовалось много солдат. По стране бродили вербовщики, барабанщики били в барабаны. Поначалу находились добровольцы, желающие встать под знамена курфюрста. Со временем же пришлось прибегнуть ко всяким уловкам – и к красному вину, и к палке. Чего не сделаешь во славу своего полка и победоносного курфюрста! Тем паче, что за каждого рекрута вербовщикам полагалось вознаграждение.

Команда вербовщиков – лейтенант Дрезденского пехотного полка, усатый капрал, два ефрейтора и барабанщик, тащивший барабан на спине, будто короб, – как-то темным октябрьским вечером сбилась с пути и оказалась в окрестностях Козельбруха, неподалеку от мельницы.

Вот уже несколько дней Мастер был в отъезде. Подмастерья балагурили в людской.

Стук в дверь. Вышел Тонда. У порога стоял лейтенант со своей командой. Он-де офицер его светлости курфюрста. Отряд сбился с пути, решено провести ночь на этой проклятой мельнице. Все ясно?

– Все ясно, ваша милость. Для вас всегда найдется место на сеновале.

– На сеновале? – вскипел капрал. – Ты обалдел, парень! Лучшую постель для его милости! Да поживее! А если моя будет чуть похуже, живо шкуру спущу! Мы голодны. Тащи все, что есть на кухне, да не забудь вина и пива. И чтоб на всех вдоволь! Не выполнишь приказ, душу вытрясу! Пошевеливайся, чума тебя возьми!

Тонда легонько свистнул сквозь зубы. Парни, хоть и были в людской, услышали.

Когда Тонда с вербовщиками вошли в комнату, она была пуста.

– Присаживайтесь, господа, еда не заставит себя ждать.

Непрошеные гости расположились вольготно, расстегнули мундиры и гамаши. Подмастерья тем временем собрались на совет в кухне.

– Облезлые обезьяны с косичками! – в сердцах буркнул Андруш. – Что себе позволяют!

У него уже созрел план. Все, и даже Тонда, приняли его с восторгом.

Андруш и Сташко с помощью Михала и Мертена вмиг приготовили угощение: три миски каши из отрубей с опилками, политой прогорклым маслом и посыпанной махоркой.

Юро сбегал в свинарник и вернулся с двумя заплесневелыми ковригами под мышкой. Крабат и Ханцо наполнили пять пивных жбанов протухшей дождевой водой из бочки.

Когда все было готово, Тонда отправился к вербовщикам и обратился к лейтенанту:

– Если ваша милость прикажет, велю внести ужин!

Он щелкнул пальцами. И, как мы с вами сейчас увидим, неспроста.

– Вот миски!.. В них, с вашего позволения, лапша с курицей, баранина с капустой и овощи: бобы с жареным луком и шкварками.

Лейтенант все обнюхал, но никак не мог выбрать, с чего начать.

– Молодец, что все сразу принес. Давай сперва лапшу с курицей.

– Попробуйте ветчину и корейку! – предложил Тонда, указывая на заплесневелый хлеб, который внес на подносе Юро.

– Однако тут нет самого главного, – напомнил капрал, – от корейки жажда мучит! А чем ее утолить, холера тебя забери?

По знаку Тонды Ханцо, Крабат, Петар, Лышко и Кубо внесли жбаны с дождевой водой.

– С вашего позволения, ваша милость, за ваше здоровье! – Капрал осушил в честь лейтенанта целый жбан и обтер усы. – Не плохо, совсем не плохо. Сами варили?

– Нет, – ответил Тонда, – пивоварня, с вашего позволения, в деревне Дождищи.

За столом царило веселье. Каждый вербовщик ел и пил за троих. Подмастерья только посмеивались.

Дождевая бочка у них огромная. Можно наполнять жбаны без конца – воды хватит!

Лица у гостей раскраснелись. Барабанщик, парнишка не старше Крабата, после пятого жбана уронил голову на стол. Раздался тоненький храп.

Остальные продолжали пить. Застолье застольем, а лейтенант, глядя на подмастерьев, вспомнил вдруг про вознаграждение за каждого рекрута.

– Вот было бы здорово, – заявил он, размахивая жбаном, – если б вы плюнули на свою мельницу и пошли на военную службу. Ну что такое подручный на мельнице? Тьфу, ничто! А вот солдат!..

– Солдат!.. – встрепенулся капрал и трахнул кулаком по столу, да так, что подскочила голова барабанщика. – У солдата – жалованье, веселье, товарищи. Все его любят, особенно девушки. Да что говорить! У кого блестящие пуговицы на мундире да гамаши, тому сам черт не брат!

