Глава 8. СТРУКТУРА И ВРЕМЯ

I

Ввиду наличия обширной литературы по структурализму и структурному функционализму отнюдь не просто вводить тему и понятие структуры в теорию, не являющуюся «структуралистской». Значение данной темы в ряду глав данной книги уже есть первый знак того, что теория систем не требует самопредставления понятия структуры в первую очередь. Правда, это может вводить в заблуждение, так как изложение теории не обязательно повторяет ее архитектуру. Поэтому нам необходимо дополнительно продемонстрировать, почему выбор структуралистской теории неприемлем для теории самореферентных систем.

Прежде всего давайте выслушаем главных свидетелей. Для К. Леви-Строса¹ понятие структуры относится не к эмпирической реальности как таковой, а к ее абстракции, имеющей форму моделей. Он пишет: «За основной принцип примем то, что понятие социальной структуры относится не к эмпирической реальности, а к моделям, построенным по ее подобию»². При этом следует учесть, что после Гегеля и Маркса едва ли можно отрицать, что и сама реальность производит такие структурные модели — «модели образуются в самой реальности; модели, уже созданные культурой, рас-

¹ Мы придерживаемся представления, изложенного в: Lévi-Strauss С. La notion de structure en Ethnologie // Lévi-Strauss С Anthropologie structurale. Paris, 1958. P. 303—351; нем. перевод: Lévi-Strauss С. Strukturale Anthropologie. Frankfurt, 1967.

² А. а. О. Р. 305.

сматриваются в форме интерпретаций»³. Соответственно ключевым вопросом был бы вопрос о том, какие степени свободы все-таки есть у научного анализа, работающего с реальностью, ввергшей себя в модель, которая уже выполнила свое самоописание. Этот вопрос, как бы ни отвечали на него в конкретном анализе, уже не может быть выяснен структурализмом — ответ невозможно вывести из понятия структуры. Это, по-видимому, и есть причина того, почему структуралистские теории остаются амбивалентными в отношении критицизма и консерватизма, «левого» и «правого» использования. Теория больше не влияет на решение вопроса о том, желают (и в какой мере) продолжить или прекратить самоописание общества с помощью аналитических моделей.

Возможно, по этой причине структуралисты с растущим интересом занимаются текстами — речами, сказанными где-то в другом месте, дискурсами, теориями, даже философией⁴. В таких предметах никто (конечно уж, не затронутый автор) не будет оспаривать реальность. Можно даже забыть вопрос о реальности. Зато названная выше амбивалентность обостряется. В случае предметов, содержащих самоописание, так сказать, ex officio* и конститутивно, тем более нужно спросить: какие степени свободы оставляет за собой структуралистский анализ в самоописаниях своего предмета? И, как уже сказано, понятие структуры не может дать ответ, так как оно используется обеими сторонами.

Структуралисты с легкостью попадают во власть чар техники теоретизирования, что симптоматично в случае интереса к комплексности, которую обычно называют «математикой». Она оставляет неопределенным вопрос о том, чем именно «являются» элементы как таковые, пробуя обойтись их характеристикой через соотнесения. Разумеется, что конкретный анализ не отвечает требованиям данной техники теоретизирования; на практике он заимствует у нее лишь право говорить о «моделях». Но как бы то ни было, теоретическое сознание структуралистов движимо проблемой комплексности.

³ А. а. О. Р. 309.

⁴ См. некоторые примеры, также подходящие для иллюстрации проблемы убедительности ухода от самоописаний: Marin L. La critique du discours sur la logique de port-royal et les pensées de Pascal. Paris, 1975, — причем, даже написание названия «Пор-Рояль» со строчной буквы следует, видимо, рассматривать как деградацию текстов; Barthes R. Sade, Fourier, Loyola. Paris, 1971; Ladeur K.-H. Rechtssubjekt und Rechtsstruktur: Versuch über die Funktionsweise der Rechtssubjektivitat. Gießen, 1978.

* Ex officio — по должности (лат.). — Прим. пер.

Мы не может дать здесь подробное рассмотрение данных вопросов. Сейчас достаточно отметить, что понятие структуры тем самым теряет свое центральное место, оставаясь необходимым. Никто из представителей теории систем не будет отрицать, что комплексные системы образуют структуры, без которых они не могут существовать. Однако понятие структуры теперь входит в многостороннюю совокупность разных понятий, не претендуя на главную роль. Оно обозначает важный аспект реальности, возможно, даже необходимую помощь наблюдателю¹⁴, — но уже не именно тот момент, где имеет место совпадение познания и предмета в условиях своих возможностей. Поэтому здесь речь пойдет не о структурал изм е.

