В Древней Руси, после принятия христианства. Святой равноапостольный князь Владимир Святославович

Святой равноапостольный князь Владимир Святославович

С приходом на киевский княжеский престол Владимир Святославович стал активно поддерживать релизиозную жизнь своего языческого народа, сам же рядом с дворцовым княжеским комплексом поставил идолов Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь.^[2] «И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими»,^[3] — отмечается в «Повести временных лет». Также летописи подчеркивают воинственность и жестокость Владимира-язычника, не чуждавшегося и человеческих жертвоприношений.^[4]

Однако приняв крещение, князь Владимир Святославович отдал указ: всему некрещеному населению Киева выйти на следующий день на берег реки Почайны для свершения обряда крещения:

Если кто не придет завтра на реку — будь то богатый или бедный, или нищий или раб, — будет мне врагом .[5]

Так на следующий день состоялось массовое крещение киевлян-язычников.^[6]

Киевский митрополит Иларион признавал, что крещение в Киеве происходило по принуждению:

…никто не сопротивлялся княжескому приказу, угодному Богу, и крестились если не по собственной воле, то из страха перед приказавшим, ибо его религия была связана с властью.[7]

Историки сообщают, что «собранных людей загоняли в реку и над ними поп Анастас (Анастас предал свой город и помог Владимиру захватить Херсонес, за что Владимир поручил ему крестить Русь и поставил во главе Десятинной церкви^[8]) с помощью корсунского клира совершал обряд крещения. Это было трагическое зрелище. Над загнанными в воду перепуганными людьми на греческом языке провозглашались непонятные заклинания. После этого их выпускали на берег уже как христиан!». ^[9] Таким способом поп Анастас обращал в новую веру неселение Киева, Новгорода, Ростова, Суздаля и других городов Киевской Руси. Те же, кто не пожелал расставаться с прежними верованиями, бежали в пустыни и леса.^[6] Живя в неудобных для поселений местах, испытывая всевозможные лишения и трудности, язычники совершали ограбления христианских священнослужителей (иногда доходило до убийств), а также людей, изменивших древним народным верованиям и принявшим крещение.^[10] Советские церковные историки О. М. Рапов, Е. К. Дулуман и Е. Ф. Глушак^[11] утверждают, что именно этих разбойников, упомянутых в «Повести временных лет», требовали казнить епископы.^[12] Князь Владимир, как утверждает летописец, вначале отказывался применять казнь,^[13] по-видимому, помня о заповеди «Не убий!»,^[14] и надеясь мягким обращением склонить их к христианству и к прекращению вражды.^[10] Владимир говорил: «Боюсь греха», но епископы потребовали от него применения к язычникам-разбойникам самых жестоких мер:

Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милость.[3]

«Владимир же отверг виры и начал казнить разбойников».^[3]

Смена религиозных культов сопровождалась уничтожением изображений языческих богов, их публичным поруганием со стороны княжеких слуг и духовенства, преследованием и уничтожением волхвов и ведунов, рузрушением культовых сооружений (идолов, капищ), жестокими расправами над теми, кто не хотел креститься, построением церквей на местах, где стояли языческие идолы и храмы.^[15][16]

Святой Макарий писал:

когда мы приняли от святого велико князя Владимира святое крещение: во всей Русской земле скверные мольбища идольские разорены тогда.[17]

В Киеве кумира Перуна привязали к конскому хвосту, сволокли со Старокиевской горы и бросили в приток Днепра Почайну. По пути кумира били массивными палками специально приставленные двенадцать «мужей». Бросив в воду, кумира сопроводили за Днепровские пороги, нигде не позволяя ему прибиться к берегу. Видя поругание над своим богом, собравшиеся язычники плакали.^[18] На месте, где стоял идол Перуна была воздвигнута церковь Василия, посвященная Василию Великому.^[15]

В Новгороде произошли подобные события. Как сообщает известный историк церкви, обер-прокурор Святейшего Синода А. В. Карташёв, по указу князя Владимира крестить Новгород отправился Иоаким Корсунянин (впоследствии первый епископ Новгородский). Карташёв приводит сведения из летописей:

пришел в Новгород епископ Иоаким и требища разрушил и Перуна посек.[19]

И приказал Иоаким стащить и бросить Перуна в реку Волхов. «Для развенчания кумира в глазах толпы, над идолом издевались. Обвязав его веревками, волокил „по калу“, били палками и пихали. В это время вошел в Перуна бес и начал кричать: „о горе, ох мне, достался я немилостивым сим рукам!…“». ^[19] Иоаким приказал, чтобы Перуна никто не спасал, а толкали бы его все дальше и дальше. Монах-летописец даже для насмешки сообщает как на следующее утро горшечник, увидев подплывшего к берегу Перуна, с негодованием отталкнул его палкой от берега и с упреком ему за дорогостоившие пищевые жертвы сказал: «ты, Перунище, досыта ел и пил, а теперь плыви прочь!». ^[19]

Под Новгородом, в Перыни, где находился языческий храм, была построена церковь Рождества Богородицы.^[15]

Профессор А. В. Карташёв отмечает, что

первой вступительной задачей новоустроенной на Руси церкви состояла в том, чтобы водворить в языческой душе русского человека новую христианскую веру. <...> С течением времени под влияним настойчивых преследований духовенства, суду которого подлежали преступления против христианской веры, и бесхитростной проповеди о том, что боги языческие это злые демоны, — отчетливая вера в старые божества померкла в сознании народном. Истолковывая новую веру сквозь образы старой, народ сам дал в руки духовенству способ депаганизации народно-религиозного осознания. А именно: через подмен нескольких языческих богов образами христианских святых (Перуна — образом Илии пророка, Волоса — св. Василия, Ярилы — св. Георгия).[20]

Также черты культа языческой богини Мокоши были заимствованы в русской традиции почитания святой Параскевы Пятницы.^[21]

В 1032 и 1076 годах во Владимиро-Суздальской Руси вспыхивали массовые народные восстаниям против насаждения чужеродной религии со стороны правящей верхушки («старой чади»).^[22] Если в начале XI века Ярослав Мудрый осторожно обращался и с языческим населением области и жречеством, то в 1032 году он беспощадно расправился с предводителями восставших.^[22]

А. П. Рябушкин. «Князь Глеб Святославович убивает волхва на Новгородском вече (Княжий суд)» (1898 год).