– А война? – поинтересовался Тонда.

– Война! – хмыкнул лейтенант. – Лучше войны для солдата нет ничего на свете. Коли в груди бьется мужественное сердце да подвалит маленько удачи, слава тебя найдет! Захватишь трофеи, заработаешь орден, станешь капралом или даже вахмистром!

– А если дослужишься до офицера, – подхватил капрал, – можешь стать и генералом. Плюньте мне в глаза, если это не чистая правда!

– Да что там долго разговаривать! – гнул свою линию лейтенант. – Вы ведь смелые ребята! Подавайтесь в наш полк! Беру вас рекрутами. Ну как, по рукам?

– По рукам! – Тонда пожал протянутую руку. Михал, Мертен и все остальные сделали то же самое.

Лейтенант сиял как медный таз, капрал, хоть и не твердо держался на ногах, попытался проверить их челюсти.

– Надо взглянуть, черт подери, все ли у них на месте! Солдату нужны крепкие зубы, особенно передние. А то он не сможет в бою обкусить патрон и выстрелить во врага его сиятельства курфюрста, как того требует присяга.

Все у всех было на месте, лишь Андруш вызывал у него сомнения. Капрал надавил большим пальцем на передние зубы Андруша, и – крах-крах! – два зуба сломались.

– Черт бы тебя подрал! Нет, вы только посмотрите! Собрался в солдаты со своей старушечьей челюстью! А ну, поди прочь, а то я за себя не ручаюсь!

– С вашего позволения, верните мне зубы! – приветливо сказал Андруш.

– Ха-ха-ха! – закатился капрал. – Он приколет их к шляпе!

– К шляпе? – переспросил Андруш, будто плохо расслышал. – Нет, нет! Не к шляпе!

Он взял зубы и воткнул их на прежнее место.

– Теперь они будут покрепче! Хотите убедиться, господин капрал?

Подмастерья ухмылялись, капрал едва сдерживал гнев. Лейтенант, мечтавший о деньгах и дороживший каждой головой, не очень-то спешил расставаться с Андрушем.

– А ну-ка, проверь!

Капрал нехотя последовал приказу. Странно! Как ни старался он вырвать зубы, те не поддавались. Тогда он попытался их выломать с помощью мундштука.

– Что-то здесь не чисто! Так не бывает! Ну, да не мне решать, может ли этот рябой стать солдатом. Это уж, господин лейтенант, ваше дело!..

Лейтенант, задумавшись, скреб в затылке. Хоть он и выпил порядком, ему это тоже казалось чудным.

– Оставим до утра. Утро вечера мудренее. Перед выступлением проверим еще раз. А теперь спать!

– Пожалуйте! – откликнулся Тонда. – Для вас, ваша милость, приготовлена постель Мастера, а для господина капрала – место в гостиной. Только вот куда деть господ ефрейторов и барабанщика?

– Не стоит беспокоиться! – пробормотал капрал. – Они могут выспаться на сеновале. Для них и это роскошь.

Наутро лейтенант проснулся за домом в ящике со свеклой. Капрал очнулся в свином корыте. Оба отчаянно чертыхались. Все двенадцать подмастерьев удивлялись с самым невинным видом. Как же так? Как могло такое случиться? Ночью ведь обоих господ доставили прямо в постель. Как же они сюда попали? Может, они лунатики? А может, пиво тому виной? Еще повезло, что, блуждая по мельнице, они не набили синяков да шишек! Да, не зря говорят – у детей, дураков и пьяниц свой ангел-хранитель!

– Заткнитесь! – взревел капрал. – Проваливайте и готовьтесь к маршу! А ты, рябой, подставляй зубы!

Зубы Андруша выдержали натиск. Лейтенант уверился, что парень годен.

После завтрака вербовщики с рекрутами двинулись в путь. Маршировали в направлении Каменца, к биваку полка. Впереди лейтенант в сопровождении барабанщика, далее подмастерья, строем, по росту, за ними два ефрейтора. Замыкал колонну капрал.

Подмастерья топали в самом веселом расположении духа. Остальным было не до веселья. Чем дольше они шагали, тем бледнее становились, тем чаще по одному исчезали в кустах. Крабат, шедший со Сташко позади, услышал, как один из ефрейторов сказал:

– Господи, мне так плохо, будто я проглотил десять литров клейстера.

Крабат подмигнул Сташко:

– Так бывает, когда опилки примешь за лапшу, а махорку за укроп!

В полдень лейтенант приказал остановиться на опушке березняка.

– До Каменца четверть мили. Кому в кусты – давай! Это последняя возможность. Капрал!