II

В абстрактном рассмотрении понятие структуры можно отнести к коммуникации или к действию. Структуры, связывающие коммуникации, включают в себя информацию, таким образом, являются структурами мира. Они включают в систему все, что вообще может быть значимо для нее. В той мере, в какой структуры готовят смысловые формы, которые рассматриваются в коммуникации как достойные сохранения, мы будем при необходимости говорить и о «семантике». В дальнейшем мы все-таки ограничимся структурами, упорядочивающими действия социальной системы, т. е. структурами самой этой системы. Это не оспаривает, что одно и то же понятие структуры можно применять и к структурам мира, языкам, семантикам.

С учетом актуальной дискуссии в общей теории систем¹⁵ и в структурализме мы получаем первый существенный признак понятия структуры путем его связи с проблемами комплексности. Структура осуществляет — но как? — перевод неструктурированной комплексности в структурированную. Неструктурированная комплексность была бы энтропийной и в любой момент распалась бы на нечто бессвязное. Образование структуры использует этот распад для создания из него порядка¹⁶. Именно из распада элементов, в данном случае из неизбежного прекращения любого действия

¹⁴ Ср. работу, заменяющую многие: Lofgren L. Complexity Descriptions of Systems: A Foundational Study // International Journal of General Systems 3 (1977). P. 197—214.

¹⁵ Ср. выше, гл. 1.

¹⁶ Наша аргументация здесь параллельна понятию «диссипативных структур».

оно извлекает энергию и информацию для репродукции элементов, которые тем самым всегда уже структурно категоризированы и все-таки все время возникают заново¹⁷. Иными словами, понятие структуры уточняет соотнесение элементов во времени. Таким образом, мы должны исходить из отношения между элементами и связями и рассматривать его¹⁸ как конститутивное для квалификации элементов, а в случае социальных систем — для квалификации смысла действий.

Согласие состоит в том, что структуры абстрагированы от конкретного статуса элементов. Это не означает, что любая структура может быть воплощена в любых видах элементов, но, наверное, означает, что структуры могут продолжать существовать и реактуализироваться и при замене элементов. Видимо, это имеет в виду и С. Надель, утверждая что «составные части какой-либо структуры могут широко варьироваться в своем конкретном выражении, не меняя идентичности структуры»¹⁹. Однако именно поэтому недостаточно следовать распространенной точке зрения и определять структуры как отношения между элементами — в данном случае вместе с каждым элементом непременно должны были бы исчезнуть и связи, скрепляющие его с другими. Эти отношения приобретают структурную ценность лишь потому, что связи, реализованные в каждом случае, представляют собой выбор из множества комбинационных возможностей и тем самым вносят и преимущества, и риск избирательной редукции. И лишь выбор может оставаться константным при смене элементов, т. е. воспроизводиться новыми элементами.

Таким образом, структура, чем бы она, как правило, ни была, представляет собой ограничение связей, допустимых в системе ²⁰.

¹⁷ См. об этом также: Østerberg D. Meta-Sociological Essay. Pittsburgh, 1976. P. 64 ff.

¹⁸ С историко-теоретической точки зрения это означает в первую очередь, что структура определяется уже не как отношение целого и частей. По поводу данной часто встречающейся точки зрения вот лишь одна цитата: «Под „структурой" я понимаю различенное целое.., которое можно проанализировать... путем деления на части, упорядоченные в пространстве и во времени» (Fortes M. Time and Social Structure: An Ashanti Case Study // Social Structure: Studies Presented to A. R. Radcliffe-Brown / Ed. M. Fortes. (1949); переиздано: 1963. P. 54—84 (56)). О продолжении использования такого вида определения см., напр.: Wendt H. Bemerkungen zum Strukturbegriff und zum Begriff Strukturgesetz // Deutsche Zeitschrift für Philosophie 14 (1966). S. 545—561.

¹⁹ Nadel S. F. The Theory of Social Structure. Glencoe Ill., 1957. P. 8.