В 1071 году, согласно «Повести временных лет», в Новгороде появился волхв и принялся хулить христианскую веру и обещать совершение чудес.

И была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение и сказал: «Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу, пусть по кресту идет». И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву <...> вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись.[23]

«Так погиб он телом, а душою предался дьяволу» — закончил повествование монах-лепотисец.

Е. Ф. Грекулов, в книге «Православная инквизиция в России», изданной Академией наук СССР в 1964 году, опираясь на летописи, сообщает, что Владимирский епископ Федор, живший в XII веке, лишал своих противников сел, одних обращал в рабство, других заключал в тюрьмы, рубил им головы, выжигал глаза, резал языки, распинал на стенах. Будучи крупным феодалом епископ Федор отказывался признавать власть киевского митрополита.

Обвинив своих противников в еретичестве, он через свой суд приговорил их к смертной казни, добился конфискации их имущества, а многих заключил в тюрьмы. В борьбе с киевским митрополитом Федор потерпел поражение, и его выдали на суд митрополиту. Митрополичий суд в свою очередь обвинил Федора в еретичестве и подверг жестокому наказанию: ему отрезали язык, затем отсекли правую руку и «вынули очи», то есть ослепили.[24]

По Архангельскому изводу Оленинской редакции Церковного Устава князя Владимира (составлен в конце X — начале XI веков), «зелье» (то есть врачевание травами) было преступлением, находившимся в юрисдикции церковного суда.^[25] Врачевание рассматривалось как одна из форм чародейства; чародеев, по данному Уставу, полагалось сжигать, однако о применении такой меры до XV века известно мало. Первый засвидетельствованный случай относится к 1204 году (сожжение «лихих баб»).^[26]

Виктор Васнецов. «Гусляры» (1899).

С враждебностью христианство отнеслось к сложившемуся народному творчеству язычников. Нестор Летописец называет трубы и гусли «дьявольскими лестьми». Описывая нравы некоторых славянских племен, Нестор отмечает, что они «схожахуся на игрище, на плясанье и бесовская игрища». Проповедник и писатель XII века святой Кирилл Туровский называл музыкальные инструменты «сопелями сотонинскими». Аналогичными эпитетами называют «игрища» и другие литературные памятники.^[27]

Враждебно духовенство относилось и к скоморохам. В своих выступлениях скоморохи иногда выражали недовольство народа существующими порядками, обличая при этом священников. Священники отвечали скоморохам постоянными нападками и преследованиями.^[28] В «Домострое» — сборнике XVI века, состоявшем из правил преимущественно семейно-бытового поведения, перечисляются «всякие богомерзкие дела». К «богомерзким делам» отнесены: «песни бесовские, плясание, скакание, гудение, трубы, бубны, сопели…» В главе «О неправедном житии» осуждаются те, кто «всякое дьяволе дьявольское угодие творит», и предсказывается, что они «все вкупе будут во аде, а зде прокляты». ^[29]

Православная церковь под угрозой отлучения от церкви запрещала игру в шахматы, что было официально закреплено в кормчей книге 1262 года и подтверждено в 1551 году Стоглавым собором.^[30] Стоглавый собор предписывал церкви отвращать людей от шахмат.^[31] Преп. Варсонофий Оптинский говорил о появившемся в России футболе следующее: «Не играйте в эту игру и не ходите смотреть на неё, потому что эта игра введена диаволом и последствия её будут очень плохие».^[32] «Домострой» упоминает игру в шахматы как «бесовский» и «поганьский» обычай.^[33]

В 1227 году в Новгороде связывают и бросают в огонь четырёх волхвов. Летопись не оставляет сомнений, что палачами были христиане, так как арестовавшие волхвов новгородцы первым делом доставили их на двор архиепископа.^[34]

Приблизительно в тоже время в ереси и чтении запретных книг был обвинён монах Авраамий, которого духовенство потребовало казнить. Было предложено «пригвоздить к стене и поджечь» и утопить. В житии Авраамия указывается на тех, кто требовал его казни:

попы, игумены, и священники, если бы могли, съели бы его живьём», «бесчинно попы, а также игумены ревели на него, как волы; князья и бояре не нашли за ним никакой вины, проверивши все и убедившись, что нет никакой неправды, но все лгут на него.[35]

Авраамий был оправдан и канонизирован за своё подвижничество в 1549 году.

Согласно «Кормчей книги» (сборнике церковных и светских законов, 1284 год):

Если кто будет еретическое писание у себя держать, и волхованию его веровать, со всеми еретиками да будет проклят, а книги те на голове его сжечь.[36]

В летописи 1438 года упоминаются «Святые правила святых апостолов» (имеется в виду 63-е правило Третьего Константинопольского собора, которое указывает сжигать «повести о мучениках, врагами истины лживо составленные»), согласно которым «огнём зжещи или живого в землю засыпати» за ересь (другой вариант: «Святые правила божественного закона святых апостолов повелевают такового церкви развратника огнем сжечь или живого в землю загрести»).^[37]