Глава 16. «Я впился в твои губы поцелуемPOV Билл «Я впился в твои губы поцелуем. Он был неожиданным даже для меня. Надо же, несколько десятков минут, а уже такие разные поцелуи... Мы были вместе только несколько часов, не знали друг друга. В таких случаях я уходил с первыми лучами рассвета. Тот, первый, был приманкой. Моя жизнь приучила меня к неожиданным вещам. Я мгновенно проснулся и приставил к горлу нож. В тот момент я видел не тебя, а кого-то другого, кто хотел сделать со мной что-то плохое. Первая секунда - ужасный прилив ненависти, жажды крови, противной даже для меня. Я не был убийцей. Я выносил приговор. Кровь для меня была таким же символом Жизни, как и для других. Я хлебнул ее с избытком когда-то. Медленно я пришел в себя. И первое, что увидел, были твои глаза. Они согревали, заставляли мысли бежать в сторону жизни, чего-то хорошего. И, конечно же, надо было слезть сразу. Но я прижимал тебя так сильно, а лицо было так близко… К тому же, я слишком отчетливо ощущал под собой твое обнаженное прекрасное тело, теплое, напряженное. Все желания вчерашнего вечера, подавленные усталостью, вернулись. Я лишь на мгновение забылся, я потянулся за этим светом, за новым ощущением, согревавшим изнутри... Спасибо моему внутреннему контролю, я вовремя остановился. Я не хотел делать тебе больно. Я стал жалостлив. Нужно было одернуть себя. Уже очень давно я пользовался, когда хотел, и девушками, и парнями. Появлялся из тумана жизни и исчезал там же на следующее утро. Не думая о чувствах, о последствиях. Да и какие они могли быть? В конце концов, что заставило меня поехать в больницу? Великое облегчение, радость того, что ты был жив. Но с тем же успехом я мог бы, улыбнувшись тебе, уехать и забыть. Или оставить в памяти просто так. Зачем-нибудь. Я просто не хотел. Я – слабак, я – человек, я не смог, не захотел. Я бросился туда, где было единственное существо, близкое мне. Просто для того, чтобы на пару мгновений почувствовать тепло и то, что я кому-то нужен. А надо было бежать. Без оглядки, забывать, снова бороться. Ведь кто мы? Я - преступник. И пусть Джек умер, дело списали, устанавливать не стали... так, скорее всего и было. Но я сам другой. Я не умел смотреть в глаза свету, не умел радоваться жизни. Любовь для меня была, даже если и случится такое, тяжестью, тяжелой обузой. Я убегу туда, где буду один. Одинок, но в безопасности от тех вещей, от которых не спасут и друзья-пистолеты. Мне проще пойти в ночь, затеряться там, убежать от тепла, которое сначала согревает, ты привыкаешь к нему, не можешь без него. А потом оно гаснет. И ты вновь беспомощен, забыт, замерзаешь. Ты - настоящий человек. И где бы ты ни оказался, ты не сможешь как я. Ты теплый, ты хороший, ты добрый, ты сознательный. Ты не смог бы понять того, что делал я. Не смог бы понять моего желания уйти. Не смог бы разделить со мной участь добровольного изгнания. Твое доброе сердце не привыкло к созерцанию всех низов жизни, всех ее пороков. Ты действительно был готов на многое ради справедливости, которой не осталось места. Ты не верил, что я такой. Но это была всего лишь горькая правда. Прошлого не вернуть. Крошка-Билли, нежный, ранимый, такой, каким ты был сейчас, умер. Он похоронен под осколками разбитого детства, сгубленной юности, неестественных чувств. Нельзя его возродить. Я тот, кто я есть. И даже ты, делая мне и больно и приятно только лучистыми глазами, полными сочувствия, желания помочь, доброты, не смог бы этого изменить. Когда ты подошел... Мне было нестерпимо больно, твои глаза разгоняли холодок внутри меня, я