²⁰ С подобным, но более узким понятием структуры сталкиваются при ориентации на ограничение связей, допускаемых в описании системы. См., напр.: Cavallo R. Е. The Role of Systems Methodology in Social Science Research. Boston, 1979. P. 89. Кроме того, можно обнаружить параллели с использованием понятий "constraint" (ограничение (англ.).— Прим. отв. ред.)и структура, относящимся к статистическому анализу данных и определяющим constraint (и тем самым структуру) как ограничение независимости переменных. Ср., напр.: Broekstra G. Constraint Analysis and Structure Identification // Annals of System Research 5 (1976). P. 67—80. Правда, это начало требует процессуального определения «переменных» для описания реальной системы, оно не исключает необходимости учета комплексности системы за счет множества комплексов переменных (т. е. путем множества описаний). См. об этом, в частности: Rosen R. Complexity as a System Property // International Journal of General Systems 3 (1977). P. 227— 232.

В качестве селективного ограничения возможностей соотнесения образование структуры ликвидирует равновероятность любой связи отдельных элементов (энтропию). Это является предпосылкой саморепродукции — замены исчезающих элементов другими. Однако по той же причине образование структуры является и предпосылкой всякого наблюдения и описания системы — как внешнего наблюдения (внешнего описания), так и самонаблюдения (самоописания). С этой точки зрения образование структуры понимается и как создание избыточности²³. Это означает, что в таком случае описание системы не требует выяснения конкретного состояния каждого элемента, что из одного наблюдения можно заключать о других (если из крана течет вода, то он плохо закрыт или неисправен)²⁴. Это упрощает задачу наблюдения и описания и обеспечивает ее соответствие способности реальных систем к переработке информации.

Несмотря на данную общность репродукции и описания, состоящую в том, что обе операции предполагают образование структуры, это не означает, что обе они используют одни и те же структуры. Возможны серьезные расхождения. Репродукция требует локальной гарантии, так сказать, досягаемости следующего элемента, например ответа на вопрос. Описание ищет, скорее, общие гарантии и потому связано со способностью небольшого количества индикаторов обеспечить множество заключений. Репродукция должна заменять конкретные элементы конкретными элементами. Описание может довольствоваться статистически вычисленными вероятностями. В одном случае требуется больше способности присоединения, в другом случае — больше избыточности; в высококомплексных системах то и другое могут сильно расходиться. Так, и современное мировое общество непрерывно воспроизводится на уровне интеракции, управляемой ожиданиями; но вряд ли оно способно адекватно описывать себя.

²³ Ср., напр.: Cavallo, a. а. О. Р. 84 ff.

²⁴ Такая точка зрения имеет ключевое значение в: Kuhn A. The Logic of Social Systems: A Unified, Deductive, System-Based Approach to Social Science. San Francisco, 1974.

III

Теперь мы привели важнейшие дефинитивные признаки понятия структуры (многообразие которых оставляет в первую очередь впечатление неясного и спорного понятийного аппарата) к общему знаменателю отбора ограничений. Только связанная с этим контингентность придает связи между элементами структурную ценность — это справедливо как на уровне реально воспроизводящихся систем, так и на уровне их описаний. Тем самым нам удалось избавиться от расхожей альтернативы конкретного (касающегося действия) и аналитического (введенного методологически) понятия структуры и вместе с установкой на избирательность также объяснить, почему понятие структуры вообще необходимо и выражает нечто большее, чем просто рассуждения об отношениях, взаимозависимостях и инвариантности. Все это имеет функцию структуры лишь в том случае, если избирательно вводится как ограничение возможностей комбинации.

Все дальнейшие уточнения понятия структуры должны быть представлены на этом основании как ограничение ограничения. В соответствии с этим структурной ценностью обладали бы не любые ограничения, а лишь ограничения определенного рода. Так, Р. Мертон связывает свое понятие структуры с представлением о границах функциональной эквивалентности²⁵. Однако в качестве условия взаимозаменяемости такая связь предполагает некоторые феномены стабилизации, например «роли» из социологии 1950-х годов, которые, однако, уже не подпадают под данное понятие структуры. Тем самым остается в стороне гораздо более глубокая проблематика систем с темпорализированной комплексностью²⁶, предусматривающих в качестве элементов лишь события и поэтому не способных их удержать и, следовательно, заменять, что и должны взять структуры за отправную точку своего образования. Поэтому мы ограничиваем понятие структуры иначе — не стабильностью особого рода, а функцией обеспечения аутопойетической репродукции системы от одного события к другому. Для социальных систем это можно уточнить при помощи теоремы о двойной контингентности. Отбор ограничений приобретает структурную ценность лишь в том случае, если способствует репродукции при условии двойной контингентности. Не в последнюю очередь это означает, что в

²⁵ См.: Merlon R. К. Social Theory and Social Structure. 2 ed. Glencoe Ill., 1957, в частности р. 52 ff.; см. об этом также: Nagel E. Logic Without Metaphysics. Glencoe Ill., 1956. P. 278 ff.