– Да, ваша милость!

– Проверь-ка их вещи и проследи, чтоб не вылезали из строя. При входе в город чтоб держали шаг! Под барабанный бой!

После короткого привала отряд двинулся в путь, на этот раз под барабанный бой и пение трубы.

Трубы?

Андруш поднес правую руку к губам, сложил трубочкой и, раздувая щеки, дул изо всех сил. Он играл, как бог... марш шведских гренадеров. Вряд ли во всей шведской армии можно было б найти такого трубача!

Рекрутам марш был явно по душе. Они тут же подхватили мелодию. Тонда, Сташко и Крабат изображали тромбоны, Михал, Мертен и Ханцо – рожки, остальные разделились на большие и малые трубы. Хотя все они, как и Андруш, играли лишь губами, казалось, что марширует настоящий королевский шведский полковой оркестр.

«Прекратить!» – хотел заорать лейтенант.

«Прекратить, прекратить, прекратить!» – силился гаркнуть капрал.

Но... ни тот, ни другой не произнес ни звука. Не смогли они и, как было попытались, пустить в ход палки. Пришлось им оставаться на своих местах и маршировать со всей честной компанией: один – впереди, другой – сзади с проклятьями, застрявшими в глотке.

Вот так, под барабанный бой и звонкое пение труб, отряд вошел в Каменец, на потеху всем встречным солдатам и горожанам. С криком «Ур-ра!» мальчишки бросились маршировать следом, в домах открывались окна, девушки махали платочками, посылали воздушные поцелуи.

Под громкую музыку отряд несколько раз обошел городскую площадь и выстроился перед ратушей. Площадь быстро заполнилась зеваками.

 

Звуки ненавистного шведского марша подняли по тревоге полковника, командира пехотного полка Его милости светлейшего курфюрста Саксонского, господина Фюрхтегота Эдлера фон Бич-Полей-Пумперштрофа.

Старый вояка, слегка отяжелевший за долгие годы службы, вышел на площадь с тремя штабными офицерами и ватагой адъютантов. Дурацкий спектакль привел его в бешенство, и он раскрыл было рот, чтобы осыпать проклятиями незадачливых музыкантов, но... слова застряли у него в горле.

Андруш с товарищами, заметив господина полковника, мгновенно перешли на торжественный марш шведской кавалерии. Это, естественно, довело до белого каления старого служаку-пехотинца.

А так как под эту музыку гарцевать на лошади было куда сподручнее, чем маршировать на своих двоих, подмастерья и вербовщики перешли на рысь. Ну и забавное же было зрелище! Но только не для полковника!

Полковник задыхался от ярости и хватал воздух ртом, будто карп, пойманный сетью. Еще бы! Полковник фон Бич-Полей-Пумперштроф вынужден был смотреть, как дюжина рекрутов под звуки вражеского кавалерийского марша скачет верхом на палочке по городской площади. Но самое возмутительное, черт подери, лейтенант! Тот, впереди! Сунул между ног саблю и воображает, что он на лихом коне! Что уж, раз так, говорить про капрала, ефрейторов и барабанщика! Скачут с дурацким видом – гоп, гоп, гоп!

– Эскадрон, стой! – скомандовал Тонда, как только марш был доигран до конца.

Подмастерья, ухмыляясь, вытянулись в струнку перед полковником. Скинули шапки.

Полковник фон Бич-Полей-Пумперштроф подошел ближе и гаркнул так, как не гаркнуть и двенадцати капралам:

– Кто, разрази вас гром, надоумил вас, негодяи, устраивать среди бела дня этот балаган на площади, танцы при всем честном народе? Кто вам позволил, проклятые оборванцы, ухмыляться? Я, командир этого полка, покрывшего себя неувядаемой славой в тридцати семи сражениях и ста пятидесяти девяти вылазках, обещаю выбить дурь из ваших голов! Я обломаю об вас все палки! Я прогоню вас сквозь строй!..

– Хватит! – вдруг прервал его Тонда. – Обойдемся без ваших палок! Нам, всем двенадцати, стоящим перед вами, так и так не подходит солдатская жизнь. Не то что вот этому простофиле, – он указал на лейтенанта, – или вон тому с луженой глоткой! – Он кивнул в сторону капрала. – Им-то это по вкусу! В армии им вольготное житье! Пока, конечно, их не убьют. Но я и мои товарищи из другого теста. Мы плюем на весь ваш пуц-парад и на вашего светлейшего курфюрста! Если хотите, можете так ему и передать!

Миг... и подмастерья обернулись воронами. Стая взметнулась вверх и пролетела над площадью.