таял, расслаблялся. Больно было осознавать нашу разницу. А ведь ты еще пытался искать, найти во мне что-то хорошее. Я бы, наверное, отвернулся и ушел. Но когда ты сказал «Судья», злость затопила меня. Следующий поцелуй был скорее укусом. Что-то внутри меня жестоко хотело подарить тебе ощущение того, что испытал я: боли, постоянного холода, грязи в отношениях... Вот только, даже видя тебя сквозь странную пелену не своей воли, я хотел этого. И в твоих глазах я видел испуганное отражение этой страсти. Проснувшийся во мне демон ошибся. Он не смог осквернить тебя. Я сумел вырваться и быть с тобой уже сам. Не делать больно. Но все-таки я не смог остановиться. Ты спросил, зачем. Я думал, ты знаешь. Я думал, ты догадался о существовании этой разницы. Мне было плохо, но это я, я сам, хотел подарить тебе часть боли, чтобы и ты узнал, как тяжело жить в моем мире. Ты был так наивен, так доверчив и добр, что просто не смог бы в это поверить. Ты искал во мне сердце, которое осталось чистой формальностью, нужной для жизни тела, но не более. А внутри оставалась лишь пустота. Зачем ты заглянул в глаза, зачем? Что ты хотел там увидеть? То, чего там не было. Ты потянулся к губам, зная, что я не смогу удержаться. Я и не пытался. Ты не смог. Но не потому, что неправильно, а потому что я не повернулся. Кого я делал из тебя? И зачем? Я не мог представить этого. Я просто вспомнил себя. Отказ был бы убийством той части тебя, что проглянула в этот момент. Я сам позвал. Я сам поцеловал тебя. Я чувствовал, как несмело и робко, но нежно ты отвечал. Для тебя эти ощущения были так новы, так непривычны. Твои теплые руки на спине, пальцы в волосах, ласка… Прости, этого нельзя делать. Это равносильно смерти. Я отстранился, замолчав, и встал. Движения давались мне с трудом, но я смог надеть плащ и повернуться к двери. - Билл! Зачем ты уходишь? Куда? – тихо спросил ты. Я разозлился. Потому что только ты задевал во мне ноту, от звучания которой я хотел остаться. А это было слабостью. Я посмотрел на тебя. Мне казалось, ты должен все понять. Внезапно я ощутил между нами ту самую нить. «Скажи, ты думаешь, я отвечу?» В ответ ты погрустнел. «Нет. Ты не ответишь. Ты уходишь в туман?» «Звучит пафосно, Томас. Но, как это случается в жизни, да». «Вернешься?» «Да. Сегодня». Я закрыл за собой дверь. Ты остался один. Жестоко. Я должен был помочь тебе справиться со свалившимися мыслями. Прости, Том. Это не мой путь. *** Что ж, настало время расставить все по местам. Суд начинался над всеми нами. «Верно, Билл, пора выносить приговор. Том... Он красивый, добрый, отзывчивый мальчик. Ведь правда?» «Да. Слишком мягкий и податливый». «Вот видишь, ты сам знаешь. Твой внутренний голос говорит, что ты сам хочешь сделать это, правда? А что сделает с тобой Том? Посмотри, ты ведь уже чувствуешь, как тает все в тебе. Неприятно и больно, верно? Представь, как трудно станет выживать! Он так похож на...» «Глаза». «Да, они другие. Но представь, что будет, если ты останешься с ним, позволишь приручить себя, согреть, словно собачонка с улицы». «Собачонка?» «Неужели ты думал иначе? Он добрый мальчик и не бросит несчастного в беде. Но жизнь не расширит своих границ только для вас. Тебе ли не знать, как жестоко она отнимает». «Но я не сделал и не собираюсь делать ему ничего плохого». «Конечно. Просто Том из другого теста. Он хочет исправить тебя, и ты исправишься. А потом? В нем слишком много ограничений: секс с лицами своего пола, семья, престиж… Столько условностей!» «Я совсем не подумал об этом… Тогда я должен принять решение?» «Да свершится Суд над всеми нами».