²⁶ Ср. выше, гл. 1, III.

дует опускаться ниже данного уровня артикуляции; он помогает адекватно реконструировать то, что мог бы подразумевать М. Вебер, говоря о «субъективно подразумеваемом смысле».

То, что достигается таким образом, можно описать и как связь следующих, на первый взгляд, противоречащих друг другу переменных: (1) избирательного соединения элементов, (2) связывания свободной энергии других уровней реальности путем взаимопроникновения, (3) постоянного мгновенного нового разрыва соединений и связей, (4) репродукции элементов на основе избирательности всех связующих и связанных отношений, (5) способности к эволюции в смысле отклоняющейся репродукции, открывающей возможности нового отбора⁴¹. Такая система не имеет какой-либо сущности, стабильной во времени. Она подчиняется необходимости приспособления и изменения структуры не только в темпоральном смысле. Даже взаимозаменяемость элементов (из чего исходила теория аутопойесиса в отношении макромолекул и соответственно клеток) недостаточно радикально характеризует ее отношение ко времени. Системы действия используют его, чтобы обеспечить непрерывное саморазложение; они обеспечивают это саморазложение для избирательности любого самообновления; и они используют избирательность, чтобы обеспечить свое самообновление в окружающем мире, выдвигающем постоянно меняющиеся требования.

IV

Следствия из введенной выше концепции события и структуры простираются вплоть до теории науки, что хорошо видно по философской космологии Уайтхеда. Ради этого стоит сделать краткое отступление.

⁴¹ Очень похожи, хотя и без учета «событийности» элементов и рассмотрения взаимопроникновения, переменные компьютерной модели аутопойетических систем, с которыми работает М. Зелены, — а именно производство, связывание и дезинтеграция. Ср.: Zeleny M. 1) Self-Organization of Living Systems: A Formal Model of Autopoiesis // International Journal of General Systems 4 (1977). P. 13—28; 2) Autopoiesis: A Paradigm Lost? // Autopoiesis, Dissipative Structures, and Spontaneous Social Orders / Ed. M. Zeleny. Boulder Col., 1980. P. 3—43.

Чтобы не забыть исходный пункт, напомним, что система полностью конкретизирована лишь на уровне своих элементов. Только здесь она время от времени приобретает реальное существование. Однако темпорализированные элементы (события, действия) всегда содержат момент неожиданности, всегда являются новыми комбинациями определенности и неопределенности. Это исключает возможность научной программы, нацеленной на объяснение конкретного. В данном случае не удовлетворяют и «выжимки» из такой программы — так сказать, отказаться от бесчисленных деталей, ограничившись лишь приблизительным пониманием конкретного, так как проблема заключается не только в необъятной комплексности конкретного, но и в его временной прерывистости. Это понимание вынуждает к радикальной перестройке научной программы. В таком случае основным вопросом уже не является вопрос о том, как реализуется то или иное конкретное состояние? Вопрос, скорее, должен звучать так: как возможна абстракция?

Лишь такой поворот обеспечивает включение науки (в частности, познания) в ее собственную программу объяснения. Понятия, положения, теории науки должны не только признаваться инструментами адекватного понимания или даже отражения конкретного. Они выступают абстракциями, которые пытаются пережить мимолетность момента за счет отбора; и чтобы знать, как возможно такое, прежде всего необходимо выяснить, как вообще возможна абстракция на основе реальности, состоящей из конкретных событий. Если абстрактное становится целью объяснения, значит, наука имплицитно направлена и на свое объяснение. В процессе познания она познает и то, как возможно само познание.

Кроме того, данная смена диспозиции подрывает классическую связь основания, закона и необходимости. Необходимое необходимо не на основании основания и не на основании закона. Необходимость есть не что иное, как сама аутопойетическая репродукция. Ее необходимость состоит в том, что у нее есть лишь одна-единственная альтернатива — прекратить, завершить систему⁴². В таком

⁴² В строгом смысле это справедливо только для общественных систем. Только для них их прекращение в какой-то момент было бы чистой случайностью (и поэтому крайне невероятным). Другие системы могут структурно предусматривать свой собственный конец, могут создавать соглашения о своем прекращении, институционализировать церемонию прекращения — все это на основании уверенности, что общество продолжает существовать и имеет наготове иные системные основания социального действия. Системы интеракции, регулируя свое окончание, все еще воспроизводят общество: Ср.: Albert S., Jones W. The Temporal Transition from Being Todether to Being Alone: The Significance and Structure of Children's Bedtime Stories // The Personal Experience of Time / Ed. B. S. Gorman, A. E. Wessman. New York, 1977. P. 111—132.

смысле всякий порядок настроен антителеологично — он как раз не желает такого конца!

Прекращение означало бы, что случайность события, актуального в данный момент, используют именно как повод больше ничего не делать. Таким образом, случайность остается понятием, противоположным необходимости. В условиях аутопойетических систем их прекращение было бы случайностью, а потому их продолжение есть необходимость. Основание необходимости есть не что иное, как данное различие. Теория, спланированная таким образом, переключена с идентичности на различие.

Если теория науки вынуждена рассматривать теории такого рода, то она уже не способна выступать в роли хорошего законодателя. Она может понимать себя как источник различий. В этом смысле мы во введении определили понятие парадигмы как основное различие. Теория науки лишь в том случае сама есть теория, если понимает свою необходимость как необходимость репродукции переживаний познания и если видит свою задачу в разработке отвлеченных понятий, требуемых для этого. Звание «теории» требует и готовности к ее пересмотру, но не только. Кроме того, оно сигнализирует и о комбинаторном взаимноусилении случайности и необходимости.

V

С таким углублением временн о го измерения и интерпретацией действия как события конвергирует теоретическое развитие в социальных науках, с 1940-х и 1950-х годов придающее понятию ожидания и, особенно, поведенческим ожиданиям, все больше значения⁴³. Отчасти данное понятие входит в употребление как определяющий компонент «роли», а затем и «нормы», отчасти служит объяснению интеграции взаимных перспектив, отчасти лежит в основе теорий принятия решений, которые, невзирая на неопределенное будущее, пытаются отрыть путь к рациональным решениям. При всем том понятие ожидания все-таки приобретало убедительность скорее преимуществами использования, нежели своим своебразием как поня-

⁴³ Ср. важное для теории первостепенное место «ожиданий и оценок» и «взаимозависимости ожиданий» в работе «General Statement» // Toward a General Theory of Action/ Ed. T. Parsons, E. A. Shils. Cambridge Mass., 1951. P. 11 f., 14 ff. Дальнейшие ссылки на литературу см. в гл. 2, прим. 78.

тие. В названных отношениях оно в целом усиливало возможности научного анализа сравнительно с такими компактными понятиями, как роль, норма, социальность, польза. Поэтому мы ввели понятие ожидания уже в контексте теории смысла⁴⁴, чтобы подчеркнуть его центральное теоретическое значение и интегрировать его преимущества, до сих пор показанные, скорее, спорадически. С помощью тезиса о том, что социальные структуры есть не что иное, как структуры ожидания, данное теоретическое приобретение теперь можно объединить с теорией систем.

Ожидание возникает путем ограничения пространства возможностей. В конечном счете оно есть не что иное, как само это ограничение⁴⁵. То, что остается, затем и ожидается; результат сжатия идет ему на пользу. Это можно быстро пояснить на примере наглядных стечений обстоятельств; но и процесс коммуникации за счет выбора тем и тематических выступлений быстро исключает многое и тем самым создает ожидания (даже если вообще ничего не обещают и не обязуются).

Важным эффектом возникновения ожиданий является то, что отклоняющееся событие на основании ожидания считают помехой, не требуя выяснения его причин. Мы еще вернемся к этому при рассмотрении «иммунной системы» социальных систем (глава 9). В этом также состоит эффективная редукция комплексности. Формирование ожиданий уравнивает множество чрезвычайно гетерогенных событий общим знаменателем разочарования в ожиданиях и тем самым прорисовывает линии рассмотрения. Приходится реагировать на разочарования почти что обязательно. Это можно делать путем приспособления ожидания к ситуации разочарования (обучение) или, как раз наоборот, путем сохранения ожидания, невзирая на разочарование и настаивая на поведении, которого следовало ожидать. Выбор способа реагирования можно предварительно структурировать в системе, он зависит лишь от того, в какой степени и в каком направлении нужно заниматься причинами отклонения. Ниже

⁴⁴ Ср. гл. 2, с. 142—144 данного издания.