«Были моменты, когда притяжение пересиливало волю, когда все происходящее казалось чем-то ненастоящим, и оттого можно было все. Были ласки. Незнакомые, непонятные, пугающие. Такие, которых никогда не испытывал, на которые пойдешь еще раз, позабыв про остальное. И я, знал, чувствовал, что не смогу удержать себя. Туманная странность этой темной сказки вселяла в меня холодок. Ведь это было неправильно, неестественно. Но почему-то так сказочно прекрасно. Ты ушел, ты всегда уходил. Я видел твою жизнь, я знал тебя. Нам не понадобилось вопросов, бесконечных рассказов о прошлом, мы и так все знали. Мы понимали друг друга без слов, слыша мысли, читая в глазах. Я не знал, куда приведет эта дорога. Но я уже встал на нее, а обратный путь был закрыт. Я был сметен, не понят самим собой. Я не мог долго размышлять. Логическая цепь сама строилась в моем сознании, пока я страдал. И она была построена: я останусь здесь. Ты - это то, чего я никогда не встречал, это то, что заставило меня забыть обо всем. И да, черт возьми этот гребаный мир, я хотел тебя и твоих ласк! Я сел на пол. Что останется мне, когда ты придешь снова? Рядом стояла твоя сумка. Что там? Там были следы твоего прошлого. Вещи, впитавшие запах твоих сигарет, твои мысли и чувства. Я никогда не любил эти запахи, но сейчас... В моих руках были твои вещи, к каждой из которой была привязана часть тебя. Твои украшения. Они были совсем не женскими. Всюду черное, железо, символы. Что ты хотел этим сказать, Вильгельм, призрак возмездия? Мне вдруг пришла идея. Так нельзя, но меня мучило предчувствие. Я ощущал твою тревогу. Но твое сознание было закрыто от меня, как и когда ты убивал. Оно казалось мне сейчас глухой стеной. Из-за стены иногда были слышны кусочки чувств. Сейчас это была грусть, минуту назад была тревога. Вот этот подойдет. Я положил в карман перстень с черепом. Маленький кусочек тебя всегда будет со мной. И я хотел, чтобы у тебя тоже он был, пусть нам они и не нужны, ведь были мысли. Я не носил никаких украшений, так уж вышло. Но когда-то мама купила мне серебряное колечко, тоненькое и незаметное. Оно было церковным. На нем было написано: спаси и сохрани. Я так же верил в Бога, как она. Может, глупо, но я не раз видел его деяния. Вместе с колечком я дарил своего ангела-хранителя. «Охрани его от бед и напастей, направь на путь истины, Господи. Пусть возродится в нем человек...» Рука наткнулась на что-то обжигающе-холодное. Я отдернул ее. По пальцам как будто пробежал заряд тока, я вздрогнул и передернулся от сжавшего на мгновение тело холодка. Приподнимая вещи, я уже знал, что там увижу. Черная сталь хищно блестела со дна. Их было два. Пистолеты. Носители смерти. Мне на секунду показалось, металл усмехнулся. «Здравствуй, Томас». Что это? Кто? Я что, с ума сошел? «Глупыш. Человечишка». Вы? Пистолеты?! Господи... «Они самые. Не зови Бога, у него другая жизнь». Носители смерти рассуждают о жизни? Вы - самое низкое порождение порока. «Ха! Что ты знаешь о жизни, которую ни разу и не отнял, мальчишка? Низость - это ты, а Сталь - выше всего». Я не отнял ее ни разу и не покусился это сделать. Не вы дали жизнь, не вам и отнимать. А есть нечто повыше стали и суда. «Бог? Глупый слабый человечишка. Бог высоко, а мы – здесь». Вы никто без людей. Никто... «Ты идеалист. А такие долго не живут. Я сама подарю тебе избавление от никчемности жизни». «Ложь, ты не должна позволять себе разговор с человеком». «Билл в тебя вложил слишком много справедливости, Правда». «Пусть так, но пока он сам не захочет, мы не можем убить его». «Убить да, но разве я не могу открыть мальчишке глаза?» «Можешь. Но не нужно сейчас». «Хорошо. Ты не знаешь Билла, малыш. Из тьмы не возвращаются». Возвращаются. Еще как... Меня всего трясло, спина покрылась липким потом. Я слышал пистолеты. Я говорил с ними. Сходил ли я с ума? Нет. Нет. Нет. «Билл, я вытащу тебя, я помогу…»
|