⁴⁵ Ср. идентификацию «полевого опыта» и «ограничения условий» в: Allport, а. а. О. (1954). Р. 295. К данной точке зрения подходит и: Buckley W. Sociology and Modern Systems Theory. Englewood Cliffs N. J., 1967, где на с. 128 говорится: «Тогда структура такой системы рассматривается в терминах набора альтернативных действий, либо тенденций действовать в связи с компонентами и ограничениями, определяющими или ограничивающими эти альтернативные действия. Таким образом, генезис организации есть поколения таких наборов альтернатив и ограничений, их определяющих».

означает, что не было никакой структуры. Это не есть «субъективное» понятие структуры (в отличие от «объективного»). Под ожиданием подразумевается форма смысла, а не внутренний психический процесс. Однако понятие структуры ожиданий относится к самореферентной системе, структурирующей себя ожиданиями. Насколько такие структуры доступны наблюдателю и насколько наблюдатель может видеть связи, недоступные самой наблюдаемой системе, — другой вопрос. Отсюда следует, что нужно осторожно обращаться с понятием «латентной структуры». Если подразумевают статистические артефакты или соответствующие зависимости⁴⁹, то это можно так и оставить с оговоркой. При этом речь может идти об инструментализации наблюдения и самонаблюдения. От этого нужно отличать латентность в смысле права и возможности формирования структуры ожиданий, возможной реорганизации смысловых связей системы, которая, однако, по историческим причинам, еще не видна или заблокирована по структурным причинам.

VI

Лишь после выяснения того, что структуры системы образованы ожиданиями, можно взяться за следующую тему, которой обычно касаются, если вообще касаются, скорее, в связи с понятием действия. Я имею в виду решения.

Социология, видимо, боясь попасть в область психологии или экономики, избегала разработки своей теории решений⁵⁰. Она понимала себя как науку о действиях, а не о решениях. Конечно, она не могла игнорировать, что в социальной жизни решения имеют место, но отношение решений и действий оставалось неясным. Социологи ограничивались «казенным» пониманием решения, например как выбора из альтернатив, — и в таком случае ставили вопрос лишь о социальной обусловленности принимаемого решения. Ниже мы исправляем это, предлагая свое понятие. Однако тем самым мы идем по целине и поэтому не вполне можем учесть последствия.

⁴⁹ Ср., напр.: Lazarsfeld P. F. The Logic and Mathematical Foundation of Latent Structure Analysis // Stouffer S. A. et al. Measurement and Prediction. Princeton N. J., 1950. P. 362—412.

⁵⁰ Редко даже эксплицитное рассмотрение на систематическом уровне. Оно обнаруживается, напр., в: Kuhn A. The Logic of Social Systems: A Unified, Deductive, Systeb-Based Approach to Social Science. San Francisco, 1974. P. 104 ff., — но лишь как калька экономического учения о принятии решений и без социологической разработки понятий.

О решении следует вести речь всегда, если и поскольку истолкование действия реагирует на ожидание, направленное на него самого. Само собой разумеется, что действие всегда идет с ориентацией на ожидания. Поэтому нет никакого давления при принятии решений. Такие ситуации возникают, когда ожидание направлено обратно на действие, либо на его несостоятельность, если оно само ожидается. В таком случае ожидание создает альтернативу конформности или отклонения, и тогда приходится принимать решение.

Тем самым мы отказываемся от ординарного допущения о том, что единство решения можно понимать как выражение единства (сколь бы ни агрегированного, включающего в себя издержки) предпочтения. В общей сфере «коллективных» решений оно и так устарело⁵¹, а для психических систем оно весьма нереалистично (за исключением специально созданных ситуаций). Следовательно, вместо различия «лучше — хуже» относительно предпочтений, определение которых остается за системой, мы принимаем в качестве конститутивного для необходимости принятия решений различие между конформностью ожиданиям и отклонением от ожиданий. Это включает в себя как решение, ориентированное на предпочтения, так и особый случай оптимизирующего решения; ибо предпочтения и попытки оптимизации можно понимать как ожидания, предъявляемые к поведению тем, кто принимает решение либо другими. Наш аргумент гласит: с социологической точки зрения это не исходный и, наверное, не нормальный случай запуска поведения по принятию решения.

В определении понятия решения мы не касаемся вопроса о том, кто истолковывает смысл — сам действующий или наблюдатель. Деятельность, насколько она вообще есть решение, всегда есть решение для кого-то — часто для самого действующего, но иногда и только для другого⁵². Поэтому часто оказывается так, что кто-либо бывает застигнут врасплох другими или самим собой, столкнувшись с необходимостью принимать решение. Тогда в смысл уже со-

⁵¹ Самое позднее, начиная с: Arrow К. J. Social Choice and Individual Values. New York, 1951. To, что именно благодаря этому важен процесс решения вместе со всеми его предпосылками, установлено прежде всего в: Simon H. A. Models of Man: Social and Rational: Mathematical Essays on Rational Human Behavior in a Social Setting. New York, 1957.

⁵² Такая относительность оправдывается при анализе организованного поведения по принятию решений. Ср.: Luhmann N. Organisation und Entscheidung // Luhmann N. Soziologische Aufklärung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 335—389.

оптимизации и максимизации, т. е. в смысле единственно верного решения. Так, на хорошо организованных предприятиях, видимо, приходится считаться с такими ожиданиями и поэтому нужно принимать решение о порядке принятия решений, которое можно опубликовать. Обычная жизнь обходится без крайностей.

Социология будет искать результаты, скорее, в иных областях, например среди нарушителей, сталкивающихся со своими решениями неожиданно-ожидаемым образом, либо среди женщин до и после соблазнения, среди сдающих экзамен, либо при подготовке предлогов для отказа, порой необходимых бюрократии. Оставим открытым вопрос, можно ли создать для этого общие масштабы сравнения рациональности, или здесь хватает имеющихся. С точки зрения социологии важнее предполагаемые связи между структурами ожиданий, мерой их определенности либо многозначности и их выражением в когнитивной или нормативной направленности, с одной стороны, и давлением необходимости принятия решений, их бременем и возможностями — с другой стороны. В таком случае речь меньше всего идет о субъекте или предпринимателе, определяющем свою волю после знакомства с ситуацией; речь идет о структурно необходимой вариации в модусе самореферентных действий, о более высоких требованиях к конституции элементов для социальных систем и прежде всего о множестве следствий, с которыми нужно считаться, когда социальная система поднимается на уровень принятия решений, где и рефлектирует себя.

VII

После этого ретроспективного экскурса о понятии действия вернемся к основной теме настоящей главы. Прояснив понятие структуры и идентифицировав их в социальных системах как структуры ожиданий, мы можем перейти к вопросу о том, у каких структур есть шанс оказаться выбранными и оправданными эволюционно. В контексте общей теории социальных систем речь при этом, разумеется, может идти не о содержательных отличиях, а лишь о формальных признаках. Таким образом, мы не ставим вопрос о видах и родах ожиданий и не пытаемся дать их типологию. Речь здесь не идет о таких разделениях, как экономика, религия, культура, политика, педагогика, — т. е. разных сферах жизни. В таких декомпозициях и без того уходит из виду связь с единством системы. Вопрос, скорее, о возможностях высказываний о том, как на уровне образования структур реализуется связь с единством системы и ее

отличием от окружающего мира, — о том, как эта связь обеспечивается посредством структурного отбора и, благодаря ему, в четкой форме. Иными словами, следуют ли передаваемые формы лишь из того, что открытая комплексность должна быть редуцирована и должна быть избрана структура независимо от всякого содержания ожиданий?

Пожалуй, самый распространенный ответ на этот вопрос в общей теории систем строится на принципе иерархии ⁵⁴. Под ним можно понимать весьма разное — например, цепочки ссылок, иерархию целей и средств, разложение на подсистемы. В любом случае единство системы оказывается переданным как транзитивное строение порядка; и у всего, что этому не подчиняется, нет шансов превратиться в структуру. Могут возникать иные свободно парящие формы, но они не оправдывают себя сохранением на длительное время. Для этого они недостаточно просты в своих связях с единством системы.

Несмотря на то что данная концепция вновь и вновь используется и для социальных систем⁵⁵, она непригодна для этого типа образования систем. С реальной позиции просто неправильно, что социальные системы возникают сплошь в форме иерархий⁵⁶. Этот принцип, очевидно, придавал бы им чрезмерную четкость, централизацию, слишком упрощал бы их. Бесспорно, что иерархия есть форма образования систем, особо удобная для комплексности, что она в то же время в явном виде выражает единство комплексной системы. Бесспорно и то, что данная форма может быть и бывает выбрана и в области социальных систем. Очевидно, что все-таки существуют и иные возможности форм, пожалуй, не столь мощные, но зато и легче достижимые. Мы усматриваем их в стабилизирующем отборе применительно к функциям.

Функции всегда являются синтезом множества возможностей. Они всегда есть точки зрения сравнения реализованных возможностей с иными. В этом отношении они едины, подобно иерархии, как выражение единства и различия. Подобно субиерархиям, они могут

⁵⁴ Ср. гл. 1, II; 2.

⁵⁵ Ср., напр.: Aulin A. The Cybernetic Laws of Social Progress: Towards a Critical Social Philosophy and a Criticism of Marxism. Oxford, 1982, например p. 63 f., 112 ff.

⁵⁶ См. возражение в: Alexander Ch. A City is not a Tree // Architectural Forum 122 (1965). April. P. 58—62, May. P. 58—61. Для биологических систем см. также: Roth G. Biological Systems Theory and the Problem of Reductionism // Self-organizing Systems: An Interdisciplinary Approach / Ed. G. Roth, H. Schwegler. Frankfurt, 1981. P. 106—120.

путем «слепой» вариации и отбора⁶⁴. Самонаблюдение на уровне элементарных коммуникативных процессов, а именно вторичное направление наблюдений действий в коммуникацию, не является методом все лучшего познания наличной системы. Именно поэтому речь идет о творческом, морфогенетическом механизме, прощупывающем события на их функции и, по возможности, удерживающем результат в форме успешных структурных достижений. Операция не зависит от антиципации ее результата. Она не гарантирует, что в ходе построения структуры реализуется самое лучшее и что человеческая доля будет легче. Даже мир Лейбница, лучший из миров, бесспорно, не давал никаких гарантий счастья отдельного человека, тем более не может дать их функциональное структурирование. Однако немало уже и то, что в принципе выбор структур, даже в случае высокой комплексности, можно, пусть и опосредованно, ориентировать на единство системы и на ее избирательность по сравнению с иными возможностями.

VIII

В случае социальных систем ожидания означают для нас темпоральную форму, в которой возникают структуры. Однако ожидания приобретают социальную релевантность, а с ней и пригодность в качестве структуры социальных систем лишь в том случае, если они могут быть ожидаемы⁶⁵. Лишь так можно упорядочить ситуации с двойной контингентностью. Ожидание должно стать рефлексив-

⁶⁴ В смысле: Campbell D. Т. Blind Variation and Selective Retention in Creative Thought as in Other Knowledge Processes // Psychological Review 67 (1960). P. 380—400.

⁶⁵ В анализах данного феномена нет недостатка; однако я не знаю автора, который эксплицитно придерживался бы тезиса, что без рефлексивного ожидания образование социальных структур невозможно. В качестве небольшой подборки материалов на тему ожидания ожиданий см., напр.: Park R. Е. Human Nature and Collective Behavior // American Journal of Sociology 32 (1927). P. 733—741; Blumer H. Psychological Import of the Human Group // Group Relations at the Crossroads / Ed. M. Sherif, M. O. Wilson. New York, 1953. P. 185—202; Maucorps P.-H., Bassoul R. Jeux de mirroirs et sociologie de la connaissance d'autrui // Cahiers internationaux de Sociologie 32 (1962). P. 43—60; Glaser В., Strauss A. Awareness Contexts and Social Interaction // American Sociological Review 29 (1964). P. 669—679; Laing R. D., Phillipson H., Lee A. R. Interpersonal Perception: A Theory and a Method of Research. London, 1966; Aubert V, Elements of Sociology. New York, 1967. P. 18 ff.; Scheff Th. J. Toward a Sociological Theory of Consensus // American Sociological Review 32 (1967). P. 32—46; Lefebvre V. A. A Formal Method of Investigating Reflective Processes // General Systems 17 (1972). P. 181—188.

ным, оно должно быть способно относиться к самому себе, причем не только в смысле сопутствующего диффузного сознания, но и с пониманием себя как ожидаемого ждущим. Только так ожидание может упорядочить социальное поле с более чем одним участником. Ego должен уметь ожидать то, что ждет от него Alter, чтобы согласовывать свое ожидание и поведение с ожиданиями другого. Лишь когда обеспечена рефлексивность ожидания, ею может пользоваться и самоконтроль. В таком случае отдельный участник ждет от себя самого определенных ожиданий относительно другого; например, в таком случае он может полагать, что не обязан допускать поведение, перечеркивающее его собственные ожидания (к себе и другим). Он развивает чувство прецедентного значения определенных видов поведения. Они могут лишь перечеркивать некоторые ожидания, но и вызывать сомнение в надежности ожи